NBA Royal — Sex
Я так и не понял, что имел в виду Ричи в последний наш разговор. Он ушел, как обычно, громко хлопнув дверью, оставив меня терзаться сомнениями и еще больше сомневаться в его адекватности. Он следил за мной. Как минимум, он знает про Стэна. Но его отец сказал, что им был нужен не я, а кто-то другой. Значит, не отец Ричи собирался меня похитить, а сам Ричи. Но зачем?.. Я старался мыслить логически. Несмотря на то, что главным в семье явно был Дэвид (как минимум, он имел влияние на Ричи, потому что надо было быть совсем дураком, чтобы не заметить, как Ричи его боялся, и вряд ли только из-за побоев), следовательно, решения принимает он и мне стоит бояться именно его. Мать выглядела пока самой нормальной, и каждый раз, когда она приходила ко мне, она разговаривала со мной вполне дружелюбным тоном. Спрашивала, кто мои родители, и у меня даже создалось впечатление, что, если бы она была чуть более адекватной (все же, это именно она настояла на том, чтобы меня тут оставили), она могла бы мне сопереживать и сочувствовать. Она смотрела на меня почти с материнской нежностью. Я понимал, что Салли и Дэвид — странные люди, скорее всего, даже не здоровые психически, и хотя отец не упускал случая припугнуть меня пистолетом, я видел, что он блефовал. Им был нужен не я, а кто-то другой. И, возможно, они действительно не хотят меня убивать просто так. Хотя я и не знал, какой мотив у них был для похищения тех девочек, он у них все же был. А убивать просто так не входило в их планы. Поэтому какими бы странными они ни были, я боялся их не так сильно, как мог бы, если бы они были в доме только вдвоем. А вот Ричи пугал меня больше всех. Но при этом, чего лукавить, он меня притягивал. Это как в детстве — когда вам говорят, что ни в коем случае нельзя совать пальцы в розетку или вставать на подоконник, вам все равно хочется это сделать, даже если вы знаете, чем это может обернуться. Я всегда был хорошим мальчиком. Я всегда делал то, что мне говорили и никогда не нарушал запретов. Но Ричи, черт возьми, меня притягивал и пугал одновременно. Если бы он вел себя чуть более адекватно и понятно… Я уже даже не знал, сколько дней я точно тут находился — все дни сплелись в один липкий комок, где я только спал, ел то, что приносил Ричи, рисовал, и старался не думать ни о чем. Я отгонял мысли, которые копошились у меня в мозгу, и все равно не мог сосредоточиться ни на одной. Что там делает Стэн? Мои родители? Что обо мне говорят в городе? Я бы отдал все за один-единственный звонок домой, чтобы переговорить с мамой или отцом, сообщить им хотя бы о том, что я жив и относительно здоров… А еще я очень сильно хотел принять душ. Я не понимал, почему Ричи не разрешает мне хотя бы на десять минут зайти в ванную. Я не смогу оттуда сбежать и вряд ли попытаюсь повеситься на душе. Я хотел выжить любой ценой. Я хотел, чтобы люди, похитившие меня и тех девочек, были наказаны. Я хотел бороться за жизнь любой ценой, и я даже не подозревал, откуда у меня столько жажды к тому, чтобы остаться в живых. Мне казалось, что, если я выживу после такого, моя жизнь изменится, и я сам стану совсем другим человеком. В какой-то момент я даже стал ловить странное удовольствие от этой ситуации — я представлял, как буду давать интервью газетам и журналистам о том, как выжил в подвале, не имея никаких условий, соседствуя с тремя психопатами, может быть, даже напишу книгу про свои страдания, потом по ней снимут фильм, а я сыграю главную роль… Все станут брать у меня интервью, а я буду рассказывать историю своего выживания. Конечно, это были всего лишь мысли, в которые мне необходимо было уходить, чтобы как-то коротать время. Рисовать постоянно я тоже не мог — рука уставала, карандаши тупились, а Ричи не всегда приходил их точить. Да и когда он приходил, мне всегда было не по себе, потому что я не знал, какую выходку он мог выкинуть в следующий раз. Как он тогда сказал? Я? Я хуже, чем он? Ну, спасибо, Ричи, я хотя бы не краду людей и не удерживаю их силой в подвале, угрожая пистолетом. Если уж у меня и есть темная сторона, в которой я не мог признаться даже самому себе, она не шла ни в какое сравнение с темными мыслями Ричи, потому что я никогда и никому не делал больно. Я надеялся, что Ричи не сделает мне больно. Он хоть и выглядел психом, но иногда вел себя очень мило. Если я не буду обращать внимания на его выходки и перепады настроения, у меня получится склонить его на свою сторону. Если бы все было так просто.***
