Little Mix — DNA
Еще секунда — и он точно достанет своим языком ему до глотки. Не скажу, что мне совсем противно на это смотреть, но если бы передо мной стоял выбор, что лицезреть в данную минуту — блюющего бомжа на заднем дворе дома или сосущихся друзей рядом со мной — я бы подал бомжу бутылку воды после произошедшего. — Эдс, можно сделать лицо попроще? — спросил Билл, отрываясь от своего парня и по совместительству моего лучшего друга. Он был пьяный, впрочем, как и Стэн, но тот еще мог себя контролировать, хотя они уже целовались битый час, сидя на диване возле меня. Я все понимаю, правда. Стэн — мой лучший друг, а Билл — его парень, они вместе и счастливы, и я должен быть рад за них. Правда, раньше я думал, что, когда они найдут себе кого-то для отношений, мы будем общаться уже впятером. Но на деле все оказалось намного прозаичнее: они начали встречаться, а я остался один. Хотя мы и продолжали проводить время втроем, Билл и Стэн не видели никого, кроме друг друга, а я сидел на диване, прижатый к подлокотнику, не в силах ни уйти домой, ни возразить. Я был слишком хорошим мальчиком, а хорошие мальчики не делают замечания своим друзьям, когда они счастливы, они за них радуются. Кто-то громко засмеялся слева от нас, выходя из кухни. Вечеринки в доме Стэна в последнее время стали таким же частым событием, как и мое чувство стыда за них. Я понимал, что они были безумно влюблены друг в друга и они встречались всего пару месяцев, но… Зачем стоило звать меня на эту вечеринку, если я чувствовал себя здесь абсолютно чужим? — Эдс? — позвал меня Стэн. Он поправил на груди рубашку, которую Билл готов был сорвать прямо тут. Казалось, никто из гостей не обращал внимания на Стэна и Билла. Ну, во-первых, никому действительно не было дела до виновника торжества — Стэн предоставил дом, алкоголь, закуски, музыку — какое вообще тогда дело до того, что он сосется со своим парнем прямо в центре гостиной? К слову, никому вообще действительно не было до этого дела — только мне. — Все нормально. Просто устал, — ответил я, болтая стаканом. Я так долго держал его в руках, что мякоть апельсинового сока стала оседать на поверхности напитка и пить это больше не хотелось. Стэн картинно закатил глаза. — Расслабляйся, крошка. Мамочка ведь отпустила тебя впервые в жизни, верно? «Да, и если бы она знала, что я буду весь вечер наблюдать за тем, как вы сосетесь — сто раз бы передумала гладить мои школьные брюки. Да я бы и сам не пошел». — Все очень здорово. Правда. Спасибо, Стэн. — Кстати, Беверли весь вечер на тебя пялится, — Билл перегнулся через Стэна и начал подмигивать мне, — так и пожирает тебя глазами. Почему бы тебе не пригласить ее на танец? Или выпить чего-нибудь на заднем дворе? — Билл указал пальцем на мой стакан с соком. Мне казалось, что мои пальцы уже приросли к нему. Я неуверенно пожал плечами. Мне показалось в этом предложении Билла его острое желание просто отделаться от меня и остаться со Стэном наедине. Нет уж, дудки. — Да как-то… Как-то не хочется. Стэн закусил щеку изнутри. Я старался не смотреть на него специально, но краем глаза ловил все его движения в мимике, как обычно. — Да, она девчонка что надо, — кашлянул Стэн. Я почувствовал, как между нами стало расти невероятное напряжение. Я попытался отодвинуться от него по дивану, но двигаться дальше было некуда, и Стэн случайно коснулся меня рукой. От неожиданности рука у меня дрогнула, и сок пролился мне на белоснежную толстовку. — Ох, черт! Эдди! Извини! Стэн подскочил с дивана, скинул с себя ноги Билла, которые он вечно на него закидывал, и побежал на кухню за салфетками. Гости продолжали танцевать, слушать музыку, громко смеяться и пить. Мне определенно не стоило идти на эту вечеринку. Пока Стэн бегал за салфетками, а Билл залип в телефон, я успел переосмыслить всю свою жизнь, а виной была испачканная любимая толстовка. Я действительно впервые в жизни был на вечеринке. И не потому что меня туда не звали раньше — просто раньше Стэн их и не устраивал. Как только они начали встречаться с Биллом, я потерял его как друга. К слову, я потерял Стэна еще раньше, когда Билл к нам только перешел в школу два года назад. На удивление, я познакомился с ним первым — мы оказались