Сезон золотых ковров

       Уличный холод вторгся в небольшой домик. Та небольшая часть семьи, оставшаяся дома, грелась в гостиной, окружив электрическую печку, надев на себя все свитера, какие только были дома, укутавшись в одеяла и похлёбывая из кружек горячий чай. Только Вирт сидел в своей спальне. Заперевшись в своей комнате и спрятавшись от холода под одеялом, он писал свою оду любви. После последней встречи с лучшим другом, Вирт принялся творить как не в себя. Строчки будущей песни выплывали, стоило парню поднести карандаш к бумаге. Несмотря на это, основа долго варилась в идеях, рифмах, менялась по десять раз за день и была готова только спустя неделю. Усложнять своё любовное признание он не стал, инструмент выбрал сразу. Над звучанием на кларнете он работал также долго, советовался со своим учителем, писал ноты, не прекращал работу даже когда тонкие пальцы краснели от холода, а губы болели от мозолей. Разумеется, все встречи с Диппером прекратились. После школы парень часто задерживался в библиотеке или, когда думал над мелодией, уходил домой.        Вскоре долгожданная песня была готова. После занятий, взяв брата с собой (тот сам напросился на прогулку), Вирт направился в центр города. Там, возле одного из магазинов мобильных устройств и аксессуаров для них, ютилась каменная лестница на цокольный этаж. Вирт знал это место как свои пять пальцев. Спустился вниз, где ему открылась дверь магазина ретро-техники. Это был очень старый магазин. В былые годы именно в нём продавались музыкальные кассеты и диски, брали на прокат кассеты с фильмами, покупали грамофоны, радио-технику и иногда старые приставки. Сейчас это место с трудом выживает на любителях вспомнить молодость, коллекционерах и любителей фотографии с мыльницы и других плёночных фотоаппаратов.        Попав внутрь, братья почувствовали запах старины и жвачки. Блёклые стены подвала украшали плакаты ребят на скейте, старых аппаратов, цветастых девчонок и звезд тех лет. На стеклянных витринах красовались старички и старушки с металлическими корпусами, рядом плёнки, целые, даже в своих коробках и картриджи с настольгическими играми. В центре, на деревянном шкафу, где когда-то теснились музыкальные пластинки, лежали пластинки и диски с давно забытыми артистами (кроме Фрэнка Синатры, групп Битлз и Квин), блюрей диски с фильмами, парочка аудио-книг на кассетах и песни местных исполнителей. В углу стоял автомат с жевательными конфетами, который сразу привлёк внимание малыша Грэга. Само помещение было меньше, часть комнаты выкупили, когда строили кафе. За витриной, читая эро-журнальчик, скучал продавец. Услышав щелчок двери и шаги братьев, тот опустил журнал. Увидев знакомого робкого подростка, он молча показал большим пальцем на дверь по ту сторону прилавка. Вирт принял сигнал и прошел за витрину, пока брат не мог отвести взгляд от автомата.       За указанной дверью была небольшая тёмная комнатка, поделенная на две части при помощи занавески из тёмной плотной ткани. Возле двери за столом сидел мужчина лет под сорок, со щетиной, рядом с ним, возле электрической печки, грелся длинноволосый парень лет двадцати. Увидев вошедших, гостей мужчина пнул локтем юного парня (тот сидел спиной к двери). Обернувшись, парень широко улыбнулся. — Пришел-таки.       Он накинул на себя пуховик, зашёл за ширму и почти сразу же вышел с маленькой музыкальной кассетой в ладони. Вирт завороженно смотрел на неё, словно сотрудник принёс не обычную кассету, а золотые часы, обрамлённые изумрудом. «Вот оно!», — пронеслось у парня в голове. — «Плод моих трудов!».       Он аккуратно взял своё творение и повернулся к выходу, чтобы под светом хорошенько осмотреть. — Если хочешь, можешь прослушать, — сказал парень.        