***
«Костя скучный. Да, он умный и его ждёт блестящая карьера. Но мне с ним скучно. Маша говорит, что мне нравятся только мерзавцы. Но на самом деле меня привлекает в мужчинах загадка. Вот Машин Саша — интересный. Он не молчаливый, но в нём есть какая-то тайна…» После уроков я наконец-то добралась до первых записей Даны о Константине. Никакой романтики, к слову, совсем. Только сухие факты. Подарил цветы, сводил в кино. У меня и то было больше эмоций к её сыну, хоть по большей степени и отрицательных. Если бы это были не дневники, а книги, я бы никогда не подумала, что Дана выйдет замуж за «скучного Костю». — Что читаешь? — голос Максима отрывает меня от телефона, поднимаю глаза, и вижу, как он оперся плечом о дверной проём. У него болезненный вид. Лицо будто высохло от недосыпа и обезвоживания. Ледяной маски нет. Только усталость и печаль. — Детектив, — даже самой смешно, какой ответ мне первым пришел в голову. — Интересный? — блондин проходит на кухню, не отрывая от меня усталых очей. Их цвет стал тусклым. Они больше не были ртутными, скорее серыми с примесью крови от полопавшихся сосудов на глазных яблоках. — Пока не понятно, — делаю глоток воды из стакана. Во рту всё пересохло. Полное погружение в чужие воспоминания заставили меня практически позабыть о сне, еде и даже воде. Я засыпала только тогда, когда совсем не оставалось сил. Ела, когда в желудке слипались стенки. Пила, когда в жилах густела кровь. — С кем ты трахалась на моей кровати? — словно по щелчку пальцев ко мне возвращается прежний Максим. Ой, будто ты не знаешь с кем? К чему весь этот цирк? — С Димой, — спокойно отвечаю, а самой смешно. — Ну, и как, понравилось? — Вербицкий присаживается за стол напротив меня. Не вижу любопытства в его глазах, скорее что-то мрачное и тёмное. Как жаль, что у людей не загорается на лбу табличка, описывающая эмоции. — Было больно и неприятно, — бормочу под нос, нажимая кнопку блокировки на телефоне. Ещё не хватало спалиться перед Вербицким с дневниками его матери. — Сейчас всё хорошо? — странно слышать в его голосе легкое беспокойство, но не очередной перепад настроения. — Нормально, — киваю, не разрывая нашего странного соприкосновения напряженных взоров. Вытягиваю ноги под столом и глубоко вздыхаю. — Не очень хорошо выглядишь. Ты заболела? — наш неловкий разговор становится похожим на допрос. Что мне ответить? Огрызаться нет сил. — Учёба началась, не высыпаюсь. Сбилась с ритма, теперь привыкаю, — озвучиваю набор притянутых к правде за уши фраз. Максим кивает. У него тоже особо нет сил. Тишина зависает между нами и, как ни странно, молчаливое понимание. Я знаю, что ,примерно, он сейчас испытывает. Почему не спит и выглядит как живой трупешник. У меня вид не лучше. Только вот между нами есть отличие — Вербицкий читает дневники своей матери, Макс эмоционально привязан к ней. Мои же мотивы завязаны на чистом любопытстве. — Я не хочу, чтобы ты встречалась с Димой за моей спиной, — неожиданно для меня произносит блондин. Моё лицо искажается в гримасе недоумения. — Вот только не говори, что я не должна видеться с ним из-за вашей ссоры? — не могу скрыть сарказма в своём вопросе. Мои эмоции вот-вот раскроют все карты и планы. — Мы поругались сейчас. Дима об этом еще не знает. Мы не ругались неделю назад, — он говорит, а я не понимаю смысла и причин его слов. Мозг не способен построить логическую цепочку из фактов. Мне не хватает важных звеньев. Парень хмурит брови, а затем запрокидывает голову назад, разрывая наш зрительный контакт. Вижу, как бешено пульсируют вены на его горле. — Я спросил его было ли что-то между вами в тот вечер, после вечеринки. Он ответил — нет. Ты мне не солгала. А лучший друг… — Макс даже не может произнести последнее слово вслух. — Мы договорились, что разыграем ссору перед тобой. Решили, что так ты сблизишься с Димой, и Ярослав отвалится сам по себе, — блондин поднимает голову, и его глаза впиваются в мою шею. Я готова поклясться, что на секунду у меня перехватывает дыхание, а сосуды лопаются в глотке. — Очень глупый план. Я бы сказала по-детски глупый, — хрипло отвечаю, постучав пальцами по глянцевой поверхности дубового стола. — Я раньше хотел, чтобы ты принадлежала нам. А теперь хочу, чтобы была только моей, — он закусывает нижнюю губу, пронзая нежную кожу до капельки крови. От таких откровений даже черти в моей голове ахуели. Только твоей? Ты уверен? Или это очередной приступ биполярного расстройства? — Не думаю, что это возможно, — ядовито усмехаюсь, затем встаю и медленно направляюсь в коридор. Макс догоняет меня у дверного проёма. Сердце делает сальто назад, когда он хватает меня за локоть и