♪ ♫ ♪
Темноволосый юноша замирает на месте, когда его уши улавливают подозрительные звуки из переулка неподалёку от них. Он медленно стягивает с лица платок и ставит баллончик на землю. Обычно в это время на улицах слышно лишь тихое потрескивание уличных фонарей, да отдаленный шум скрипа колёс. Тэхён снова прислушивается, хмурит свои чёрные брови и оглядывается на лучшего друга: — Ты слышал это, Чим? — Слышал что? Я же сказал, что все проверил, на улице нет ни души, а патрульные будут здесь только через полчаса. Не боись, у нас уйма времени, — небрежно отмахивается Пак. Но несмотря на свои слова, альфа отбрасывает трафарет рисунка в сторону и прислушивается к звукам вокруг. — Да нет же, это был не человек. Это… словно волк просит о помощи. Чимин ничего не говорит, лишь кивает с серьезным видом и концентрирует все своё внимание на слухе. Тэхён следует его примеру, он тоже навострил свои альфа-инстинкты. Когда совсем неподалёку снова слышится жалобный скулёж, двое друзей поспешно сбрасывают с рук рабочие перчатки, чтобы отправиться на поиски источника звука. Такие вечера, свободные от репетиций и учебы, альфы любили проводить в городе. Сеул был прекрасным местом полным множества различных магазинов, баров и клубов, в которых так любит проводить время местная молодежь. Тэхён и Чимин не были исключением, но зачастую походам в клуб выбирали молчаливые прогулки по улицам города. Когда на него опускается ночь, и улицы перестают быть такими оживленными, как днем, наступает самое лучшее время. Время, когда никто не осудит за то, как ты одет, как ведёшь себя или что делаешь. Если никого нет, то и придираться некому, такова простая истина. Чимин любит компанию Тэхёна, потому что с ним не нужно выдумывать новые темы для разговора, все приходит само по себе и даже тишина кажется более комфортной в его присутствии. Этот город огромен и они могут прогуливаться по нему часами, пока не заболят ноги или не начнут закрываться глаза от усталости. Но сегодня вместо бездумных прогулок, за которыми они обычно проводят вечера, у них было дело, требовавшее неотложного исполнения. Так как их группа стала давать больше концертов в последнее время, им нужно было заявить о себе округе, понаразвешивать вокруг зазывающих постеров или что-то в этом духе. Они, правда, снова отличились, подошли к задаче более креативно. В качестве рекламы Тэхён сделал несколько схематичных рисунков символизирующих их группу. Намджун, конечно же, был до последнего против граффити, считая их не иначе как проявлением вандализма, но будем честны, их не так легко убрать, как те же рекламные листовки, да и эскизы Тэхёна нельзя было назвать бездумным теггингом. Его работы были искусством, и пусть только кто-то попробует сказать обратное. Из-за шума неподалёку они были вынуждены прервать своё занятие, хотя и не были до конца уверены, что звуки издавал человек, а не очередная бездомная кошка (одна уже напугала Чимин до смерти, когда с шипением набросилась на его руку). Альфы осторожно следуют по направлению редких звуков, и чем ближе они приближаются, тем понятнее становится, что это вовсе не кошка. Ким обнаруживает источник чуть раньше другого альфы, его глаза расширяются в удивлении при виде парня перед ним. Он ожидал увидеть здесь кого угодно, возможно пьяного человека или побитую собаку, но только не того бармена, про которого Чимин уже прожужжал ему все уши. — Боже мой, — слышится позади голос Пака. Вдвоём они подбегают к громко дышащему мальчику и падают перед ним на колени, пытаясь выяснить причину его плохого самочувствия. — Блять, да что с ним такое? — Ким шипит, осторожно приподнимая лицо юноши. При первом же взгляде Тэ понимает, что с мальцом произошло что-то серьёзное: