Бесстыжие

      Проспала. Проснулась с ощущением пустоты. Такой щемящей и невыносимой. Грудную клетку словно раздавило под механическим прессом. На часах было десять утра, и в холодной постели я очнулась в полном одиночестве. Мне не понравилось просыпаться без Яра. Разум твердил, что парень ушёл в универ, а раздавленное сердце валялось где-то под кроватью. Кто-то скажет, что это глупо. Но именно в этот момент мне так не казалось. Ощущение, что случится нечто плохое, поселилось где-то внутри. И целое утро я провела в объятиях тревоги. Мой мозг не мог сконцентрироваться даже на простейших вещах, таких как необходимость почистить зубы и взять денег на дорогу. Со стороны могло показаться, что моя нервная система просто не справилась с эмоциональными качелями прошлого дня, но для меня всё было иначе. Меня словно лишили чего-то важного и нужного, стерли из памяти, чтобы я никогда не смогла вспомнить, что это или кто. Дофамин покинул чат.        После такого утра и день не задался. Опоздав на приём к врачу, мне пришлось выслушать целую лекцию о принципах воспитания и уважения к старшим. Покорно выслушав тираду доктора и получив справку, я c огромным удовольствием покинула стены поликлиники. Домой пришлось добираться пешком, так как деньги успешным образом были позабыты. Дорога показалась мне мучительно долгой. С каждым шагом сил становилось всё меньше и меньше. А мысли о том, что завтра нужно идти в школу, угнетали ещё больше.        Когда я вошла в квартиру, на кухне послышался шум. Это был чирк зажигалки. И хотя разум моментально выдал мне заключение о том, что это был Макс, сердце же надеялось на то, что это Ярослав.       Сняв ботинки и теплую куртку, прохожу на кухню. Лёгкие покидает судорожный выдох. Блондин стоит у плиты, а в его длинных тонких пальцах небольшой белый листок, объятый пламенем.       — Решил квартиру поджечь? — иронично выпаливаю, проходя к холодильнику. Вербицкий неожиданно вздрагивает. Он будто находился в каком-то трансе и не слышал, как я появилась за его спиной. Едкий дым скользит вверх и исчезает в вентиляции.       — Если не ошибаюсь, ты должна сейчас быть в школе, — раздражённо произносит Максим, игнорируя мою фразу. Он не смотрит на меня, его больше интересует пламя, которое уже практически уничтожило белый листок. Серый пепел падает на гладкую поверхность кухонной плиты.       — Ошибаешься, я была у врача. К занятиям вернусь завтра, — фыркнув, открываю дверцу в поисках вкусняшек от Яра. Ничего нет. Оглядываюсь по сторонам и не наблюдаю признаков присутствия Орлова. Странно, к этому времени он должен был уже вернуться из академии.       — А где Ярослав? — интересуюсь, а потом осознаю, что не стоило этого делать. Любое упоминание брата превращает Вербицкого в оборотня.       — Чёрт его знает, не виделся с ним со вчерашнего дня, — он мучительно тянет гласные, отчего мой и без того несовершенный слух сходит с ума. — Хочешь есть? — блондин оборачивается, наклонив голову вбок. На его лице, как ни странно, отсутствует привычный холод. Его черты кажутся мягкими, но в этом есть что-то наигранное, необычное. Безмолвно киваю.       — Я заказал обед, могу поделиться, — он бросает взгляд на обеденный стол, на котором стоит несколько контейнеров из местного ресторанчика, что находится за углом.       — Спасибо, — прохожу к своему привычному месту и с небольшой опаской присаживаюсь на стул. Нутром чувствую, как парень внимательно наблюдает за мной. Вербицкий берёт столовые приборы и проходит к столу. Сегодня он не выглядит разбитым, скорее наоборот. Белокурый дьявол полон сил.       — Что сказал врач? — парень протягивает мне вилку, а я жду, что другой рукой он воткнёт в мою спину нож.       — Я здорова, — невольно поднимаю глаза, чтобы встретиться с его ртутными очами. Они пусты. И может показаться, что если долго вглядываться в эту пустоту, то можно утонуть.       — Я рад, — негромко добавляет Макс, открывая один из контейнеров.       — Серьёзно? — непроизвольно усмехаюсь, а затем потираю левую бровь указательным пальцем.       — Можешь не верить, но я переживал за тебя, — он громко вздыхает, двигая один из контейнеров ко мне.       — С чего бы это? — раз уже зашёл вопрос о наших взаимоотношениях, у меня отказывают внутренние тормоза. Вербицкий постоянно вызывает противоречия в моей душе. Он меня бесит, злит и иногда возбуждает. И верить его словам после того, как он обозвал меня тряпкой, было как-то глупо.       — Ты мне не безразлична, — Максим берёт нож и медленно и аккуратно отрезает кусочек стейка с кровью. Эмоции? Нет! Ни в его словах, ни даже том, как он пилил мясо, эмоций не наблюдалось.       — По твоим поступкам не скажешь, — язвительно отвечаю, а затем отправляю кусочек брокколи в свой рот. Он определённо был хищником, я же травоядным. И даже самый тупой ученик в моём классе мог с вероятностью в сто процентов предсказать итог нашего нелепого противостояния.       — Саш, не все люди также эмоциональны, как ты, — усмехнувшись, блондин продолжает пилить ножом свой обед.       — Может у меня абсолютно нет опыта, но мне всегда казалось, что в отношениях важны уважение и забота, — мама всегда твердила, что не стоит играть с опасными людьми. Но навряд ли она тогда понимала, что в её дочери где-то очень глубоко дремлет бунтарский дух.       — И что ты хочешь от меня? — на его лице появилась гримаса, смысл которой мне сложно было постичь.       — Докажи, что я тебе не безразлична, и, возможно, тогда между нами будет больше взаимопонимания, — сверлю его красноречивым взглядом, мысленно бросая вызов. Сначала Макс качает головой из стороны в сторону, а затем неожиданно отвечает: «Хорошо».