разворачивает на сто восемьдесят градусов. — Не играй со мной сейчас, — шепчет Вербицкий, слегка касаясь носом моего лба. — Я не играю. Я просто устала. Это ты почему-то решил, что можешь играть со мной, — напряжение сдавливает мне горло, каждый звук, произнесенный мною, вызывает болезненные спазмы. Он мог меня отпустить, но вместо этого обнимает, прижимая к вздымающейся груди. Бью кулачками по его спине, сопротивляясь крепкой хватке его рук. Пытаюсь вырваться, но тщетно. Каждое мгновение с ним похоже на беспощадную битву. — Успокойся, мышонок, — Максим приглаживает выбившиеся из тугого хвоста волосы. Я же не могу справиться с эмоциями, что захватили мой усталый разум, горькая слеза скатывается по щеке. Я — горькая девочка с расшатанной психикой. — Ну, вот. Опять ревешь, — Макс отстраняется и целует меня в щеку, стирая устами следы от слезинок. Он не отпускает меня, продолжая поглаживать пальцами правой руки. — Ты меня довёл, — захлёбываюсь в плаче, и от обиды пытаюсь его пнуть коленкой в пах, однако, белокурый дьявол ловко успевает перехватить мою ногу. Затем он подхватывает меня и куда-то несёт. Дергаюсь, надеясь на то, что Вербицкий не справится со мной и мы свалимся на пол. Но всё тщетно. Моё сопротивление бесполезно. Парень заносит меня в свою спальню, и укладывает на кровать. — Ты что задумал? — из моей глотки рвется вопль наружу. Бью кулачком по его плечу. — Ничего, идиотка. Я не буду тебя насиловать, если ты об этом, — выплёвывает парень, зависая слишком близко над моим багровым и мокрым от слёз лицом. Он усмехается, заметив, как я застыла на мгновение. — Тогда зачем ты принёс меня сюда? — спрашиваю осипшим от крика голосом. Макс берет с прикроватной тумбочки один из дневников своей матери и протягивает мне. — Хотел тебе кое-что показать, — блондин ложится рядом, после чего накрывает нас одеялом. Я же теряю дар речи. Как такое может быть? Он не мог поделиться со мной таким сокровенным. Я не узнаю в Максиме прежнего хладнокровного психопата. — Что это? — понимаю, что слишком надолго между нами повисла тишина. Как бы моё поведение не показалось ему подозрительным. — Дневник моей матери, прочти, — Вербицкий открывает переплёт и указывает пальцем на первую запись. «Мой бедный мальчик не понимает, что его лучший друг искусный манипулятор. Диме только тринадцать, а он уже умеет пользоваться проблемами в нашей семье, что возникли из-за долбанутой Марины и её чертового отродья. Вчера он уговорил Максима погулять с Ярославом, а сегодня будто невзначай проболтался. Я не сразу поняла, что Дима сделал это специально. Макса наказала, и не отпустила на день рождение одноклассницы, которая ему так нравится…» Прочитав первый абзац, понимаю, что ещё не дошла до этого дневника. Вербицкий же либо посвящал больше времени чтению, либо что-то пропускал намеренно. — Это не та самая одноклассница, которую ты хотел удивить ужином? — поворачиваю голову к парню. Он качает головой. — Речь о Свете Смольниковой, первой любви Ковалёва, — объясняет Макс и громко вздыхает, — Он сох по ней до одиннадцатого класса, пока она не стала встречаться со студентом. — Тебе она нравилась? — потираю глаза, которые щиплет после слёз. Продолжаю засыпать парня вопросами. — Нравилась, но не так долго, — отвечает блондин, перелистывая страницу навстречу новым воспоминаниям его матери, оставленным ею на сухих смятых страницах. — Ты решил спросить Диму о том вечере, после прочтения дневника? — почему-то озвучиваю первую пришедшую в голову мысль. Он кивает. — Я хорошо помню, когда мама отругала меня за прогулку с Яром, — начинает объяснять парень и внезапно замолкает. Он щурит уставшие глаза, смотря на следующую запись. — Я думал, что это Ярик меня сдал, но никак не Дима, — в его словах можно четко различить нотки обиды, отдающие болью от предательства. И мне хочется отметить, что он раньше никогда не произносил с теплотой имя своего брата. — Ты хотел общаться с Ярославом? — проговариваю вопрос, зная ответ. — Хотел… — отвечает Макс, словно сожалея об упущенной возможности в детстве. Он этого хотел, несмотря на протесты и истерики матери. — Он никогда меня не обижал. Всегда интересовался, как обстоят мои дела, и передавал через отца подарки на день рождения. Ты права. Яра не воспитывал мой отец, и поэтому он вырос нормальным. Нормальным. Сколько же боли в этом слове! Я готова поклясться, что вижу, как кровавое облако вырывается из грудной клетки Макса. Это не галлюцинации, а всего лишь ощущения, которых можно коснуться руками. Любую боль можно выплеснуть наружу и измерить. Увидеть, насколько она ядовита и велика. — Тебе стоит с кем-нибудь об этом