***
В квартире меня встречают тётя Женя и мама. Они куда-то собрались. Разоделись так, будто решили пойти в театр, ну или на абордаж пиратского судна. Боевой раскрас и длинные шпильки говорили сами за себя. — Саш, переоденься, мы едем в гости, — не успеваю поздороваться, когда мама ошарашивает меня новостью. Желания куда-то идти у меня нет. В голове крутятся отмазки, но её решительный взгляд даёт мне понять, что ничего не получится. С этой женщиной спорить не стоит. — К кому в гости? — недовольно хмурю брови. — К Орловым, — ответ тёти Жени вышибает из меня душу, под ногами словно едет пол, и я даже не понимаю, почему моё тело ещё не упало замертво. Ярослав так и ни разу не появился. Он просто растворился, будто его и не было никогда вовсе. — И зачем мне переодеваться, я и так нормально выгляжу, — мой голос предательски дрожит, отвожу взгляд в сторону и натыкаюсь на своё измученное отражение в зеркале. Мешки под глазами и блеклый цвет лица. Даже рубашка стала мне велика. Живой труп, не иначе. — Там будет Яр, — игриво мурлычет тётя Женя. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Они решили меня добить, сами не зная, сколько боли вызывает во мне это имя. — Не буду я для него наряжаться. Тоже мне удумали, — кидаю книгу на пуфик и бросаю яростный взгляд в сторону двух женщин. Мама хмурится, мысленно отвешивая мне подзатыльник. Её подруга недовольно качает головой. — Ладно, как хочешь, — мама берет ключи со стеллажа и открывает входную дверь. Мы выходим из квартиры и я чувствую, как мои ноги просто отказываются идти. Сердце сжимается, то и дело пропуская удары, ещё чуть-чуть и меня убьёт инфаркт. Две недели мне не давало покоя его предательское исчезновение. Он был так нужен мне, а его просто не было рядом. И что же ждёт моё измученную душу сейчас? Когда я увижу его. Как мне себя вести и как сдержать всё то пламя, что сжигало мой внутренний мир, пока ему было похуй? По дороге к дому Ярослава я не проронила ни слова. Мои пальцы сжимались до хруста, чтобы физическая боль преодолела душевную. Мама этого не замечала, она в красках описывала свой отдых и пляжи, по которым они гуляли с Константином до утра. Тётя Женя же то и дело поглядывала в зеркало, наблюдая за мучительными гримасами на моём лице. Она ничего мне не сказала, и я благодарна ей за это. Когда мы прибыли на место, у ворот дома нас встретила Марина. Она была одета по-домашнему просто, однако этот факт не мог скрыть в ней внутреннего шарма. Двухэтажный дом из красного кирпича особо не выделялся, но участок вокруг был весьма ухоженным. Ни одного опавшего листа на тропинках и молодые деревья, впавшие в спячку, идеально ровный газон, который уже пожелтел. Летом тут, наверняка, уютно и красиво. Я на минуту задумалась о том, как здесь ходит Ярослав. Как он гуляет с собакой или возвращается домой с учёбы. Орлов вполне вписывался в картинку беззаботной загородной жизни, такой тягучей и неторопливой. — Наконец-то мы увиделись, — нас приветствует Марина, открывая металлические ворота, украшенные коваными узорами. — Извини, мы приехали раньше, чем договаривались, — тётя Женя встречает женщину объятиями. Похоже, они действительно успели подружиться. — Ничего страшного, обедом занимается Ярослав, и у нас будет время поболтать, — улыбаясь, говорит Орлова, а затем обнимает сначала мою маму, а потом меня. Мой мозг этот добродушный жест вводит в ступор. Немного похлопав ресницами, я решаюсь погладить женщину по спине. — У вас тут красиво, — мама делает комплимент хозяйке дома, и мы синхронно начинаем движение к входной двери. Мне на глаза попадаются качели. Они стоят у одинокого