в одной группе по биологии и стали напарниками по лабораторным работам. Билл приехал откуда-то издалека после смерти отца, вместе с матерью и младшим братом. Стэн поначалу его недолюбливал и отговаривал меня от общения с ним. Стэн был самым умным парнем в школе, а Билл звезд с неба не хватал, но зато был самым красивым (так считали все, даже некоторые учительницы). Мне нравилось общаться с Биллом — он был милым и веселым, шутил смешные (пошлые) шутки, и с ним всегда было о чем поговорить. Точнее, что послушать. В моей жизни никогда не происходило интересных историй — я был для них слишком хорошим. И спустя какое-то время Стэн сменил гнев на милость, и мы стали общаться втроем. Билл был самым красивым среди нас, Стэн — самым умным, а я… Ну, а я самым хорошим. Ты такой хороший, парень, Эдди. Ты такой хороший друг, Эдди. Ты такой хороший ученик, Эдди. Ты такой хороший сын, Эдди. Я был хорошим, и меня уже начинало это бесить. Плохой парень не стал бы сидеть молча всю вечеринку, предоставленный сам себе, пока его друзья лижутся в паре сантиметров от его лица. Плохой бы парень вызвал такси и уехал бы домой, или бы действительно т р а х н у л (словечко из лексикона Билла) Беверли. Тут даже я, такой дурак, понял, что нравлюсь ей. Каждый раз, когда она подходила ко мне в школьном коридоре, я не знал, куда себя деть от смущения. Нет. Беверли мне не нравилась, но в свое оправдание могу сказать, что любой парень на моем месте не знал бы, куда себя деть от ее напора. Прикоснуться якобы случайно к моему плечу пальчиком с красным ногтем. Поправить мне волосы. Наклониться передо мной так, что я видел цвет ее нижнего белья (Скажи спасибо, что оно вообще было, скромняга!). Сесть со мной за одну парту на литературе и весь урок прижиматься бедром. После подобных случаев я еще час не мог успокоить нервное напряжение и чувство… Отвращения, что ли. Беверли мне не нравилась. Она меня пугала. Я был хорошим, но необычным мальчиком. Мне нравились другие мальчики. А Беверли, хотя и носила короткую рыжую стрижку, на парня была не похожа. У нее единственной в классе грудь выросла раньше, чем у остальных. И надо же было ей запасть на меня! — Вот, держи, — Стэн подал мне салфетки, но было уже поздно — пятно от сока полностью испачкало толстовку, и я почувствовал себя ужасно грязным. — Спасибо. Я начал оттирать пятно, оттягивая от живота ткань, понимая, что вещь безвозвратно испорчена. Интересно, мамин волшебный порошок сможет ее отстирать? Я уже слышал ее голос у себя в голове: «Эдди, это же толстовка из H&M! Я отдала за нее двадцать долларов! Когда ты научишься носить вещи аккуратно? Мы с твоим отцом стараемся, чтобы ты ни в чем не нуждался, разве тебе сложно быть просто хорошим послушным мальчиком?..» — Эдс? Я посмотрел на Стэна. К слову, я не видел никого, кроме него на той проклятой вечеринке. Он склонился надо мной. Я увидел, что у него под правой ключицей краснеет пятно от губ Билла. Не могу тут больше находиться. Я вскочил на ноги и, оттолкнув друга, побежал из гостиной наверх, на ходу расталкивая пьяных одноклассников. Я услышал, как вздохнул Билл, а потом торопливые шаги Стэна следом. — Эдс? Эдс, блин, что произошло? Подожди! Я ворвался в комнату Стэна, закрывая за собой дверь, но друг оказался быстрее, и толкнул дверь раньше, чем я успел закрыть ее на задвижку. Глупо, очень глупо запираться в комнате своего же друга! — Что произошло? Ты так расстроился из-за кофты? Давай я брошу ее в стиралку, твоя мать ничего не … — Не из-за кофты! Из-за тебя! — крикнул я, уже не в силах сдерживаться. Я сдерживался весь вечер. Весь вечер я был гребанным послушным мальчиком. Стэн явно опешил. Он отошел на шаг от меня, мне показалось, что его мелкие кудряшки задрожали на голове. Я начал носиться по комнате кругами. Сколько времени я провел в этой комнате Стэна? Да с самого детства! Мы были лучшими друзьями с самого детства! Сколько мы с ним пережили?! И ради чего?! Чтобы я на вечеринке сидел и смотрел на них с Биллом? — Я не понимаю… Ты весь вечер сам не свой. — А ты не понимаешь, почему? — я почти кричал. Воздуха в легких стало не хватать, я полез в карман брюк за ингалятором. Стэн стоял у двери. Я боялся только того, что Билл поднимется