Секрет

1. — Мы договорились на триста, — рычит Геральт; усталость давит на него все сильнее и сильнее. Уже прошел целый день с убийства лешего. Проклятая тварь упорно не хотела умирать, так что пришлось бежать за ней несколько миль по густому лесу. И час назад он вернулся в город только для того, чтобы найти войта, который хотел обсчитать его и заплатить полцены. Вся эта ситуация начинает его раздражать. Раздражение Геральта заставляет войта съежиться, но тот по-прежнему бормочет: — Я знаю, ведьмак, но у меня сейчас только сто пятьдесят. Непредвиденные обстоятельства заставили меня потратить остаток на важные расходы. Ложь настолько явная, что Геральту даже не нужно смотреть на Лютика, чтобы понять, как сильно его бард сдерживается, чтобы не закатить глаза (по крайней мере, он старается). С другой стороны, Лютик задействовал всю силу воли, чтобы не задушить этого пухлого, хорошо одетого мужчину. — Kłamie. — Он лжет, говорит Лютик. — Nieprzewidziane wydatki. — Непредвиденные обстоятельства, издевательски замечает он, и его голос так и сочится презрением. — Żebyś widział jego dom i rodzinę. — Ты бы видел его дом и семью, — продолжает бард, глядя на мужчину сверху вниз. — Tyle złota dawno nie widziałem. — Давно не видел столько золота. Войт возмущенно фыркает. — Я думал, что мы в приличном обществе, господин бард, — говорит он и, защищаясь, смотрит в ответ на взгляд Лютика. — Говорить на языке, которого не понимают другие участники разговора, определенно невежливо. Лютик улыбается. Это больше походит на оскал. — В самом деле, — соглашается он, — на этот раз, однако, мои дурные манеры были жестом доброй воли, милсдарь. Войт нахмурился в замешательстве. Геральт с трудом сдерживает злорадную, мерзкую ухмылку, которая грозит искривить его губы — мужчина понятия не имеет, что его ждет. — Видите ли, — продолжает Лютик; он стоит прямо и строго, а его голос язвителен и понижен на несколько тонов, — я просто хотел избавить вас от смущения раскрывать свою жадность. — Войт разевает рот, и бард продолжает: — В конце концов, разве у человека с таким хорошо охраняемым богатством действительно не найдется лишних трехсот монет, независимо от обстоятельств? — Лютик делает паузу, которую войт не может ничем заполнить, и неважно, сколько открывается и закрывается его рот, чтобы сформировать ответ. — Интересно, что бы подумали жители этого города, — продолжает Лютик, — если бы им напомнили о вашей жадности? Хорошая песня может их очень разозлить. Я не ошибаюсь, милсдарь? В воздухе висит тяжелая тишина. Затем войт спешит ответить: — Ни в коем случае не ошибаетесь, бард. Такая песня действительно была бы неудачной. Они покидают кабинет войта с кошельком, набитым большим количеством монет, чем они договаривались с самого начала. Геральт устал до мозга костей, и благодарность переполняет его. Он не может не схватить Лютика за запястье, когда они собираются войти в таверну. — Такой свирепый, — бормочет он, проводя тыльной стороной руки по щеке своего барда. Лютик прильнул к этому прикосновению, тепло улыбаясь. — Именно это подходит для спутника Белого Волка, — отвечает он. — Никто не подходит на эту роль лучше тебя, — отвечает Геральт, подходя так близко к Лютику, что их близость становится совершенно очевидной. Зрачки Лютика расширяются. — О боги, Геральт, — выдыхает он, — не говори это так просто. Ведьмак целует своего барда прямо здесь и сейчас, при ярком свете дня, чтобы все видели. Много позже они лежат на кровати, слишком довольные, чтобы говорить или делать хоть что-то. В комнате тепло, огонь весело потрескивает, и они сыты. Они нежатся на мягких простынях после ванной и занятий любовью. — Как ты узнал? — Геральт рушит приятную тишину, когда они оба так близки к дреме. — О чем? — сонно бормочет Лютик. — Что войт богат. — Ох, я нанес ему визит, пока ты охотился, — беззаботно отвечает Лютик, — я встретил одного из его сыновей в гостинице и, ну… Я случайно сделал несколько… предложений. Парень любезно пригласил меня на семейный ужин. Соблазн бесплатного