древа под раскидистыми голыми ветвями. В детстве я часто качалась на таких, мечтая о самых сокровенных вещах. — Из меня никудышная хозяйка, если бы не сын, тут бы всё давно развалилось и заросло, — щебечет Марина, восхваляя своего отпрыска. Сказать, что она им гордилась — это не сказать ничего. Мой пульс учащается, когда мы входим в дом. Каждый стук сердца отмеряет секунды до встречи с Ярославом. Мы проходим по просторному коридору, в конце которого я вижу комнату с большим обеденным столом. Похоже, нас ждёт очередная встреча на кухне. Мне становится страшно, а лёгким не хватает кислорода. Эмоции переворачивают внутренности вверх тормашками. Я хочу провалиться сквозь пол, пока не увидела его. Шаг, ещё один. И передо мной в фартуке предстаёт мой личный искуситель. Я замираю, а тётя Женя врезается мне в спину. Яр издаёт чуть слышный смешок, прикрыв губы рукой сжатой в кулак. Его пальцы перепачканы мукой. — Всем здрасьте, — произносит парень, и я осознаю, что пялюсь на него слишком долго. Уронив глаза к полу, обхожу его и иду на кухню. — Ярик, рада тебя видеть, — слышу мамин голос, а затем оборачиваюсь и вижу, как брюнет обнимает мою маму. Макс никогда этого не делал. Делаю шаг назад и натыкаюсь на мягкую обивку стула. Тут я и сяду, пока ноги не отказали от переизбытка чувств. — Как ваша поездка? — звучит учтиво с его стороны, я вижу мамино довольное лицо, но не слышу её ответа. Из реальности меня выбивает взгляд тёти Жени, она меня спалила. Вот чёрт! Натягиваю глупую театральную улыбку на лицо, и разрываю наш неловкий зрительный контакт. Лучше посмотрю туда. Куда туда? Непонятно. Инстинкты требуют смотреть на него. Так бы и стукнула себя по лбу, но мамина подруга и это заметит, и тогда мне не отвертеться от разговора по душам. — Как вкусно пахнет! — восторгается мама, и все проходят на кухню. Аромат действительно невероятный. Даже навскидку не скажу, каким блюдом решил умаслить Орлов своих гостей, но я есть точно не буду. Меня мучает голод, но гордость важнее. И стоит мне только собрать эмоции в кулак, как в комнату вбегает пушистый черный комок. Его лапки неуклюже скользят в стороны по гладкой кафельной плитке, а круглые карие глазенки смотрят на меня. Я таю от умиления. Пёсик пятится назад, а затем разбегается и прыгает ко мне на руки. Еле успеваю подхватить его в воздухе, чтобы он не ударился моськой о моё колено. — Это Тиша, мой младшенький, — смеётся Марина, а я не могу оторваться от пушистого чудика. У нас дома никогда не было животных, мама всегда была против. Возможно, если бы у меня был такой друг, то и жизнь казалась бы проще. — Сашенька, ты любишь собак? — ласково интересуется хозяйка дома, пока мама и тётя Женя умиляются Тихону, что уже прищурил глазки, развалившись на моих коленях. Такой мягкий и приятный на ощупь. Так бы и утащила его с собой. — Очень, — отвечаю, не раздумывая. Поднимаю глаза и вижу, как по-родному тепло смотрит на меня Ярослав. Саш! Тебе нельзя сдаваться! — Ты ему нравишься, — говорит Марина, а я не сразу понимаю, что речь идёт о песике, а не о её сыне. Женщины на кухне переключаются на рассказ тёти Жени о её коте, который весит пятнадцать килограмм, а я нахожу упокоение в собачке породы шпиц. Тиша кряхтит от удовольствия, пока я жамкаю его пушистые бока. Такой вот пёсель-антистресс. Где-то минут через десять Яр подает салаты на стол и занимает место напротив меня. Я выдыхаю от облегчения. Он не будет сидеть рядом со мной, и это немного упрощает для меня неловкую ситуацию. — Ярик, как твоё самочувствие? — меня удивляет вопрос мамы, отчего на автомате поднимаю округленные глаза и смотрю на