Каким я всегда был

В окно ярко светило солнце, вокруг возвышались зелёные растения с большими, будто разрезанными листьями и крупными светло-розовыми цветами. Магнус, проснувшись рано утром, ещё не осознавал, где находится. Он огляделся и наконец-то понял, что ночевал в холле общежития университета, но как туда попал, он не помнил, вообще не помнил ничего после разговора с Джемом. Было жуткое похмелье, ужасно хотелось пить, тело неприятно трясло, голова опять болела так, что хотелось разбить её об угол. Магнус оглядел помещение, никого не было, часы показывали без пятнадцати семь, на столике рядом с диваном стояла бутылка воды, лежали таблетка и какая-то бумажка. Он протянул руку и взял лист, оказавшийся запиской. Почерк Ирис. «Не знаю, что тебя так вырубило, и во сколько ты проснёшься, но будь человеком, выпей это». Магнус дрожащими руками взял таблетку, оказавшуюся препаратом от похмелья, и выбросил в урну, пошарив по карманам, найдя пакетик со своими, вытащил одну и отправил в рот, запивая водой. В это же время тремя этажами выше проснулся Алек, от вновь тормошащих его тело, рук Джема. Сегодня он успел раньше, и Алек успел увидеть только начало сна, мучавшего его. Благодаря этому, в кои-то веки было терпимое настроение, с которым можно было спокойно прожить новый день. К своему удивлению, Алек отметил, соседи по комнате действительно если не полностью правы, то частично уж точно, ежедневно повторяющийся сон методично уничтожал его без остатка. И сегодня своевременное пробуждение дало возможность не тратить утром целый час на бесполезные попытки унять внутренний тремор. Алек не стал ложиться досыпать, как сделали Джем и Мелиорн, и набрав продуктов из холодильника, ушёл на кухню готовить яблочный пирог к завтраку. Ему понравилась идея соседей складываться на продукты и готовить по очереди, тем более на кухне почти всегда творил Мелиорн. А сегодня Алек и сам был в настроении сделать что-нибудь вкусненькое. Он приготовил тесто, начиная резать яблоки, чуть улыбнулся, вспоминая, как лет в десять они с сестрёнкой помогали печь пирожки. Несколько из них с начинкой из помад, которые они с Иззи стащили из маминой косметички, надолго запомнились всей семье, Алек и Иззи потом полдня простояли в углу, а запах горелой косметики из кухни выветривали ещё несколько дней. А теперь он берёг это воспоминание как одно из самых счастливых. Часа через полтора из комнаты вышел Джем, обоняние привело его на кухню: — Кажется, у Мелиорна появился конкурент. — Вы проснулись? — спросил Алек. — Да. Вау! И, кажется, вовремя, — сказал Джем, глядя в духовку через стекло, — я пойду будить Рафаэля и приготовлю подставку под горячее. А ты аккуратнее, когда будешь вытаскивать, не обожгись. — Хорошо, — ответил Алек. Через несколько минут все успели умыться, почистить зубы и сидели в ожидании, когда заварится чай. Один только Джем наполовину залез в холодильник и шарил по полкам, но не мог найти того, что искал. — Мел, а джем закончился? — разочарованно спросил он. — Это не он закончился, а ты его опять сожрал, — ухмыльнулся Мелиорн. Рафаэль засмеялся и откусил кусочек пирога: — Иди за стол, он тебе не понадобится, это достаточно сладко и очень вкусно. — Ладно, будем надеяться, что это правда, ибо выглядит потрясающе аппетитно. — ответил Джем, откусывая пирог и потрепав Алека по волосам, — Мелкий не врёт! После завтрака Рафаэль ушёл и вернулся только через пару часов вместе с каким-то парнем. Мальчишка был чуть выше него, худощавый, с пушистыми волнистыми чёрными волосами, аккуратно подстриженными и тщательно причёсанными, тёмно-карими глазами, скрытыми очками с толстыми стёклами. Зелёные шорты и разноцветная широкая футболка с какими-то супергероями ещё сильнее подчёркивали худобу. Алек замер, разглядывая его, приветствие пронеслось мимо ушей, он даже не подумал, что не поздоровался, просто стоял и рассматривал парня, даже не пытаясь отвести взгляд. — Познакомьтесь, это мой друг Саймон Льюис, — произнёс Рафаэль, жестом показывая на него, затем поочерёдно указывая на каждого из