представления, устроенного бардом Лютиком, оказывается, слишком силен, и неважно, как бы редко гостям не разрешалось переступать порог их дома. Геральт хихикает. — Свирепый и умный. — Все, что тебе нужно, — тихо и торжественно бормочет Лютик в ответ. Грудь Геральта наполняется таким теплом, что в его легких больше не хватает воздуха. Слова подводят его, и вместо этого он целует Лютика снова и снова, пока он не убеждается в том, что его бард понимает то, что он не может сказать. Проходит еще некоторое время до того, как Лютик оказывается способен сформулировать предложение. Когда это происходит, он замечает: — Я мог бы стать шпионом. Геральт издает тихий смешок. — To bądź szpiegiem. — Тогда будь шпионом. Лютик ухмыляется ему той дикой улыбкой, которая, как Геральт знает, предвещает беду. — Dla ciebie? Chętnie. — Для тебя? С удовольствием. 2. Лютик и Геральт оба приятно подвыпившие. Они выпили нужное количество самогона, чтобы дойти до этого состояния, — он был чертовски крепок, так что даже Геральту понадобилось не так много алкоголя, — и сейчас они просто наслаждались фестивалем. Или наслаждались бы, если бы не одно обстоятельство. — Белльтайн, что б меня черт побрал, — Лютик бормочет себе под нос, — больше похож на фестиваль жеманства. Геральт почти фыркает в вино. В любой обычный день ворчливое поведение Лютика было бы милым, но в его нынешнем состоянии ведьмак находит это забавным. Он смеется над недовольным хмурым взглядом Лютика, когда бард продолжает бурчать о том, что некоторые люди не понимают намеки. Лютик наслаждается комплиментами и вниманием от множества обожающих его фанатов, но совсем недавно он обнаружил, что даже у него есть пределы. Оказывается, что все девицы (и несколько холостяков) города соревнуются за то, чтобы привлечь его внимание, — это то, что пересекает все границы. С тех пор как начались празднования, видимо, все хотят поговорить с Лютиком и сделать ему дешевый комплимент. В результате у барда едва ли было время, чтобы побыть рядом со своим ведьмаком. В какой-то момент Геральта тоже загнали в угол поклонники, но он, по крайней мере, мог позволить себе роскошь быть самим собой, грубым и молчаливым. Большинство людей быстро оставляли его в покое. К сожалению, есть группка женщин, которых нисколько не смущает отстраненность Геральта и отсутствие взаимности со стороны Лютика. Некоторые из них, похоже, действительно заинтересованы обоими: и Белым Волком, и его бардом. Не то чтобы Лютик и Геральт вообще отказались бы от такой возможности. Они были преданны друг другу уже почти год, и, как бы ни удовлетворяла их сексуальная жизнь (а она определенно удовлетворяла), они действительно скучали по возможности время от времени спать с женщиной. Для этого было довольно простое решение — иногда одна или две женщины спят с ними, с оплатой или без. Однако сегодня вечером Геральт и Лютик не в настроении делиться. Этим вечером они не могут оторвать глаз друг от друга. Факелы и большой костер освещают городскую площадь, и Белый Волк и бард Лютик заворожены друг другом, когда мерцающий свет огня освещает их лица. Весенний воздух тёпл и свеж, люди вокруг них — это шквал движения, музыки и веселья. Их окружает толпа, но впервые за этот вечер они остаются одни. Между ними начинает нарастать напряжение самого сладкого рода. — Wiesz co bym zrobił, gdybyśmy byli sami? — Знаешь, что бы я сделал, если бы мы были одни? спрашивает Лютик. Несколько человек замечают звучание незнакомого языка и смотрят на них с любопытством, но Лютик продолжает, не колеблясь ни на секунду: — Rozebrałbym cię bardzo, bardzo powoli, całując bez przerwy. — Я бы раздевал тебя очень, очень медленно, и непрерывно целовал бы. Теперь голос барда хриплый и соблазнительный. Геральт резко вдыхает, возбуждение разливается внизу живота. Есть нечто волнительное в том, чтобы говорить подобное, когда за ними наблюдает так много людей. Лютик знает это и продолжает громко и четко: — Nie mógłbyś dotykać siebie ani mnie. — Тебе нельзя прикасаться ни к себе, ни ко мне. У Геральта перехватывает