Бесстыжие

      Я никогда не понимала фильмов, в которых девушки теряют голову в объятиях жгучих брюнетов, как по щелчку пальцев. Для понятия страсти у меня всегда были определенные рамки. С моей точки зрения, любое чувство можно было измерить. Ну, или сравнить с чем-то. Однако, прошедшая ночь не то, чтобы изменила мои принципы, скорее растоптала, аккуратно смела в совок и выбросила в окно. Боюсь, что теперь глядя в своё отражение в зеркале, я навряд ли узнаю себя. Саша, которая была мне знакома, никогда бы не зашла так далеко в глупых ребяческих играх с Максом. Саша, которую я знала, не ответила бы на поцелуй, и уж тем более не отдала свою волю в руки малознакомого человека. В чем была причина такой слабости? Возможно, во всём виновато было одиночество. Или проблема была в моём искусителе? Он создал просто идеальную атмосферу для того, чтобы разум покинул комнату, прихватив с собой мою голову.       Я просыпаюсь от крепкого сна в собственнических объятиях Ярослава. Ласковое солнце нежно касается наших ног. В комнате царит блаженная тишина. Пальцы брюнета ласкают меня, осторожно чертя незатейливый узор на коже правой ягодицы, иногда забираясь под кружевную ткань трусиков. Моя голова умиротворенно покоится на его горячей вздымающейся груди. Я слышу его ровное дыхание и шум биения сердца. Неохотно открываю глаза, чтобы посмотреть на его лицо. Его веки слегка приоткрыты, а густые черные ресницы немного подрагивают. — Доброе утро, — хриплым и ещё сонным голосом произносит Яр. — Доброе, — еле слышно шепчу. — Хорошо спалось? — он целует меня в лоб и прижимает к себе сильнее. — А тебе? — киваю и задаю встречный вопрос. — Так крепко, что даже снов не видел, — его рука скользит выше, поднимаясь по спине к моему плечу, а затем и шее, оставляя за собой невидимый след на шее. Яр слегка поднимает голову, чтобы поцеловать меня сначала в кончик носа, а затем и губы. Я отвечаю ему, приоткрываю уста и впускаю теплый влажный язык. Парень так нежен, что моё тело просто тает в этой сладостной неге. Старая Саша стучится в дверь где-то на задворках сознания. Я не слышу её громкого протеста, звуки биения наших сердец заглушают всё. Что-то есть в этих пленительных объятиях нежных губ. Нежные, но одновременно бесконечно жадные, его поцелуи описывали всю нашу маленькую историю — жгучую и непредсказуемую. Ярослав умело владел искусной симфонией языка, от которой я вот-вот сойду с ума. Его пальцы скользят по моим ключицам, спускаются ниже, и ниже… Не успеваю опомниться, как они оказываются внизу моего живота и уже ныряют под ткань трусиков. Беспомощный стон покидает мои уста. — Я хочу тебя — хрипит Яр в мои трепещущие губы. Мои глаза раскрываются от легкого испуга. Инстинктивно пытаюсь отодвинуться, но он мне этого не позволяет. — Ты чего испугалась? — легкий смешок звучит из его уст. — Я не знаю. Правильно ли это? Не торопимся ли мы? И… Ну, у меня еще не было, — заикаясь на каждом слове, произношу дрожащим голосом. Он улыбается, наблюдая за тем, как я тону в собственном смущении. — Что? — в голове столько версий того, что Орлов обо мне мог подумать, особенно после вчерашнего. — Ты меня еще больше удивляешь… — я вижу в его глазах алчущее стремление держать меня ближе, коснуться меня еще глубже. Он прижимает меня к себе так сильно, что воздух буквально застревает в лёгких, а сердце пропускает удар. — Я буду тебя ждать, — шепчет Яр, когда его мягкие и такие сладкие губы накрывают мои, целуя так проникновенно, что мне сложно измерить силу момента. Душа медленно покидает моё тело и парит в воздухе над кроватью. Сжимаю пальцами упругую кожу его плеч, словно пытаюсь удержаться от падения. До края кровати достаточно далеко, но мозг попадает в ловушку безумного разума. Мне кажется, что если я не буду держаться, то моё тело рухнет в пропасть. Эмоции внутри слишком глубоки.       