следом за нами. Он всегда старался выступать в роли чертова миротворца! Конечно, легко быть миротворцем, когда ты вечно под дурью! — Эдди? — Ты не звал меня до этого на вечеринки. Почему позвал в этот раз? — спросил я. Я отошел к стене, увидел, что плакат со «Звездными войнами» отклеился, а рядом на стене у Стэна были приколоты десятки фотографий с Биллом, и только парочка — со мной. Билла слишком много. Он вытесняет меня из жизни моего лучшего друга! — Почему? — Да, почему, Стэн? — Ну, потому что… Сейчас выходные… И я решил, что твоя мама тебя отпустит… И она действительно тебя отпустила… Я не понимаю, что происходит? — спрашивает Стэн и делает шаг ко мне, но я двигаюсь от него назад. В окно светит фонарь, освещает наши лица. Я смотрю на Стэна, и мне хочется расплакаться. Я потерял друга в этих чертовых отношениях. Двух друзей. — Ты позвал меня на вечеринку, чтобы я весь вечер смотрел на вас с Биллом? Слова вылетают из меня против моей воли. — Господи, — Стэн хватается за голову, — ты ревнуешь! — Нет, — говорю я слишком поспешно, и моя ложь звучит искусственно. Я делаю вид, что подклеиваю кусок плаката, но руки дрожат. Стэн это замечает. — Да. — Нет! — Да, черт возьми! Каспбрак, какого хрена?! Ты ревнуешь меня?! — Но ты таскаешься только с Биллом в последнее время. Мы сначала были лучшими друзьями с тобой. Потом… Потом дружили втроем, а сейчас… Я… Я чувствую себя совсем одиноким… Я перевожу взгляд на Стэна и вижу в его глазах жалость. Черт возьми, только не это. Только не жалость… — Эдс? Но ты ведь знаешь, что мы встречаемся, и… — А вот это мне больше всего и не нравится! И я не хочу больше здесь находиться! — я замечаю, что в левой руке все еще комкаю мокрую салфетку в пятнах от сока. — Ты ведешь себя, как ребенок, — говорит Стэн, и от его мягкого голоса мне хочется закричать во всю глотку. Я не удерживаюсь от того, чтобы кинуть салфеткой в Стэна — но слова, которые я кидаю ему в лицо, куда как унизительнее, чем мокрая салфетка. — Я знаю, что я больше тебе не нужен! Если я… Если я пропаду, ты даже не заметишь! Прокричав вдогонку, что я еще о нем думаю, я выбежал из комнаты. Стэн не побежал за мной. Билл все еще оставался в гостиной на диване — скручивает очередной косяк. Как у такого хорошего мальчика появились такие друзья?.. Но я не даю ему сказать и слова. Я вылетаю из дома в полную темноту на улицу, бегу — сам не зная — куда, чтобы больше не увидеть ни Стэна, ни Билла, ни маму с порошком в руках, пытающуюся отстирать мою толстовку. Семнадцатого апреля я вышел из дома своего друга, в которого был безумно и тайно влюблен, чтобы через несколько недель меня посчитали пропавшим без вести.***
Конечно, ничего подобного я не сделал. Я не кричал на Стэна, не кидался в него салфеткой, не говорил ему ничего такого… Точнее, из того, что я написал выше. Когда сидишь в одиночестве долгие и долгие часы, можешь придумать хоть целую книгу, и твое больное воображение не отличит уже правду от вымысла. Нет, я на самом деле поссорился на той вечеринке со Стэном. Мы сказали друг другу много плохого, впервые за все двенадцать лет нашей дружбы. Я выбежал от него почти в слезах — Билл видел, в каком настроении я был, и он даже не попытался меня остановить. Хотя мы и были друзьями, но Билл никогда не знал, как правильно меня успокоить. Об этом знал только Стэн. Я выбежал из дома Стэна, и сначала даже не понимал, что я делаю и куда бегу. На часах было около одиннадцати. Но когда я попытался узнать точное время, оказалось, мой телефон разрядился. Я даже не мог вызвать такси или позвонить матери, чтобы она меня забрала. Дом Стэна находился почти за чертой города — частные секторы и все такое. Я должен был остаться у него на ночь, но всего лишь такая глупая случайность, как наша с ним ссора, стоила мне свободы на долгие, долгие дни. Я решил дойти до ближайшей автобусной остановки, но понятное дело, автобусы в такое время не ходили. Мне было холодно, обидно и одиноко. Я понимал, что повел себя так глупо, поссорившись со Стэном — ну что, я в самом деле… Я же хороший парень. Хороший друг. Хороший одноклассник. Я, черт возьми, хороший! Мне захотелось закричать это слово в полную глотку, потому что для меня оно уже звучало