дыхание, и Лютик ухмыляется. — Mógłbyś tylko patrzeć jak zdejmuję ubrania. — Ты мог бы просто смотреть, как я раздеваюсь. Рука Лютика начинает двигаться вниз по груди Геральта, ненапряженно и мучительно нежно посылая дрожь предвкушения по телу ведьмака. Бард прикусывает нижнюю губу и смотрит на Геральта прищуренными глазами. — Musiałbyś wytrzymać kiedy robię ci dobrze ustami. Тебе придется терпеть, пока я доставляю тебе удовольствие ртом. Лютик хрипит, и этот звук почти сводит ведьмака с ума. — Tak bardzo chcę usłyszeć twoje głośne jęki. — Я так хочу услышать твои громкие стоны. Вот тогда Геральт больше не может это вынести. — Лютик, — рычит он, резко прижимая к себе барда, что между их телами больше не остается места. Лютик издает звук протеста против такого грубого обращения, но Геральт заставляет его замолчать внезапным укусом в кончик уха. И тогда ведьмак берет реванш — он рычит в ухо Лютика одно предложение, которое, как он знает, производит на барда наибольшее впечатление: — Jesteś mój. — Ты мой. Лютик дрожит в его руках. — Tylko twój, — Только твой, с придыханием отвечает он. — Ты понятия не имеешь, что я сейчас с тобой сделаю, — угрожает Геральт, уже затаскивая Лютика в ближайший темный переулок, который он замечает. — Ты продемонстрируешь, — нахально спрашивает Лютик с той желчью, на которую способен только он, — или просто продолжишь говорить? И следующий час Геральт посвящает тому, что ставит его на место. 3. Трудно сказать, кто из них больший магнит для неприятностей. Геральт бы поспорил, что это Лютик, пока тот настаивал, что на самом деле все наоборот. Независимо от того, кто был прав, тот факт, что Геральт и Лютик едва ли наслаждаются минутами покоя, был неоспоримой истиной вселенной. Хотя весь тот беспорядок, в который они попадают, делает их жизнь интереснее, порой бывают такие дни (на самом деле большая их часть), когда они не ценят все эти волнения. Это один из таких дней. Ведьмак и его бард, проходя по лесной дороге, наткнулись на дюжину бандитов. Головорезы решили напасть на них. В этом нет ничего, через что они уже не проходили, но это все еще плохо. Геральт не хочет никого убивать, он даже не пытается, чего нельзя сказать о самих нападающих — казалось, они почти зациклились на убийстве ведьмака. Лютику удается уложить двух из них, но третий противник выхватывает кинжал из рук Лютика и держит его крепким захватом, приставляя уже свой клинок к его кадыку. Как раз в тот момент, когда Лютик думает, что ему перережут горло, Геральт кричит: — Nadepnij mu na stopę! — Наступи ему на ногу! Лютик на мгновение замирает от изобретательности этой идеи, но затем чуть передергивается и делает то, что сказал ему Геральт, со всей силой, на которую он только способен. Бандит воет от боли и ослабляет хватку, что Лютик использует в своих интересах. Бард освобождается, но мужчина снова пытается поймать его, поэтому Лютик бьет его локтем в живот. Удар заставляет головореза съежиться, и Лютик поворачивается, чтобы пнуть его в пах. Пока бандит корчится от боли, Лютик сильно стискивает зубы и бьет противника головой о колено. К горлу Лютика подступает желчь, поэтому он обращает свое внимание на Геральта, чтобы его не вырвало. Ведьмак вырубил четверых бандитов, но оставшаяся пятерка злобно нападает на него, их клинки нацелены на тело Геральта со всех сторон. Один из них взмахивает мечом и оставляет глубокий порез на щеке Геральта. Абсолютный, дикий ужас превращает Лютика в статую, когда он наблюдает, как разворачивается его худший кошмар. Время замедляется, и Лютик видит все с жестокой ясностью — один из головорезов целится Геральту в шею и почти промахивается. Все, что он любит, ускользает прямо сквозь пальцы, и Лютик выкрикивает имя ведьмака, ослепленный страхом. Его рот двигается сам по себе, когда он кричит во всю силу своих легких: — Za tobą, unik w lewo! — Сзади, пригнись влево! Геральт слушает его, и удар по голове ведьмака не попадает в цель. Иностранные слова на секунду сбивают головорезов с толку. Ведьмак пользуется этим, сбивая