«В это мгновение кончики пальцев Ли Цзинлуна мелко задрожали».
***
От боковой части дворца Хуацин остались одни руины, и на данный момент ремонт был в самом разгаре. Тот самый горячий источник, в котором отмокали император и его супруга, естественно, не отдали в пользование Ли Цзинлуна и его подчиненных, но в южно-западной части дворца расположился укрытый зелёными лесами и белыми облаками одинокий пик. В долине был построен ещё один просторный зал, столь же изящный и тихий. В этом месте горячие источники располагались в сосновой роще. Прошлой ночью на горе Ли выпал первый снег, укутав просторы белым покровом, из-за чего на соснах образовалось немало сосулек. Наследный принц Ли Хэн лично отдал приказ всем слугам относиться к членам департамента экзорцизма как к важным гостям. Поэтому, когда Ли Цзинлун прибыл, слуги подошли поприветствовать его. Мужчины приготовились провести в этом месте небольшой отпуск: примерно три дня и две ночи. Был полдень. Туман клубился вокруг вершины горы, где находился боковой зал. Молочно-белая пелена огибала многочисленные боковые пики и образовывала низвергающиеся вниз облачные водопады. Из-за света казалось, что сейчас ранее утро или сумерки. Доносилось щебетание птиц. Маленькие белки прыгали по деревьям в рощице. Вся эта сцена казалась довольно расслабляющей и приятной для глаз. — Что лучше — это место или же наш отдел экзорцизма? — легкомысленно промолвил сжимающий в руках меч Ли Цзинлун, идя по коридору вместе с остальными. — В каждом месте есть свои плюсы, — ответил Цю Юнсы, стоя около двора, — однако их картины и каллиграфия не так хороши, как у нас. Ли Цзинлун с улыбкой кивнул. Хунцзюнь, стоя впереди всех, потянулся, после чего заметил выражение лица мужчины и указал: — В последнее время чжанши стал больше улыбаться. Ли Цзинлун внезапно густо покраснел и поспешно отвлек всех: — Сейчас у вас свободное время, встретимся перед ужином. После этих слов они разошлись. Каждый вернулся обратно к себе в комнату, чтобы поскорее переодеться и пойти попробовать источники. Хунцзюню выделили маленькую комнатку, в которой стояли уже приготовленный чай, горячие тканевые полотенца, халат и многие другие принадлежности. Во дворе остался демон-карп, держа в руках ту самую буддийскую реликвию. Стоя на мосту, он смотрел вниз на плескавшихся карпов. Чжао Цзылун взял в руки корм для рыб, съел немного, а остальным поделился с ними, бросив в воду. — Ты не идёшь? — Я не пойду, — ответил карп, — в чём смысл отмокать в воде каждый день? Я не люблю серу. — Дай взглянуть, — юноша быстренько переоделся в халат и вышел. Он потянулся за реликвией, которую держал в руках друг, — я слышал, как они обсуждали это. Человек, спасший тебе жизнь, оказался довольно известным великим мастером. — Он стал Буддой, — подтвердил Чжао Цзылун, — Будда Шантан Гондэ. Я до сих пор помню, как он сказал мне, что я должен постараться накопить как можно больше заслуг и стать драконом. Попытаться просто перепрыгнуть через врата дракона бесполезно. Хунцзюнь послал Чжао Цзылуна поискать себе развлечение. Сам юноша прошёлся по коридору вглубь горы к источникам. Проходя мимо комнаты Ли Цзинлуна, он мельком заглянул внутрь и увидел переодетого в простой халат мужчину. Ли Цзинлун устроился, скрестив ноги около стола и выставив напоказ свою крепкую широкую грудь. Он сидел с опущенной головой, смешивая какое-то лекарство в маленькой миске. — Заходи и помоги мне, — заметил юношу Ли Цзинлун. В нос тут же ударил резкий запах трав; кажется, это было что-то от травм. Не задавая вопросов, Хунцзюнь сел и помог чжанши с приготовлении лекарства. После он поинтересовался: — Это лекарство останавливает кровотечение и способствует заживлению ран, вы не ранены? Ли Цзинлун бросил взгляд на Хунцзюня и промолчал. — Твой отец раньше