Внезапный стук в дверь возвращает меня в реальность. Ярослав неохотно разрывает наш поцелуй. А я таращусь на него глазами срущей кошки, которую хозяева застали посреди квартиры. — Кто там? — недовольно интересуется парень, бросив свой взгляд на закрытую дверь. В этот момент нейроны моего мозга взрываются в черепной коробке. Сотни вариантов исхода событий проносятся перед глазами. Ни один из них, почему-то, не заканчивается хэппи-эндом. — Яр, у тебя есть таблетка от головы? — звучит противный писклявый голос Кристины. — Попробуй утюг, — качает головой парень, и на его лице появляется злорадная ухмылка. — В смысле? — писк за дверью становится громче. — Возьми в руки утюг и со всей дури приложись по голове, — с легким сарказмом заявляет брюнет, а до меня медленно начинает доходить, что он пытается сказать своей двоюродной сестре. Я накрываю рот рукой, чтобы сдержать истеричный смешок. — Дурак, скажи, где аптечка, — кажется, она топнула ножкой от обиды. — В холодильнике посмотри, — Ярослав смотрит на меня и начинает улыбаться. Громкий вздох и шаги звучат за дверью, и я падаю лицом в подушку, чтобы заглушить свой смех. От глупости всей ситуации на минуту забываю о страхе стать пойманной в родительской постели со старшим сыном мужа моей матери. Подняв голову, бросаю взгляд на часы. Половина десятого. Чёрт! — Мне пора, — вскакиваю с постели в поисках своего платья, по пути обдумывая, как бы незаметно прошмыгнуть в ванную. — Ты уже уходишь? — с легким смешком на устах произносит брюнет. Смотрю на него и понимаю, что он издевается. — Скоро все проснутся, и я не хочу, чтобы нас спалили, — в буквальном смысле впрыгиваю в своё платье и впопыхах пытаюсь застегнуть пуговицы на спине, что жутко неудобно, учитывая обстоятельства. — Ты меня стесняешься? — усмехается парень и сбрасывает с себя простынь. Моя челюсть стремительно падает на пол. Он полностью обнажен, а его член пребывает в состоянии полной готовности к сладостным утехам. Боже, как он красив! Выдыхай, Саша! Выдыхай! — Жопка, может ты поднимешь свою челюсть? — его насмешливый вопрос выбивает из моего сердца остатки кислорода. Криво застегнув пуговицы на платье, спешу покинуть комнату, пока кто-нибудь не открыл дверь и не охуел от увиденной картины.

***

       К обеду мне удалось попасть в свою комнату, чтобы наконец-то переодеться. До этого момента я скиталась по квартире, как неприкаянная душа и искала свободное место, дабы прийти в себя. Сложно было собраться с мыслями и проанализировать своё поведение. Даже контрастный душ не помог, ведь даже под струями воды я думала о том, как не хочу смывать его запах с себя.       Гости разошлись часам к двум, но даже и тогда мне сложно было выдохнуть. Он был где-то рядом. Слушал каверы и читал учебник. От одной только мысли об этом меня бросало в жар и тягучая тяжесть наполняла низ моего живота. «Я буду тебя ждать…» — такие приятные слова то и дело звучали в моей голове снова и снова. — О чём задумалась? — голос Максима звучит где-то далеко. Встряхнув головой, оглядываюсь по сторонам. Я и забыла, как пришла на кухню и сделала себе чай. В квартире было так непривычно тихо, что можно было услышать, как в десяти метрах за двумя стенами Ярослав ходит по комнате. Встретив взгляд Макса, я опускаю глаза в чашку уже остывшего чая. — Ни о чём, — я не вру, ведь вопрос был неверно поставлен. — Юля сказала, что ты спала в ванной, — словно случайно, обронил блондин, стоя с бутылкой холодной воды в руках. — Тебе не похуй? — наклоняю голову вбок и смотрю в холодные омуты ртутного оттенка. — Это было глупо, тебе стоило выгнать Юлю и Толика из своей спальни. Ебать, совет шикарный! Тут же представляю себе, как с разбега вышибаю дверь посреди ночи и стаскиваю Толика без трусов со своей кровати.        В этот момент на кухне появляется Яр. Он проходит к столу и берет ключи от квартиры. — Не переживай, я выспалась, — зловеще ухмыляюсь. Орлов довольно улыбается, жаль, что Макс не видит сейчас его лица, стоя чуть позади от своего старшего брата. — Раз так может тебе перебраться в родительскую ванную, — язвит Максим, не зная, что в это время мне подмигивает Ярослав. Стараюсь из-за всех сил, чтобы не рассмеяться. Брюнет уходит, оставляя нас в полной тишине. Наши взгляды такие разные: его — холодный и злой, мой — довольный и прожигающий. Лёд и огонь. Мы — две противоположности, которые в конечном счёте должны друг друга уничтожить. — Сейчас придёт Дима, нам всем нужно поговорить, — внезапно он смиряет свой жестокий тон, что меня немного напрягает. Его перепады настроения дико бесят. То он "мудрые" советы раздаёт, то поговорить хочет. — О чём? — О нас, — он проходит к столу и усаживается напротив. Вид у блондина потрепанный, похоже, он