одного из бандитов с ног. — Ma za swoje! — Так ему и надо! триумфально кричит Лютик, еще больше отвлекая нападающих от Геральта. — Uwaga na głowę, — Следи за головой — это все предупреждение от Геральта, которое тот дает, прежде чем бросить Аард, посылая ударную волну по воздуху. Знак заставляет всех отлететь на несколько футов от ведьмака. Лютик плашмя падает спиной на землю. Весь воздух тут же выбивается из его легких, и мгновение он просто лежит, пытаясь вдохнуть. Когда он приходит в себя, то встает и оглядывается. Геральт как раз заканчивает с последним бандитом, так что секунду спустя Лютик видит двенадцать неподвижных тел. Его начинает трясти. Лютик не храбр. Несмотря на то, что его легко спровоцировать и он не уклоняется от сражений, чувство страха сильно влияет на него, когда что-то угрожает ему или тем, кого он любит. Со временем это никак не изменилось и, как он теперь полагает, не изменится никогда. Все насилие, которое он видел и совершил, не ожесточило его. Геральт считает истинной храбростью то, что он сталкивается с опасностью, несмотря на свой страх, но Лютик не может не рассматривать свою чувствительность как страх. Ведьмак подходит к своему барду и обнимает его. Лютик прячет лицо в изгибе шеи Геральта, не обращая внимания на кровь, и постепенно начинает успокаиваться. — Już po wszystkim, — Все кончено, мягко шепчет Геральт. Этот звук настолько успокаивает, что почти заставляет Лютика заснуть, как будто это была тихая колыбельная. — Я мог потерять тебя, — бормочет бард, — это было так близко… — Ты меня не потеряешь, — вмешивается Геральт. — Ты не можешь это обещать. — Ты меня не потеряешь, — повторяет Геральт с предельной убежденностью. Лютик прерывисто вздыхает и едва заметно кивает. — Хорошо. С ними все хорошо. Иногда с ними просто все хорошо. Иногда этого более чем достаточно. 4. Одна из особенностей Геральта, которыми Лютик дорожит, заключается в том, что как только ведьмак расслабляется и открывается, тот становится очень игривым. Что, однако, Лютик ненавидит в этом, так это то, что Геральт может быть абсолютным ублюдком, будучи игривым. Например, как сейчас. Холодная озерная вода была благословением после беспощадного летнего зноя, но все же ей была нужна небольшая корректировка температуры. Геральт, вошедший в озеро раньше всех, чтобы убедиться, что в нем нет монстров, похоже, так не считает. В тот момент, когда бард последовал за ним в озеро, ведьмак плеснул в него водой. Лютик ворчит, вытирая воду с лица. — Kurwa, Geralt! — Блять, Геральт! восклицает он, стараясь не ругаться на языке, известном его спутнику, который купается неподалеку. Геральт и Лютик вчера наткнулись на них посреди ничего по пути в Темерию. Это была эльфская семья: бабушка, родители и трое маленьких детей. Геральт предложил бесплатно сопроводить их в безопасное место. Во время путешествия Лютик пел песни малышам и много играл с ними. Когда двое младших устали, Геральт усадил их на Плотву. Излишне будет сказать, что Белый Волк и его бард в течение последних двух дней смотрели друг на друга с отвратительным обожанием. Сейчас, однако, Геральт только широко ухмыляется раздражению Лютика, чего более чем достаточно, чтобы спровоцировать барда. Он брызгает водой в спину Геральта, правда, не так эффектно, как это делал ведьмак. Тот просто стоит, явно не впечатленный, поэтому Лютик делает это снова, потом снова и снова, пока ведьмак наконец не реагирует не отвечает тем же. То, что следует за этим, — это беспорядок улыбок до ушей, хихиканья и смешков, и вода повсюду. Среди всего этого плеска Геральт пытается поймать Лютика, но бард благоразумно остается вне досягаемости своего ведьмака. Когда в какой-то момент Геральт подходит слишком близко, Лютик делает ему подножку под водой, из-за чего тот падает в озеро лицом вниз. Когда Геральт встает, он рычит: — Ty jebany.! — Ты ебаный.! Лютик восторженно смеется, что становится его ошибкой. С нечеловеческой скоростью Геральт хватает своего барда и притягивает к себе. Лютик издает протестующий вопль, но его