***

      Первый день в школе после моего продолжительного отсутствия встретил меня в образе Обломовой. Она ждала меня у входных дверей. Её глаза были блёклыми, в них практически отсутствовали признаки жизни. Если бы на её лице не появилась странная улыбка, я решила бы, что передо мной стоит труп.       — Ты вернулась?! — по интонации мне не понятно, спрашивает она или радуется. Катя будто не верила в происходящее.       — Ага, — сухо отвечаю. В моей голове сплошной бардак. Яр вчера не ночевал в квартире, а у меня не было его номера телефона. Тревожные мысли боролись с разумом. А что, если он наигрался и исчез из моей жизни навсегда. Я практически его не знала. Орлов мог оказаться тем ещё мерзавцем, который недалеко ушёл от своего брата. После второй бессонной ночи мне не хватало ещё и проблем Обломовой. Апатия брала вверх над эмпатией, как бы цинично это не звучало.       — Ты хорошо спала? — внезапно интересуется Катя, хлопая своими круглыми голубыми глазами.       — Н-н-нет, — протяжно отвечаю, входя в двери школы, чтобы она оказалась позади меня и не увидела моего лица. Мне было больно. Я не спала. Несколько раз мне пришлось прошмыгнуть мимо комнаты Максима, чтобы добраться до родительской спальни. И каждый раз, не находя его в постели, во мне что-то умирало. Кажется, Саша сошла с ума.       — Что-то случилось? — Обломова не успокаивалась. От её навязчивости к моему горлу подступала тошнота. Разве она не видит? Я не хочу. Не хочу и не могу говорить. Тем более с ней. Раньше мне встречались такие, как она. Кате нужно знать, что ей херово, а мне ещё хуже. За годы выживания в школе мною давно был усвоен урок, что большинство людей питаются несчастием других.       — Кать, я просто устала, — сухо отвечаю, даже не обернувшись. Мои ноги несут меня в кабинет. Усталая душа мечтает лишь о том, чтобы перестать думать об Орлове и его исчезновении. Мне всегда помогала наука, книги, знания. Они не могли ранить. Не могли растоптать. Не могли довести до ручки. С ними всё было логично и объяснимо.       Обломова проигнорировала мой ответ, но, к счастью, она быстро переключилась с меня на себя. Сначала она бормотала что-то обо мне, а затем завелась по теме Черника. У неё появился какой-то глупый план, смысл которого я успешно пропустила мимо ушей. Меня словно не было рядом. Моё тело было в классе, а вот разум — нет.       — Ты меня слушаешь? — громче, чем обычно, хрипит блондинка. Её зрачки сузились от негодования.       — Нет, прости, — несколько раз моргнув, возвращаюсь в реальность. Учитель опаздывал на пять минут, будто мне назло.       — Да что с тобой? — пищит кудрявая блондинка, а её глаза ещё больше округляются, несмотря на микроскопичность зрачков. Она ведёт себя так, будто я обязана это выслушивать. Мы не были подругами. И капля раздражения упала в омут моего сознания, пуская новые круги разочарования.       — Я почти не спала, устала. Катя, я неделю провалялась с температурой под сорок. Мне физически хреново. Понимаешь? — словно оправдываюсь. Только вот зачем? Если бы вместо Обломовой рядом со мной сидел Вербицкий, я бы его на хуй послала.       — Прости, — она отвечает довольно лживо, и в этот момент в кабинет входит учитель. Я же ловлю странный взгляд Самохиной, которая явно подслушала трёп Обломовой.