всё-таки переборщил вчера с алкоголем. — Между мной и тобой ничего быть не может, — не моргая, продолжаю испепелять его своими глазами, мечтая о том, чтобы он превратился в горстку пепла на стуле. — Без меня у тебя ничего не будет с Ковалёвым, — стоит ему только упомянуть друга, как входная дверь отворяется, и я вижу через всю кухню и коридор Диму. Он как всегда при параде. Идеально выглаженная рубашка, брюки и кожаная куртка. Душа падает на пол. Мне не было стыдно изящно врать Вербицкому о том, где я провела прошлую ночь, но вот с Ковалёвым всё было иначе. — Это шантаж? — перевожу свой взор обратно на бледное лицо. Меня будто загнали в угол, преградив все пути отступления. — Что происходит? — снимая с себя куртку, шатен входит в кухню. Его глаза озадачены происходящим. — Кажется, у Саши отшибло память. Вчера она чуть не съела мои губы, а сегодня и знать обо мне не хочет, — ядовито звучат слова блондина. Знал бы он, чем я ещё вчера занималась. Впрочем, этот козырь я оставлю при себе. — А потом ты выгнал меня из своей спальни, и мне пришлось спать в ванной, — продолжаю отыгрывать свою роль. — Макс, ты охренел? — кричит Дима, а затем смотрит на друга, до скрипа сжимая скулы, словно ожидая объяснений. Мне нравится его реакция на услышанное. — Я же не виноват, что она тряпка, — Макс самодовольно проговаривает, смакуя каждый отвратительный звук на своих устах. Ковалёв инстинктивно дёрнулся в сторону Вербицкого, но тут же остановился, явно охуевая от только что услышанных слов. — Тряпка? Хорошо, — переведя дыхание, я задумываюсь о том, как мне лучше отомстить. Как втоптать больного на голову эгоцентриста в грязь. Во мне ещё никогда не было столько злости. — А тряпка сможет согласиться на ваши полиаморные отношения? — поднимаюсь со стула и медленно обхожу стол. — Тряпка может сама поставить условия? — И какие? — блондин с неподдельным интересом смотрит на меня снизу вверх. — Я выбираю, с кем и когда проводить время. Я выбираю, кого хотеть, любить или ненавидеть. С кем спать и кого посылать нахуй. А вы либо соглашаетесь, либо ищете другую тряпку для своих ебанутых отношений, — смотрю в ртутные омуты и думаю о Ярославе и его вчерашних словах. Вербицкий играет бровями от удивления, а затем поднимается на ноги и возвышается надо мной. — Я тебе не верю, ты попросту не сможешь быть главной в отношениях, — блондин будто бросает мне вызов, но его издевка — это дешевый театральный трюк. — Ты меня не знаешь, — качаю головой, — а когда узнаешь, очень сильно пожалеешь о нашей встрече. Макс самодовольно улыбается, он наклоняется, сжигая расстояние между нашими лицами. Похоже, он не поверил мне, а зря. Я игриво смеюсь и кладу свой указательный палец ему на губы. — Забыл? — на моём лице торжествует злорадная гримаса. Обхожу Вербицкого и направляюсь к ошарашенному Ковалёву. Он и слова не проронил за всё это время. Хватаюсь пальцами за белоснежный ворот и тяну вниз, чтобы коснуться приятных пухлых уст своими губами. Я не закрываю глаза, чтобы видеть это. Видеть, как удивление покорно сменяется на облегчение. Знаю, он ждал моего поцелуя и мечтал о согласии. Где-то за моей спиной звучат аплодисменты Максима. Пусть радуется, пусть. Он ещё не знает, что я задумала. Толкаю Диму к дивану и мы падаем на мягкую поверхность так, что я оказываюсь сверху. Кусаю горячие губы, требуя больше действий, и Ковалёв понимает меня без слов. Его руки ложатся на мою талию и требовательно сжимают до ощущения покалывания под кожей. Мой язык скользит во влажный рот парня. Я продолжаю наблюдать за его реакцией на лице, отмечая, как подрагивают длинные ресницы и расслабляются все мышцы. Отстраняюсь на секунду, а затем припадаю губами к шее. Запах терпко-сладкого парфюма завораживает, и в какой-то момент я отдаюсь чувствам, а не разуму, растворяясь в похотливых мыслях и сладострастных желаниях. Пальцы Димы скользят под футболку, рисуя линии на животе. Моё сердце умиротворенно бьётся, предвкушая чего-то большего. «Стоп! Хватит! На сегодня достаточно», — голос разума громко рычит в голове, и я разрываю наш поцелуй. — Я хочу есть. Закажете пиццу? — произношу, как ни в чём не бывало, поднимаясь с дивана, и мельком замечаю, что у Ковалёва дернулся возбужденный член. Вербицкий молча кивает, а я, поправив футболку, выхожу из кухни.