глаза того расфокусированы, холодный пот стекает по вискам, а губы приоткрыты в попытках набрать воздуха. — Я-я не знаю, ты же среди нас врач! — Чимин переводит испуганный взгляд то на друга, то на знакомого парня. Он беспорядочно принюхивается, совершенно забыв, что Тэхён говорил ему про подавители запаха. — Черт… Ким бегает глазами по лицу юноши. В его голове всплывает множество различных диагнозов, но, правда, ни один из них не вяжется с текущим состоянием Чонгука. Опустив взгляд на ходящую ходуном грудь младшего, альфа выдаёт самое первое, что приходит в его голову: — У него учащенное дыхание, может паническая атака или что-то подобное, — он прищуривается, пытаясь найти ответ в стеклянных глазах парня напротив. Они не смогут узнать наверняка, пока Чонгук сам не скажет, что чувствует. — Нужно привести его в чувства пока не стало хуже, — Пак шепчет позади него, словно голос разума, направляющий на верный путь. Недолго думая, Ким бьет его пару раз по щекам, после чего омега часто моргает и наконец, переводит на них взгляд. — Вот так, хорошо. Чонгуки, ты нас слышишь? — блондин убирает со лба Чона мокрые пряди волос, параллельно стараясь наладить зрительный контакт с юношей. Когда в ответ на вопрос он получает небольшой кивок головы, то облегченно выдыхает и успокаивающе гладит Тэхёна по руке: — Кажется, это сработало. — Чонгук, можешь закрыть глаза для меня? — Тэхён следит за омегой внимательным взглядом, а когда глаза юноши начинают нерешительно закрываться, альфа позволяет слабой улыбке скользнуть по своему лицу. — Теперь сядь прямо и постарайся делать небольшие вдохи. Давай вместе со мной, вдох, выдох, вдох… Чимин успокаивающе гладил мальчика по спине и волосам, в то время как Ким давал ему дальнейшие указания. Спустя некоторое время дыхание младшего выровнялось, и он начал делать небольшие вдохи, не грозящие его сердцу остановкой. Чонгук медленно приоткрывает глаза, когда чувствует прикосновение к своим рукам. Он переводит взгляд вниз, чтобы увидеть, как пальцы Тэхёна неспешно поглаживают его руку; приятное теплое чувство прокатывается по его телу каждый раз, когда их пальцы соприкасаются. Омега смотрит на это пару секунд, прежде чем осознание окатывает его, как ведро с холодной водой. Он в спешке одергивает свою руку и пятится назад, но сделать задуманное у него так и не получается. Его спина сразу же утыкается во что-то твёрдое и подозрительно тёплое. Торопливо обернувшийся юноша обнаруживает позади себя светловолосого альфу из бара. — Как ты себя чувствуешь? — Чимин бросает взгляд на напуганного парня напротив, стараясь казаться как можно дружелюбнее. Спустя долгие годы затишья волк внутри рычит на него, его инстинкты альфы кричат о том, чтобы он защитил и успокоил эту омегу. Пак в замешательстве отмахивается от этой идеи. Он даже не знает суб-пол Чона, с чего бы ему делать такие смелые предположения. — Я-я…что вы делаете? — Чон вскакивает на ноги, как только голова перестаёт кружиться, а в глазах больше не темнеет. — Что вам нужно? — Эй-эй, тише, мы просто помочь хотели, — Тэхён всё такой же таинственно-хмурый, каким омега запомнил его со вчерашнего вечера. Альфа неспешно поднимается на ноги, чтобы стряхнуть со штанин несуществующую грязь, а затем помочь подняться и Чимину. — Я не просил помощи! — Чонгук протестующе вскрикивает, стараясь создать как можно больше расстояния между собой и двумя альфами. Только вчера этот человек сказал Гуку не приближаться к ним, чтобы сегодня оказывать Чону первую помощь в подворотне. Звучит… как минимум неправдоподобно. — Прекрати блеять, если бы не мы, то ты бы тут без сознания валялся до завтрашнего утра, — Ким раздраженно рявкает. — Тэхён! — Чимин рычит, отпихивая другого альфу в