неё с мысленным вопросом. — Сегодня уже ходил на занятия, — прочистив горло, отвечает парень, цепляя вилкой листья зеленого салата. — Я думала, что эта ангина его доконает. Он никогда так не болел, даже в детстве, — с досадой в голосе говорит Марина. Ангина? — Так ухаживал за Сашей, что сам заболел, — женщина словно читает мой вопрос по лицу. Моё сердце выбивает рёбра в грудной клетке. Он болел. Не развлекался где-то, а валялся с температурой в постели. Но почему он не предупредил? Ничего не сказал и просто исчез. Почему я не знала? Почему мама молчала? — Да всё в порядке, не маленький, — отмахивается парень, а я ищу его взгляд, который он посеял где-то в тарелке. — Ну, не скажи. Саша вот до сих пор чумная после ангины, ничего толком не ест, только читает свои книжки, — причитает моя мама, отчего мне становится стыдно. Причины были вовсе не в болезни, она не знает, но при этом выдаёт меня с потрохами. Беру в руку вилку, забывая о своей клятве не притрагиваться к еде. Мне срочно нужно заесть это ощущение. Женщины продолжают беседу, меняя тему на более повседневную. Хитрожопый шпиц нет-нет, да пытается стащить огурец с моей тарелки. — Завтра у Даны День рождения, — через какое-то время слова Орловой отрывают меня от еды. Речь шла о маме Макса. — Ой, девочки, может сделаем перерыв, подышим воздухом? — тётя Женя внезапно созывает компанию растрясти жирок. Мама кивает в унисон с хозяйкой дома. — Саш, а ты кушай, — Марина вдруг обращается ко мне. И я понимаю, что дамы решили обсудить какую-то очень щепетильную тему без моих любопытных ушей. Они уходят, оставляя меня с Ярославом наедине. Парень что-то бормочет себе под нос и встает из-за стола. Я же молча смотрю в его спину. Он берет прихватку и направляется к плите, давая мне понять, что мы не будем говорить. Осознав всю печальность собственной ничтожности, встаю и выхожу в коридор. Одно из окон открыто, и оттуда слышится тихий разговор. — Женечка, будь осторожна с Максимом. У мальчика явно проблемы с психикой, — еле слышно могу различить голос Марины. Не подхожу ближе к окну, чтобы меня не спалили за подслушиванием. — Это у него от матери. Дана никогда не могла смириться с тем, что у меня было с Костей. Она постоянно травила моего сына. Когда Ярику было восемь лет, она сказала ему, что все проблемы в её семье из-за него, и лучше бы он не родился. — Кошмар, — слышу голос мамы. — Он так плакал тогда, я думала, что убью эту суку, — добавила Марина, а я не смогла дальше стоять у окна, мне нужно было куда-то уйти. Ноги несут меня в неизвестном направлении. Не понимаю, как оказываюсь у одной из дверей и открываю её. Это явно комната Ярослава. На постели лежит учебник по неврологии. С минуту стою осматривая всё вокруг, и мои глаза встречаются с грустным взглядом Яра на детской фотографии. Как Дана могла сказать такое восьмилетнему мальчику? Разве он был виноват в том, что случилось?! Конечно нет! Горькая слеза стекает по моей щеке, и я начинаю задыхаться. Меня накрывает паническая атака. Сердце бешено бьётся в груди, а лёгкие не успевают хватать воздух. — Саш, что с тобой? — голос Ярослава раздается в комнате, я хочу перестать задыхаться, но это не так просто, как кажется. Мои плечи дрожат, а ребра сжимают лёгкие. Мозг уже не контролирует ситуацию, сигналы нейронов не доходят до точки контроля. Пелена из слёз застилает глаза, когда брюнет обходит меня и его встревоженный взгляд затмевает всё вокруг. Горячая мужская ладонь касается моего лица. — Почему ты не оставил свой номер? Почему ушел, ничего не сказав? — вопросы падают на пол, вырываясь из моих трепещущих уст. — Я оставил