***

       Вернувшись в свою комнату, мне сложно было поверить, что минуту назад моим телом владел не демон. Это была я. Тряпка, серая мышь, задрот, который не может прожить и дня без книжки. Девушка, которая о настоящей мужской ласке только вчера и узнала. Ненависть оказалась довольно коварной в моём проявлении. Никогда не думала, что во мне может прятаться бунтарь. Я остановила это безумие, чтобы не потерять голову. Может Макс и вызвал во мне это чудовище, но Ковалёв… С ним всё было по-другому, не факт, что у меня получилось бы устоять от его запаха и вкуса. Вкуса. На моих губах он ощущался так четко, что мне стало стыдно. Рванув из комнаты в ванную, я врезаюсь в крепкую мужскую грудь. Подняв глаза, понимаю, что мой милый чертик лёгок на помине. Дима смотрит на меня, а уголок его левой губы слегка приподнимается, от чего на щеке проступает ямочка. — Поговорим? — он тихо спрашивает, его рука оказывается у меня на талии и он ведет меня обратно в мою спальню. — Кнопка, ты уверена? — я даже не успеваю кивнуть, когда парень без моего согласия начинает странный разговор. — Уверена. — Ты уверена, потому что злишься? — Ковалёв внимательно изучает моё лицо, будто ищет ответы, которые скопились в его голове. — Нет, потому что я хочу всё решать. Решать, как мне поступить с моей личной жизнью, а не постоянно попадаться на уловках твоего друга. Ты же понимаешь, что он манипулятор? — решаюсь вывести Диму к более откровенному разговору, чтобы понять его мнение. Именно его, а не навязанные Максом убеждения. — Он не манипулятор, он просто убедил себя в этом, — шатен качает головой, а затем закрывает за собой дверь. Я понимаю, что Ковалёв не хочет, чтобы нас услышали. Моё тело всё ещё находится в ловушке его рук. И, осознав это, в очередной раз забываю, как дышать. — Окей, тогда почему я не могу встречаться только с тобой? — облизнув губы, осторожно спрашиваю. — Полиамория — это мой выбор, — его ответ меня не устраивает. Мало того, что он слишком короткий, так еще звучит, как шаблонная отмазка. Дима обычно более откровенен со мной, но сейчас им словно движет что-то другое. — Хорошо, тогда скажи мне, что ты испытываешь ко мне? — опять не узнаю себя. Не понимаю, как этот вопрос вообще вырвался из моего рта. Может быть потому, что несмотря на всю эту поверхностную дерзость, я всё ещё не понимала, что чувствую к Ковалёву и Орлову. Как мне вообще разобраться во всём, когда опыта в отношениях совершенно нет? Как люди разбираются в эмоциях и отделяют временное помешательство от реальных чувств? — Я влюблен в тебя, кнопка, — медовые глаза погружают меня во что-то теплое, что окутывает всё тело сердце и душу. Встаю на носочки и тянусь к заветным губам, в то время, как разум кричит не делать этого. Разуму наплевать на эту невидимую силу, требующую отдаться моменту после таких слов. Я точно на американских горках. В одну секунду во мне бушует смятение, в другую вопит желание любить. Дима целует меня, отправляя рассудок в нокаут.

