Пленник

Annie Lennox — I Put A Spell On You

— Ты правда хочешь этого? — голос Ричи срывается на шепот, и у меня внизу живота начинают рождаться мурашки. Я едва заметно киваю. Ричи садится на край кровати, прислонившись спиной к стенке, напротив меня, прямо в обуви и в кожаной куртке. Кладет руки на слегка разведенные колени, расслабляет кисти. Я смотрю и не могу перестать смотреть. В дальнейшем я скину это на стресс и моральную травму, но сейчас мне все равно. Я хочу его. — Да, — произношу я, — а ты? — Смотря, что ты хочешь, — Ричи слегка склоняет голову к плечу, — но ты помнишь условие. Я не сделаю тебе больно. — Даже если я попрошу? — Даже если.       Его слова отдаются во мне какой-то сладостной болью, которую я не могу контролировать. Я хочу, чтобы он продолжал говорить, своим тихим, вкрадчивым голосом проникать в меня, оставаться там, и я готов слушать все, что он скажет. Как будто бы он меня гипнотизирует, подчиняет себе, но я знаю, что Ричи тут ни причем. Я сам ведусь на это и не могу сопротивляться.       Могу, но       не хочу.       Ричи угадывает мои мысли и подзывает меня к себе пальцем. Меня смущает этот жест, направленный как будто собачонке, но я послушно переступаю коленями через одеяло и подползаю к Ричи по кровати. Эта кровать такая огромная. Я тут же вспоминаю свой маленький узкий диван, на котором мне и одному порой было мало места. Это, видимо, было сделано для того, чтобы я точно ни с кем не смог заняться грязными делами дома. Сердце стучит, я останавливаюсь прямо напротив Ричи. Встаю на кровати на коленях. Он смотрит на меня так, как никто еще не смотрел. И он не делает мне больно; не кричит, не бьет. Не принуждает. — Зачем тебе это все? — тихо спрашиваю я, и Ричи только качает головой. — На этот вопрос я тебе не отвечу. Пока что. — Ладно… — я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу, — что… Что ты хочешь? — Что ты хочешь? — спрашивает Ричи, откинувшись на спинку кровати. Черные узкие джинсы на бесстыдно разведенных ногах. Кожаная куртка чуть сползла с плеча, обнажив полоску кожи. Я сглатываю. — Думал, что командовать будешь ты. Я же твой пленник. — А ты хочешь, чтобы я командовал?       Вместо ответа я сажусь ему на бедра, и сам охаю. Это так необычно, но так… Приятно. Давление подскакивает, я мягко опускаюсь на Ричи, касаясь его члена сквозь одежду. Голова начинает кружиться против часовой стрелки, а дыхание сбивается. Я прикрываю глаза, привстаю. — Сядь обратно, — тихо говорит Ричи, и я опускаюсь. Чувствую, как его член упирается в меня. Мой собственный уже не терпит возражений. — Итак, — шепчет Ричи, не сводя с меня взгляд широко раскрытых глаз, — какая твоя самая грязная фантазия? — Лучше тебе не знать, — я слегка двигаю бедрами, задевая его член, и еще сильнее стараюсь расставить ноги. Я с ума схожу от своих действий и от того, что вектор направления задаю я. Ричи сидит, как восковая кукла, просто предоставив мне себя… В сердце очень горячо; если это такой плен, то мне… Мне даже это нравится, — а твоя? — Моя фантазия — это любая твоя фантазия, — отвечает он, и у меня просто подкашиваются ноги. Я полностью опускаюсь Ричи на бедра и слегка начинаю двигаться. Он прикрывает глаза. — Ты что же, и отсосать мне сможешь, если я попрошу? — Может, лучше ты? — Ричи кладет руку мне на бедро и чуть ведет вверх ткань шорт. — Я никогда этого не делал, — честно отвечаю я. Я понимаю, что то, что сейчас происходит — неправильно. Но если эта цена моей жизни и спасения, причем, довольно приятная цена… Разве стоит от этого отказываться? — А ты хочешь?       Вместо ответа я слегка облизываю губы, представляя, что чувствую чужой вкус на них. Это сносит мне крышу. Я еще сильнее двигаюсь на Ричи, создавая трение между нашей одеждой. Ричи тяжело выдыхает через приоткрытые губы. — Допустим. — Я в тебе не ошибся. — Думал, что я буду плакать и молить тебя не трогать меня? — я слегка наклоняюсь к Ричи, чувствуя запах его шампуня для волос и прикасаясь к прядям пальцами. Приятно. В голове вспыхивают и гаснут, вспыхивают и гаснут самые смелые фантазии. То, что так хотелось попробовать, но было под запретом… — Я не сделаю тебе больно, — повторяет Ричи, — я не насильник. — А если я хочу, чтобы было больно? — спрашиваю я, нахально двинув бедрами навстречу Ричи так, что тот закатывает глаза, — не сделаешь? Не сделаешь из меня послушную сучку?       