записку со своим номером и написал, что заболел, — темные брови мрачно сдвигаются к переносице, отчего на идеальной коже появляется глубокий залом. Записка. Перед глазами предстает картинка из прошлого. Максим, не отрывающий глаз от полыхающего листа бумаги. Это было чуть больше двух недель назад. Я тогда даже не подумала, что это могла быть записка от Яра. От выброса огромной дозы адреналина в кровь лёгкие наполняются кислородом и обидой. Мне было так хреново все эти дни, моя гордость тихо умирала под плинтусом из-за проклятого белобрысого мальчишки, возомнившего себя злодеем. — Ты её не читала? — так и не получив ответа, уточняет парень. — Макс её сжег, — несколько раз моргнув, выдавливаю из себя слова. От участившегося дыхания у меня начинает кружиться голова. Со мной всё не так. — Ты из-за меня плачешь? — его взгляд смягчается, он слегка наклоняет голову в бок. Его глаза становятся маяком среди бушующего океана смятения. «Позови меня с собой…» — волшебные слова звучат в глубине сознания. Я ловлю себя на мысли, что ни в одной из книг, прочитанных мною, не было и близко похожего персонажа. Мне нужно что-то ответить. Он ждёт. Говорить ли правду или соврать? — Я подслушала разговор наших мам. Они говорили о том, что Дана сказала, тебе, когда ты был маленьким, — выбираю правду, несмотря на то, что ему может не понравиться моё нездоровое любопытство. — И поэтому ревёшь? — легкая ирония скользит улыбкой на его устах. Ярослав словно давно пережил свою детскую обиду. Или он скрывает свои душевные раны под непроницаемой улыбчивой маской. — И поэтому тоже, — кусаю губы, чтобы удержаться от желания выплеснуть все скопившиеся обиды на парня, но это будет весьма эгоистично и совсем на меня не похоже. Сейчас я думаю о том, как вырос тот мальчик, которому пожелала не родиться озлобленная на мужа женщина. Мальчик вырос, но мне всё равно хочется его обнять. — Ей не стоило так говорить, я рада, что ты есть, — отпускаю слова и делаю шаг к нему навстречу, раскинув руки по сторонам. На счёт "раз" — душа выпрыгивает из груди, опережая движение тела. На счёт "два" — расстояние между нами растворяется. На счёт "три" — я обхватываю руками крепкий торс парня. Я слышу его пульс, он не ровный, то и дело сбивается с ритма. Закрываю глаза, чтобы ощутить все оттенки этого момента. — Когда ты меня обнимаешь, у меня ноги подгибаются, — шепчет Яр, когда его руки стискивают моё тело в ответных объятиях. Он целует мои волосы, и на душе становится так тепло, словно огонёк загорается где-то в солнечном сплетении. — Я тебя держу, ты не упадешь, — обнимаю его сильно-сильно, ощущая, как огонёк разрастается в пламя. «Позови меня с собой, Я приду сквозь злые ночи. Я отправлюсь за тобой, Что бы путь мне не пророчил. Я приду туда, где ты Нарисуешь в небе солнце. Где разбитые мечты Обретают снова силу высоты».***
Я дурочка. Счастливая дурочка, которой удалось вычеркнуть из сердца лишь одну причину приступов душевной боли. Найдя ответы на вопросы об исчезновении Ярослава, я так и не решила проблем с блядским треугольником. После поездки к семье Орловых, моё сердце окончательно запуталось. На вопрос в голове, нравится ли мне Яр, я отвечала с уверенностью — да. На вопрос о симпатии к Диме, ответ был тем же. Было ли это правильным? Нет. Сердце было скорее на стороне Ковалёва, а вот душа принадлежала Орлову. Меня словно расщепило на две части, каждая из которых была права. Вторник, как ни странно, принёс нотку душевного покоя. Вернувшись домой, я еле успела сделать домашку, а после крепко уснула. Впервые за две недели мне не снились тревожные сны. Возможно потому, что в