***

      Я не могла сосредоточиться ни на теме уроков, ни на словах преподавателей. Мой мозг растерял способность анализировать происходящее и концентрировать внимание. Меня будто приложили твёрдым тупым предметом по черепной коробке. После четвёртого урока, ускользнув от Обломовой, я решила пойти на задний двор школы, вместо того, чтобы пойти обедать. Аппетит полностью отсутствовал, его поглотило желание побыть наедине. Пройдя вдоль узких, давящих на самооценку коридоров, я вышла на улицу, где меня встретил лёгкий морозец. Кожу щиплет от холода, а изо рта идёт пар. Моё тело словно высвобождает измученную душу. Протираю лицо руками, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей и наконец-то прийти в себя. Я думаю о Ярославе, думаю о том, вернётся ли он в мою жизнь снова. Или это была лишь игра?       — Привет, — за спиной слышится знакомый голос. Я оборачиваюсь и в дверях вижу Андрея Черника. Он прячет руки в карманах джинсов и опирается плечом о дверной проём.       — Привет, — настороженно говорю, сглатывая слюну.       — Давно тебя не было, — он делает шаг в мою сторону. Мне хочется отстраниться, но что-то внутри говорит мне, что не стоит этого делать. Не стоит показывать слабость. Это правило должно отпечататься в моей голове.       — Ангина, — сжимаю челюсть, наблюдая, как парень изучающе смотрит на моё лицо.       — Понятно, — поджимая губы, он обходит меня с правой стороны. Невольно поворачиваюсь по направлению его движения, чтобы видеть его глаза.       Нихуя не понятно! Зачем ты пришёл сюда, призрак из прошлого?       — Что тебе нужно? — в моей жизни уже переизбыток вопросов. Черника в блядский квадрат я подпускать точно не буду.       — Так, значит? — Андрей ухмыляется. Даже не знаю, в ком демонов больше — в нём или Максиме. Его взгляд меня пугает. В нём поселилась истинная тьма. В отличие от темноты в глазах Орлова, здесь кромешный мрак, который не завораживает, а наоборот, вызывает желание обратиться в бегство.       — Хорошо, — подойдя на шаг ближе, он продолжает этот немыслимый разговор, — Я хотел бы, чтобы ты поговорила с Катей про тот чат, — от тона его голоса у меня мурашки по телу. — Я не постил ничего. Это Никита.       С какой бы твёрдостью не звучали его слова, предчувствие кричало не верить. Хмурю брови и в недоумении делаю шаг назад.       — Прости, или ты думала, что я к тебе подкатываю, — снова он ухмыляется, но ещё более зловеще, чем раньше.       — Нет, ты что-то перепутал, — сглотнув, еле разборчиво отвечаю. Моя душа бросилась наружу в поисках укрытия, но ударилась о твёрдую грудь Черника и потеряла сознание.       — Я так не думаю, — он делает паузу, а затем медленно продолжает: — Дорохова, ты не в моём вкусе. У меня полностью отсутствует желание ебать таких серых невзрачных мышек. Таким, как ты, можно только дрочить на таких, как я.       И тут я охуела. Да так, что позабыла не то что слова. Я сейчас и алфавит не вспомню.