Я не знаю, откуда у меня это в голове, почему эти слова так легко слетают с губ. Но это ощущается таким правильным и нормальным, что у меня кружится голова. Все мои сверстники так себя ведут, занимаются этим делом и никто из них не боится своей мамочки, даже девчонки из моего класса, которые вот уж точно могли отсосать целой футбольной команде. Я чувствую вставший член Ричи, который оказывается у меня где-то между ягодицами. Я двигаюсь еще сильнее, хочу снять шорты, на которых уже образовалось пятно от смазки. Ричи это тоже видит. — Почему ты такой странный? — спрашиваю я, кладя руки ему на плечи, чтобы мне было удобнее обо что-то опираться. Колени дрожат от неестественной позы — она кажется такой откровенной и открытой, что мне даже становится немного стыдно. Я сижу на коленях парня, который меня похитил, который явно имеет проблемы с головой, но при этом я сижу на нем и чувствую, как его член упирается мне в задницу. — А ты?       Я еще раз двигаюсь бедрами вперед, задираю футболку Ричи и касаюсь шортами его живота. Точнее, не просто шортами, а членом в них. Упираюсь в него, жду. — Я могу представить, какие у тебя грязные мысли, — тихо говорит Ричи, кладя руку мне на грудь и ведя ее вниз, поглаживая через футболку. Я хочу что-то сказать, но слова застревают во рту.       (прости мама) — Ты даже не представляешь, — я наклоняюсь и целую Ричи так, как будто бы вечером он меня уже застрелит.       Снова это щекочущее чувство, которое поднимается снизу живота до груди, попадает куда-то в соски, и Ричи чувствует это, прикасаясь к ним большими пальцами через футболку.       Почему это так приятно. — Я не сделаю тебе больно, — повторяет Ричи, на секунду оторвавшись от поцелуя, а потом снова ныряя в него. Я открываю рот, высовываю язык, и Ричи начинает лизать его, прикасаться губами, а потом перехватывает и втягивает себе в рот, утягивая меня в жутко пошлый поцелуй.       Я сижу на его бедрах, двигаюсь, приподнимаюсь на коленях и опускаюсь обратно. Через все тело проходит разряд тока, я стараюсь как можно шире расставить ноги, чтобы ткань шорт плотно прилегала к промежности и доставляла дополнительно трение. Я хочу кончить. Я хочу почувствовать расслабление всего тела, но при этом я специально оттягиваю этот момент, хотя Ричи специально делает для этого все. Он вытягивает вперед ноги, и приподнимает бедра слегка вверх, ровно в ту секунду, когда я на них опускаюсь. Я не боюсь такого Ричи. Я трусь об него членом, шорты намокли и прилипли, пятно становится все больше. Я обнимаю Ричи за шею и притягиваю к себе, начинаю отклоняться назад, на спину, чтобы почувствовать его на себе. Член болит, ноет, стонет, чтобы Ричи коснулся его рукой. Но он этого не делает. — Сделай что-нибудь, — шепчу я, — это невозможно. — Нет, — говорит Ричи, и у меня перехватывает дыхание, — ты будешь терпеть. — Но… — Я не разрешаю, — твердо говорит он, и у меня вырывается непроизвольный стон. — Ты собрался мучить меня так?! — Да, — Ричи снова двигает бедрами, но этого катастрофически мало, это только делает хуже. Я вдыхаю воздух через плотно сжатые зубы. — Ненавижу тебя. — Почему бы тебе не порадовать себя сам? — Ричи слегка улыбается, облизывает губу. Бледные щеки слегка порозовели, мне хочется его укусить, — тут столько этих набалдашников, ты… — Закрой свой рот, — шепчу я, и снова целую его, да так, что губы начинают болеть. — Кажется, ты стал забывать, где ты находишься.       