присутствующих, - Саймон, это мой брат Мелиорн, это наш друг Джем, а это… — Алек… — произнёс гость. В глазах всех присутствующих застыл немой вопрос, они перевели взгляды на побелевшего Алека. Тот на мгновение зажмурился и снова открыл глаза, из которых резко покатились крупные слезинки. — Э-это… Это т-ты? — заикаясь спросил он, не веря в то, что видит того, кого видит. — Да, это я… — Саймон повернулся ко всем, — парни, очень приятно с вами познакомиться. Только, пожалуйста, не сочтите за неуважение. Простите, пожалуйста, но нам с Алеком, наверное, надо поговорить. Где можно это сделать наедине, чтобы не мешали посторонние люди? Джем подвёл его к окну: — Видишь сосновый лесок слева? Обойдите общежитие с любой стороны, со всех сторон асфальтная дорога, и со стороны торца будет бетонная тропинка через лес, от неё вправо идёт такая же бетонная теплотрасса. Там никто не ходит. — Спасибо, — поблагодарил Саймон и направился к выходу, беря всё ещё заторможенного Алека за руку чуть выше локтя. Но Мелиорн схватил его за другую: — Подождите, — он достал что-то круглое и плоское из-под кровати, — вот, возьми. Это сиденья от стульев, купили на случай всяких пикников и походов. Я так понимаю, вы надолго? — Не знаю, — тихо ответил Алек, не поднимая головы. Почти одновременно с ним Саймон произнёс: — Как получится. Спасибо вам. Ещё раз извините. Они вышли из комнаты и всё ещё не говорили ни слова, спускаясь по лестнице. Приветствия и дежурные фразы им были не нужны. Не сейчас. Возможно, когда-то до них и дойдёт дело, но пока у них была тема поважнее, никто не хотел отвлекаться на всякие мелочи и пустяки. Парни держали слова при себе, не давая им выбраться на волю до прихода в назначенное место. Они спустились на первый этаж и ещё из самого начала коридора услышали голос Ирис, она говорила недовольным тоном: — …Да я знаю, кто твой отец… Ещё раз придёшь сюда обдолбанным, я сама ему позвоню… Ты понимаешь, что позоришь его? Пока первокурсники шли до гостевого холла, стало понятно, ей кто-то тихо отвечает. Ответов не было слышно, но по доносящейся до них возне стало понятно, её собеседник находится там. Проходя мимо Ирис, Алек заметил, что она стоит около одного из диванов, а на диване лежит какой-то парень высокого роста. Это он понял по босым ногам, лежавшим на подлокотнике, а краем глаза заметил, что ногти на них накрашены красным лаком, а на щиколотке поблёскивает браслет. Алек поздоровался, Ирис дежурно пожелала ему доброго дня и снова повернулась к незнакомцу на диване, вновь продолжив разговор с ним: — Какие, мать твою, инопланетяне? Что ты принял? Выбирай, я звоню твоему отцу, или ты сам уходишь… Тогда вставай… Или звони своим приятелям, пусть забирают тебя… — Это что сейчас было? — спросил Алек, выходя из общежития. — Не знаю, судя по всему, какой-то чудик, — ответил Саймон, прыснув в кулак. Магнус сел на диван, повернул голову к окну, провожая две худощавые фигуры взглядом: — Они ищут свою тарелку… — Что? — спросила Ирис, искренне надеясь, что ослышалась. — Пришельцы… Они хотят улететь, потому что вы слишком громко орёте… — на полном серьёзе пояснил ей Магнус. Ирис с негодованием схватилась за голову: — Так, я звоню твоему отцу! Тем временем Рафаэль, Мелиорн и Джем после ухода Алека и Саймона ещё какое время молчали, пребывая в некоторой прострации от встречи. В полной тишине они переглядывались, не зная, с чего начать. — Как думаете, у них было что-то? — наконец-то, осторожно прерывая молчание, спросил Мелиорн. — Нет и не могло быть, — ответил Рафаэль, — Саймон натурал, у него погибла девушка. Он переехал из Чикаго после её смерти в прошлом году, но так и не смог забыть. — Я понял, — прошептал Джем, оседая на кровать, — у Алека была сестра, он звал какую-то Иззи во сне. — Он же говорил, у него погибли родители… — непонимающее наморщил лоб Мелиорн. — Нет, Алек говорил, что у него погибла семья, а не родители. — резко прервал его Джем, — У него могла быть сестра. И вчера он сказал «нас так воспитывали», помнишь? Значит, их было, как минимум, двое, — закончил он свою