был врачом? — задал он встречный вопрос. Хунцзюнь кивнул. — С самого детства Чун Мин учил меня различать лекарства. Ли Цзинлун с головой погрузился в приготовление. — Я думаю, что из-за твоего настоящего отца приемный отец начал учить тебя врачевательству для спасения людей. Когда Ли Цзинлун сказал об этом в таком ключе, Хунцзюнь наконец все понял. В тот день, еще будучи ребенком, открыв глаза, первое, что он увидел, была стекающая по щеке Чун Мина одинокая слеза. Чун Мин и Кун Сюань были хорошими братьями, возможно, такими как он и Ли Цзинлун. Если бы однажды мужчина умер, а его дети остались под опекой Хунцзюня, чувство печали было бы ни с чем не сравнимым. Поразмыслив, он понял, что скрывалось за взглядом Чун Мина каждый раз, когда тот смотрел на него. Благодаря Ли Цзинлуну он научился многому. Вещи, о которых он раньше не размышлял, теперь становились яснее, их очертания медленно проявлялись из тумана. Юноша с любопытством наблюдал за мужчиной, пока тот смешивал травы для мази. Только когда солнце зашло на западе, Ли Цзинлун закончил ее приготовление. Он медленно встал и позвал: — Пойдём. Другие наверняка уже наслаждались источниками. В слабом вечернем свете от воды поднимался пар, а на берегу были расставлены различные предметы и даже ширма. — Раздевайся. Не торопись залезать в воду, дай мне тебя осмотреть, — Ли Цзинлун стоял с миской в руке. — Э-э… — Хунцзюнь слегка опешил. Он не ожидал, что чжанши выскажет такую странную просьбу, и сразу почувствовал себя неловко. — Я лишь хотел посмотреть, остались ли на твоём теле ещё раны, — с серьезным лицом пояснил Ли Цзинлун. — Они уже зажили… — промямлил юноша. Ли Цзинлун ничего не ответил и просто заглянул в глаза Хунцзюня. — Чего ты так стесняешься? Он поставил миску, расстегнул ремень и снял с себя купальный халат, бросив его на пол. Его тело было хорошо сложено и стройно. Широкие, четко очерченные грудные мышцы и мощный пресс живота были видны невооруженным взглядом. Лицо Хунцзюня мигом залилось краской. Пускай они оставались мужчинами, ему никогда раньше не доводилось видеть обнаженные тела друзей, потому его сердце так бешено заколотилось. — Быстрее, раздевайся, — поторопил его Ли Цзинлун. Впрочем, его лицо по цвету ни чуть не отставало от лица подчиненного. У Хунцзюня участилось дыхание, и он не смог удержаться от мимолетных наблюдений за тем, как Ли Цзинлун снимает свой халат и бросает его в сторонке. Через некоторое время он почувствовал себя немного спокойнее, но так и не смог оторвать глаз от мужчины, думая про себя: «Вау, у чжанши такая хорошая фигура!». У Ли Цзинлуна были широкие плечи и длинные ноги. Даже в возрасте четырнадцати лет он считался прирожденной вешалкой для одежды. Более того он усердно занимался боевыми искусствами, поэтому его телосложение больше всего походило на тело мастера боевых искусств. Его кожа обладала здоровым пшеничным цветом, а мышцы оказались гладкими и аккуратными. Такой фигуре и оттенку Хунцзюнь завидовал больше всего. Ему всегда казалось, что он слишком бледный, в то время как Ли Цзинлун имел ни слишком много, ни слишком мало мышц. Этого человека можно было описать только одним словом: «идеальный». И к тому же… у него был действительно большой! Стержень мужчины был длинным и толстым. Его также можно было назвать довольно красивым. Казалось, будто он всегда готов к работе, и если станет твёрже, то вполне мог увеличиться до одного чи. Хунцзюнь с трудом подавил чувство нервозности. Его лицо уже полностью покрылось румянцем, когда он бросил ещё один взгляд на Ли Цзинлуна. Чжанши же несколько раз неестественно потёр нос. У него самого при виде столь красивого юного тела чуть кровь из носа не пошла. Не удержавшись, он продолжал разглядывать Хунцзюня сверху вниз. — Почему ты так на меня смотришь? — поинтересовался