Пленник

PLÜM — Help Me

— Поможешь мне?       Я обернулся от стены, которую от скуки царапал ногтем, чтобы хоть чем-то себя занять. Ричи возник в подвале почти бесшумно, или я уже не захотел прислушиваться ни к каким звукам, полностью уйдя в себя. Он стоял, чуть склонив голову, будто был виноват передо мной, и его лицо было еще бледным и с синими тенями от синяков. Черная кожаная куртка, черные джинсы, черная футболка. В этом плане ничего не изменилось. Я привстал с матраса, на котором уже снова успел обосноваться, и подошел к Ричи. Он протянул мне маленький пакет, в котором была вата и дезинфицирующее средство. Он тут же отвел глаза, спрятанные от меня за линзами. Я в недоумении уставился на вату. — Что? — У меня рука не достает, — со вздохом сказал Ричи, указывая себе рукой за спиной, — там… Царапина. — Больно? — почему-то спросил я, хотя уже и так знал ответ. Ричи покачал головой, но я знал, что он соврал мне. — Нет. — А если зайдет твой отец? — я снова вернулся на матрас, сел, поджав под себя ноги, и стал доставать кусочки ваты из импровизированной аптечки. Ричи помялся на месте, потом подошел ко мне. Я не смотрел на него, потому что хотя он попытался меня защитить от своего отца, и пострадал сам, мне от этой помощи легче не стало. Я по-прежнему был заперт в подвале, как какая-то крыса, и я с ужасом думал о том, каким мерзким воздухом я тут дышу. Я не видел солнца уже несколько месяцев.       И меня все равно убьют, Ричи ничего не сможет с этим сделать.       Странно, как быстро я смог привыкнуть к этой мысли, пока целую неделю ждал, что он придет ко мне. Неужели он думал, что меня напугают его синяки?! Я слышал, как этот мужик избивал его. Меня уже ничем не испугаешь. — Он уехал. Опять. По работе, — Ричи осторожно присел на матрас возле меня, и поморщился, когда куртка натянулась на спине. Я стал разрывать кусочек ваты на еще более мелкие частички, избегая смотреть на Ричи. Куча вопросов крутилась в голове, вопросов, сомнений, криков, слов, но ни один не мог ему задать. Ричи тоже молчал, подтянув колени к себе и устроив на них длинные, тонкие кисти. На них тоже были синяки. — Почему ты здесь живешь? — спросил я, — он тебя бьет. — Это неважно. — Как это неважно? Никто никого не должен бить, — сказал я, вспоминая, как меня самого мама в детстве лупила кухонным полотенцем за провинности. Но полотенце — это одно, это несерьезно, это даже не больно, а скорее, унизительно. Но когда тебя с кулака или ногой бьют по телу и лицу — это уже совсем другое. Это важно. — Я привык, — Ричи пожал плечами. Он откинул с лица волосы, и я заметил огромный фиолетовый синяк у него на правой скуле. Он уже стал сходить, но пройдет еще несколько дней, прежде, чем лицо снова станет привычного оттенка, а не цвета сырого мяса. Я пожал плечами. — Часто косячишь? — Нет. Просто. Просто мне все равно, когда меня бьют. — Ты не чувствуешь боль? — я обернулся к Ричи и встретился с ним глазами. Он быстро облизал верхнюю губу и ответил с легкой задержкой. — Чувствую. Но я к ней привык. — Веселенькая у тебя жизнь, однако, — хмыкнул я, снова начиная потрошить кусочек ваты. Удивительная штука психика — Ричи привык к боли, я к тому — что нахожусь в этом подвале и Ричи сидит рядом со мной. И к тому, что между нами произошло. Я закусил губу, борясь со словесным потоком, потому что сказать хотелось многое, но вычленить главного не получалось. — Не очень, — вздохнул Ричи, — так ты поможешь мне? — Ты не можешь помочь мне сбежать, а потом приходишь просить обработать тебе синяки, которые нанес тебе твой папаша, которого ты, при этом, выгораживаешь. Тебе не кажется это нелогичным?       Если бы Ричи меня сейчас ударил, я бы даже не стал защищаться. Но не мог не сказать этого. Меня уже достала эта игра в тайны и интриги, в эту неприступность, при условии, чем мы с ним занимались. Я повернулся и посмотрел на Ричи. — Можешь меня ударить. — За что? — он свел брови к переносице. — За то, что я сказал. — Я не буду тебя бить. — Ага, понятно. — Эдди, мне… Мне жаль, но я правда не могу тебя отпустить. — Но почему? — я кинул вату, перед этим слепив из нее шарик, куда-то в угол подвала и стал отряхивать руки, — мы можем сбежать оба. Никого сейчас дома нет. Мы можем отсюда выйти. Неужели тебе нравится жить здесь? С этим странным мужиком? Он на тебе живого места не оставил. Блин! — голос сам повысился, но я не боялся, что меня кто-то может услышать. — это ненормально. Мы можем сбежать вдвоем. Заявим в полицию на него, ты скажешь, что тебя тоже держали в заложниках, и все будет но… — Нет, — резко сказал Ричи, — я не могу так с ним поступить. — Но почему?! — Потому что я обязан ему жизнью, — Ричи встал, завел руки за спину, снова поморщился, — он спас меня не сколько от смерти, а от жизни, которой я жить уже не мог. — Но он бьет тебя. — Это мелочи. — Что тогда не мелочи? Ричи? — я привстал на колени на матрасе, ловя его за руку, — я думал. Что мы… Ну… — Что мы — что?       