сторону выхода из переулка. — Мы услышали шум неподалёку и подумали, что кому-нибудь может понадобиться помощь. Никаких злых умыслов, клянусь тебе, — Пак поднимает обе руки вверх в знак капитуляции и только когда Ким, шаркая кроссовками, скрывается за поворотом, Гук позволяет себе немного ослабить оборону. — Это… я… наверно, должен поблагодарить вас? — Чонгук смущенно тупит взгляд в пол. — Не стоит, все в порядке, — загадочно улыбаясь, он разворачивается к Чону спиной. Постепенно продвигаясь вперёд, двое парней оказываются на хорошо освещённой улице неподалёку от «Отступника». Теперь, когда Чимин и Тэхён здесь, все не кажется Чону таким незнакомым и страшным. Если бы он захотел, то смог бы добраться до своей работы всего за пару минут. — Кстати, — альфа резко поворачивается, чуть не столкнувшись носом с Чоном. Чонгук отпрыгивает назад, пока певец весело хихикает над его поведением. — Раз уж мы так внезапно встретились, может, ты захочешь… ну, немного потусоваться с нами? — Я … думаю, что Тэхён-ши будет против этого. — С чего ты решил? Тэ самый дружелюбный человек, которого я знаю! Конечно, он не будет против. — Чимин? Мы точно говорим об одном и том же Тэхёне? Вчера он буквально запретил мне приближаться к вам, — омега вынужден прибавить шаг, заметив, как Чимин скрывается в проходе между двумя домами. Не хочется случайно потерять Пака из виду. Чон тормозит на месте, когда его взгляд встречается с вопросительно приподнятой бровью самого Кима: — Это действительно так, но, как видишь, у судьбы на нас были другие планы, — его взгляд концентрируется на разбросанных трафаретах, которые придётся складывать по новой, чтобы рисунок получился правильным. — Опять всё делать сначала, — недовольно бурчит он. — О, Тэхён-и, так приятно, что ты называешь меня судьбой, а какое прозвище ты придумал для Чонгука? — Чимин откровенно издевается над ним, мешая закончить начатое дело. Тэ в ответ раздраженно закатывает глаза и произносит, не отрываясь от своего занятия: — Волчонок. Уши Чонгука стремительно краснеют. Сегодня кличка больше не несёт за собой злобного подтекста, она звучит мягко, расслабленно, будто они знакомы много лет и для них в порядке вещей называть друг друга сладкими прозвищами. — Миленько, — Чимин наконец-то возвращается к рисунку, оставляя Чонгука на самого себя. Тот остаётся стоять в уголку молчаливой тенью. Из-за небольшого количества света виднеется только его высокий силуэт с двумя большущими светящимися глазами, что отливают жёлтым в слабом освещении фонарного столба. В голове снова витают навязчивые мысли, они вызывают тянущее чувство тоски где-то в районе сердца. Чонгуку кажется, что именно это чувство притягивает его к двум альфам только больше, хотя логичнее было бы оттолкнуть и забыть об этой встрече раз и навесгда. Ему вдруг хочется подобраться к ним поближе, заглянуть через огораживающие со всех сторон стены и узнать, что там внутри каждого из них. «Что за бред?», думается ему, когда дурманящая дымка момента рассеивается. Дымка рассеивается, а странные чувства так никуда и не уходят, даже наоборот, глубже оседают в его сознании, становясь тем самым запретным желанием, когда так хочется и колется одновременно. Чону приходится приложить некоторые усилия, чтобы выгнать всё это из своей головы. Всё же что-то в них отличалось от встречавшихся ему по жизни альф и это что-то заставляло желудок Чона делать захватывающие дыхания кульбиты. Всё же они были первыми, кто проявил к Гуку искреннюю заботу.♪ ♫ ♪