Ли Цзинлун. — Чжанши, у вас такой большой, — Хунцзюнь чуть ли не пускал слюну от зависти. Сила, заключённая в этом столбе, являлась тем, чем больше всего восхищались подобные ему молодые юноши. — Ты не должен смотреть на это… — Ли Цзинлуну стало немного неловко, — повернись, повернись. Хунцзюнь не понял, чего от него хотят. Мужчина заставил юношу встать у края источников и посмотреть в воду. На поверхности горячего источника отражались два обнаженных тела. Белоснежная кожа, ясные и между тем яркие глаза, густые черные брови. И пусть Хунцзюню было всего шестнадцать лет, и он уже вошел в период созревания, но даже так его телосложение сильно отличалось от телосложения мастера боевых искусств, такого как Ли Цзинлун. Благодаря частым тренировкам с метательными ножами и Пятицветным Священным Светом, у него проявлялись неясные очертания мышц на груди и животе. Кожа оставалась гладкой, словно вылитое молоко. Оба, опустив головы, разглядывали свои отражения. Стоило юноше увидеть в воде фигуру чжанши, его собственный стержень немного оживился. — Какая разница между мной и тобой? — внезапно задал вопрос мужчина. Хунцзюнь вздрогнул, повернув голову назад, и посмотрел на Ли Цзинлуна, который положил руку ему на плечо. В этот момент у него появилось неожиданное желание обернуться и опереться на чужое плечо. — Ты ведь тоже человек, да? — вновь спросил чжанши. — Конечно, — Хунцзюнь подумал, что этот заданный мужчиной вопрос был слишком неожиданным, — что-то не так? Ли Цзинлун смотрел в глаза подопечного, не решаясь заговорить. На их лицах вновь появился едва заметный румянец. Сердце Хунцзюня с каждой секундой билось все быстрее и быстрее, он вдруг испытал легкое головокружение. — Тогда… — замялся мужчина, —… спускайся, — Ли Цзинлун неожиданно толкнул его в воду. Коварство чжанши застало Хунцзюня врасплох. Его тело неожиданно соскользнуло вниз, и он упал в источник с громким вскриком. Ли Цзинлун громко рассмеялся и подошёл, прихватив миску с лекарством. Хунцзюнь поднял голову над водой и сердито воскликнул: — Ты издеваешься надо мной! Ли Цзинлун также залез в горячий источник. Хунцзюнь надавил на его голову, пытаясь затолкать его глубже. Ли Цзинлун постарался его успокоить: — Прекрати дурачиться! Дай обработать твои раны. Он с силой сжал запястье юноши, заставив его опереться на край источника и попутно объявив: — Сначала я помогу тебе помыться. Лицо Хунцзюня приобрело пунцовый оттенок. — Я думал, что вы хотите что-то сказать… — Позволь взглянуть? — попросил Ли Цзинлун, — не верти головой. В попытке отомстить, Хунцзюнь вытянул руку, намереваясь пощекотать Ли Цзинлуна, но промахнулся и вместо этого схватил кое-что другое. Мужчина не мог контролировать реакцию своего тела. Он сильно напрягся, действия стали неуклюжими. После Ли Цзинлун попятился назад, произнеся со всей серьезностью: — Стой смирно, дай мне рассмотреть твою рану! Юноша смиренно прислонился к краю берега, его плечи вздымались и опускались в такт дыханию. Держа в руках полотенце, Ли Цзинлун заключил: — Не трогай это ухо. После событий в карманном измерении, Хунцзюнь сам перевязал себе ухо. Но спустя какое-то время рана начала чесаться, и юноша время от времени пальцами давил на неё. Он хотел, чтобы плоть срослась быстрее, и даже во время сна иногда дотрагивался до раны. — Рана начала гноиться, — нахмурив брови, пробормотал Ли Цзинлун с болью в сердце. Хунцзюнь наклонился и положил голову на берег. Его взгляд метался туда-сюда, пока не остановился на мужчине, он попробовал утешить его: — После того как появится корочка, все будет хорошо. Вода в источниках была довольно горячей. Ли Цзинлун придвинулся поближе к Хунцзюню и стал помогать с обработкой раны. Их носы почти касались друг друга, и неожиданно сердце Хунцзюня снова начало стучать