Тяжелая рука Ричи опускается мне на разведенные ягодицы и сильно ударяет. Я вздрагиваю. — Ты собрался меня бить? — Шлепок и удар — это разные вещи, Эдди, — он снова опускает руку на еще горящее место от удара. Я охаю, потому что он опускает руку мне на задницу, сжимает, и мизинец оказывается слишком близко от входа. Я прикусываю кончик языка — на нем вкус Ричи. — Встань, — командует он, оторвавшись от поцелуя, и специально медленно отодвигаясь от меня, так, чтобы нить слюны повисла между нашими губами. — Нет, — говорю я, и Ричи снова сжимает пальцы на моей заднице. — Я сказал, встань.       Его голос тихий, спокойный и мягкий, но мне не хочется ему перечить. Я приподнимаюсь, встаю на кровать, и Ричи усаживается на нее, свесив ноги. — Ложись. — Куда? — голос хрипит, руки дрожат. Это так не похоже на правду. Если бы только моя мама знала… — Сюда, — он кивает на свои колени, и от догадки у меня волосы встают дыбом. — Ты… — Ложись, — повторяет он, и голос приобретает чуть более жесткие нотки. Я откашливаюсь и осторожно пристраиваюсь на коленях Ричи так, будто я нашкодивший ребенок. Я ложусь животом и грудью, и через секунду комнату разрезает звук шлепка. — Чччерт.       Звук заглушен, потому что рука опускается не на голую кожу, а на шорты. Мы оба одеты, но от этого возбуждение становится только сильнее. Ричи не делает со мной ничего такого — не насилует никуда, а просто шлепает. Но это… Это сносит мне голову. — Еще, — повторяю я, испугавшись сам своего голоса. Это просящий тон. Я ерзаю на Ричи, футболка задирается, — еще.       Второй шлепок становится сильнее. Я прямо чувствую, как рука Ричи припечатывается к моей заднице, сжимает, задерживает пальцы. Я вытягиваю руки вперед и сцепляю пальцы в замок. Членом я трусь о покрывало, шорты ощущаются как кандалы. — Сними их, — прошу я, готовый уже захныкать. Это слишком сильное возбуждение. Я никогда не доводил себя до такого состояния. — Нет, и закрой рот, — Ричи снова ударяет меня, я прогибаюсь в пояснице и специально выставляю задницу чуть выше, — или мне придется самому тебя заткнуть. — Только попробуй, и я откушу тебе член, — голос у меня задыхается, прерывается помехами. — А кто сказал про член?       Я вспоминаю про тот самый ошейник и стону в голос. Представляю, как Ричи вставит его мне в рот, затянет кожаные ремни, а красный твердый мячик будет давить мне на язык. Слюна потечет по подбородку, и он слижет ее, как в тот раз… Я двигаюсь по покрывалу, надеюсь, что так смогу кончить, но Ричи пригвождает меня одной рукой к себе, и я не могу двигаться. — Попроси. — Нет, — шепчу я, но я знаю, что я сейчас не сдержусь. В своих фантазиях я всегда просил и умолял. Я был самой податливой шлюхой в своих мечтах, и вот сейчас я оказался в этой роли и мог просить, сколько угодно. Это так возбуждало, что у меня покраснело все тело. — Проси, или я сделаю тебе больно. — Не сделаешь, — говорю я, и Ричи одним рывком сдирает с меня шорты. Я издаю полустон, полувскрик. — Я могу связать тебя и оставить так, мучиться от возбуждения и не давая тебе кончить, маленькая грязная сука.       Его слова действуют на меня, как первый глоток алкоголя. Тело сначала расслабляется, потом сжимается. Ричи кладет руку на мою обнаженную задницу. Большой палец угрожающе близко. Я вздыхаю, замираю, стараюсь не шевелиться. — Попроси. — Нет. — Зря, — Ричи придвигает палец еще ближе, мышцы инстинктивно расслабляются, потому что сколько раз я так делал сам с собой? Даже два пальца я уже почти не ощущал. Мне постоянно хотелось большего.       интересно, а у него большой член       Но эта мысль разбивается вдребезги с еще одним шлепком, таким сильным, что кожа краснеет. Ричи снова оставляет руку на мне, большим пальцем поглаживая у входа, и я не знаю, хочу ли, чтобы он его вставил или нет, и Ричи не делает ничего, пока не дожидается моей команды. Я облизываю сухие губы. — Ударь. — Сильно? — Да.       