Чонгук скрупулёзно разглядывает готовый рисунок. Здесь, между домами, совсем мало света, и вряд ли много кто из прохожих увидит небольшое граффити ночью. Но выбранный Тэхёном флуоресцентный зеленый цвет был хорошо различимым на фоне побитых красных кирпичей, работа бросалась в глаза даже в ночное время суток. То, что они нарисовали, было силуэтом чёрного волка с грустными кроваво-красными глазами (что указывало на его альфа статус), наверху белыми и чёрными печатными буквами они написали название группы: «Predator’s prAy». — Что оно значит? — спустя несколько минут разглядывания Чон поворачивается к собирающим вещи альфам. — Что именно? — Тэхён нетерпеливо вздыхает. — Волк на рисунке, это… это же альфа? — Ага, — Чимин активно кивает головой, а в его дерганых действиях прослеживается намек на воодушевленность. — Сверхглубокого смысла в него, конечно, не закладывалось, но этот волк важная часть каждого по отдельности и всей группы в целом. Он — это мы, — Чимин скидывает в рюкзак последнюю банку краски, прежде чем продолжить вещать, глядя в глаза собеседника: — Думаю, ты заметил, что в нашей группе все альфы, а наши песни… вроде как, рассказывают то, что чувствует наш внутренний зверь. Общество привыкло загонять всё вокруг под удобные ему рамки, и наше звериное «я» попало под эти ограничения. Наши волки не могут высказаться сами за себя, потому что их лишили такой возможности несколько десятилетий тому назад, запретив обращаться в пределах городов. Поэтому мы решили, что будем говорить за них сами, что не дадим важной части себя остаться в тени. Я лично всегда знал, что мой альфа, это что-то больше, чем строка «вторичный пол» в документах. Он ведь тоже думает, тоже чувствует. Наши альфы молят о возможности быть снова услышанными, а наши песни — это их исповедь, крик о помощи. Они хотят, чтобы люди перестали мыслить стереотипами и забыли об образе агрессивного монстра движимого одними инстинктами. Мы не такие. Наши волки не такие. Чимин на секунду останавливается перевести дыхание, его глаза мерцают странной палитрой каштаново-красных цветов, приковывающих к себе всё внимание Чонгука. До него вдруг доходит, что сейчас с ним разговаривал и не Чимин вовсе, а кто-то другой, закрытый глубоко в Чиминовой груди. Их глаза встречаются, и Чонгук снова тонет в переливах красного. По коже пробегает стая потрясенных мурашек, когда Альфа Чимина впервые контактирукт с ним напрямую. — Эта группа… даёт свободу нашим волкам, — договаривает за друга Тэхён. — А сцена для нас — бескрайний простор, где волки могут выть о чем их душе угодно. Требуется какое-то время, чтобы валун информации рассыпался маленькими важными камушками по отдельным отсекам в голове Чонгука. Он тяжело выдыхает воздух из лёгких, от разницы температур дыхание превращается в беловатый пар. — В этом довольно много смысла для не «сверхглубокого» рисунка. — Во многих с виду бессмысленных вещах можно найти целую кладезь знаний, попробуй как-нибудь на досуге, — барабанщик хмыкает, глядя в свой телефон. — Нам, кстати, уже пора, патрульные скоро будут здесь. — Скоро — это сколько? — взгляд Чимина шустро проясняется, а радужка возвращает привычный тёмно-карий оттенок. — Две минуты. Мы засиделись, — Тэхён беспечно постукивает пальцами по наручным часам. Чонгука он даже мимолётным взглядом не одаривает, словно того с ними и нет. — И ты говоришь это только сейчас? Ох, Тэтэ, мы не успеем забрать вещи! — Чимин раздраженно топает ножкой и надувает губы, как маленький ребёнок. На лице Пака, равно как и на скучающем лице Тэхёна, нет и намека на страх. Оно и понятно, удирать от полиции для них сродни прогулке по парку в перерыве между парами. — Одна минута, — Чонгук ошеломлённо наблюдает за тем, как Чимин прячет их рюкзаки за одним из мусорных баков, а Тэхён со спокойным видом лопает пузырь из жвачки. «Что здесь вообще происходит?», проносится в голове, перед тем как асфальт перед ними раскрашивается в цвета