Учимся пикапить парней.

Черных брезгливо осмотрел окна в своей комнате: грязные. Грязь не нравилась Филиппу, несмотря на то, что он не любил убираться. Следующие секунды Фил отдал на представление Ильи и то, как он некрасиво поступил с ним. Черных помнил, прекрасно всё помнил и ему безумно хотелось бы повторить те соприкосновения губ друг друга, рук и их... симпатии. Сердце билось в немысленном бреду, его не хотели слушать, отвергали, били, оскорбляли. Фил заторможенно произнёс имя Муромова и медленно осел, прижимаясь спиной к холодной батарее. Черных предполагал, как хреново сейчас Илье. Больше всего парень винил себя за то, что его голова развязывала длинный язык сердца и оно твердило о правильности всех поступков, а потом разум со смехом прятал его куда-то очень глубоко в Филиппа. Его бесило самовнушение, что он не пожалеет об этом, но на деле Черных бросало в страх гораздо чаще и больше, чем Муромова. Фил прогулял школу. В какой раз это происходит и в который раз его это достало. Безответственный. Черных вжался в батарею, и глаза заныли от боли, потому что парень не моргал ими уже секунд сорок. Точка, в которую он затупил, закружилась, желая, чтобы он перестал на неё пялиться. Фил просмотрел момент в своей голове, как он действиями отрывными блокировал его везде, а после отрубил телефон. Пускай звонят мать, друзья, всякие банки. Ему всё равно. На автомате парень встал, прерывисто дыша. Он будет плакать. Вся вина лежала на нём, всё, что сделано, — его проступок, за который он даже не мог ответить! —Урод, — прошипел тот, прикусывая свой язык до крови. — Он же мне нравится. Слова были вынесены с криком. Поочерёдно был слышен звук удара, а после громкого затяжного ора. Черных просто забился в истерике, стремительно идя к туалету. Раз. Он присел на корточки, сдерживая в себе силы не зарыдать и не разбить этот унитаз к чëрту! Два. Ладони обхватили крышку, подняли её, а далее он с отвращением, украдкой посмотрел в грязный с налëтом туалет. Черных набрал побольше слюны в своём рту и плюнул в воду, на что та заëрзала, отображая кривую рожу Фила. Три. Два пальца оказалось в подрагивающем горле, вызывая рвоту. Получилось. Филиппу показалось, что из него вышло всё, кроме ужасного состояния: он предатель важного человека. Черных сказал такие главные в мире слова стеклянным и отречëнным голосом, не тем тëплым, чтобы ноги подрагивали, а губы расплылись в дурацкой улыбке. Сердце снова побили. Парень медленно выполз из маленькой комнатки и улëгся прямо на пол. Холодный. Черных скрючился от боли, тупо пронзающей его сердце. За что с ним так? Он сам виноват. — Илья мне нравится, — вновь повторил Фил, добиваясь положительного ответа от разума, хотя больше всего ему был важен вердикт от сердца, но его нагло затыкали. И затыкали по прихоти самого Черных. Проблема серьëзна. *** Звонок в дверь, и Кира уже рассердилась. Она неохотно поплелась в коридор, пристально вглядываясь в телефон. Ещё один звонок, и девушка от неожиданности упала на ламинат, откидывая гаджет в сторону. — Да иду я, иду! Тяжёлая дверь снялась с замка, и в квартиру вошёл никакущий Черных. Капюшон закрывал пол-лица, голова опущена, пошатывались ноги: то ли пьяный, то ли ему было страшно. Сменкина слышала, как что-то тихо пыхтит и тяжело дышит. Фил плакал. — Фил, что с тобой? — Девушка слегка нагнулась, упираясь руками о согнутые колени. Сменкиной не удалось рассмотреть его лицо, но она почему-то была уверена, что сейчас оно выглядит измученным, как и он сам. Черных просто не выдержал и, поддавшись вперёд, упал на колени, сильно-сильно прижимая ладони к своему лицу. — Кира, всё пошло, как всегда. — Пальцы сплелись, образовав кулак, и со всей силы вдарились в его ногу. — Я жалок. Ещё один удар пришёлся по ноге Черных, который в водопаде своих слëз сжался у стены. Капюшон слетел с его головы, и Кира окунулась в его глаза: красные, напряжëнные и переживающие немыслимый для него