резко обрывают, потому что ведьмак окунает его голову в воду. Когда Лютику все же удается встать и выкашлять всю воду из легких, он сердито спрашивает Геральта: — Как можно сказать «ты ублюдок» на Ведьмачьем языке? И Геральт в самом деле отвечает: — Ты можешь сказать «ty sukinsinie» или «ty skurwielu», оба довольно оскорбительны, особенно последнее… — он обрывает сам себя, заметив безумную улыбку Лютика. Наконец осознав, что тот имел в виду, он опасно прищуривается. У барда нет ни шанса избежать гнева ведьмака. Битва продолжается, впрочем, как и разносящиеся ругательства. Которых, как выяснил Лютик, в Ведьмачьем языке ошеломляющее количество. Геральт научил его множеству подобных слов (вместе с другими словами, которые он никогда не найдет в книгах), но Лютик еще не всё из них понимает. Впрочем, Геральт дает ему массу возможностей для практики. Когда ведьмак и его бард начинают уставать от битвы, водная дуэль заканчивается тем, что Лютик забирается на спину Геральта. — Сдавайся, о могучий Белый Волк! — восклицает он. Белый Волк только ворчит. — Победа! — декларирует Лютик. — Это я, бард Лютик, первый из своего имени, кто победил самого могущественного… Геральт ныряет, унося их обоих в воду. Когда мгновение спустя они выплывают на поверхность, их встречает громкий смех. Они оба паникуют, но потом осознают, что стоят по грудь в воде, поэтому все части их обнаженных тел, которые никому не должны быть видны, остаются скрытыми. Эльфская семья стоит на берегу, уже умытая и одетая. Видимо, они наблюдали за спектаклем, который устроили Геральт и Лютик, и теперь посмеивались. — Я правда выиграл! — говорит им Лютик, все так же будучи на спине Геральта. Геральт снова ныряет. 5. Из угла таверны, наиболее скрытого тенью, куда Геральт отступил в какой-то момент вечера, когда вокруг стало слишком людно, желтые ведьмачьи глаза наблюдают, как Лютик кланяется под аплодисменты вместе с Каллонеттой. Их выступление было настолько впечатляющим, что Геральт почти удивлен, что в нем не было ни капли магии. Их предварительная дискуссия об искусстве писательства и литературе, которую Геральт наблюдал, сидя рядом с двумя бардами, прежде чем они спели для посетителей, была все такой же; как захватывающее состязание в остроумии и мудрости между двумя равными, которые намного выше всех остальных. Теперь, когда им аплодируют стоя, а Лютик берет Присциллу за руку, чтобы помочь ей спуститься со сцены, Геральт не может оторвать глаз от своего барда. Вид такого Лютика, усталого, немного потного и излучающего радость и гордость, завораживает его. Он олицетворение счастья, и не благодаря Геральту. Его мысли сворачивают на темный путь, такой же ужасный, утомительный и очень знакомый ему, как Путь, по которому он идет каждый день. Он делает глоток эля и решает покинуть это мрачное место, но именно тогда у стола появляется Лютик, Колонетты нигде не видно. Бард драматично плюхается на скамейку рядом с Геральтом, всем телом прислоняясь к боку ведьмака. — Пышная грудь Мелитэле, что за ночь! — мечтательно восклицает он. Геральт только хмыкает в ответ. Короткого, тихого звука достаточно, чтобы бард бросил на него пронзительный взгляд. Они знают друг друга уже двадцать лет, и Лютик может читать его, как открытую книгу, что делает его еще более угрюмым. Иногда он это ненавидит. Иногда бывают такие моменты, как этот, когда поддаться гневу — все равно что погрузиться в нечто знакомое, при этом ощущая какое-то извращенное удовольствие. В большинстве случаев он мирился со своей судьбой. Иногда он просто ненавидит. Ненавидит то, кто он есть и кем не будет никогда, как мало он может дать и как много не может отдать, ненавидит то, что из этого нет выхода. Лютик украдкой пьет из кружки Геральта и терпеливо ждет. Жизнерадостность, которая была буквально секунды назад, исчезла, сменившись легким беспокойством, и это то, что Геральт ненавидит больше всего — то, как его тьма способна заглушить свет Лютика. Ведьмак берет себя в руки, сжимая зубы, и выдавливает: — Co ja ci mogę dać? — Что я могу тебе