мигалок полицейской машины. — Эй, Чонгукки, — Чимин зовёт его, кладя руку между лопаток парня. — Бегать умеешь? И без того большие глаза Чона округляются, делая его похожим на Бэмби. Он оторопело кивает. Вдали слышится звук наспех захлопнутой двери и быстрый цокот каблуков по гравию: — Эй, чего это вы тут делаете? Чимин весело улыбается, вышедшему им навстречу полицейскому. На его вопрос он молчит и вообще в целом не шевелится, выжидает момент, как хищник перед нападением. И только рука юноши незаметно перетекает с Чоновых лопаток на его же талию: — Тогда давай побегаем, Гуки.♪ ♫ ♪
Омега тяжело сглатывает слюну, ощущая, как грохот его собственного сердца эхом раздается в ушах. Внизу, под его ногами, мелькают бесконечные километры асфальта. Чон поднимает взгляд вверх, только когда Чимин вновь тянет его за слишком широкий рукав толстовки; безмолвное предупреждение о смене направления. Вдалеке он замечает чёрную макушку Тэхёна, что скрывается между новой парой зданий. Чон устало стонет, но не смеет сбавлять шаг — не хочется быть мертвым грузом, тянущим всех на дно. Справа все это время его подгонял Чимин, тот старался придерживаться скорости младшего, хотя Чонгук прекрасно понимал, что со своей формой альфа мог запросто перегнать Тэхёна с огромным отрывом. По тому, как уверенно держатся двое парней, омега понимает, что такие пробежки для них были в порядке вещей, но «бонус» в виде неопытного Чонгука всё же заставлял обоих изредка оглядываться назад и раздраженно рычать на угрозы полицейских. «Если бы я не мешался под ногами, то все могло бы пройти намного слаженнее», мысль проскальзывает как бы между делом, но почему-то остается в его голове и так неприятно жужжит до самого конца вечера. Чонгук же зачем-то в это верил и убеждал себя в том, что та самая мысль, ошибочной больше не являлась. Всем действительно было бы легче, если бы его не было рядом. Тогда, возможно, все эти годы его отец был прав? Всему виной были подростковые гормоны, запрещавшие Чонгуку думать иначе (якобы мнение всех остальных неверно, «Я — будущее этого мира», «Я знаю лучше»). Но теперь, когда он был в двух годах от своего совершеннолетия, это, наконец, прошло, и он мог посмотреть на ситуацию трезвым взглядом. А может, Чонгук просто никогда не мог посмотреть правде в глаза? Юноша привык смотреть на всё сквозь узенькую щель между пальцами, но может быть там, за рукастой стеной, всё на самом деле было намного проще? Может быть, он и был причиной всех своих несчастий? Сам убил своего папу, сам сделал несчастным отца, сам родился омегой и теперь всю жизнь должен нести в себе страх открыться миру, сам придумал комплексы, сам воздвиг вокруг себя стены. Он и только он виноват в том, каким человеком стал. «Больно, когда становиться некого винить в своих же промахах, правда, Чонгук-и?». Слова в голове читаются фальшиво-ласковым тоном его отца. Чонгука от этого мгновенно передёргивает. Из болота мыслей Чон выбирается не сам, его вытягивает мелодичный звон колокольчиков. Лишь открыв глаза, он понимает, что то были вовсе не колокольчики. Справа от него задорно хихикает Чимин, а потом его голова поворачивается в сторону, чтобы взглянуть искрящимися глазами в лицо Чону. И ничего больше не имеет смысла. Все, что он может видеть — это развивающиеся на ветру волосы, открытое лицо, и яркая честная улыбка, которой невозможно налюбоваться. Чимин бережно кладёт ладонь между лопаток омеги слегка подталкивая вперёд: — Давай-давай, немного до моста осталось, — шепчет с придыханием. Он тоже устал, но намеренно не показывает этого, чтобы Гуку не было так страшно. Чонгук решительно кивает, нужно ещё догнать Тэхёна и успеть вернуться до того, как Юнги пойдёт обзванивать все морги и больницы