***

      Не помню, как я сбежала. Момент побега окончательно и бесповоротно был вычеркнут из моей памяти. Коридоры, лестницы мелькают перед глазами, перед тем, как мой взгляд сталкивается с кафельной серо-белой плиткой в женском туалете на первом этаже. Не идеальное место, от слова совсем, не то, куда стоит приходить. Возможно, я пришла сюда попросту рефлекторно, ведь ещё в первом классе мы с девочками всегда здесь прятались, когда нас кто-то обижал. Девочками? Даже не помню этих лиц. Лиц тех, кого мне хотелось называть подружками. Я ведь верила, что будет по-другому. Смотрю на грязный кафель и улыбаюсь. Мне больно. Где я потеряла эту нить? Нить, которая ведёт человека по жизненному пути, где рядом всегда кто-то есть. Сколько раз мне удавалось подавить желание разреветься и заплакать? Не думаю, что меньше тысячи. С годами я выработала инстинкт: «Не плачь. Тебе всё равно!» Какими же лживыми были слова в моей голове. Мне ведь не похуй. Я же реально каждый раз глотаю боль. Но, к великому сожалению, она не растворяется внутри, она растёт, и растёт каждый раз. Слёзы текут горьким ручьём по щекам, снова ломая ту суть, что строилась годами.       — Сань, ты чего ревёшь? — мне это кажется. Кроме меня здесь никого нет. Я одна. По крайней мере, быть не может. В этом проклятом здании не найдётся человека, которому не было бы похуй.       — Дорохова, ты оглохла? — смутившись от очередной «слуховой галлюцинации», оборачиваюсь, не торопясь. Перед моими глазами предстаёт Юля Самохина. В её губах сигарета, а в руках зажигалка. Я не верю, не верю своим глазам.       — Мне хреново, — всхлипывая, произношу, и в этих двух словах скрывается вся краткая суть всего пиздеца, который потихоньку рвёт мою никчёмную сущность где-то внутри.       — Может, прогуляем? — девушка пожимает плечами, а затем берёт зажигалку и чиркает.       — Можно и прогулять, — не верю своим словам. Словам отличницы, которая лучше сдохнет, чем пропустит два урока. Но старой Саши уже нет. Саша Дорохова почила, утонув в своих страхах и эмоциях. Или, возможно, её убили. Возможно, каждый, кто меня когда-либо обидел, нажал на курок, стреляя мне в голову или сердце.       — Есть идеи, куда можно пойти? — Самохина ведёт себя так, словно пытается меня отвлечь. Она мягко прощупывает почву, чтобы сделать шаг к напуганному зверьку, который перепутал норку с женским туалетом.       — Можно ко мне, — усмехаюсь. Кто мне запретит? Да никто. Макс пойдёт в задницу, если только заикнётся. Ярослав вообще растворился в воздухе. Юля одобрительно кивнула, добавив: «Тогда пошли.»