В следующий раз, когда Ричи пришел ко мне через пару дней, я уже весь извелся от мыслей о том, что они обо мне забыли и решили обречь на верную смерть от голода. После нашего последнего разговора Ричи не появлялся в подвале четыре дня, и вообще во всем доме не было никаких признаков жизни. А что, если они все куда-то уехали, а меня бросили тут умирать? Хлеб и вода устрашающе быстро заканчивались, и хотя я не делал никаких физических упражнений, никуда не ходил и даже лишний раз не вставал с матраса, сил мне не хватало, и я вечно чувствовал усталость и легкий голод. Я даже не смог вскочить от радости, когда услышал, что дверь открывается, и по лестнице ступают ботинки Ричи. Целый месяц я не ел нормально, чтобы не испытывать чувства голода, и ощущал легкую слабость и даже озноб. Я не хотел заболеть, потому что знал, что никто меня лечить не будет, и это означало бы только одно — смерть. — Успел соскучиться? — спросил Ричи, возвышаясь надо мной. Сегодня на нем была черная полупрозрачная рубашка, расшитая стразами. Он явно не знал, как одеваются маньяки и похитители. Я отвернулся от него к стене, — у меня к тебе деловое предложение. Я даже не смотрел на него. Если он опять заведет песню про хорошее поведение, я заору. И буду орать, пока хоть кто-нибудь меня не услышит, даже если этим я разозлю его. Я успел заметить, что Ричи пришел без рюкзака, а значит, еды мне снова не видать. Решил заморить меня голодом? Что ж, отлично. Тогда я точно не буду с ним разговаривать. — Ты меня слышишь вообще? Можешь повернуться, пока я с тобой разговариваю? — спросил Ричи вполне нормальным голосом, и я немного повернул к нему голову. — Ну? Пришел проверить, не сдох ли я? — Я пришел сообщить тебе, что мои родители уехали. Их не будет дома несколько недель, как минимум. — И что? Пришел похвастаться, что тебя никто не будет бить, чтобы я за тебя порадовался? Или что по возвращении мне подселят друга? Или подружку? — На твоем месте я бы не иронизировал, если ты хочешь принять ванну. Я резко повернулся к Ричи. Я уже даже забыл, что такое — принимать ванну или мыть руки водой, а не пытаться вытереть салфетками, которые засыхали в открытой пачке через пару часов. Я сел на матрасе, кое-как попытался пригладить грязные волосы. Ричи продолжал стоять, сложив руки на груди, как надсмотрщик. — Ты правда разрешишь мне принять душ? — Если ты этого хочешь, — Ричи пожал плечами, — но только на моих условиях. Я облизал полусухие губы. Господи, мысль о горячей воде просто как огнем меня обдала, даже силы откуда-то появились. — Что я должен сделать? — Слушаться меня. И не делать глупостей. Обещаешь? — Думаешь, я попытаюсь сбежать через сливное отверстие? — попытался пошутить я, но Ричи даже не моргнул, не дернул бровью. Я смутился. — Пока родителей нет, я могу разрешать тебе выходить из подвала и принимать душ. Не хочу, чтобы у тебя завелись вши. — Откуда такое участие во мне? — спросил я, снова поеживаясь под взглядом Ричи. Меня смущало, что я видел его тело через полупрозрачную ткань рубашки. Несильно развитые, но все же явные мышцы на руках, пресс… Я отвел глаза. — Может быть, мне от тебя что-то нужно? — Ричи сузил глаза. — Что? Ричи помолчал какое-то время, а потом наклонился надо мной, упираясь руками в колени, не сводя пристального взгляда. — Давай так. Я облегчу тебе пребывание в заложниках на все то время, пока родителей не будет дома. Ты сможешь пользоваться ванной, нормальной кроватью и есть не только хлеб. Но за это ты мне будешь кое-что должен. — Деньги? — спросил я, но сразу по лицу Ричи понял, что попал не туда. Он покачал головой. — Я не сделаю тебе больно, обещаю. Но тебе придется мне довериться. Ты согласен? Оглядываясь назад, я не могу ответить, почему я ему поверил. Может быть, потому, что он говорил спокойным голосом и не орал, как