***

      Наш поцелуй прервал Максим, войдя в комнату, блондин объявил о том, что курьер принёс пиццу. Мне хотелось послать его на три буквы, но потом я вспомнила, что действительно хочу есть. Наш блядский треугольник отправился на кухню. Блядский треугольник! Ярослава не было рядом, а я всё равно думала о его словах. Задевал ли меня столь грубый эпитет? Возможно. Чувство голода всё же сильнее, чем гордость, которая на фоне эмоциональных перепадов нет-нет, да выползает из своего убежища. Её попытки напрасны. Моя душа пляшет с чертями и требует пиццы и зрелищ.       Уплетая кусочек за кусочком, внимательно слушаю беседу двух друзей. — Яр здесь надолго? — отпивая глоток из стакана с содовой, интересуется шатен. — До возвращения новобрачных, — даже не притронувшись к пицце, отвечает Макс, его больше интересуют сообщения в телефоне, чем еда. Готова поспорить, что у Вербицкого похмелье. И такое сильное, что он готов ограничиться только минеральной водой. — Нам нужно быть осторожнее, — нахмурив брови, Дима запрокинул голову назад. Он явно был недоволен такому раскладу. Только вот они оба не знали правды. Ситуация довольно забавная. Впервые в жизни у меня был такой козырь в рукаве. — Почему вы считаете, что он расскажет Константину, если о нас узнает? — решаюсь на довольно рискованный шаг, и всё из-за любопытства. — Яр уже влезал в наши отношения, — Вербицкий громко выдыхает, а затем тянется к бутылке с минеральной водой. От его слов сердце замирает в грудной клетке. Мне становится не по себе. Мотивы Ярослава вчерашней ночью принимают форму огромного вопроса, который занимает первое место среди моих мыслей. — В смысле? — предательски дрожащим голосом требую подробностей. — Мы встречались с Кирой, всё было хорошо, пока доблестный Ярослав со своей мамашкой-психиатричкой не решили промыть ей мозги, — ртутные глаза блондина ловят мой встревоженный взгляд. — Это правда? — чтобы убедиться, адресую вопрос Ковалёву. — Правда, — ровным тоном отвечает Дима. — Саш, не верь ему. У него заебы с детства. Яр только и думает о том, как бы мне поднасрать. Поступил в мед, чтобы отец им гордился. А его мать та ещё хитрожопая сука, — Макс словно дает совет или пытается убедить меня в том, что его брат не такой, каким кажется. До этого момента, я считала Орлова самым уравновешенным и взрослым. В его присутствии я чувствовала себя маленькой беззаботной девочкой. Это было приятно, и как оказалось — обманчиво. — Хорошо, я поняла, — сглотнув слюну, решаю закончить неприятную тему разговора. Моя голова вот-вот разорвётся на части, а сердце выпрыгнет из грудной клетки. Меня будто растоптали на месте, сорвав розовые очки с глаз. Чувство голода растворилось, и на его смену пришли страх и разочарование. Парни продолжили разговор, но я уже не слышала, о чём они говорят. В моих ушах пульсировала кровь. Желание убраться с кухни поскорее и требование разума не привлекать к себе внимание вышли на воображаемый ринг в моей голове. В первом раунде победу одержал разум. — Я пойду к себе, мне еще домашку нужно делать, — произношу через несколько минут, прожевав через силу ещё один кусок пиццы. Вербицкий машет головой, продолжая бурное обсуждения с другом планов на волейбольную игру. Я бесшумно поднимаюсь на ноги и покидаю кухню.