кризис. — Фил, обьясни, что случилось? — Нескрытая, образовавшаяся в голосе нежность заставила Черных обмякнуть на полу. — Я кинул Илью. — Слова вылетели сами, пролезая под кожу девушки. Сменкина не успела опомниться, как Черных встал с ламината и, не разуваясь, отправился в её комнату. —Что сделал?! Фил, объясни, что у тебя случилось с Ильёй. На имени Муромова парень замер, не в силах даже повернуться к своей подруге. За его тяжëлым вздохом, а после и выдохом последовало совершенно бесцветное: — Я опять убежал от проблемы. *** Илья выпил горький кофе. Без сахара. Всё, как любил Черных, но ненавидел Илья. Значило ли это что-то? Однозначно. Муромов же никак не мог ухватиться за это значение, оно ускользало или впитывалось в мозг одним лишь чувством симпатии. Парень не хотел иметь с Филом связь только из-за того, что они оба, возможно, чувствуют друг к другу влечение романтического плана. Не играло оно главную роль, просто не играло! Илья догадывался, что эти их размолвки, что есть в каждом, психи, неприятие — всё это в большей степени не из-за поцелуев, прикосновений, всяких разных взаимодействий и комплиментов. Их не волновало, что тянуло к другому парню. Они очень схожи, но именно из-за этого появлялся страх. Они не хотели принимать схожесть, одни и те же интересы, предпочтения. Нужно было ненавидеть. Филипп не хотел ничего иметь прежде с Ильёй потому, что ненавидел себя, оттого и таких, как он. Муромов поступал по той же схеме. Всё это пришло в голову с возрастом, осознанно и очень приедливо, что хотелось выдрать эту мысль по куску. Ясно, что в самом начале ненависть была глупой и детской: просто неприятный человек, такое бывает очень часто и со многими. Но вскоре всё стало понятно. Даже Черных знал это, независимо от того, что свои интересы он находил в Кире, Артёме, да в том же самом Викторе. Это не то. Их он любил, а Илью ненавидел. С того самого осознанного и сломавшего их момента Филу хотелось общаться с Ильёй больше, чем со своими преданными друзьями. Просто хотелось, но что-то держало. Хотелось стать ближе, но страх, что есть такой же человек, как сам Фил, поглощал. Слыша, как тот говорит о себе прекрасном, красивом и самом лучшем, можно было сделать вывод, что он самовлюблённый и эгоистичный. На самом деле он себя терпеть не мог, но всё это в большей степени произошло из-за того случая, когда Филу рассказали историю про умершего отца. Ненависть к себе стала настолько кислотной, токсичной, что Черных порой представлял, как он умер бы в той аварии. Илья стал таким противным и злым к людям из-за своего отца. Он пытался внушить себе, что этот мужчина — ужасный человек, но он всё равно винил себя. Собственный отец не хотел иметь с ним никаких связей, но почему? Ужасное чувство, что всё из-за него, хотя это совершенно не так! Он столько раз корил мать за то, что та его родила. Возможно, если бы ребёнком был не он, а какой-то другой комочек счастья, то у Яны была бы семья и любящий муж. Отчество, что носил в паспорте Муромов, напоминало парню всю боль при тех словах матери, что он не нужен своему папе. — Фил, обними меня, пожалуйста. — Илья аккуратно уложил голову на стол и заплакал, не из-за Черных, а потому, что отца он вправду желал увидеть. Готов был простить за всё, лишь бы он был рядом. *** — Фил, да что с тобой! — Кира присела на свою кровать, наблюдая, как Филипп устроился на стуле. — Помолчи, пожалуйста, пару секунд. — Снова этот грустный голос. Прошли эти несчастные пару секунд, и, не вытерпев больше этой тишины, что сковывала девушку всю, она спокойно произнесла: — Ну и что ты хотел? – Я проиграл наш спор. — Он откинул голову назад, издав грустный вздох. — И почему же? — Мне, походу, нравится Муромов. — Были бы они в комнате не вдвоём, Фил не сказал бы этих слов. — Проблема же не в этом идиотском споре, так, Фил? — Кира вновь впритык подошла к парню, садясь на корточки. Его смотрящие в открытую дверь глаза пытались не смотреть