Красная нить судьбы. Часть 3. Дождались...

             — Видишь кулачок? Видишь же? — Лаимм, стреляя глазками то на свою левую, сжатую в кулак руку, то на стоящего перед ним мужа, часто размеренно кивал и ждал реакции.       — Два, — как ни в чём не бывало отозвался Хестан, чем огорошил своего ненаглядного любимку.       А Лаимм стоит, огромными глазами хлопает и никак понять не может: как два, когда один? Он уставился на кулачок, маленький такой, аккуратненький и нисколько не страшный. Только домашние знали, на что этот кулачок способен.       — Как два?! Один же! — чуть ли не в панике взвыл Лаимм, показывая руку. — Один!       — Два, — упрямо сказал Хестан и, взяв вторую руку любимки, сжал его пальчики, делая второй кулачок. И вот как воспринимать его серьёзно или по-настоящему злиться да обижаться? Стоит, чудо чудесное, с неподдельным изумлением руки свои рассматривает да бормочет что-то под носик, что как это у него второй кулачок появился? Откуда взялся?! Хестан даже испугался, что любимка сейчас в панике в обморок брякнется: его жизнь никогда не будет прежней! Такое откровение случилось! И смешно, и грешно. Это чем-то напомнило старенький компьютер, подвисший из-за слишком большого количества открытых окон. Вот только Лаимм не компьютер и тем более не старенький.       — Был один кулачок, стало два, — задумчиво протянул Лаимм. — Кися! — заголосил он, уставившись на мужа. — А если я тебя ими поколочу, ты никуда же не поедешь?       — К твоему огорчению, Пиражунь, мои сломанные кости срастаются очень быстро.       — Так я хорошенечко, — заверил Лаимм с настолько серьёзным лицом, что Хестану даже поплохело. — Штобы наверняка!       — Ничего не выйдет, — вздохнул Хестан.       — Вот как закачу тебе слезливую истерику, как приклеюсь приклеивалкой, прицеплюсь прицеплялкой! Буишь знать, где раки зимуют! — заявил Лаимм и сам себе кивнул. — Во, чё есть! — и он потряс двумя кулачками. — Бойся, бойся, волчий хвост!       Хестан с интересом смотрел, как любимый Пирожочек, сетует на то, что Судьба его свела со странным созданием. Хестан еле удержался, чуть не ляпнув: надо ещё посмотреть, кто из нас странный. Но лесные эльфы — настолько волшебные создания, что смотришь на них и умиляешься. За исключением тех моментов, когда один конкретный эльфёнок не начинает яриться паще демонов в стадии берсеркера.       Хестан отчего-то вспомнил момент, когда Хэльмир, впав в безумие, подрался с Лаиммом, а тот серьёзно на него так и не разозлился и не обиделся, для вида дулся и ругался, но то было чисто для вида, как театральная постановка. Хестан даже не пытался его останавливать, а Хэльмир отчётливо видел, какую несусветную херню натворил. Это же какая душа у такого мило-маленького существа как лесной эльфёнок? Необъятная! В самом что ни на есть положительном контексте.       А этот, который с необъятной душой, чего-то бухтит, но уже из гардероба. Всё каких-то демонов поминает. Хестан даже озадаченно приподнял брови, когда Лаимм, хохоча а-ля злодей из мультиков, говорил о страшной клопятской мсте. Спрашивается: и что же это такое? Хестан терпеливо дождался любимку из гардеробной, а тот с важнецко-сурьёзным видом поделился:       — Клопки — опасная штука!       — Это кто? — очень надеясь на адекватный ответ, спросил Хестан.       — Жучки такие! — отозвался Лаимм, гоняя по всей комнате, раскладывая постиранное и поглаженное бельё по местам. — Ванючки ванючие! Если их от дома вовремя не отогнать, то вывести таких мегасложняцки! А если их раздавить, они ужасно ванючковые! Нипиятненько! Дома их много-много было, и надо было пшикать пшикалками, чтобы они ухадили прочь! А то домишку облепят и ты помрёшь! Пикинь, если они все разом пукнут! — Лаимма всего перекосило от омерзительной вони. Они не единожды травили этих жуков, слишком близко подобравшихся к их жилищу. Но тут таких не было, а всё потому, что среда неблагоприятная. Тут и комаров с мошками практически нет. Поэтому, по мнению Лаимма, птички тут такие тощие, не откормленные. Есть же им нечего! Но он будет кормить! Он молодец!       Смотря на без остановки причитающего Лаимма, Хестан даже озадачился его проживанием в Четвёртом Куполе. Судя по его словам, это жуть как сложно за всем следить, но всё равно требует с мужа курятник. Вот нахрена он ему?! Пошёл в магаз да купил! А потом неделю выслушиваешь, какая там бяка продаётся, а своё было бы лучше. Только сидеть да вздыхать остаётся. Ну и не перечить. Главное не перечить. И не спорить. А то либо обиженные пыхтелки, либо ладошка в лоб, либо демонстрация кулачка.       — Кися! Када замуж за меня пойдёшь?! Надоел ужо!       — Никогда! — с явным возмущением завопил Хестан и прикусил язык, когда любимка аж задохнулся от недовольства.       — Ирад! Ты шо?! Разлюбил?! Да?! Меня не жалеешь, так хоть малышика пожалей!       — Тиха! — заорал Хестан, пресекая панику любимого Пирожочка, который уже раскраснелся весь от праведного негодования.       — Тё кичишь?       — Как дам ремня на задницу! Разлюбил! Ага, как же, держи карман шире. Так-то это ты за меня замуж пойдёшь, а не я за тебя.       — Так када? Я готов! Хоть прямо сейчас!       — Как только, так сразу, — заверил Хестан.       — А када? До? Или после? — заволновался Лаимм.       — Мы ведь об этом недавно разговаривали, — вздохнул Хестан.       — Сё! Злюся! — Лаимм надулся колобком. — Пошёл банки катать!       — Спать пора же уже… — неуверенно протянул Хестан и сжал губы в одну линию от тяжёлого взгляда любимки.       А переполняемый обидным недовольством на своего мужика, Лаимм продемонстрировал ему оба кулачка — сам же научил — и уверенным шагом утопал на кухню. Покусав губы, Хестан осторожно выглянул в коридор, опасаясь, что любимка от расстройства ему зарядит ладошкой в лоб, но того уже след простыл.       Ворча ворчунишкой, что Хестан такой-сякой плохиш и всё никак замуж не берёт, Лаимм ворвался на кухню и круглыми глазами уставился на уничтожающего свежие огурцы Агела.       — Агурка жуёт агурки, — хихикнул Лаимм и резко сделался сама серьёзность. — Молоко потом не пей!       — Есть хочется, — сознался Агел, откусывая большой кусок огурца и монотонно его жуя.       — Там мантишки остались, четыре штучки, возьми да и слопай! — Лаимм махнул рукой в сторону холодильника. — Только погрей для начала. А ещё хлебушка возьми, помажь его обильно сметанкой, нарежь сыр кубиками и посыпь. Кусната получится! — мечтательно закатив глаза, он погладил свой животик. — Хотя, если ты ел агурки, то может случиться понос! — Хихикнув, Лаимм выдал: — поноська! ПО! НОСЬ! КА! — и давай сам ржать.       — Я тебе поражаюсь, — рассмеялся Агел.       — Буду банки катать! — резко оборвав смех, заявил Лаимм.       — На себе? — не понял Агел.       Посмотрев на друга как на идиота, Лаимм достал банки, положил рядом пакет с огурцами, крышки, зелень, необходимые инструменты, лук, чеснок, соль.       — А-а-а-а, — многозначительно протянул Агел. — Соленья! Так ночь на дворе.       — Кака-така ночь, — Лаимм развёл руками и взялся за дело. — Киська никак замуж не идёт, — надулся Лаимм.       — Так и не он должен идти, а ты, — рассмеялся Агел.       — Сё равно он вредный, — сказал как отрезал Лаимм.       Посмеиваясь над другом, Агел решил рискнуть и сделать странный бутерброд. Достав манты, он поставил их греться, а следом выложил на стол пакет с нарезанным хлебом, куском сыра и банку сметаны. Взяв сыр, Агел шустро нарезал его целиком кубиками, скидав в тарелку, а после, не жалея, как и предлагал Лаимм, который за ним с любопытством подглядывал, обильно полил хлеб сметаной и посыпал сыром. А потом вопросительно уставился на друга, который так же в ответ уставился на него, только выжидающе. У Агела сложилось впечатление, что Лаимм ему решил подставу сделать. Но нет. Благодаря сметане хлеб не казался таким сухим, а сыр добавлял приятных ноток, что растекались по языку. Закатив глаза, Агел застонал от удовольствия и откусил ещё.       — Я же говорил, — рассмеялся Лаимм.       — Реально вкусно! — пробубнил с полным ртом Агел.       — Ты только рот-то вытри, извазюкался весь, — покачал головой Лаимм, протягивая другу салфетки, но тот, отрицательно мотнув головой, взялся высовывать язык и облизывать пальцы. — О-о-о, — протянул Лаимм, — синюшка!       — Я не свинья! — не согласился Агел. — Вкуснотища! — выдохнул он и взял следующий кусок хлеба.       — Агел, ты собираешься… — в кухню вошёл Хэльмир, обрывая фразу на половине, озадачено приподнимая брови от вида жрущего любимки. Не просто жрущего, а вымазавшегося в сметане.       — Хэля, ты обязан это попробовать! — Агел тут же подскочил к своему демону, суя бутерброд ему под нос. — Не понимаю, почему мы раньше такие не делали?! — возмутился он и выжидающе вылупился на любимого.       Хэльмир, совершенно нихрена не понимая, осторожно открыл рот, и Агел сразу сунул ему угощение. А сам сияет весь, как солнышко! И стоило любимому мужчине начать жевать, как ангел уши раскрыл от нетерпения, ожидая его вердикта.       — Ну как? — с нетерпением прошептал Агел.       — Ничего так… — пожал плечами Хэльмир.       — Ничего так?! — охнул Агел. — Да это вкуснота!       — Вкуснатенская! — добавил Лаимм.       — Ваще вкуснотенская! — подтвердил Агел и вперил в икнувшего Хэльмира суровый взгляд.       — Чего шумите? — посмеиваясь, спросил заглянувший Маркус, держа в руках поднос с тарелками и кружками.       — О! Манюня, откуси! — Агел рванул к парню с тем же бутербродом.       — Не смей! — взревел Хэльмир, отталкивая руку ангела, отчего бутер упал начинкой на стол.       — Тиво творите?! — заверещал Лаимм, потрясая кулачком. — Быра не марать мне куханьку!       — Хэльмир, ты спятил?! — возопил Агел.       — Не смей кормить чужих мужиков с рук! — ревниво рыкнул Хэльмир.       — Успокойтесь! — повысив голос, попросил Маркус. — Что новенького у вас опять? — он с интересом оглядел собравшихся. — Лаимм делится кулинарными секретами? — он не смог сдержать улыбки, когда упомянутый, горделиво выпятив грудь, просиял солнышком.       — Если не побрезгуешь, — крякнул Агел, ложкой собирая сметану с сыром и возвращая на хлеб.       — Не смей его кормить! — ощетинился Хэльмир в мгновение ока.       — Да заткнись ты! — в ответ зарычал Агел, замахиваясь той же ложкой.       — Ребята! — Маркус поднял руки в примирительном жесте. — Давай я просто отрежу себе кусочек? — предложил он, и ангел, согласно кивнув, сделал это сам. — Хм, — задумчиво причмокнул губами Маркус, — очень даже вкусно! А чего раньше не делали?       — Ни наю, — Лаимм развёл ручишками. — А теперь сё! Топ-топ атседа и не мешайте мне робить! — он замахал на друзей руками, прогоняя их, точно назойливых мух.       — Только уберу за собой, — рассмеялся Агел, поднимаясь со стула.       Следующее утро, как и всегда, для кого-то наступило очень рано. А всё потому, что у кого-то засвербело от творчества в пятой точке, а кто-то этого кого-то удержать не смог, как ни пытался — получил ладошкой в лобешник, и пришлось обидеться. Хестан специально о-о-очень громко обиженно сопел, фыркал в сторону бегающего по комнате и одевающегося — В ПЯТЬ УТРА… В ГРЁБАНЫЕ ПЯТЬ УТРА!!! — Лаиммку. А тот нет-нет, да глянет на мужа, а то демонстративно отвернётся. Посетовав, что муж у него такой-сякой, Лаимм без зазрения совести исчез по направлению кухни.       — А я бадяжку набадяжу и ребяток накормлю! Патамушта патаму! Патамушта всех люблю! — радостно пропел Лаимм, шустро шинкуя колбаску, которую скидывал на сковородку, легонько обжаривая на слабом огне, а после добавляя порубленные кубиками сыр и помидоры. Перемешав странную странность, Лаимм залил всё яйцами и, посолив, снова перемешал.       — Это чего за…       — АААААА!!! — со страху завопил Лаимм и тут же резко прижал руки к паху.       — Что у вас?! — сначала на кухню влетел Маркус, за ним Рэйкс, следом Карас, а потом и их половинки.       — Кися, ты дебильный дебил, — в сердцах выдохнул Лаимм, тихо скуля от того, что мочевой пузырь взбунтовался.       Подхватив Пирожочка под мышки, Хестан унёсся в туалет, сам сдёрнул с любимки штанишки, посадил на унитаз и только потом вышел.       — Пиражунь, ну прости, а? Я же не специально! — взмолился Хестан.       — Я тебе голову откушу! — завопил Лаимм, держась за животик. — Я опять чуть не стал засюшкай! А сё из-за тебя!       — Да как ты не услышал мои копыта на кафеле?! Я же без тапочек, а там нет ковра!       — Я же готовлю! Я отвлёкся! А! Там ща сё сгорит! А я сё ещё писию! Это сё нервы! Как выйду, как дам тапком по жопени! Иди и скажи, чтобы они помешали!       Вздохнув, Хестан хлопнул себя по щеке и утопал на кухню. А та-а-ам… Народ взялся за готовку. Разделив кто что делает, они пожарили яичницу, накидали её на хлеб и разложили по тарелкам.       — Сильно он разозлился? — спросил Маркус, прекрасно зная, что Лаимм такое безнаказанным не оставит.       — Ща пописиет и как отвозит меня тапком, узнаешь, — крякнул Хестан, доставая из холодильника ананасовый сок, который так нравился Пиражуньке, и налил в большой стакан.       — Опять засюшку вспомнил? — полюбопытствовал Агел и принялся ржать, когда Хестан кивнул.       — Тё хохочешь?! — гневно выкрикнул Лаимм, и первым по жопе получил именно Агел, чуть не подавившись солёным огурцом. — Кисяндрий! — он погрозил мужу розовым тапком и надулся хомяком, но тот ловко сунул ему стакан и, отобрав тапочек, надел обратно на любимку. Присосавшись к соку, Лаимм сначала подозрительно уставился на мило улыбающегося мужа, а потом сделал круглые глаза и перевёл взгляд на сок, с удовольствием им хлюпая.       — Вкусно? — с чертятами в глазах спросил Хестан.       Не отвечая, Лаимм покивал.       — Не будешь бить? — смекнув, что бить его всё же будут, Хестан быстро добавил: — с меня лошадка, — чем вызывал весёлый громкий хохот ребят на кухне…