логическую цепочку, затем решил встряхнуть друзей, — Да не бывает таких совпадений, очнитесь! — Даже если и так, Алек не готов это обсуждать — ответил Мелиорн. — Так и не лезьте к нему, — отрезал Рафаэль, — если не хочет рассказывать, значит, вам не надо этого знать. Алек и Саймон молча продолжали путь в указанном направлении. Дойдя до места, не сговариваясь, сели параллельно друг другу, чтобы не видеть глаз собеседника. — Ты как? — спросил Саймон, глядя на нервное состояние друга. — Честно? — Алек желал удостовериться, готов ли он к такому откровению, прежде, чем начать разговор. — Честно, — уверенно ответил Саймон, готовясь выслушать. Алек закатал рукава, обнажая шрамы, и тихо сказал: — Тогда ты должен об этом знать. Всё равно рано или поздно ты заметишь или узнаешь. Поэтому пусть лучше это будет по моей инициативе. Саймон отшатнулся, увидев его шрамы, и не мог отвести глаза, заикаясь от ужаса: — Э-это же не один и не д-два раза? — Тринадцать, — произнёс Алек, опуская голову. — Так нельзя… — прошептал Саймон, вжимая голову в плечи и не найдя больше слов, кроме этих. — Знаю, — Алек закрыл глаза, будто пытаясь то ли абстрагироваться, то ли спрятаться, — но я не мог по-другому. Саймон повернулся к нему и взял за руку: — Я знаю, что тебе хуже всех. Но неужели ты настолько потерял себя? — ошарашенно спросил он, — Ты был таким жизнерадостным. И я думал, что сильным… — Я тоже так думал, — Алек скривил губы и пожал плечами, сделав паузу, добавил, — но, такое, наверное, сломало бы кого угодно… — Расскажешь, как она погибла? — боязливо спросил Саймон. — Нет, не хочу, чтобы кто-то представлял себе ужас, который мне пришлось пережить, — пытался соврать Алек, стараясь проморгаться и скрыть влагу собиравшуюся в уголках глаз. — Но… я должен знать… — настаивал Саймон. — Я не смог её спасти. Это всё, что я могу сказать… — произнёс его Алек, будто прося замолчать и не затрагивать эту тему. Он не ожидал, что случившееся сделает Саймона таким напористым, больше не боящимся задавать прямые вопросы, и заставит отбросить былое стеснение. Раньше, когда речь заходила о сестре Алека, Саймон был аккуратен, смущался, краснел, нервно теребил что-нибудь в руках, теперь же он будто повзрослел лет на десять. Утрата сделала его серьёзнее, хоть и узнавался мальчик, любящий девочку, а сам стесняющийся вслух сказать об этом, но уже где-то глубоко внутри. Только сам Алек казался себе ребёнком, всё ещё застрявшим в том дне. Он понял, сдерживать эмоции и слёзы не получится. Только не сейчас. Разговор зашёл слишком далеко, чтобы играть в спокойствие. — Ты сам не готов рассказать, да? — спросил Саймон, увидев, как друг резко побледнел, продолжил, — Я понял, прости. Алек подвинулся чуть ближе к нему: — Можно тебя попросить? — Конечно, зачем ты спрашиваешь? — Обними меня, пожалуйста… Саймон исполнил просьбу друга и почувствовал, как тот мелко дрожит. — Ты единственный, кто остался хотя бы напоминанием о них… — произнёс Алек, ощущая, как чувство утраты вновь переполняет его разум, как снова перед глазами возникают тёмно-бордовые брызги на чёрном асфальте. — И ты для меня… — с нотками грусти в голосе ответил Саймон. Он не сомневался, друг страдает от одиночества после потери, даже не представлял, как тяжело быть любимым ребёнком и обожаемым сестрёнкой старшим братом, а потом остаться одному среди чужих людей. Вспоминая Лайтвудов, он думал, как в их доме всегда было тепло и уютно, какими они были дружными и любящими, и эта их привычка постоянно обниматься. Единственной оставшейся в живых четвертинке этой семьи, вероятно, сейчас этого очень недоставало, как и просто внимания и душевного тепла. — Мне не хватало кого-то, кто хоть немного напоминал бы их. А ты связан со столькими счастливыми моментами… Я очень рад нашей встрече, правда. — продолжил Алек, прерывая затянувшееся молчание и снова ударяясь в воспоминания, — У меня не осталось ни одной фотографии, телефон, где была небольшая их часть, разбился в аварии. А после я уже не попал домой. — Знаешь, а я ведь не удалял тебя из подписчиков, всё