в чужие, те, что выведут на абсолютно чистую правду. — Как я уже тебе сказал, я всё испортил. — А теперь поподробнее, пожалуйста. — Вчера мы с ним поцеловались, и очень долго целовались. Сегодня я заблокировал его везде и отключил телефон, хотя точно знал, что не пожалею об этом и на утро мы с ним обо всём поговорим. — Черных вовсе не повышал тон. Он был сломлен, и кричать не было сил. — Это покажется тебе не такой масштабной проблемой, мол, я преувеличиваю. Но она как раз-таки увеличивается из-за ценности этого человека для меня. Он очень ценный. Но я боюсь что-то с ним начать... Отношения? Мне кажется, что ещё слишком рано. После нашего продолжительного общения, ещё в роли друзей, мне стало сложнее, так как каждое своё слово я пытался переосмыслить и увериться, что его это не заденет. Даже дружить с ним мне было трудно и страшно. Зачем я его целовал, дурак! Лучше бы мы остались теми же врагами, а после разошлись своими дорогами. — Чего ты боялся всё это время? — Кира сплела их пальцы между собой и пристально посмотрела в его тëмные глаза. Она на миг вспомнила об Илье, которому сейчас вряд ли есть кому высказаться. Они такие сломанные. — До класса шестого он меня просто выбешивал. Какой-то высокомерный, задиристый, вечно лез туда, куда его не просили. — Пауза была для него словно самым болезненным, что могло с ним произойти. — Потом мне стало ясно, что мы с ним похожи. — Разве это плохо? Одинаковые предпочтения и сближают людей, как нас с тобой. — Мы с ним связаны чем-то более откровенным, секретным, не для других ушей и глаз. Все для меня были оголëнные, но не он. Остальные тоже считали и считают меня открытым и светлым, но всё совсем не так. Я себя не люблю. — Фил, ты себя не любишь? — Девушка крепче сжала его ладонь, боясь отпустить хотя бы на долю секунды. — Ненавижу. Я чувствую себя жалким. Вечно прогуливаю, веду себя как идиот, очень глупо, ещё и отец. Я не знаю, Кира, не знаю! Это чувство очень давно со мной, но никто не мог мне помочь и не хотел. Я даже этого не показывал, хотя я пытался поговорить с мамой. — Рука начала подрагивать, в носу щипать. — Я не смогу избавиться от чувств собственной неприязни к себе и вины до конца. Отпустить полностью ничего нельзя, и это грëбанное время не лечит, а убивает, су-ука! Не хочу навредить Илье. Не хочу, чтобы он занимался моими проблемами о моей никчëмности, потому что он ещё ребëнок, у которого и своя жизнь есть! Блядь, Кир, я щас заплачу. — Но ты ведь тоже ребёнок. — Сменкина уже не держала его за руку, дав возможность погрузиться в себя. Это могло бы привести к непоправимому, но почему-то девушка знала, что это ему нужно сейчас больше. С этими словами Сменкиной у парня полились слëзы. Почему столько всего всплыло из-за появления Муромова в его жизни! Он ведь предупреждал себя, что из-за сближения будет куча проблем и внезапно всплывших комплексов, воспоминаний, которые он и так подавлял еле как. *** Спустя уже неделю после того вечера Муромов заставил себя меньше думать о Филиппе и всяких вещах, касающихся его. В сегодняшний прекрасный вечер — вечер пятницы — Муромов решил провести в обществе своей мамы. Они сходили в магазин за продуктами, налепили вместе сосисок в тесте, достали из кладовки компот, который был приготовлен ещё прошлой осенью и, по прихоти Яны, решили глянуть какой-нибудь старый сериал. Телефон Ильи зазвонил именно тогда, когда Муромова уже собиралась включать первую серию. На экране появилось «Черных», и парень застыл. Эта фамилия, записанная без всяких сердец, смайлов, даже имени не было, но сердце забилось сильнее. Он ответил на звонок. — Илья, спустись, пожалуйста, на улицу. — Филипп, не дождавшись, ответа сбросил. Он явно хранил силы для их будущего эмоционального диалога. — Мам, ты пока начинай смотреть, а я сейчас приду. — Муромов быстро водил глазами по комнате в поисках штанов, чтобы быстрее выйти к Филиппу. — Илья, куда это ты, мы же хотели, — очень