Подростку сразу протянули кассетный плеер с наушниками. Поставив свою работу внутрь и включив, Вирт прослушал песню. Она была идеальной, никаких форс-мажоров со звуком не произошло. Мелодия была нежной, а её простота спасала не самый впечатляющий вокал парня. Свою работу он выполнил. Осталось дождаться реакции Биатрис. Сняв наушники и вытащив кассету, Вирт вытащил из кармана тридцать долларов и протянул другу. Тот довольно поднял брови и забрал деньги. Вирт был настолько рад конечной работе, что даже не скупился на жвачки из автомата. Грэг с радостью положил в рот шарик и, жуя клубничную жвачку, вертел в руках ещё несколько шариков. Вирт тоже кинул сладость в рот. Через несколько укусов во рту разлился нежный сладкий классический вкус. Клубничный сироп, которым, казалось, пропитали жевательную резинку, растёкся по рту, обволакивая грудь и живот своим нежным вкусом, проникая в мысли и душу, и покрывая глаза нежно-розовой пеленой. Мысли о возможном разбитом сердце никак не удавалось пробраться сквозь розовую броню души, вместо неё была нервозность по поводу места и времени, когда стоит отдать запись, и есть ли у возлюбленной вообще плеер. Пока он думал об этом, кассета из его руки попала в карман куртки. Мысли поглотили подобно волне.        А тем временем Грэг просто наслаждался прогулкой. Дома возле печки, конечно, тепло и приятно, но на улице, даже в самую плохую погоду, всегда можно найти что-то интересное. Вот тебе и сугроб похожий на тролля, и лохматые собачки, и улыбающиеся облака, и приветливые (нет) люди, похожие на перевёрнутые тюльпаны (если только у тюльпанов были бы пушистые лепестки). Правда только ветер режет как нож и свистит над ухом, но на это легко закрыть глаза. Особенно, если знать о том, что вчера мама купила большую банку с какао и она сейчас ждёт его на полке тесной кухоньки. Пока они шли домой, то заметили небольшое старенькое кафе в стиле 80-х. Вирт поймал взгляд брата. В глазах мальчишки читался голод и огромное желание угоститься блинами. Парень достал оставшиеся несколько долларов и улыбнулся малышу. Глаза братьев засияли, и они на радостях поделили между собой одну порцию блинов. Тепло помещения, вкусные блины с медом, потёртые диванчики, стук каблуков официанток: все вокруг опьяняло Вирта, эйфория охватила парня и тот невольно улыбался.        И вот он, родной дом. Холодные стены нисколько не портили настроение братьев. Грэг сразу побежал целовать бабулю, а Вирт поднялся к себе. В теле чувствовалась какая-то невесомая лёгкость, эйфория ещё не отпустила парня. Поднявшись в спальню, он повесил куртку в шкаф и заметил что-то странное. Тут от радости не осталось и следа, а по спине прошел холодок. Он быстро обшарил другие карманы, полез в карманы брюк, затем выбежал в коридор. Его взгляд быстро проходился по полу, он стал отодвигать ковер в некоторых местах, но находил лишь смятые коробки из-под конфет или пластырей. Парень в панике выбежал вниз, обежал весь путь от двери, ведущую на улицу, до гостиной и своей комнаты. — Что такое, Вирт? — спросил Грэг. — Я не могу найти свою кассету. Не видел её? — дрожащим голосом спросил тот.       Мальчик покачал головой. Тогда Вирт выбежал на улицу, даже не надев куртку с дырявым карманом. Он стал прочищать дорожку у дома от снега, пытаясь найти заведомую кассету, но как на зло её нигде не было. Он прошел дальше, осматривая каждый куст. Грэг испуганно вышел вслед за братом и взял его за руку. — Ты куртку забыл. Пойдём домой, заболеешь.       Вирт вернулся в дом, накинул злосчастную куртку на плечи и выбежал по обратной дороге. Парень в спешке вспоминал весь прошедший путь, обошел всю дорогу, смахивал снег с тротуаров, даже в кафе искал, но кассету так и не нашёл.       