телефоне под подушкой меня ждали сообщения Яра. Он прислал мне треки, с которых началось утро сегодняшнего дня. «Прости, мне придется убить тебя, ведь только так я буду знать точно. Что между нами ничего и никогда уже не будет возможно.» — напевая себе под нос, я быстро собралась в школу. Мыслей не было, только слова из песен. Раньше у меня не было привычки ходить в наушниках. Старая Саша бы не одобрила, она была слишком занудной, даже в отношении музыки. Я считала, что для развлечений должно быть своё время и место. Только когда учитель вошел в класс, наушники отправились в карман. И в этот момент я осознала, что даже Обломова не смогла прервать моё погружение в мир мелодий и слов. Наушники словно огородили меня от ненужных разговоров. Время текло спокойно, я даже научилась инстинктивно избегать Колесника. Каждый раз, когда он проходил мимо, мои глаза находили воображаемый маяк. Лучик света впереди, к которому тянулась моя душа. Ко всему можно было адаптироваться, я просто об этом забыла. Мы сами выбираем свои страхи, они не находят нас случайно. Сейчас же мне осталось только пережить урок физкультуры. Освобождение закончилось ещё вчера. И как назло физрук разглядел на ноябрьском небе солнце, и решил, что нам стоит провести урок на стадионе. Или погода была совсем не причём. Просто Алексей Геннадьевич обещал директрисе покрасить полы в спортзале до приезда комиссии из министерства образования. Получается, что от безответственности физрука, который должен был заняться ремонтом ещё летом, пострадают только ученики. Естественно, чтобы мы не стояли на месте, учитель физкультуры придумал подвижное занятие, а именно вышибалы. Меня выбили в числе первых, и поэтому я присоединилась к Самохиной, что сидела на скамье. Она специально подставилась под мяч, чтобы не участвовать в этом глупом фарсе, называемым игрой. — Как дела? — интересуется Юля, смотря куда-то в сторону. Она улыбается такой лучезарной улыбкой, а я не понимаю причин её эмоций. — Отлично, — пожимаю плечами, и смотрю в направлении её взгляда. Сердце пропускает удар, позади баскетбольного кольца стоит Ковалёв. Он смотрит на меня и чего-то ждёт. — Кажется, твой парень пришёл, — мурлычет Самохина, толкая меня в бок локтем. Я же в полном ступоре. Что он здесь делает? — Что сидишь? Иди! — требует девушка, выталкивая меня со скамейки. Встаю и иду. Мои глаза сейчас выпадут на землю, я ошарашена. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, как все взгляды одноклассников прилипают к моей персоне. — Что ты тут забыл? — выпаливаю, не успев приблизиться к парню. Он смеётся, наслаждаясь эмоциями, что вопят на моём лице. — Ты забыла ключи от дома, — он протягивает мне связку, я же охреневаю от его поступка. Что вообще происходит? — Это не мои ключи, — прожигаю его взором, словно боевым лазером. Ковалёв точно свихнулся. — Но твои одноклассники-то этого не знают. Бери ключи и закрой глаза, ты меня пугаешь, — хохочет он, а я начинаю потихоньку понимать происходящее. Выполняю немыслимый приказ. Мягкие губы нежно касаются моих уст, и мысли пропадают. Сердце парит от счастья в груди, распахивая невидимые крылья. И только я приоткрываю уста, как парень отстраняется. — Я решил сделать исключение и помочь с твоей маленькой проблемкой в школе, — мои веки размыкаются, и чертовски красивые глаза манят моё глупое сердечко. Не сразу осознаю смысла его слов. Мне нужно немного времени, чтобы переварить его поступок. — Юльке привет. Кнопка, перестань хлопать глазками и вернись к уроку, — он подмигивает мне, а я мысленно стряхиваю с себя морок, что он навёл меня с таким мастерством. Ковалёв уходит, а я разворачиваюсь на пятках на сто восемьдесят градусов и иду разбираться с Самохиной. Как она вообще смогла провернуть такое за моей спиной? Я её, конечно, обожаю. Но как черт возьми у неё получилось?