как настоящее ругательство. Завтра же извинюсь перед Стэном. Просто я не мог уже смотреть на то, как они пихают друг другу языки в глотки, а уйти не мог — просто не мог. Но и потерять его как друга, я тоже не могу. Зато теперь я стоял один в полной темноте, под фонарем на автобусной остановке и понимал, что последний автобус, который мог отвезти меня домой, уехал еще час назад. Я обхватил себя руками и без сил опустился на скамейку. Мне не хотелось возвращаться домой к Стэну — лучше проведу ночь на остановке. А потом Стэн узнает и ему станет стыдно. Моя первая вечеринка в жизни, черт возьми! И так закончилась! Я посмотрел на дорогу в обе стороны. Проезжая часть была пуста. Машины редко здесь ездили. С утра меня должна была забрать мама. Она бы расспрашивала всю дорогу, как прошла моя первая взрослая вечеринка с таким количеством людей, а я бы честно говорил ей, что я не пил, не курил, не запирался с девочками в комнате и не употреблял всякую дурь. Расспросы бы не закончились до самого дома… А что мне делать теперь? Я один на улице. Вернуться домой к Стэну, чтобы зарядить телефон? Нет, Стэн бы принял это как то, что я хочу извиниться. Нет. Не хочу его видеть. По крайней мере, не сейчас. Он сам виноват — позвал меня на вечеринку, и не уделял мне времени весь вечер. Конечно, Билл ему важнее, Билл его парень, а я так… Я вдруг заметил вдалеке машину. Обычная черная побитая тачка, я даже на номера внимания не обратил. Я подумал, она проедет мимо меня, и стал дальше размышлять о своей тяжкой жизни, когда машина вдруг резко затормозила возле меня. Стекло опустилось, и я увидел фигуру парня, скрытую темнотой салона. — Эй, — окликнул меня он, и мне показалось, что он говорит с легким британским акцентом, — не подскажешь, далеко ли здесь до Саунтивилла? Я подошел к машине. За рулем был только водитель — парень лет восемнадцати, с черными кудрявыми волосами, в байкерской кожаной куртке. Он поднял с соседнего сидения карту и ткнул в нее пальцем: — Кажется, я заблудился. — Вы едете не в ту сторону, Саунтвилл в другом направлении, — растерянно махнул я рукой в сторону, откуда парень приехал. Это было недалеко от моего дома — Саунтивлл был райончиком для богатых, а я жил в Гринвичвилле, районе для самых обычных людей. — Да? Черт, а я тут кружу уже несколько часов, — парень ударил руками по рулю. Я решил отойти в сторону обратно к остановке, надеясь еще на последний призрачный автобус, когда он снова окликнул меня, — а ты чего здесь трешься? Начало двенадцатого. Ты ждешь автобус? — Да… Мне надо домой. Я был на вечеринке… — слабо махнул я рукой на дом позади меня. Мне казалось, что я даже слышал музыку и смех тех, кто остался там веселиться и даже не заметил моего исчезновения, хотя конечно, с такого расстояния ничего не было слышно. Парень выглянул из окна. — Автобус? Ты шутишь? В такое время они не ходят. Почему бы тебе не вызвать такси? — Телефон сдох, — ответил я. Я не понимал, почему он не уезжает. Казалось бы, ну что такого? Парень заблудился, я указал ему дорогу. Это же был не какой-то здоровенный мужик в наколках. Это был просто мой ровесник, скорее всего, не местный. — Я бы дал тебе позвонить, но моя трубка тоже разрядилась, — парень показал мне свой выключенный айфон с разбитым экраном, — слушай, а куда тебе надо? — Я живу недалеко от Саунтвилла, — ответил я. — Ого! — парень улыбнулся, и что-то меня в его лице насторожило, — так я же туда и еду. Может, заодно покажешь дорогу? А то я уже хрен знает сколько бензина потратил, наяривая тут круги. Я неуверенно оглядел его еще раз. Черные жесткие кудри. Черная кожаная куртка. Черная майка. На шее — куча всяких цепочек. Руки, бесперебойно барабанящие по рулю, привлекли внимание черными ногтями. Он красит ногти, подумал я. Он наверняка какой-нибудь рок-музыкант, приехавший выступить в местном клубе. И он не выглядит пьяным. Или накуренным. Обычный парень. — Ну же, на улице небезопасно, — поторопил меня он и улыбнулся. Вполне мило. «Никогда не садись в машину к незнакомым, Эдди. Никогда! Ни под каким предлогом! Вежливо отказывай, а если водитель покажется тебе очень подозрительным — вызывай полицию». Голос мамы потонул в смехе парня, когда я с не первого раза смог