надеялся, после детдома ты зайдёшь на свою страницу, и мы возобновим общение, — доброжелательно улыбнулся Саймон. — Я даже не помню пароль, я уже говорил, стресс многое стёр из моей памяти… Как и людей, события, — тяжело вздохнул Алек. — Я немного не об этом, ты можешь посмотреть фото на своей странице с моей, — сказал Саймон, разблокировав телефон. — Пожалуйста, я хочу, — ответил Алек, сосредоточив внимание на мобильном в его руках. Саймон открыл свой профиль в социальной сети, нашёл его аккаунт, сверкающий надписью «Пользователь был в сети более одного года назад» в самом верху, открыл единственый альбом и протянул телефон другу. Алек взял мобильный и открыл первую фотографию. Когда рука ощутимо затряслась, и навернулись слёзы, зажал телефон обеими ладонями, но долистав до фотографии улыбающейся Изабель, почувствовал как лёгкий тремор рук переходит в крупную дрожь. Саймон заметил, другу необходима помощь, придвинувшись ближе, обхватил его ладони своими, давая возможность смотреть на фото спокойно. Как только понял, что в состоянии удерживать руки Алека одной своей, вторую положил ему на спину, обнимая и прижав подбородок к его плечу, пытаясь подавить всхлип, но у него не вышло. — Я так её люблю… — еле слышно прошептал он, ещё крепче вцепляясь руками в друга и утыкаясь мокрым лицом в его лопатку. Они некоторое время сидели в таком положении, пока их тела не начали затекать от отсутствия движений. — Прости… — прошептал Алек, повернувшись к другу, — не ожидал от себя такой реакции. И тебя не хотел расстраивать… Он совсем расклеился. Эмоции, целый год копившиеся в его душе, наконец-то нашли дорогу наружу. Появился человек, который напоминал о счастливом прошлом, и о том, что его больше нет. Тот, с кем общие воспоминания, счастливое детство, радость, смех и один день, который всё это перечеркнул. — После года ты впервые увидел их фото, это ожидаемо, что ты скучаешь по ним, — без капли удивления или раздражения сказал Саймон, вытирая слёзы, — мама увезла меня из Чикаго. Около вашего дома у меня начиналась истерика. — Я не думал, что ты так воспримешь, — грустно произнёс Алек. — Мне и сейчас больно из-за этого. Но у меня осталась моя семья, которая поддержала. Иногда я пытался представить, каково было тебе, но, видимо, ни на миллиметр к этому не приблизился, я всегда думал, где ты, как ты. Я потерял Иззи, а ты потерял всех, а я даже не смог ничем помочь, — виновато произнёс Саймон. Он тоже не сдерживал слёз, несмотря на то, что его утрата ограничилась одним человеком, потерять любимую девушку для него было огромным ударом. Беспокойство за друга тоже оставило след в его душе. Всё детство они провели вместе, и Лайтвуды были для него своего рода второй семьёй. — Прости за мои эмоции, ты приехал на учёбу с новым хорошим настроем, а тут я, — извинился Алек. — Наоборот, я рад, что встретил тебя. Когда-нибудь это всё равно бы случилось. Я ждал, когда нам будет по восемнадцать, чтобы начать искать тебя. Ты мой лучший друг и навсегда им останешься. И мне нужны ответы. Я не успокоюсь. Рано или поздно, ты мне расскажешь, я дождусь, — с уверенностью говорил Саймон, и уже со злостью добавил, — я должен посадить этого урода. Алек, вытирая глаза, повернулся к нему: — Тогда, видимо, у нас одна цель. Ты тоже на юридический? — Да. Опять общие цели и интересы… Только ситуация не та, что хотелось бы, — с горечью произнёс Саймон. — Но нам от этого уже никуда не деться, — обречённо прошептал Алек. Он наконец-то почувствовал, что не один. Как бы не повернулась ситуация с новыми знакомыми и добрейшими соседями, старый надёжный друг всегда будет рядом, несмотря на любые обстоятельства. Но теперь Алек нашёл в Саймоне ещё и связующее звено с прошлым, кого-то, кто напоминал о доме, которым пока ещё оставался Чикаго. Солнечная родина небоскрёбов, с её зелёными парками, огромным планетарием на берегу озера Мичиган, Миллениум-парком с Облачными Вратами и тихими местами, о которых знали только они втроём. — Давно ты здесь? — поинтересовался Саймон. — Позавчера приехал, — ответил