города. Они сворачивают еще несколько раз, позади них остаются подземный переход, выходящий прямиком к парку, парочка заборов, которые Чонгук перепрыгивает с завидной легкостью для новичка (за это он зарабатывает удивленное присвистывание от обоих альф), а также один круглосуточный магазинчик со сквозным проходом. Но как бы они ни старались следовать по классическому маршруту побега, полиция все еще оставалась на хвосте. — Чертовы вандалы, своей беготней вы делаете только себе хуже! Вас ждёт решетка, слышите? — гнусавый голос мужчины-альфы эхом разносится по пустой улице. Чонгук слышит скрип колёс полицейской машины в десятке метров от себя, что вызывает легкую дрожь и мурашки по всему телу. Чимин обеспокоено поглядывает на него, но ничего не говорит. На его лбу уже выступила испарина, а губы приоткрылись в легкой отдышке. Чонгук нашёл бы это зрелище сексуальным в любой другой ситуации, но только не тогда как массивный полицейский вот-вот готов схватить его за шкирку и бросить в обезьянник. — Вашими каракулями уже весь город раскрашен, сколько можно?! — В этом и смысл! — Чимин кричит в ответ, запрокидывая голову назад, чтобы смахнуть с лица мокрую челку. — Сам ты каракуля, еблан, а это — искусство! — Ким поворачивает голову только для того, чтобы показать фак полицейскому, а Чонгук… У Чонгука перехватывает дыхание от того, как быстро сменяется мимика на лице «холодного и бесчувственного» парня. Когда тот переводит напряженный взгляд с полицейского на Чона, морщинки на его лице разглаживаются, губы складываются в полуулыбку, от которой омега теряет ощущение земли под ногами. Вероятно это не только от улыбки, но и от пульсирующей в ногах усталости, потому что Чон по правде спотыкается и болезненно встречается руками с асфальтом. В висках пульсирует, когда он пытается подняться, фонари светят прямо в глаза, из-за чего приходится сильно сощуриться и двигаться вслепую. Его руки и колени ноют от свежих ссадин, но это не входит в список первостепенной важности, сейчас главное снова подняться на ноги и продолжить путь. Он чувствует, как его ноги дрожат, когда пытается вернуть своё тело в вертикальное положение. В один момент Чон понимает, что скоро снова встретится с асфальтом, но две руки вовремя подхватывают его с обеих сторон, чтобы потом крепко обвиться вокруг талии и практически поднять над землей. — Блять, прости, Волчонок, — Тэхён в раскаянии шепчет Чону на ухо, удобнее перехватывая юношу руками. — Давай, детка, мы тебя поймали, — Чимин устало выдыхает в его волосы. Их темп заметно сдаёт в оборотах, что позволяет их преследователям сократить дистанцию. Чонгук уверен, что даже без торжествующего запаха альфы-полицейского, он смог бы почувствовать, как тот гадко усмехается при виде их неудачи. — Ну что, мальчики, добегались? — позади слышится смех, но инстинкты Гука фокусируется на том, как напрягаются двое альф по бокам и прижимают его тело поближе к себе. Небольшой жест защиты вызывает в животе омеги покалывание. Чон благодарит всех богов, что додумался принять таблетки заранее. Они как раз приближаются к мосту, когда с другой стороны, прямо им навстречу, выезжает ещё одна машина: — Блять, блять, блять, — Ким бросает быстрый взгляд назад, чтобы убедиться в том, что другой полицейский так никуда и не делся. Они загнали себя в ловушку сами того не осознавая. — Твою ж мать… — аккуратно прислонившись к старым перилам, парни хаотично перебирают идеи того, как можно было бы свалить не получив ещё несколько боевых ран. Чимин перегибается через проржавевшие прутья, так называемого «ограждения», чтобы оценить высоту моста. Свет не попадает на воду, от чего река кажется бездонно-чёрной. Когда Пак оборачивается на них, глаза Тэхёна