Ричи посмотрел на меня сверху вниз, но руку не вырвал. Я не знал, что ему сказать. Мы кто? Никто. Я почесал ключицу от нервов. Пожал плечами. — Союзники?       Ричи хмыкнул. Признаю, как странно это слово прозвучало в контексте нашей ситуации, особенно, если вспомнить то, чем мы занимались с ним там, наверху. От этих мыслей снова тело приятно заныло. Опять захотелось повторения. Кажется, Ричи прочитал мои мысли и слабо качнул головой. — Нельзя, Эдди. — Но ты ведь хочешь этого. — Неважно, чего хочу я, — его голос вдруг смягчился, — важно, чего хочешь ты. — Я хочу домой, — протянул я, и сам удивился, как жалко прозвучал мой голос. Пришлось откашляться и взять себя в руки, — Ричи, пожалуйста. Мы могли бы… — Нет, — он снова покачал головой, вырывая свою руку их моих пальцев. Я схватился за воздух, — мне жаль, Эдди, но нет. — Почему ты тогда ничего не говоришь мне о себе? Не подпускаешь ближе? Мы могли бы стать друзьями, я не знаю… У тебя есть друзья? Ричи?       Он повернулся ко мне спиной, его плечи под кожаной курткой напряглись. Я тихонько поднялся, подошел к нему и положил руку на плечо, привстав на цыпочки. — Ричи? — У меня нет друзей. У меня есть моя семья, которой я обязан всем, и если они скажут мне пристрелить тебя, — Ричи обернулся, — я сделаю это. — Врешь, — мягко сказал я, сжимая его плечо — Ричи все еще не повернулся ко мне, и я не мог видеть выражения его глаз, — ты не дал своему отцу изнасиловать меня. Я тебе небезразличен. — Лучше не нарывайся. — А то что? — я слегка потянул куртку с его плеча, — вытащишь меня наверх и заставишь отсосать тебе? — голос сорвался на шепот, когда я прикоснулся к оголенному плечу Ричи, покрасневшему от ударов. На нем была майка с широкими лямками, но она не могла скрыть следов от ударов. Кажется, его били ногами. По всему телу. Я осторожно спустил куртку с его плеча куда-то к локтю, слегка прикасаясь пальцами к коже. Ричи затрясся. — Не надо. — Почему? Ты мне нравишься, — я осторожно большим пальцем провел по руке Ричи, и у него побежали мурашки. Он напрягся еще больше. Почему он так реагирует? — Ричи? — Не надо, пожалуйста, — Ричи попытался дернуться, сделать шаг вперед, но что-то как будто заставляло его оставаться на месте, а я тоже не убирал руку. Мне хотелось к нему прикасаться. Хотелось склонить на свою сторону, чтобы он помог мне сбежать. Я бы даже. Наверное, не стал заявлять на него в полицию, только на этого сумасшедшего мужика, который избил его… Ричи нужна не полиция, а лечение. У него явно какие-то проблемы, но какие? Я хотел и боялся этого узнать. Боялся даже думать о таком, потому что не мог представить. Куда меня могла бы завести моя фантазия. — Я не сделаю тебе больно, — тихо сказал я. Используя его же фразу. Я буквально ощущал под пальцами, как сильно напряглось тело Ричи. — Именно этого я и боюсь, — тихо ответил он. — Посмотри на меня. Ричи. Эй, — я осторожно потрепал его по руке. Заставляя повернуться. Он обернулся, закатив глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом. — Ричи, прошу тебя. Будь мне другом. Я понимаю, твои… Родители, — я чуть скривил губы, произнося это слово, — как-то помогли тебе, спасли тебя, но сейчас они не должны избивать тебя, и заставлять совершать преступления. Ты похищаешь людей. Это преступление. Хорошие люди не стали бы заставлять тебя такое делать. — Они хорошие, — повторил Ричи, кивая, и меня снова начал пробирать до дрожи его безучастный взгляд и монотонный голос. Я слегка сжал пальцы на его локте. — Ричи! Послушай меня! — Не лезь, ладно? Можно подумать, твои родители идеальны. Я знаю, что они с тобой делали, потому что я следил за тобой. И знаю, откуда у тебя такие мысли, — быстро проговорил Ричи, и я отступил на шаг, испугавшись. Но мне нужно было продолжать поддакивать. — Я знаю. Ты прав, мои родители тоже далеко не идеальны. Но они никогда не трогали меня, не били так. Как бьют тебя. Родители не должны так поступать. Мои заботились обо мне, пусть странно, но заботились, и поэтому сейчас они переживают за меня, потому что не знают, где я нахожусь. Они могут умереть в любой момент, потому что мои родители не такие