Алек, пытаясь. — Они знают? — Только о гибели семьи. — Рафаэль о том, что у меня умерла девушка. Но без подробностей. Я храню воспоминания о ней и не хочу пускать туда никого, пока даже его. — сказал Саймон, тяжело вздохнув, — Хотя, он, действительно, отличный друг и просто хороший человек, и ему можно доверять как себе, но я знаю, что меня можешь до конца понять только ты. — Девушка? Я знал, что ты её любил, но девушка… — удивился Алек, посмотрев на друга. Саймон грустно улыбнулся: — Это для всех мы были друзьями, а на самом деле, мы тайно встречались. Иззи боялась, если ты узнаешь, то будешь злиться. — С чего бы мне злиться… Но как это похоже на неё… — Алек только недавно понял, после того дня он брат, оставшийся без любимой младшей сестрёнки, и как теперь называть себя, когда её не стало, не знал, посмотрев куда-то вдаль, сказал с горькой усмешкой, — Нет, ты мне всегда нравился, не только как друг, но и в качестве родственника я был бы не против тебя увидеть. — Жаль, что я узнал об этом только сейчас… — ответил Саймон, обхватив голову руками. — Да, я даже не успел порадоваться за вас… Если бы Иззи была жива, она бы сейчас была счастлива, — сказал Алек. Парни снова погрузились в молчание, улыбаясь сквозь слёзы и думая об Иззи. Она была весёлой, общительной, иногда казалось, будто с её приходом мир расцветает, а что-то внутри неё освещает всё вокруг. О ней нельзя было вспоминать, хоть на секунду не улыбнувшись. Саймон прервал молчание: — Ты совсем не помнишь одноклассников? — Нет, если честно, я забыл почти всех. Наверное, из-за нервов и травмы. Я только тебя вспоминал, и то забыл твоё имя. Но тебя самого помнил хорошо, — грустно ответил Алек, — прости… — Не страшно, — ответил ему друг, — Я бы рад всех забыть, да не могу. Эти дни после аварии, когда все спрашивали о тебе, об Иззи, я их просто проклинаю, — со злостью говорил он, — хотелось всех переубивать, чтобы все наконец-то заткнулись. — А мне хотелось с кем-то поговорить, с кем-то близким. Но я понимал, в детском доме всем достаточно своего горя… Может, они не видели того, что видел я, но все такие же сироты. Поэтому я затолкал свои эмоции поглубже, иногда их было так много, что хотелось кричать… Но я уже просто не мог вытащить из себя ни слова о том дне, не хотел марать имя своей семьи в насмешках и сплетнях. И тогда я просто пытался уйти за ними… — речь Алека была прерывистой, с тяжёлыми вздохами, заставляющими ныть грудную клетку, и длительными паузами, помогающими сформулировать очередную фразу, — Психолог так и не смог заставить меня рассказать о моём видении ситуации и просто начал давать советы. Саймон схватил Алека за плечи, поворачивая к себе: — Больше не смей так делать, слышишь? Ты не просто так выжил, значит, ты зачем-то нужен этому миру живым. — Внутри я всё равно труп, — произнёс Алек, поднимая на него заплаканные глаза. — Нет. После такого никому не будет хорошо по щелчку пальца. Просто нужно время, люди, жизнь наконец! Ты сменил обстановку, всё начнёт налаживаться. Просто потерпи немного, — Саймон, обняв друга, вытирал остатки своих слёз, — пойдём, нас, наверное, заждались. Теперь у нас будет много времени на разговоры. Через несколько минут друзья зашли в общежитие. Чудик, с которым до этого разговаривала Ирис, всё ещё лежал на диване, насвистывая какую-то мелодию, левая нога была согнута в колене, на которое он опирался правой, болтая ею и вертя на пальце правой руки ключи от машины с каким-то блестящим брелком. Алек и Саймон хотели рассмотреть парня, дабы в будущем не связываться с ним, но лица не было видно, потому, что теперь около незнакомца стояли люди в форме сотрудников охраны. Один из них грубо в приказном тоне разговаривал с парнем: — Твой отец сказал привезти тебя домой… Я не настолько богат, чтобы лишаться работы… Если не пойдёшь сам, нам придётся тащить тебя за шкирку… Вставай, чёртов засранец! Друзья завернули за угол холла, и тут же в стену прямо за ними прилетел телефон, заставляя на несколько секунд остановиться и переглянуться. Прямо у ног Алека упал осколок корпуса