грустно произнесла та, с обидой смотря на взволнованного сына. — Мам, на пять минут выйду, мне надо кое-что однокласснику отдать, — Муромов выбежал из комнаты, как ошпаренный, так и не найдя в гостиной каких-то штанов, а то в шортах-то прохладно точно будет. *** — Илья. — Тихо, но с нежностью из-за долгой разлуки, а также учитывая их последнюю встречу, когда закончилось всё пошатывающимися нервами. — Привет. — Привет. — Муромов не решился его обнять, потому что побоялся. Того, яро жаждущего поскорее увидеть Черных рыжего парня по имени Илья, словно и не было. — Чего ты хотел? — Послушай меня сейчас и не перебивай, я знаю, как ты это любишь. На это Илья закатил глаза и фыркнул, что всё это брехня, но уши навострил, а глаза, отведëнные до этого в сторону, медленно перевёл на Филиппа. — Я хотел поговорить с тобой ещё тогда, после того вечера. Побоялся. Я вообще многого боюсь. Прости, что заблокировал везде, что отключил телефон. Я ходил к Кире, и у нас случился очень откровенный разговор на тему наших с тобой отношений. Я начал с тобой общаться из-за спора, Илья. Но вскоре вовсе о нём забыл и у меня возникла проблема хуже, чем была до этого. Я стал привязываться к тебе, начала появляться связь, которую я почему-то боялся только с тобой. Потому что людей, похожих на меня, как ты, я не встречал, вот и всё. А я ненавижу и боюсь таких, как я, потому что себя не люблю. Меня не волнует, что мы с тобой парни и всё такое. Пускай я гей, я не этого боюсь. У меня внутри много проблем, которые я всячески пытаюсь подавлять. Я боюсь, что тебе придётся с ними разбираться. Муромов стоял абсолютно с пустым выражением лица, точно смотря Черных в глаза. Они у него всегда словно повторяют ту же функцию, что и рот. Будто сами могут разговаривать и передавать эмоции получше, чем любые слова. — Последнюю неделю всë вышло из-под контроля, в основном из-за того происшествия с тобой. Я только и делал, что плакал и думал о тебе, о нас. Я хочу находиться рядом с тобой, обниматься, целоваться, слушать твою речь, быть в отношениях, даже больше, чем просто парой. Чтобы мы сердцами переплелись, утонули друг в друге. Но мне кажется, что ещё рано. Илья, я не понимаю, почему это так трудно. Я уже больше не хочу плакать, не хочу, чтобы было страшно и затруднительно. Хочу просто знать и всё, но я не знаю и не понимаю. Хочу сказать тебе, что люблю, и говорю, пока опять не начал сомневаться. Черных выдохнул. Вздохнул и хотел начать снова изливать душу в остаточных словах, чтобы он понял всё именно так, как хотел преподнести Фил, особенных и ещё не сказанных, но Муромову показалось, что и этого достаточно. — Фил, мне тоже страшно. Но мы люди и нам свойственно чувствовать страх, некомфортность, боязнь любить и привязываться. Я тоже чувствую к тебе симпатию, меня тянет к тебе, но мы правда, будто ещё не готовы к глубоким отношениям, осознанным и принятым на сто процентов. Мне тоже не важно, что ты парень. Я просто опасаюсь, что из-за нашего непринятия, то есть ненависти к себе, мы потопим друг друга. Будут ссоры, недопонимания, много новых проблем и всякого ненужного нам хлама. Я думаю, что мы должны разобраться в себе и поговорить на эту тему чуть-чуть позже, когда будем готовы. Я обязательно помогу тебе со всеми дурными мыслями, что тебя тяготят. Но сейчас... Муромов аккуратно поцеловал его в щëку и обхватил ладонь. — Давай просто пойдëм ко мне, мы с мамой напекли сосисок в тесте, сериальчик смотреть собираемся. Черных на это улыбнулся и с облегчением сжал его руку. Илья наконец был рядом и он его понял, он всё понял. Филипп не хотел, чтобы в дальнейшем было тяжело, сомнительно. Филипп просто хотел отпустить эти выдуманные проблемы, которые он себе присвоил и в какой-то день с полной готовностью в себе и в рыжике спросить того «Ты будешь моим счастьем на ближайшие лет сорок?» и чтобы в ответ он услышал радостное «да» и поцелуй в щëку, который не сравнится даже с поцелуем в губы.