дать? — O czym ty mówisz? — О чем ты говоришь? требует Лютик. Рядом сидят люди, проходят мимо их столика, но они не вслушиваются в то, что могут услышать. Геральт любуется своим бардом, как его волосы прилипают ко лбу и падают на яркие глаза, и не может смириться с тем фактом, что Лютик — самый известный трубадур в Северных Королевствах — его. — Jesteś uczonym. — Ты ученый, отвечает ведьмак. — Pewnie nudzisz się przy mnie. — Тебе, наверное, скучно рядом со мной. — Геральт… — Nie zapewnię ci intelektualnej rozmowy. — Я не могу предложить тебе интеллектуальную беседу, продолжает он, потому что сейчас не может остановиться. — Ani wciągającej dyskusji o poezji. — Или увлекательную дискуссию о поэзии. Он хочет продолжить, но странный звук, сорвавшийся с губ Лютика, сбивает его с толку. Это смесь недоверчивого, почти маниакального смеха, злого рычания и звуков разочарования. Желваки Лютика сжаты, а руки подергиваются. Геральт видит, как бард пытается взять свои эмоции под контроль, и его полностью охватывает желание уйти. Лютик кладет руку ему на предплечье, удерживая на месте. Лютик видит его слишком хорошо, когда смотрит на него. Его голубой пронзительный взгляд почти заставляет Геральта задохнуться, когда он отвечает: — Nigdy nie nudziłem się przy tobie. — Мне никогда не было скучно рядом с тобой. Лютик звучит так искренне в этой усталой манере, что Геральт чувствует себя глупо. Они говорили об этом не раз. И каждый раз Геральту так сильно хочется верить обещаниям Лютика, что он останавливает себя от этого. Вся эта проблема слишком знакома, в извращенном смысле, и ведьмак отвлекает свое внимание от разговора. В таверне людно, из-за чего в ней стоит гул. Раздается смех, сплетни, чей-то жаркий спор, и откуда-то слышен голос Присциллы, но затем Лютик закрывает лицо руками, и все становится фоновым шумом. — Uwierz mi, proszę. — Поверь мне, пожалуйста, говорит Лютик, почти умоляя. Геральт не осмеливается взглянуть на него, но обхватывает ладонями запястья барда, цепляясь, позволяя прикосновению опустить его на землю. Лютик вздыхает и продолжает: — Ciągle uczysz mnie czegoś nowego. — Ты постоянно учишь меня чему-то новому. — Jesteś bystry i masz cięty język. — Ты умен и остер на язык. — Uwielbiam to w tobie, nawet jeśli wykorzystujesz to przeciwko mnie. — Мне это нравится в тебе, даже если ты используешь это против меня, — Лютик хихикает. Геральт тоже хихикает. Когда он, наконец, отваживается взглянуть в глаза Лютику, то видит теплое летнее небо. Заверения медленно начинают проникать внутрь, по чуть-чуть, как солнечный свет на его коже. Затем они перешептываются о том, чего хотят и чего, по их мнению, заслуживают. Такой душевный разговор происходит в таверне, полной людей, которые полностью игнорируют Белого Волка и его барда, но Геральт и Лютик не хотели бы, чтобы все было по-другому. Это не идеально, но это их. Только их. (Пока все не становится иначе.) +1 Лютику тридцать девять, когда он впервые зимует в Каэр Морхене. Пять лет назад его жизнь стала горькой, и прошло уже два года с тех пор, как Геральт снова сделал жизнь сладкой. На Континенте нарастают волнения; Северные Королевства с разной степенью беспокойства обращают свои взгляды на юг — к Нильфгаарду, но Лютик и Геральт еще не говорили об этом. Они и раньше обсуждали Судьбу и брошенное Дитя-Неожиданность, но неспеша. Это произойдет довольно скоро. Просто не сейчас. А сейчас они наслаждаются покоем, пока он есть. Он знает, что показать ему Каэр Морхен — это высший акт доверия. После того, как весной Лютик и Геральт покинут ведьмачью крепость, Йеннифер или Трисс немедленно встретятся с ними, чтобы стереть все воспоминания Лютика о том, как туда добраться, даже об окрестностях Каэр Морхена. Он полностью это понимает и чувствует себя таким же защитником этого места, как и сами ведьмаки, но бард искренне надеется, что именно Трисс будет менять его мысли. Он не готов встретиться с Йеннифер после их последнего приключения. Переговоры с наядами — это все же лихое дело. С тех пор как Геральт и