По пути до скамейки боковым взглядом замечаю, как испортились лица моих одноклассников. Зависть обезобразила их лики. Особенно пострадала внешность главных красавиц в классе. — Что это было? — присаживаюсь рядом с Юлей и говорю сквозь зубы. — Ты мне не сказала, что Дима твой парень, — сдерживая смех и наслаждаясь временным отупением наших одноклассников, отвечает девушка. — У нас всё сложно, — говорю тихо, чтобы никто не услышал. Я только что решила одну проблему, не стоит мне искать вторую. — Он нашел меня у тебя на страничке и написал. Его интересовали причины твоей внезапной депрессии. Ну, я и рассказала, — объясняет Самохина, и всё встаёт на свои места. На моём лице появляется улыбка. Ковалёв переступил через свои надуманные правила ради меня. Это был глупый поступок, но очень приятный. Сердце улыбается в груди, один-один. Между Ковалёвым и Орловым ничья.***
После уроков я вернулась домой с прекрасным настроением. Мама даже удивилась. Она завалила меня вопросами, но не получила нормальных ответов. Я помогла ей с ужином и уборкой. Когда Константин пришёл с работы, мне удалось ускользнуть от расспросов в свою комнату. Максима не было дома, что ещё больше поднимало мне настроение. Его холодные глаза вызывали только ненависть. Я осознавала причины его социопатии, которые были заложены ещё в детстве. Но мне не было его жаль. Дочитав учебник истории, я легла в постель с наушниками в ушах. Музыка уносила меня по волнам фантазий, как когда-то в детстве на качелях. Я думала о том, с кем могла бы быть. Как могли бы развиваться наши отношения. Сюжеты беспорядочно сменялись вокруг двух главных героев, имена которых произносить и не нужно. Собственно, всё понятно и без комментариев. Вот так я и уснула. Посреди ночи открываю глаза, ощущая, как матрац рядом со мной прогибается. Сквозь темноту разглядываю платиновые волосы. От испуга тянусь к прикроватной лампе и зажигаю свет. Максим жмурит глаза и в протесте бубнит что-то себе под нос. От него разит алкоголем. Да он чертовски пьян. — Что ты тут делаешь? — из моих уст слова звучат, как шипение змеи. В голове я прокручиваю желание столкнуть Вербицкого с кровати, да так, чтобы он что-нибудь себе сломал от падения на пол. — У мамы сегодня День рождения, — он открывает глаза и я вижу бездну боли, от которой мои эмоции затухают. Передо мной потерянный человек. Он так погряз в своих же собственных поступках, что перестал видеть свет в людях. — Обними меня, — Максим умоляет, и на него это совсем не похоже. Я касаюсь пальцами его лица и нежно черчу линию вдоль острых скул. Морщинки на его переносице разглаживаются. — Ты часто думаешь об отце? — он тихо спрашивает, непривычно ласковым тоном. — Уже нет, — в моих глазах проступают слёзы, я не обманываю его. Просто это как триггер. Стоит только мне напомнить, как душа завывает. — Мне станет легче? — Макс словно уверен, что только я знаю ответ на его вопрос. — Да. Но боль не исчезнет навсегда. Она лишь ослабнет, — отвечаю искренне, боясь спугнуть внутри Вербицкого маленького пугливого мальчика. Блондин внезапно достаёт короткую цепочку из кармана и надевает мне её на запястье. Это браслет из тонкого золотого плетения. Я не понимаю, к чему такой дорогой подарок. И что он значит? — Это её браслет, теперь он твой, — на мои неозвученные вопросы отвечает парень. Я же ощущаю, как драгоценный металл прожигает мне душу. — Спасибо, — он не примет