***

      — Проходи, — войдя в квартиру, я осознала, что всю дорогу мы просто молчали. Мне было неимоверно сложно начать разговор, слёзы нет-нет да подступали к глазам.       — Неплохая квартира, — поджав губы, заявляет Самохина и оглядывается по сторонам. А я ведь даже и не помню, когда у меня были гости. Мама всегда была против. Ей не нравились чужие люди в нашем доме. Сейчас же я чувствовала себя чужой практически везде.       — Это квартира Константина, в субботу он женился на моей маме, у них будет ребёнок, — выпаливаю всё и сразу, а затем охреневаю от собственной несдержанности.       — Пиздец, я представляю, как тебе здесь некомфортно, — меня чуть с ног не сшибли её слова. Я не ожидала такой реакции и просто проглотила все слова, которыми могла хоть как-то ответить.       — У меня было два отчима. И мы то и дело переезжали с братом, пока маман пыталась найти любовь всей своей жизни, — прочитав эмоции на моём лице, словно страницу детской книжки, объясняет девушка.       — Я не знала, — пробурчав под нос, прохожу на кухню. Самохина всегда была одиноким волком, которым можно было только восхищаться со стороны, в то время, когда её жизнь вне школы для всех оставалась лишь тайной.       — Да пофиг. Я не болтливая, — она шагает за мной, предварительно бросив сумку на пол в прихожей.       — Есть хочешь? — учтиво интересуюсь.       — Нет, лучше давай выпьем, — девушка бросает взгляд на небольшой винный шкаф, что стоит в углу кухни. Мысленно усмехаюсь. Где старая Саша? Почему она не вопит где-то на задворках моего сознания?       — Давай, — прохожу к винному шкафу и беру бутылку наугад, а дальше всё как в тумане.       — Ну, и чего ты рыдала в туалете? — где-то на втором или третьем бокале интересуется Самохина. Я, если честно, уже готова излить всю душу, даже несмотря на то, что моя собутыльница охренеет.       — Это сложно, — громко выдохнув, смотрю на багровый осадок на дне хрустального сосуда.       — Сложно — это ядерная физика, а человеческие отношения — херня, — фыркает девушка с выжженными от краски волосами пшеничного оттенка.        Не думаю, что Юля могла себе представить, насколько запутанной может оказаться жизнь серой мышки, у которой в классе и друзей-то не было. Я даже не уверена, что она хоть что-то знает о полиаморных отношениях. Мне хочется выдать ей все свои карты, излив душу до последней капли. Но поймёт ли она меня? Или я стану следующим фриком в школе, которого уничтожат жестокие подростки?       — Андрей Черник ведет себя как ублюдок. Он возомнил, что нравится мне, и сказал, что я из тех, кто может только на него дрочить, — у меня язык немеет от каждого произнесенного звука. Мне пришлось переступить через свою гордость, чтобы это сказать.       — Не стоит плакать из-за мудака, — громко выдыхает девушка, покручивая бокал за ножку в своих пальцах. — Ты же ведь не в него влюбилась? — я вижу в её серых глазах сомнение и любопытство одновременно. Отрицательно качаю головой.       — У меня есть парень, — бормочу под нос. Парень или парни, я даже в их точном количестве не уверена.       — Так чего ревела? У тебя есть парень, и тебе повезло, что это не Андрей Черник, — Юля осушает бокал и берёт в руки бутылку вина.       — Если бы не Обломова со своим любопытством и Нестерец, который подслушал лишь половину разговора, все бы не решили, что мне нравится Андрей, — я больше жалуюсь, чем пытаюсь объяснить суть своих обид на одноклассников.       — Тогда тебе стоит всем показать своего парня, — усмехается Самохина.       — Отличный план, и как я это сделаю? Буду водить его по району, пока каждый одноклассник нас вместе не увидит? — эмоционально жестикулирую руками, стараясь выплеснуть скопившиеся эмоции. Черники видели Ковалёва. Но этого им было недостаточно. Мне что, прийти к ним домой и до смерти засосать Диму у них в прихожей?       — Ты же умная. Придумай, — девушка подмигивает мне, но я без понятия, что делать и как доказать, что Андрей мне не интересен. Во мне нет даже уверенности, что Ковалёв мне поможет. У него с Вербицким на двоих стала развиваться паранойя. И виной тому был Ярослав.        Звук открывающейся двери слышится за моей спиной. Оборачиваюсь и вижу Макса и Диму. Вербицкий смотрит сначала на меня, затем на бокал в моей руке, а потом на бутылку на столе.       — Привет! — он наклоняет голову, а затем замечает, что я не одна.       — Привет, это Юля, — немного испуганно проговариваю.       — Вижу, а это красное сухое? — язвит блондин, когда оба парня проходят на кухню. Ковалёв закусывает губу, чтобы не засмеяться. Хочу возмутиться, но тут же осаживаю себя. Уж слишком часто я стала обращаться к алкоголю. Мне даже как-то стыдно.       — Юля, это Максим и Дима, — указываю пальцем на двух друзей по очереди.       — Очень приятно, — немного поёрзав на стуле, произносит девушка. Она внимательно разглядывает сначала одного, а затем и другого.       — Взаимно, — улыбается Ковалёв своей обезоруживающей улыбкой, а затем присаживается рядом со мной. Я соскучилась.       — Какой повод? — интересуется Вербицкий, пройдя к кухонному гарнитуру. Самохина смотрит на меня, ожидая, что на вопрос отвечу именно я.       — Никакой, — нагло вру. Но точно не хочу рассказывать о сегодняшнем школьном позоре. Я даже не уверена, что готова рассказать всё Ковалёву. Мне, кажется, уже достаточно выставлять себя последней лохушкой в классе. Дима смотрит на меня, и воздух застревает в моей груди. Его глаза словно сканируют моё лицо на предмет лжи.       — Нашёл, — бормочет себе под нос Максим, доставая из шкафа банку с протеином. Он словно забыл о чём спрашивал, либо его вовсе не интересовал мой ответ. — Мы на тренировку. Саш, будь паинькой, — Вербицкий прищуривает левый глаз, а затем подмигивает мне.       Мальчики уходят, оставляя нас в полной тишине.       — И что это было? — вытерпев от силы минуту, вдруг заявляет Юля.       — Макс — сын Константина, и его друг Дима, — не знаю, что ещё сказать. Я на самом деле не понимаю, что в голове у Самохиной, и боюсь сболтнуть лишнего. Мне стоит обсудить с парнями, могу ли я хоть кому-то говорить, что состою в отношениях.       — Они оба писец, какие горячие, — на лице девушки скользит тень охуения.       — А у тебя есть парень? — резко перевожу направление нашего разговора, чтобы не обсуждать внешность двух красавцев, которые так понравились моей однокласснице.       — Почти… — отвечает Юля, а затем начинает длинный запутанный рассказ. Похоже, не только у меня были проблемы со статусом отношений. Самохина не называла имени, но мне почему-то показалось, что я знаю человека, о котором она говорила. Девушка не знала, можно ли было их называть парой, так как их встречи были весьма редкими, а общение лишь физическими. Я долго слушала её рассказ, думая о том, что моя история была намного сложнее, чем ядерная физика.