как безумное. — Чжанши, о чём вы думаете? — юношу не покидало ощущение, что Ли Цзинлун ведёт себя немного странно. — Я думаю, что… оказывается твоё тело не полностью пропахло рыбным смрадом, — Ли Цзинлун просушил кожу вокруг раны и поднёс миску, чтобы обработать ее лекарством. — Спасибо. — Ты пострадал из-за меня… — вздохнул Ли Цзинлун, — если когда-нибудь твой отец узнает об этом, то точно забьёт меня до смерти. А ты всё ещё благодаришь меня? — Он не узнает. К тому моменту, когда он узнает, моё ухо уже заживёт, — успокоил его Хунцзюнь. Ли Цзинлун воспользовался деревянной ложкой, чтобы аккуратно нанести мазь на ухо, а после напомнил: — Разве ты не хотел взять меня к себе на гору, когда поедешь домой? Когда отправимся? — Что? — Хунцзюнь совершенно забыл об этом. В тот день он был слишком пьян, так что не придавал значения своему окружению, а после вообще потерял сознание. Ли Цзинлун напомнил ему о произошедших во время его пьянства событиях, от чего юноше стало неловко. Ли Цзинлун упрямо заявил: — Мне все равно, ты обещал. Юноша всегда держал свои обещания, но Ли Цзинлун и остальные были экзорцистами, а все обитатели дворца Яоцзинь являлись демонами… Как прикажете ему все это разгребать? Хунцзюнь оказался в тупике. Каждый раз, когда он думал о решении проблемы, у него появлялось неприятное ощущение того, что с этого дня друзья начнут его избегать. — У тебя есть, что сказать мне? — голова мужчины опустилась ещё ниже. Он не смотрел юноше в глаза, вместо этого сосредоточился на размазывании мази. — Я… да, — сердце Хунцзюня заколотилось с ужасающей скоростью. Он смотрел в глаза Ли Цзинлуна, но тот намеренно избегал его взгляда. Хунцзюнь почувствовал, как в это мгновение кончики пальцев Ли Цзинлуна мелко задрожали. До этого Хунцзюнь уже множество раз раздумывал над тем, что будет после. Цин Сюн однажды сказал ему, что после изгнания Короля Демонов из Чанъаня, они смогут вернуться сюда. Но какова вероятность, что по возвращению они не столкнутся с отрядом экзорцистов? «Мой отец был демоном, а мать — человеком, так кем же являюсь я?». Он также интересовался об этом у демона-карпа, но тот ответил, что даже если Чун Мин вновь войдет в человеческое царство, то никогда не причинит вреда простым людям в отличии от демонической лисицы. Конечно, не все люди являются «хорошими птичками», так что конфликтов в любом случае не избежать. — С самого первого прихода в Департамент экзорцизма ты словно витал в размышлениях, — продолжил Ли Цзинлун, — это из-за твоих родителей? Нанеся лекарство, мужчина взял повязку со словами: — Больше не прикасайся к уху после перевязки. Нужно менять лекарство раз в три дня, я буду приходить и делать это для тебя. Хунцзюнь издал короткое «мгм», и Ли Цзинлун заговорил вновь: — Хотя я не знаю твоего прошлого, но надеюсь, что однажды ты сможешь поведать мне о своих беспокойствах. Если доверишься мне, конечно. В сердце юноши вспыхнул внезапный порыв. — Чжанши… я… Ли Цзинлун присел сбоку от него, положив локти на стенки источников. Хунцзюнь же повернул голову, вновь и вновь колеблясь, прежде чем, наконец, не начать: — Чжанши, есть кое-что, что я скрывал от вас. Брови мужчины заметно нахмурились, а глаза наполнились недоумением. — Я… на самом деле полудемон, — стоило Хунцзюню раскрыть душу, как его сердце словно повисло в воздухе, не в силах пасть обратно. Однако, в отличии от ожиданий, Ли Цзинлун заулыбался. — Ну, как и ожидалось. Хунцзюнь молча уставился на него, мужчина же принялся вытирать руки мокрым тканевым полотенцем. — Твой отец тоже демон, не так ли? И он спас жизнь императорской наложнице? Голос юноши полнился замешательством: — Вы… не собираетесь избегать меня? — Как только я увидел Чжао Цзылуна, — небрежно начал Ли Цзинлун, — то догадался, что у тебя есть крепкая связь с