мобильного, и он увидел название бренда, ему вдруг стало жалко старания родителя, который явно не жалел денег на сына, совсем не уважающего его труд. Алек застыл на месте, думая о том, что сейчас всё отдал бы за свой телефон, разбитый в аварии. Там было столько фото с отдыха, с которого они возвращались, его последние счастливые деньки. Саймон коснулся его плеча, пытаясь расшевелить: — Ты чего? Пойдём… Алек резко зажмурился и так же резко открыл глаза, стараясь привести себя в чувство, услышав, как зазвенели цепочки, и послышались шаги. — Да, пойдём, — сказал он, быстро сообразив, если тот парень увидит его, разглядывающим осколки телефона, это будет выглядеть очень странно. — Ну, наконец-то ты соизволил встать. Пойдём, твой отец велел привести тебя домой, — снова услышали они голос одного из охранников, и звуков шагов стало больше. Друзья пришли в комнату, стояла тишина. Все молчали, глядя друг на друга и не зная, с чего начать. И если по относительно смуглому Саймону не было заметно, то по покрасневшим векам Алека все поняли, он плакал. Он догадывался, что соседи говорили о них, о странном знакомстве, и о причине их ухода. Алек, прилагая большие усилия, собрал остатки самообладания и начал разговор: — Судя по неловкому молчанию, в наше отсутствие вы сопоставили факты и сделали выводы? — Да, — ответил Рафаэль, прикоснувшись к его руке, чуть выше локтя, — прости. — Наверное, нам не стоило… — испытывая чувство вины, произнёс Джем, и одновременно прощупывая почву с целью уточнить, в каком русле продолжать разговор и общение в целом. — В-вы правы, девушка Саймона б-была моей сестрой, — не обращая внимания на извинения, продолжил Алек, снова бледнея, губы и язык не хотели слушаться, речь была сбивчивой и торопливой, будто он боялся не успеть договорить, прежде, чем эмоции возьмут верх. — Прости, мы не хотели, — сказал Мелиорн, — просто как-то разговор к этому привёл. — Не надо извинений! — резко остановил его Алек, продолжал он уже тихо, поочерёдно посмотрев на всех, — Я всё понимаю, я бы тоже не поверил в простое совпадение и не смог бы рассказать всё сам. Хочу, но не могу. Да вы и сами всё видите, — договорил он, делая шаг назад. — А я хоть частично и в курсе, но, наверное, всё-таки не в праве решать за него, — вставил реплику Саймон. — Я правда искренне хотел бы быть вашим другом, но друзья же делятся всем. А я… — Алек ещё раз шагнув в сторону ото всех, снова пытался отдалиться, уже сам не зная, зачем. — Ты и так наш друг, мы понимаем, что ты не можешь начать доверять после двух дней знакомства, и не просим этого делать, — старался успокоить Джем, осторожно делая небольшие шаги в его сторону, — просто будь собой и поступай так же, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Всё просто. Остальное придёт со временем. — Спасибо, что понимаете, — тихо ответил Алек. — Иди сюда, мелкий, — Мелиорн шагнул Алеку навстречу, уже по традиции, обнимая за плечи и улыбаясь, — ну, конечно, ты хороший человек, это видно. И я рад, что вы с Саймоном встретились. Тебе будет проще адаптироваться к нашей растущей компании. Да и Саймону будет легче. — Я даже не знаю, что сказать… Не ожидал, что всё выйдет так… — ответил Алек будто бы сразу всем. — Так ржачно, когда Мел зовёт Алека мелким, а сам ему в пупок дышит, — шепнул Рафаэль Саймону на ухо. — А ещё ржачнее будет, когда кое-кто получит от старшего брата по своей тощей испанской жопе, — тоже шёпотом сказал Джем, подходя с другой стороны и изображая интонацию Рафаэля. От Алека и Мелиорна это не укрылось и они засмеялись. — Мне нравится ваша компания, — улыбнулся Саймон, все такие разные. — Она теперь не только наша, но и твоя, мы всегда будем тебе рады, — сказал Мелиорн, хватая в охапку и Саймона, потом, посмотрев на него и Алека и потрепав обоих по смоляным волосам произнёс, — всё же хорошо, что вы встретились. Надеюсь, ваша дружба поможет вам пережить общее горе. Сжатые в его объятиях первокурсники синхронно кивнули. — А теперь, мелкота, живо все обедать, — произнёс Джем, ловя от Рафаэля неодобрительный взгляд.