***

       Сердце билось так сильно, что я не могла справиться с эмоциями. Душу словно защемило, и тупая боль раздирала все органы изнутри. Я не могла ни читать, ни писать. Руки дрожали, а глаза наполнялись слезами. Отложив в сторону учебники, я рухнула в подушку, испустив немой крик. Неужели Ярослав использовал меня? От этой мысли внутри каждый раз что-то ломалось. В моей голове никак не укладывался тот образ Ярослава, отпечатанный в сердце, и слова Максима. Насколько я оказалась глупой. Уму непостижимо! Боль и разочарование — всё, что у меня осталось. Ковалёв ушел часов в одиннадцать. Когда он пришел в мою комнату, чтобы попрощаться, я притворилась спящей. Дима поцеловал меня в висок, пока мои зубы до крови кусали щеки. Макс перестал шуметь в полночь. И когда квартиру поглотила абсолютная тишина, меня так накрыло отчаянием, что я не знала, куда себя деть. Стало так одиноко и страшно. Провалявшись в постели ещё где-то час, я решилась на крайность. Тихо встала и побрела в родительскую спальню, проклиная себя на каждом шагу. Орлов так и не вернулся. И хотя мои поступки были полностью лишены логики, я легла на кровать и обняла подушку, вдыхая его запах. Закрыла глаза и погрузилась в кромешную темноту.       Посреди ночи просыпаюсь от того, что моё тело попадает в горячие, такие предательские и одновременно необходимые объятия. — Я думала, что ты уже не придёшь, — прочистив горло, произношу, а затем осторожно поворачиваюсь к источнику своих неприятностей. — Возил собаку к ветеринару, — хриплым голосом проговаривает Яр. Судя по тону, он очень устал. А я не знаю, верить ему или нет. Парень берет в руки телефон и включает очередной кавер. «Раствори ты меня, и закрой мне глаза. Я твой сахар, а ты моя вода. Сделай шаг в океан, упадем мы в обман. Ты сказал, что веришь мне всегда». — Так поздно? — из последних сил измученно требую подробностей. Он откладывает телефон так, что тот оказывается между нашими лицами. — Этот дуралей стащил со стола кусок шоколадного торта, пришлось промывать желудок, — объясняет парень, поправляя простынь на моём плече. — С ним всё будет в порядке? — я где-то читала, что шоколад очень опасен для собак, и этот факт отвлекает мои растерянные мысли. — Поставили капельницу на всякий случай, утром заберу его и отвезу домой, — успокаивает меня брюнет, а затем его рука ложится на моё бедро. Тишину нарушает только звук мелодии и мой громкий пульс. «Не надо, не надо, Не надо, не надо больнее. Я больше бежать от тебя Не хочу, не умею. Не надо, не надо, Не надо, не надо больнее. Я больше бежать от тебя Не хочу, не умею». — Ты почему такая грустная? — он умудряется разглядеть выражение моего лица в тусклом свете. Нас освещает только свет от смартфона и одинокая луна, что сияет за окном. — Всё нормально, — соврав, громко вздыхаю. Я не знаю, зачем пришла сюда снова. Это так глупо и безрассудно. — Звучит неправдоподобно, — усмехается Ярослав и аккуратно касается пальцами моей щеки. Мои глаза саднит от пролитых слез, поэтому мне сложно сохранять зрительный контакт с парнем. — Говори, — достаточно громко требует объяснений обладатель прекрасного очаровывающего голоса. Во мне всё содрогается, и я не знаю, стоит ли… Вдруг, он меня обманет, и что будет потом? Я буду приходить к нему снова и снова? — Макс сказал, что из-за тебя они расстались с бывшей. Ты вроде как со своей мамой промыл ей мозги, — закрываю глаза, чтобы спрятаться от этого пристального взгляда. — Жопка, запомни. Если хочешь узнать правду, всегда спрашивай обе стороны конфликта. Я был в курсе их непонятных отношений, но не влезал. Пока на одной из вечеринок не увидел, как Кира стоит на подоконнике и смотрит вниз, — от его рассказа мои глаза инстинктивно раскрываются и чуть не выпадают из орбит. — Она пыталась…? — не успеваю договорить, мои губы дрожат. Лицо Ярослава становится таким отчаянно серьезным. Его брови сдвигаются к переносице, образуя глубокую морщинку. — Да. Я её стащил с подоконника и обматерил, а она зарыдала, — вздыхая, добавляет Орлов. — Кира учится в меде, младше меня на курс. И кто-то из ее одногруппников узнал о её необычном романе. Слух пошёл по всей академии. В общем, её довели до такого состояния.       Меня пугало то, что я тоже могу оказаться в подобной ситуации. В отличие от Киры, мои игры касались не только блядского треугольника, но и всей семьи. Что бы сказала моя мама? Как бы она повела себя, когда узнала, что вытворяет её дочь. — И ты рассказал всё своей маме? — заметив, что Яр замолчал, я решила уточнить, в чём заключалась роль Марины во всей этой истории. — Ей нужна была помощь, и я ничего лучше не придумал, — он кивает, и мы ещё с минуту молчим. — Ты устал? — замечаю, что глаза у парня практически закрываются. — Я заебался, — уточняет Ярослав, а после откладывает телефон на тумбочку, и притягивает меня к себе ближе, чтобы поцеловать в лоб. Наши тела подстраиваются друг под друга, чтобы принять удобную позу для сна. Из смартфона звучит следующая песня: «Ты часто шептал мне: я буду тебя ждать. Ты же помнишь? А вдруг ещё ты ждёшь. Но как я смогу проверить? Я просто не знаю. Разрываюсь, сердце теряю. В руке сжимаю счастливый билет туда».