псих. Может быть, я слишком хотел в ванную и поесть нормальной горячей еды. Может быть, меня привлекли его глаза… Но я кивнул. — Хорошо. Я согласен. — А если ты будешь очень хорошим… Я помогу тебе отсюда выбраться. Только есть одно маленькое «но», — сказал Ричи, снова прищуривая глаза. Он медленно облизал верхнюю губу, и меня передернуло от этого жеста. — Какое? Ричи медленно провел пальцем по своим губам. — Тебе может понравиться здесь так, что выбираться отсюда ты уже не захочешь. Так или иначе, но Ричи вывел меня из подвала. Я старался по максимуму запомнить обстановку в доме. Дом действительно был большой — три этажа, огромная гостиная. Походу, они правда не нуждались в деньгах. Ричи провел меня на второй этаж по скрипучей лестнице, и с каждым скрипом я вздрагивал от страха. Ричи шел сзади меня, и я боялся, что обернувшись, увижу пистолет у него в руках. Помню, меня еще поразила наша разница в росте — он был выше меня на добрых пятнадцать сантиметров, а еще у него были сапоги, похожие на ковбойские, черные, лаковые, на широких каблуках. Ни дать, ни взять рок-звезда из прошлого. Я думал о том, что, вероятно, Ричи просто хочет чувствовать надо мной власть, пока его отца нет дома. Но сейчас мне было все равно. Если я смогу принять душ, я буду чувствовать себя совсем другим человеком, и может быть, мои мозги заработают быстрее. Руки под свитером зачесались, но я боялся тронуть их, чтобы Ричи не подумал, что у меня завелись блохи и не передумал предоставить мне ванную комнату. Как оказалось, у него была личная ванная комната на втором этаже. Я попытался выглянуть в окно в гостиной, пока Ричи закрывал подвал (для чего?..), но тоже ничего не заметил. Мутные окна, словно за ними туман. Ричи молча дышал мне в спину, пока мы поднимались по ступенькам. — Открывай дверь, — скомандовал он, когда мы остановились перед входом в ванную. Я повернул ручку и переступил порог. Свет был уже включен, и я понял, что Ричи явно подготовил все к моему посещению. Комната как комната, с ванной, раковиной, туалетом (о господи, никогда не думал, что буду так радоваться ему) и маленькой стиральной машинкой. Раковина и ванна были старыми, но выдраенными до блеска. Зеркало над раковиной было мутным, но на нем не было ни единого пятнышка. Я вспомнил о том, как Ричи ровно красит ногти. У него что, ОКР?.. — Вещи сними и закинь в стиралку, — скомандовал Ричи, и я даже не поворачивался на него. Я разглядывал набор вещей на крышке стиральной машинки и извилины в моем мозгу стали копошиться, как черви. Он готовился. Он знал, что я соглашусь пойти с ним… Там была большая бутылка шампуня, новая бритва, два куска мыла (зачем мне два?), три огромных полотенца, косметические ножницы, и какая-то одежда. Я осторожно потянулся рукой к стопке с вещами. У меня горло перехватило, когда я обернулся на Ричи, а тот стоял, привалившись спиной к двери в ванную комнату. Места и воздуха в помещении стало не хватать для двоих. — Ричи, — прошептал я, перебирая вещи. Я осторожно разгладил розовую футболку-поло, короткие красные шорты и белые длинные гетры в полоску. Я одевался так лет в тринадцать, но никак не в свои года. — Что? — Ричи приложил руку к шее, его глаза расширились, и почему-то мне показалось, что это вовсе не из-за линз. — А где… Где… То, что я должен надеть под шорты? — спросил я каким-то не своим голосом, снова оборачиваясь на стиральную машинку. Может быть, нижнее белье он положил под полотенца? Хотя при мысли о том, что Ричи стал бы выбирать мне трусы (или не дай Бог дал свои!), голова закружилась. Лучше бы я решил подцепить вшей. — Они тебе не понадобятся, — ответил Ричи, кладя ладонь на дверную ручку и постукивая по ней пальцами с черными ногтями, — даю тебе полчаса. Ровно через тридцать минут я вернусь, и тебе лучше быть одетым, иначе… Разговор у нас получится уже совсем другой. Или… — он шумно сглотнул, — не получится совсем. С этими словами Ричи вышел из ванной комнаты, и я услышал, как щелкнул дверной замок снаружи. Я остался стоять, покрываясь страхом с головы до ног, сминая в руках до неприличия короткие шорты и ощущая какое-то странное ощущение внизу живота.