Былой огонёк в глазах парня пропал. Глаза практически опустели. Надежду унесло арктическим ветром. Он тяжело вздохнул и, замёрзнув, вернулся домой. Мысли спутались в огромный ком. Может, это был знак судьбы? Или простая неаккуратность? Сил больше не было. Вернувшись домой, Вирт, тяжело шагая, поднялся наверх и, закрывшись в спальне, спрятался под одеялом. Грэг внимательно наблюдал за братом. Спустя пару минут после возвращения брата, малыш налил горячий какао в чашку, взял пару овсяных печений и вместе с блюдцем поставил у двери. — Вирт, я тебе покушать принёс. Тут печенье, твоё любимое, и какао. Сливок у нас нет, но он и так вкусный.       На стуки и голос младшего брата длинноносый не реагировал, переваривая произошедшее за день, одновременно грея обледеневшие ноги и длинные бледные пальцы с покрасневшими от снега костяшками и суставами.       В доме Пайнсов всё было тихо. Отец на работе, мама смотрит программу по ящику. Мэйбл в своей комнате лежала и умирала от скуки. Ближе к пяти внизу открылась дверь. Затем послышались шаги, идущие по лестнице вверх, а потом и мимо неё. Сомнений в личности прибывшего у девушки не было, она знала эти шаги как свои пять пальцев. Выйдя из своей спальни, Мэйбл направилась к спальне брата. Перед тем, как войти, она подождала немного, а затем открыла дверь. В комнате за столом, переодевшись в домашнее, сидел Диппер, уткнувшись в книгу. Мэйбл прошла мимо и легла на кровать брата. Тот не обратил на сестру никакого внимания. Девчушка строила брату-двойняшке рожицы, издавала звуки кита, дельфина, подходила в плотную, делала пальцами рожки, тянула уши Диппера и растрёпывала волосы. — Ты всё? — равнодушно спросил Диппер.       Мэйбл обидчиво фыркнула и прыгнула кровать брата. — Какой ты скучный! Уроки забрали тебя в свои пучины. Нужно повеселиться. — Как-нибудь позже.       Она недовольно нахмурилась. — Кстати, как твои отношения с Виртом?       Диппер вздрогнул. — Н.нет никаких отношений и не будет. — Прям так резко? А с чего это вдруг? — Ну, с того, что Вирту небезразлична Беатрис. — Ого, какая Санта Барбара! — девушка обняла подушку Диппера и уселась по-турецки. — И что, теперь сразу крест? —Предлагаешь ворваться в их отношения? — парень приподнял бровь — Я этого не говорила. Они ещё не начали встречаться. Вдруг и не начнут? — Ну, не знаю… — парень с сомнением покачал головой. — Он уже готовит ей песню с признанием. — Песню? Как мило! Я тоже хочу чтобы мне написали песню! — Мэйбл мечтательно облокотилась о стену, а затем, ухмыльнувшись, продолжила — Ты, небось, тоже хотел бы, чтобы Вирт посвятил тебе песню или стихи, да, Диппер? — Мэйбл, отстань уже! — парень покраснел. — Ты пришла, чтобы повеселиться, или по делу? Если первое, то мне некогда играть в твои игры или быть твоей игрушкой.       Парень встал, подошёл к сестре, схватил её за руку и попытался стащить с кровати. Та сопротивлялась, и, громко хохоча, и цепляясь за кровать. — Проваливай к себе! — Фигушки!        С большим трудом Диппер стащил сестру с кровати и начал попытки поднять её на ноги. Неожиданно, та крепко обхватыватывает ногу брата, и тот валится на пол. Двойняшки начали толкаться и щекотать друг друга. Их драку (или игру, смотря с какой стороны смотреть) прервал неожиданный звонок. Диппер встал на ноги и подошёл к столу. Звук исходил от его мобильника. Звонящим был Вирт. Диппер быстро поправил майку, волосы, прокашлялся и, наконец, взял трубку. Не успел он поздороваться, как из трубки донёсся нервный голос возлюбленного: — Г…Грег к вам приходил? — Грэг? Вроде нет, — парень повернулся к сестре. — Грэг к нам приходил?       Но та покачала головой. — Нет. А что? — Он пропал.