демонами. Хунцзюнь, мы доверили друг другу наши жизни, так что позволь мне спросить. Если не захочешь, то можешь не отвечать. Тебя послало другое племя демонов, я прав? Догадливость Ли Цзинлуна по поводу его личности тут же застигла юношу врасплох. Но с его-то осторожностью и допытливостью в делах этого стоило ожидать. Таким образом Хунцзюню пришлось честно кивнуть: — Изгнать Короля Демонов с Чанъаня — это доверенное мне задание Цин Сюном и Чун Мином перед тем, как я спустился с горы. — И что потом? — Ли Цзинлун заглянул в глаза Хунцзюня так, словно пытался разглядеть все его сокровенные чувства и мысли в глубине сердца. У мужчины уже давно было предчувствие, словно в тени происходило ожесточенное сражение за Поднебесную, и два крупных племени демонов использовали Чанъань в качестве своей арены для битв. Теперь, когда девятихвостая лисица проиграла, смогут ли стоящие за Хунцзюнем силы успешно взять главенство? Это больше всего его беспокоило. — Не знаю, — признался юноша, — Но в любом случае, вернется Чун Мин иль же нет, все будет хорошо. Он никогда не будет есть или как-то по-другому вредить людям. Чун Мин являлся фениксом, который был настолько разборчив, что даже не пил колодезную или талую воду. Так как же он мог съесть приправленного мирской пылью смертного? — Ты человек, — серьезно изрек Ли Цзинлун, — Хунцзюнь, ты человек. После того, как мы обнажились друг перед другом догола, как думаешь, в чем разница между нами? Ли Цзинлун знал, что Хунцзюнь плохо понимал неоднозначные фразы: он с трудом разбирался с заложенным в слова скрытым смыслом. В то мгновение Хунцзюнь заметил, что мужчина мягко улыбался. — На самом деле сегодня я очень беспокоился, что ты будешь чем-то отличаться от смертных, и привел тебя так поздно, чтобы другие ничего не увидели. После сказанного Ли Цзинлун шагнул вперед, протянутой рукой обхватил чужую ладонь и прижал к своей груди, в то время как другую в том же положении приложил к грудной клетке юноши. — Послушай, — продолжил он, — наши сердца находятся в одинаковом месте, и в твоем теле течет человеческая кровь. Хунцзюнь тоже улыбнулся. — Верно. Он чувствовал гулкое сердцебиение доблестного и героического сердца, излучающее теплое сияние. — Я полагаю, что твой приемный отец отправил тебя в Чанъань как раз из-за этого. Но это может быть только моей собственной догадкой и принятием желаемого за действительное. Хунцзюнь промолвил: — Чжанши, если однажды нам придется сражаться друг против друга… — В то время я определенно не смогу даже прикоснуться к тебе, — внезапно перебил его Ли Цзинлун, прежде чем со всей серьезностью продолжить: — Почему ты говоришь это так, будто я смогу победить тебя? Хунцзюнь рассмеялся. Ли Цзинлун же приложил руку ему на голову и с силой потрепал его. — Однако я буду сопротивляться изо всех сил. Просто надеюсь, что ты проявишь милосердие и не будешь избивать меня слишком сильно. Юноша продолжал громко хохотать. — Не буду, Чжанши! Я человек! Я тоже человек. Ли Цзинлун подвинулся и позволил юноше присесть рядом с собой. Их руки почти соприкасались. Хунцзюнь слегка откинулся назад к краю источника, а Ли Цзинлун перекинул руку через голову, позволив тому о нее облокотиться, чтобы раненное ухо не касалось воды. — Когда императорская наложница вчера упомянула мою маму, у меня было такое чувство… — Хунцзюнь чуть повернул голову и зашептал на ухо Ли Цзинлуну. Далекие зеленые горы выделялись на фоне неба, в то время как заходящее солнце неспешно садилось на запад. Пока они вдвоем купались в горячих источниках, с неба одна за другой повалили маленькие снежинки. — Эй! — Что вы вдвоем там делаете! — Ух ты, ребята, вы там друг другу признания нашептываете?! Цю Юнсы, Мо Жигэнь и А-Тай безудержно прыгнули в воду. Ли Цзинлун был крайне поражен, так как не