уже и молодые, и они могут умереть до того, как я вернусь домой… Ричи, прошу, — я снова потянул его за руку к себе, чтобы он чуть склонил голову и посмотрел мне в глаза, — твои родители наверняка тоже бы переживали, если бы… — У меня нет родителей, — резко сказал Ричи, и наконец полностью выдернул руку из моих пальцев и сделал шаг назад. Я поджал губы. — Но ведь были. — Это уже не имеет никакого отношения, моя прошлая жизнь тебя не касается. — Но моя же тебя касалась! Я не могу так, Ричи! — вскрикиваю я, подняв руки в воздух, будто бы признавая свое поражение, — ты знаешь обо мне все! Ты следил за мной, знаешь все мои страшные секреты, ты притащил меня сюда, мы с тобой чуть ли не переспали, и заметь, я даже был не против! Я уже стал твоим пленником, ты нравишься мне, и я готов помочь тебе, потому что ты помог мне, когда спас от своего отца. Ричи, мы должны держаться вместе. Но расскажи хотя бы что-то, чтобы я… Я не знаю, — я закатил глаза, понимая, что злые слезы начинают жечь мне глаза, — чтобы я мог тебе доверять. Клянусь, если мы сможем выбраться отсюда, я помогу тебе. Но мы должны действовать вместе. Где гарантия, что твой Папаша не прибьет тебя потом до смерти? За то, что ты сделаешь что-то не так? Или не изобьет тебя до состояния, что ты станешь инвалидом? Или не пристрелит?! Ричи, помоги мне, а я помогу тебе, пожалуйста.       Но моя эмоциональная тирада не возымела никакого эффекта. Ничего не сказав, даже не посмотрев на меня лишний раз, Ричи вышел из подвала, не оглянувшись и быстро закрыв все замки на двери. Я снова остался один, но Ричи не заставил себя ждать. По моим внутренним подсчетам прошло не более, чем пятнадцать минут. Когда он снова вернулся. Лицо — невыразительная маска, кажется, он выходил, чтобы взять себя в руки, сохранить «лицо», но почему-то он не мог сделать этого в моем присутствии. Странно, но интересно. Кажется, я нашел его слабое место, его брешь, в которую можно бить. Я принял обиженное выражение лица. — Если ты пришел снова просить о помощи, то я скажу тебе «нет». Я хотел тебе помочь, но если ты продолжаешь молчать и ничего не говорить мне, справляйся, — и я сложил руки на груди. Я видел, что сейчас Ричи абсолютно спокоен, а значит, мне не стоит бояться его приступа гнева или агрессии. Что-то взволновало его в моих словах, но он успел успокоиться за дверью. Что ж, ладно, я подожду. Оставалось только надеяться, что у меня есть это время. — Ладно, вот, смотри, — Ричи остановился в метре от меня, а потом быстро расстегнул кожаную куртку, задрал майку, и я ахнул. На груди, почти от самого сердца, до середины живота тянулся шрам. Ощущение, что от ножа, но я мог и ошибаться. Не успел разглядеть, потому что Ричи тут же опустил майку обратно и стал торопливо заправлять ее в джинсы. Щеки у него слегка порозовели, он сдул прядку, упавшую ему на лицо, — хочешь знать, откуда это? — Да, — без раздумий ответил я, и даже кивнул. — Это из прошлой жизни. Из той, откуда вытащил меня отец. — Но сейчас у тебя еще синяки по всему телу. В чем тогда разница? — Эти синяки я могу контролировать. И все то, что сейчас происходит с моим телом, — быстро проговорил Ричи, как скороговорку, словно у него отнимали время, — большего пока я не могу сказать. Но если ты будешь … — Хорошо себя вести? — спросил я, и щеки у меня вспыхнули маковым цветом. Я привстал с матраса, упираясь в него коленями. Ричи быстро оглянулся на дверь, словно нас кто-то мог подслушивать, но никогда этот дом не казался мне еще настолько неживым. Он кивнул, поворачиваясь ко мне. — Да. Тогда я расскажу. — Что мне надо сделать? Сердце забилось в горле, отдавая по кадыку, шею даже немного сдавило. Я встал в полный рост, смотря на Ричи, но он по-прежнему находился в метре от меня. Я не решался тоже сделать первый шаг. Это сумасшествие, но пока я жив и меня никто не трогает против моей воли — мне все нравится. — Тебе понравится, — Ричи потянулся рукой к молнии на куртке, дергая застежку вверх- вниз, — пока отца нет. Потом я придумаю, что можно еще сделать. — Чтобы спасти меня?       Ричи неопределенно пожал плечами, но пока мне было достаточно и этой смутной надежды если не на спасение, то хотя бы на жизнь здесь. Пусть и в подвале, но жизнь. Еще немного времени, проведенного с Ричи, и мне удастся склонить его на свою сторону. Подмять под себя. Во всех смыслах. — У меня только одна просьба, — сказал Ричи, закусывая губу и протягивая мне руку. Мысленно я был уже на все согласен, кладя свою ладонь на его. — Какая? — Будь громким. Этот дом нуждается в шуме.