резко расширяются, превращаясь в два огромных блюдца, он быстро трясёт головой и крепко цепляется руками за перила. — Чим, даже не думай, — Тэхён шипит, как кошка, брошенная в воду, в то время как Пак с закатыванием глаз отходит подальше от прутьев. — Да ладно, я же шучу. — Ребята, они все ближе, — тихо шелестит Чонгук со своего места. Пока они тут решают, бесценные минуты ускользают песком сквозь их пальцы. Вот только куда бежать, если все пути отступления перекрыты, а они на высоте в несколько километров? — Поднимите руки вверх и отойдите от перил! — Пошёл нахер! — Чимин скалит зубы, притесняя двух других за свою спину. Окаменевший Тэхён остаётся стоять на месте, крепко вцепившись руками в прутья. Чонгук окидывает его быстрым взглядом и замечает ужасающую деталь: от силы сжатия его пальцы побелели, а хлипкие перила опасно прогибаются прямо под его ладонями. — Тэхён, осторожно! — слетает с губ за секунду до. Будто в замедленной съемке Чон видит, как проржавевшее железо ломается под силой альфы, а в следующую секунду тот оступается и, не найдя поблизости опоры, срывается вниз вместе с остатками перил. Чимин оборачивается слишком поздно, чтобы успеть хоть что-то предпринять. На Чона он оглядывается с безумно испуганными глазами: — Он не умеет плавать. Чонгук не думает дважды, когда отталкивается ногами от выступа и прыгает вниз следом за Тэхёном. Несколько секунд полёта вызывают в его груди странное чувство свободы, граничащее с всепоглощающим страхом. Нечто похожее он чувствует каждый раз, слетая вниз по лестнице под злостные вопли своего отца. До кучи, в странный микс чувств подмешивается адреналин, который стремительно бежит по его венам и заставляет гнать вперед с бешеной скоростью. Столкновение с водой неизбежно настигает его, и Чонгук кожей ощущает, как вода пропитывает всю его одежду, а потом и вовсе начинает медленно тянуть за собой на дно. Он сопротивляется ей из последних сил, пытается всплыть на поверхность, чтобы сделать глоток воздуха. — Чимин! — Чонгук кричит, как только в его лёгкие попадает капля кислорода. — Я здесь-здесь, — доносится неподалёку, и Гук выдыхает облегченно, прежде чем понять, что Тэхёна так нигде и не видно. — Бля, Гу, я кажись линзу потерял в воде. Нихера не вижу, — он прижимает руку к одному глазу, стараясь сконцентрироваться на еле различимом силуэте парня. — Я не смогу… не знаю, чёрт подери, я не знаю где он, — Чимин говорит ломким голосом, его дымчатый запах отражает полную истерику, в которой альфа и находится прямо сейчас. Чонгук ныряет вглубь, прежде чем Чимин успевает сказать ещё хоть слово. К своему ужасу, Чонгук быстро осознаёт, что из-за отсутствия света ориентироваться под водой практически невозможно. Как говорится, «Глаза боятся, руки делают», так вот, у Чона боятся не только глаза, всё его существо в ужасе от одной лишь мысли не всплыть обратно. В то же время его руки начинают грести с удвоенной силой. Шансы найти Тэхёна в этой тьме настолько малы, что хочется плакать от безысходности, но Чонгук не позволяет себе впадать в отчаяние, у них слишком мало времени, чтобы тратить его на панику. Одежда помогает погружаться быстрее, но из-за того, что он не знает, где именно Тэхён ушёл под воду, требуется потратить намного больше времени на его поиски. Воздух в легких стремительно кончается, и Гук с досадой принимает тот факт, что ему придётся подняться наверх, чтобы набрать кислорода, и только потом вернуться к поискам. Когда Чонгук уже хотел было развернуться в обратную сторону, неподалёку от него проплывает, поразительно похожее на человека, тёмное пятно. Омега немедля бросается в ту сторону, несмотря на то, что он всё ещё не до конца уверен, что чёрная клякса ему не померещилась. Теплившаяся