Лютик подружились с чародейкой с фиолетовыми глазами в Ринде, Йеннифер была вихрем, появляющимся в их жизни в самые неожиданные моменты. Она появляется, чтобы попросить об одолжении, которое обычно включает в себя получение какого-нибудь редкого магического ингредиента, который ей нужен для того, над чем работают маги. И сейчас между ней и Геральтом есть целый ряд взаимных одолжений. Лютик начал сочинять в голове нелепую балладу, чтобы отслеживать, кто и кому что должен. Если коротко, Йеннифэр — это источник магических махинаций (плюс попытки убедить ее еще немного поговорить об эликсире вечной молодости, о котором она однажды мимоходом и небрежно упомянула, прямо перед тем, как уйти), и Лютик еще не готов. Лучше бы это была Трисс. По крайней мере, в Каэр Морхене есть много моментов, которые ему будет позволено хранить и ценить. Как сейчас. Он в конюшне, стоит у стойла Плотвы и наблюдает, как Геральт ухаживает за своей лошадью. Ведьмак тихо разговаривает с ней, не замечая присутствия Лютика. Бард знает, что улыбается как дурак, но он ничего не может с этим поделать, не тогда, когда привязанность, которую он питает к мужчине перед собой, почти разрывает его грудь. Лютик думает про себя, что Плотва заслуживает награду за то, что терпела их бесконечные танцы вокруг друг друга в течение последних двух десятилетий. Когда Геральт заканчивает ухаживать за ней, он, наконец, обращает внимание на Лютика. Ведьмак подходит к нему, его огромные размеры заставляют Лютика чувствовать, что Геральт возвышается над ним, хотя разница в их росте ничтожно мала. На лице Геральта появляется легкая, бесценная улыбка, и когда его глаза встречаются с глазами Лютика, его взгляд почти обжигает. Жгучий жар был бы невыносим, но Лютик знает, что это значит, и он все растет. У него немного кружится голова, он чувствует, что почти парит в воздухе. Если бы он был певчей птицей, он бы поднялся в небо и летел к Солнцу, к теплу Геральта, пока ему не откажут крылья. Он пел бы для Солнца, пока не пропадет голос. Он бы летал и пел. Геральт такой хороший человек, несмотря на все его недостатки, опасную внешность и способности, и Лютик никогда не перестанет думать об этом. — Mój słodki, łagodny wilk. — Мой сладкий, милый волк, мягко говорит он, не в силах сдержать восхищение в голосе. Геральт ворчит, но на самом деле не возражает; смущенная улыбка проскальзывает на его губах. Лютик хихикает и целует его в щеку. Ведьмак издает низкий, довольный рык, и барду остается только снова его поцеловать… Взрыв громогласного хохота возвращает их в реальность. Ламберт хихикает у входа в конюшню. Эскель тоже стоит там, но он смеется, по крайней мере, гораздо менее злобно. — Geralt, słodki, łagodny wilk, o kurwa! — Геральт, сладкий, милый волк, ох блять! Ламберт хрипит. Рыжеволосый ведьмак продолжает хихикать, как нашкодивший мальчишка, и Геральт, кажется, готов убить его в любой момент. Почти тут же у Лютика заканчивается терпение, чтобы мириться с насмешками. — Aiden też cię pewnie tak nazywa, — Айден, наверное, тоже тебя так называет, раздраженно отвечает бард. Три ведьмачьих голоса дружно вскрикивают: — Co?! — Что?! Лютик даже не знает, правда ли это. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что он сделал вывод из своей продолжающейся переписки с Котом и Волком, — они уже не тоскуют друг по другу, как раньше. Геральт и Ламберт моментально меняются выражениями лиц — первый смотрит очень лукаво, в то время как второй готов убивать. Эскель остается безмерно удивленным, теперь с ноткой глубокого шока. — Ламберт! — Эскель задыхается. — Ty i Aiden?! — Ты и Айден?! Завязывается битва ведьмачьих масштабов. Раздаются громкие обвинения, угрозы, прозвища и начинает борьба, когда Ламберт пытается одновременно уклониться от вопросов брата (и его кулаков) и задушить Лютика. Геральт и Эскель не допускают ни того, ни другого. Лютик только наблюдает за воцарившимся хаосом без малейшего проблеска вины. В конце концов, всегда происходит подобная неразбериха, когда одна тайна становится слишком явной.