открыть дверь. Мне просто захотелось сделать что-то назло. Кому? Да всем! Маме, которая воспитала меня таким примерным. Стэну, который явно бы охренел, что вместо того, чтобы плакать на остановке, я укатил куда-то с незнакомым парнем. — Она иногда заедает. Она совсем старушка, но ездит быстро. Садись, можешь не пристегиваться. Я сел в машину к парню, сидение подо мной протяжно скрипнуло. Машина явно была слишком старой и побитой, внутри кожаные сидения были потресканы. Мне стало неловко. В салоне авто было темно. Пахло сигаретами, парфюмом и чем-то еще. На приборной панели стояла фигурка клоуна из фильма «Оно» и весело покачивала головой. Я все же пристегнулся. На машине до моего дома ехать не больше получаса. Вернусь домой еще до полуночи, мама будет рада. Скажу, что вызвал такси и никаких вопросов. Я с третьего раза смог пристегнуть ремень, потому что руки немного дрожали. Парень завел мотор. — Был на вечеринке? — спросил он. Я старался не пялиться откровенно на его профиль, но не мог удержаться от такого соблазна. Мне нравилось рассматривать людей. Точеный профиль. Впалые скулы. Острый нос. Глаза — черные-черные, но так могло показаться, конечно, из-за того, что в машине было темно. — Ага. — И как все прошло? — спросил он. Я хотел спросить его имя или назвать свое, но подумал, что могу показаться бестактным. Он просто подвезет меня до дома, я покажу ему нужную дорогу. Не стоит обмениваться любезностями. Я сложил руки на коленях. — Не очень, если честно. Это была моя первая вечеринка. — О, понимаю. Первый раз — всегда паршивый, — ответил он, и я почему-то нервно задрожал. Мне показалось, что он вложил какой-то подтекст в эту фразу. — Кстати, правда, что у вас в городе людей похищают? Я приехал буквально пару дней назад, а уже слышал об этом из каждого утюга, — мы выехали с ним на пустую трассу, фонари освещали путь. Я заметил, что он чуть набрал скорость. В рамках допустимого, все нормально, но что-то мне стало не по себе. По большому счету, потому что время было уже довольно позднее, и по дороге нам за это время встретилась только одна машина. Я вдруг подумал о том, что я сделал. Я сел в машину к парню, которого видел впервые в жизни. Мне надо выйти. — Да… Иногда, — уклончиво ответил я. — И ты не боишься разгуливать один по ночам? — он избегал смотреть на меня, устремив взгляд прямиком на дорогу. Мне не понравилось, как он сжимал руль — слишком крепко, отчего длинные белые пальцы выглядели очень напряженными. Мне захотелось, чтобы он остановил машину. — Обычно похищают только девушек, — промямлил я, — это всем известно. — Но ведь бывают и исключения? Не так ли? — парень улыбнулся, — ладно, дальше куда ехать? До меня только дошло, что до этого он не задавал вопросов, куда ехать. Ехал и ехал… Он знает дорогу… Нет, Эдс, успокойся. У него же карта почти перед глазами… Веди себя нормально. Это просто твой ровесник. Да, у него накрашены ногти, но это ведь не приговор?.. Я стал слабо показывать ему дорогу. У знакомого мне поворота, на заправке, где он должен был повернуть налево, он вдруг свернул в другую сторону. — Куда ты едешь? Нам налево, — сказал я, чувствуя, как от страха во рту набухает язык. Парень даже не дрогнул. — Так быстрее. — Но… — Так. Будет. Быстрее, — резко сказал он, и мне почему-то стало страшно ему перечить. Я промолчал. Мы проехали еще какое-то расстояние, впереди показался лес. Никакого леса по пути до моего дома никогда не было. Парень посмотрел на меня, на то, как я вжался в кресло. Мне стало страшно. Очень страшно. Он ведь ничего не сделает?.. Будто отвечая на мои мысли, он сказал самым будничным тоном, который успокоил меня на мгновение. — Достань мне, пожалуйста, с заднего сидения сигареты, будь добр. Я посмотрел на парня. Он снова прибавил скорость, и теперь мы ехали по какой-то очень темной дороге, где даже не светили фонари. Мне действительно стало страшно. Лучше бы я попросил его остановить машину или попытался бы выпрыгнуть на ходу. Помню, что я перегнулся через сидение, чтобы достать ему сигареты, которых, конечно же, там не было. Внезапно я почувствовал такой сильный удар по затылку, что даже не вскрикнул, а потом услышал его чертыхание, визг тормозов и погрузился в темноту.