в его груди надежда найти Тэхёна заставляла ноги продолжать работать, а руки грести быстрее. «Боже, пусть это будет он». Чем ближе Чон был к пятну, тем понятнее становилось, что размытая фигура действительно принадлежала Тэхёну. Чону приходится оставить последние силы на то, чтобы поднять их обоих на поверхность. Мышцы ног и рук ужасно ноют, лёгкие горят от недостатка воздуха, а мокрая одежда делает только хуже, прибавляя им лишнего веса. Маяком Чонгуку служит тусклый свет Луны, да еле заметная тень Чимина над водой. Он ждёт их. Чонгук не может подвести альф, не после того, как те вытащили его из панической атаки и буквально на своих двоих унесли от загребущих лап полицейских. — Малыш, ты сделал это! Ты, бля, сделал это, — Чимин берет на себя весь вес Тэхёна, позволяя Чону немного перевести дух. Чонгук дышит глубоко и часто, но теперь это не имеет ничего общего с гипервентиляцией. Он уже предчувствует, как всё его тело будет болеть от такого ебанутого кардио. До небольшого бетонного выступа у основания моста-развалюхи они доплывают за рекордно короткий промежуток времени. Когда парни вытащили Тэхёна на берег, тот находился в бессознательном состоянии и с вероятностью в 100%, с легкими полными воды, которую нужно было выкачать как можно скорее. — Гук, ты как? — Пак шлёпает ладони на щёки младшего, пытаясь выглядеть в этой темнотище его глаза. — Живой, — он пытается убрать от себя альфу, но тот вцепился мертвецкой хваткой и совсем не собирался отпускать. Чиминовы пальцы на его щеках совсем мелко дрожат, и немного погодя до Чона доходит, что у Чимина это постстрессовое. Его всего колотит от пережитого страха. — Чимин, надо Тэхёна… — Я знаю, да-да, прости, — дрожаще выдыхает. — Я сделаю массаж, ты — дыхание, окей? — Чимин сразу же задирает футболку Тэхёна и прикладывает руки к его грудине. Чонгук подбирается ближе, приподнимает голову бывшего утопающего и приоткрывает посиневшие губы. Он не колеблется в смущении, прежде чем прикоснуться губами к чужим. Чонгуку не до смущения, он минутой раньше чуть сам не потонул, пытаясь поднять бездыханное тело на поверхность. Играть в спасателей Малибу оказывается не так уж и просто, как кажется на первый взгляд. Тонувший человек не придет в себя, как только коснётся ногами твёрдой земли, а красиво сделанное искусственное дыхание не вдохнёт жизнь в утопленника. Спустя несколько минут попыток Ким так и не приходит в себя. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — Чонгук жалостливо шепчет между и без того короткими передышками. Чимин всё это время был подозрительно молчалив, только подняв взгляд вверх, Чон понимает причину его молчания: по щекам альфы текли слёзы. В конце концов, тело барабанщика вздрагивает, а из легких выплёскивается вся вода. Только тогда Гук позволяет себе отползти подальше и дать волю эмоциям. Он крепко обнимает себя руками, чувствуя, как щеки снова становятся мокрыми от хлынувшего потока слез. Как только Тэхён заканчивает выворачивать себя наизнанку, Пак притягивает ослабших парней в свои объятия и шепчет на грани слышимости: — Теперь всё хорошо. Я позабочусь о вас, позабочусь. Я держу вас. Чонгук верит ему. Верит, но не словам, а той дрожи в голосе, что преследовала Чимина с момента падения с моста. Просто Чонгук больше не ведется на маски, он ведётся на искренние эмоции, что вспыхивают в самые волнительные моменты. И тут вдруг оказывается, что Чимин это намного больше, чем флиртующий рот и красивые речи, а Тэхён не заканчивается на жалящих подколках и скалящихся зубах. Сегодняшней ночью они, сами того не понимая, раскрыли Чону новые стороны себя, и так уж получилось, что ему эти стороны понравились. Магнит в его груди стал тянуть только сильнее.