И Ричи снова отвешивает мне звонкий шлепок. На заднице остается отпечаток его ладони. Я хватаю воздух зубами, вспоминаю, как в детстве отец отшлепал меня ремнем за разбитую вазу. Мне было шесть, он обрушивал ремень на мою маленькую задницу, а я плакал, и просил его остановиться, но уже в тот момент я вдруг понял, что мне это       (нравится)       не нравится, что это больно, но что-то щелкнуло в голове. Тонкая рука Ричи бьет хлестко, быстро, звонко. Я вспоминаю, как он дал мне пощечину, но она воспринималась не так. Я полностью в плену Ричи — в прямом и переносном смысле — я чувствую, как он задерживает ладонь на мне, не спешит перейти к следующему шлепку, от которого уже зудит кожа. Я тяжело дышу, пытаюсь вырваться, но Ричи удерживает меня свободной рукой, держа за воротник футболки, и он врезается мне в горло.       я хочу чтобы ты меня придушил       Я делал это сам. Брал школьный галстук и слегка затягивал, так, пока кислород не начинал поступать с некоторым трудом, а горло краснело. Я задыхался, но не мог перестать делать так, потому что в таком случае оргазм случался намного ярче. Потом я развязывал галстук и рассматривал шею в зеркало, боясь, что там останется след, и мама это заметит. Но мне везло. — Еще, — повторяю я, и Ричи обрушивает три звонких шлепка подряд. Я уже не думаю о своем члене — возбуждение, кажется, засело уже не только там, но во всем теле, и с каждым таким шлепком становилось еще сильнее, хотя казалось, что ручка вывернута на максимум. Я ощущал себя наполненной бутылкой воды, которую сжимают сильные руки, и она готова лопнуть в любой момент.       А если я кончу и попаду на Ричи?       Воображение тут же включается. Рисует ужасно пошлые картинки, где я быстро слезаю с колен Ричи, толкаю его на кровать и кончаю ему на лицо. Попадаю на кудрявые       (красивые)       волосы, губы, язык, щеки, кончаю несколько минут, полностью покрывая его безэмоциональное лицо липкой спермой, мстя за эти муки. Тело ватное, почти меня не слушается. Я боюсь, что потеряю сознание, потому что сдерживаться уже нет сил. — Что ты хочешь? — спрашивает Ричи, и уже без удара кладет мне руку на задницу. Я не могу даже говорить. Почему, почему это так приятно и больно одновременно?! Я боюсь той силы оргазма, которая сейчас на меня обрушится. Я пытаюсь подсунуть руку себе под живот, чтобы коснуться члена. Уверен, что мне хватит одного движения, одного легкого касания, чтобы я просто сошел с ума, но Ричи перехватывает мои руки и сильно сжимает. — Пожалуйста… — Нет, — Ричи качает головой. Я вижу, что у него покраснела шея с левой стороны, кадык нервно дергается. Он тяжело дышит, грудь вздымается и опадает. — Я сейчас умру. — Кончишь так, — произносит Ричи и снова ударяет меня по заднице. Я вскрикиваю. — Так не получится! — А если так?       Ричи отпускает мои руки, обе ладони кладет мне на ягодицы и слегка разводит их в стороны. В висках пульсирует, мне так жарко, что футболка прилипает. Я закусываю губу, кусаю щеки изнутри. — Сделай что-нибудь, — шепчу я, хотя слова тонут в потоке бессвязных охов и стонов. — Давай, — говорит Ричи, и я чувствую, как одним большим пальцем он двигается внутрь. Я закрываю глаза. Делаю едва заметное движение бедрами по покрывалу, и через секунду тело так сотрясает, будто меня подбросили на батуте вверх. Одеяло подо мной намокает, я безвольно обмякаю на коленях Ричи, пока сам еще сотрясаюсь от приступа удовольствия.       A оно не заканчивается. Я слабо двигаю бедрами по покрывалу, пока палец Ричи находится во мне, двигается, но я почти не ощущаю его. Я сжимаю мышцы, потом расслабляю, и Ричи вынимает палец, как пробку из бутылки, а потом берет его в рот.       Я сейчас умру. — Молодец, — Ричи тщательно облизывает большой палец, потом приподнимает меня со своих же колен, и я безвольно падаю на кровать, как тряпичная кукла, — я же говорил, что тебе здесь понравится. Отдыхай.       Я пытаюсь что-то сказать, но дыхание сбилось, и нет сил даже поднять руку над головой. Я прикрываю глаза, и Ричи выходит из комнаты, не забыв закрыть дверь на ключ.       Я чувствую, как у меня поднимается и опадает грудь от тяжелого дыхания. Я кое-как приподнимаю бедра, поддеваю резинку шорт и спускаю их, оставив болтаться где-то мокрым комком в районе колен.       А потом просто отрубаюсь.       Я сдохну, но испытаю это чувство еще раз.       И еще.       И еще.       Я слишком долго терпел.