***

      Самохина ушла где-то к девяти часам. Мы долго болтали, размышляя о будущем, и том, куда хотим поступать после окончания школы. За долгие годы это был, пожалуй, единственный мой разговор с кем-то из одноклассников. Я даже немного успокоилась, позабыв о нервном срыве, что предательски застал меня в женском туалете. После ухода Юли я ждала Макса и Диму. Меня терзало предложение Самохиной как-то показать своего парня. И когда они наконец-то вернулись, алкоголь подтолкнул меня к действию.       Я немного подождала, когда они поужинают на кухне, и, услышав, что музыка заиграла в квартире, пошла на её звук.       — Я хотела у вас кое-что спросить, — отбросив страх, прохожу и присаживаюсь между двумя парнями на диване.       — Валяй, — отложив телефон на журнальный столик, Максим поворачивает голову в мою сторону. Его левая рука ложится мне на плечи, и я подавляю желание вздрогнуть.       — Как мне объяснять окружающим мой статус в отношениях? — из моих уст слова звучат довольно официально, но по-другому у меня просто не получилось сформулировать вопрос.       — Говори, что у тебя есть парень, — мне на ухо мурлычет Ковалёв, а его дыхание обжигает нежную кожу. Я глубоко вздыхаю.       — А кто именно? Кого мне называть своим парнем? — пытаюсь подвести парней к основной цели нашей беседы. Как мне отвечать на вопросы о том, как зовут моего парня и прочих?       — Я думаю, тебе не стоит рассказывать о конкретном человеке, — ответ Максима выбивает из меня душу, этого я и боялась.       — А не логично ли мне говорить, что я встречаюсь с Димой? — дрожащим голосом пытаюсь противостоять только что услышанной информации. Меня не устраивает такой расклад. Скрываться, молчать, терпеть сплетни одноклассников.       — Город маленький, если отец или Яр узнают, начнутся вопросы. Понимаешь? — я чувствую, как рука Вербицкого становится неимоверно тяжелой, и моё тело сжимается от напряжения.       — Ты с ним согласен? — поворачиваю голову к Ковалёву и вижу грустный взор медовых очей. Я жду, что он ответит: «Нет»! Дима должен так сказать.       — Нам стоит быть осторожнее, — кивает шатен, а я не могу сдержать то море эмоций, в котором утопает моё израненное сердце.       Ты же сам говорил, что я твоя девушка. Почему сейчас делаешь шаг назад?       — Вот и договорились, — Максим гладит пальцами по моему предплечью, словно пытается меня успокоить и приручить. Невольно сглатываю желание пустить слезу. Дима ждёт от меня положительного ответа, это легко прочитать по его лицу. Похоже, они приняли решение без меня, отправив вершину треугольника в состав запасных.       — Хорошо, — улыбаюсь, мне больно…