отказа, для него этот поступок многое значит. Я принимаю ценный дар, не испытывая при этом радости или любой другой приятной эмоции. Бывшая хозяйка браслета больше мне не нравится. Она проклята мною за безрассудство и жестокость. Так нельзя думать, но я сама выбираю, кого ненавидеть, а кого любить. Макс закрывает глаза и засыпает. Мои мысли же сводят меня с ума. Я прибавляю музыку в наушниках и слышу: «Важна лишь степень искренности, я говорю тебе мысленное прости. Нам в этой близости не вырасти, не вырасти. Важна лишь степень искренности, Я говорю тебе мысленное прости». Моё сердце и душа кричат, что я не на своём месте. Моя сущность далека от человека, что лежит рядом. Это неправильно. Трек заканчивается, сменяясь новой мелодией. «Привет», — в уставшем телефоне. «Люблю!», — кричу я в полутоне. В ответ: «Ты дождись меня». Привет, привет. Жаль, что ты не рядом, хочу обнять тебя я взглядом — Сказать, что люблю тебя. Я хочу к тебе! Я хочу к тебе поближе. Я хочу к тебе! Твоё сердце услышать.» С ловно космос посылает мне ответ, что делать. Я никогда не была такой, и не верила в знаки, но сейчас беру в руки телефон и пишу сообщение: «Я хочу к тебе…» Не знаю, ответит ли он мне. Просто надеюсь, что не совсем сошла с ума. Выключаю свет и смотрю в темный потолок, умоляя небо, чтобы он ответил. Я хочу к тебе! Я хочу к тебе поближе. Снова и снова нажимаю на репит. Моя душа поёт в унисон со словами из песни. Не знаю, сколько времени проходит, когда экран телефон загорается, и я читаю сообщение: «Жду тебя во дворе.» Не верю своим глазам, но всё же аккуратно, не касаясь Макса, выбираюсь из плена постели. Снимаю браслет и кладу на стол, накрыв его школьной тетрадкой. Хватаю джинсы и футболку и выхожу в коридор, а затем ныряю в ванную комнату, чтобы переодеться, через несколько минут уже несусь вниз по ступенькам. Этаж за этажом проносится, но я этого не замечаю. Что-то внутри рвётся к счастью. И вот двери предо мною открываются. Колени подгибаются, а он ждёт меня, стоя у машины. Планеты взрываются где-то во Вселенной. И я бегу навстречу возможной ошибке, но сейчас это не важно. В трех шагах от счастья замираю, чтобы обнять парня взглядом. — Иди ко мне, — хриплым голосом произносит Ярослав, и моя душа вышибает сердце, забирая бразды правления. Подхожу и обнимаю, затем встаю на носочки, чтобы дотянуться до заветных губ. Его уста встречаются с моими, и сердце перестаёт биться, умирая на асфальте. Руки Яра прижимают меня к себе, уничтожая глупые сантиметры пустоты. Размыкаю уста, впуская требовательный язык. Огонь внутри разрастается в пламя, уничтожая сомнения и страхи. Мурашки накрывают волнами каждый миллиметр моего тела. Мои ноги отрываются от асфальта, и я парю в таких крепких объятиях. Уже не знаю, игра ли это? Но могу сказать точно, что мои желания взяли реванш над чужими. Можете считать меня безрассудной. Но словами сложно передать все эмоции, что освещают миллионами фейерверков моё сознание. Наши языки танцуют в танце безумия и власти страсти. Я чувствую его неровное дыхание, слышу грохот его сердца. Тихий стон вырывается из моих уст, сводя Яра ещё больше с ума. Мы разделяем это помешательство на двоих, оставляя мир позади. Мне не страшно, я лечу. Пусть даже это иллюзия, но такая сладкая, что её сложно с чем-то сравнить. Кусаю такие желанные губы, а в наушниках всё также, но тихо звучат слова: «Я хочу к тебе! Я хочу к тебе поближе. Я хочу к тебе! Твоё сердце услышать». Даже если Бог меня осудит, это стоит того, чтобы вечно гореть в аду. Возможно, что завтра я буду целовать Ковалёва, но сегодня моя душа и тело принадлежат Ярославу.