ожидал, что остальные так и не пошли купаться, но все же поспешил на защиту уха Хунцзюня. — Будьте осторожнее, я только перевязал его! Все трое поспешили осмотреть его и тут же почувствовали облегчение, удостоверившись, что повязка на ухе не пропиталась водой. — Ну-ну, — улыбнулся Мо Жигэнь, — Хунцзюнь, сядешь ко мне на колени? Хунцзюнь многозначительно промолчал. Цю Юнсы поддержал: — Хунцзюнь, не обращай на него внимание. Иди сюда и присядь на колени к своему гэгэ. Лицо юноши тут же покраснело, и он воспротивился: — Прекращайте! А-Тай ухмыльнулся: — Тогда давай я сяду к тебе на колени?! Ли Цзинлун оповестил: — Я ухожу, а вы, ребята, продолжайте дурачиться… Он только собирался сойти на берег, когда Мо Жигэнь вновь потянул его обратно. Тот сердито рявкнул: — Вы все против меня?! При этом Цю Юнсы громко рассмеялся, и они все втроем по очереди принялись сталкивать его в воду. Хунцзюнь поспешно встрял: — Эй! Как вы можете так обращаться с Чжанши?! — Что? — рассмеялся Мо Жигэнь, — Твое сердце болит за него? Голова Ли Цзинлуна уже полностью была мокрой, и только он собирался кинуться кого-нибудь избить, как Хунцзюнь добавил: — Так обращаться с Чжанши и даже не позвать меня! Это так жестоко! Произнеся это, Хунцзюнь тоже подскочил к ним. Ли Цзинлун молча принял свою судьбу.***
Сумерки сгущались. Пыль и дым поднимались по всей пустыне. Зазвучал сигнальный рог, и свет заходящего солнца был подобен крови. На высотах сторожевых башен в панике кричали солдаты. — Вражеская атака!.. — Враг наступает! — Это гунны? — Понятия не имею… «Бам-бам-бам». По центру уезда Минша звенел сигнальный колокол. Младенцы без конца рыдали, а женщины пронзительно кричали в ужасе. — Сколько там людей?! — прокричал командир городской стражи, взбегая вверх по ступеням городской башни. — Три тысячи… Нет, двенадцать тысяч… больше! Намного больше! — Встаньте в строй! Закройте ворота! Солдаты привели лебедку в движение, и городские ворота с грохотом захлопнулись. Тысячи воинов бросились к башням, натягивая луки и направляя стрелы. Дым и пыль взмыли вверх, пока плотная темная масса из более пятидесяти тысяч кавалеристов в черных доспехах прибывала за пределами города. В пустыне Гоби стояла тишина, даже не доносилось ржание боевых коней. Воины в черных доспехах склонили головы, держа в руках по длинному копью, словно и не видя рядов луков и стрел на городской стене. В тот момент в уезде Минша было едва ли пять тысяч городских стражников. Прибытие осадных войск застало их врасплох, поскольку за горизонтом над Великой стеной не было видно поднимающегося от сигнального костра серого дыма в цвет волчьих шкур. — Откуда они взялись? — дрожащим голосом спросил командир городской стражи. Генерал в черных доспехах во главе войска поднял длинное копье, направив его на уезд Минша, и пятьдесят тысяч кавалеристов одновременно подняли оружие. Стоило им встряхнуть поводьями, как все пространство заполнилось топотом копыт лошадей по земле. Небеса и земля затряслись, когда кавалерия помчалась прямиком на уезд неудержимой волной. — Стреляйте!.. Скорее, стреляйте! Тысячи стрел в одно мгновение были выпущены с городских стен, устремившись к накатывающим волнам солдат, но сброшенные с лошадей люди не погибали. Они вонзались в тела атакующих город кавалеристов и их коней, превращая их в утыканные чучела, но вражеский авангард с грохотом врезался в городскую стену. Воздвигнутые из утрамбованной земли стены мгновенно рухнули, а десятки тысяч воинов в черной броне пересекли обломки и ворвались внутрь! Командира городской стражи повалило на землю, где его затоптали лошади и проткнули грудь длинным копьем, пригвоздив к месту. Перед смертью он широко раскрыл глаза и заглянул в прорези вражеского шлема. Из него на мужчину смотрели два затуманных и мертвых глаза...