поговорить, — проговариваю, имея в виду помощь психолога, хотя и не уверена в том, что он послушает. Вербицкий отрывается от страниц дневника, чтобы посмотреть на мои губы, словно желая их поцеловать. — Я говорю с тобой, — произносит Макс кротко и отчаянно больно. — Почему? — пытаюсь понять причины таких откровений и осознать свою значимость в его жизни. — Ты не делаешь вид, будто со мной всё в порядке, — от его слов у меня мурашки по коже. Они правдивы, в них нет какой-то хитрости. Или я снова ошибаюсь, и всё это представление в театре психопата. Макс возвращает свой измученный усталостью взгляд к страницам дневников, будто этого разговора и не было вовсе. Он снова закрывает свои чувства на стальной замок. Я же смотрю на знакомый почерк на пожелтевшем листе бумаги, чтобы прочитать следующую запись: «Я не знаю, как ещё объяснить Косте, что мой сын не будет общаться с отпрыском адюльтера.» Отпрыск адюльтера — как же высокопарно это звучит! Мерзко. Особенно после того, как в предыдущей записи Дана называла Ярослава чёртовым отродьем. Сколько злости и ненависти к ребёнку. Каким же жестоким она была человеком. Меня пугает то, что я могу превратиться в неё. В женщину, наполненную только ядом, жестокостью и болью. Желание продолжать читать дневники медленно сходит на нет. — Я пойду, скоро мама придёт. Нужно ужин приготовить, — бросаю взгляд на часы, озвучивая идеальную отмазку. — Иди, — Максим не смотрит на меня, он всего лишь отбрасывает одеяло, давая понять, что я свободна. Перебираюсь через него, чтобы поскорее убраться подальше от проклятых страниц безумной матери, жены и любовницы. — Тебе стоит поспать. Неважно выглядишь, — бросаю слова парню, уже выходя из комнаты, он только кивает, не отрываясь от чтения. Ну и пусть сходит с ума дальше. Решил опять закрыться, значит ещё есть силы. Одна часть меня хочет ему помочь, другая же желает послать подальше, впрочем, как и прежде.***
Среда. Несмотря на то, что дневники вчера вечером я не читала, спалось мне хреново. Мои мысли всё равно были поглощены ими. Они доводили меня до мурашек, но не тех, что ползут по коже от чувства возбуждения. Это был чистейший страх. Даже будучи мертвой Дана всё ещё была способна влезать людям в голову, устраивая там полный бардак. О каком сне может идти речь, когда ты постоянно думаешь о том, как меняешься изо дня в день. Серой мышки уже нет, но та, что пришла ей на смену — всё ещё мне непонятна. Она дерзкая и злая. Новая Саша растеряла все свои старые принципы, взамен не выбрав ничего определенного. После уроков я поехала на такси к Яру. Сегодня наше первое занятие по химии. Я уже почти забыла про то, что Константин попросил старшего сына помочь мне со школьным предметом. Вчера муж моей мамы почему-то об этом вспомнил и тут же набрал Ярослава, чтобы организовать занятие. Я была не против. Если честно, то моя душа изнывала по этим чертовски притягательным черным глазам. Тёмным омутам, в которых теплится спокойствие. Он встретил меня на пороге своего дома. Такой красивый и улыбчивый, я же побоялась его поцеловать. Почему? Мне было неизвестно был ли он один. Палиться перед Мариной не особо хотелось. Нам хватало и тёти Жени. Орлов, естественно, покормил меня и напоил чаем с нереально вкусными печеньками, перед тем как приступить к пыткам на основе химических задач. К сожалению, мой мозг слишком устал, и я могла воспринять лишь каплю информации из океана знаний, что Ярослав решил мне сегодня подарить. Мысли всё ещё были заполнены дневниками Даны. — Ты где витаешь? — из очередного сумасбродного приступа самокопания и размышлений о собственном «я» и его схожести с матерью Макса, меня вырывает брюнет. Он щурит глаза, в то время как его зрачки медленно скользят по моему лицу. — Устала, уроков много, — вру, что мне ещё остаётся. Я не могу рассказать о том, что тайком скопировала дневники Даны, пока Максим спал. И как мне объяснить все причины безрассудного любопытства, даже если признаюсь? — У тебя занятия начались с понедельника. Сегодня среда, а ты не из тех, кому учёба в тягость, — парень усмехается, перед тем как высказать имеющиеся у него подозрения в моей неискренности. Мне нужно время, чтобы придумать очередную отмазку. Но, вот беда, ничего путного не приходит в черепную коробку. Пусто. — Ну, что с тобой? Похудела за неделю, огромные мешки под глазами. Что-то случилось? — Яр подпирает рукой подбородок, поглощая меня абсолютно немигающим взором. — У меня экзистенциальный кризис, — усмехаюсь собственным словам, ибо они абсолютно точно описывают моё состояние сейчас. Закрываю глаза ладонью, чтобы не видеть этих непостижимых глаз, которые и без экзистенциально кризиса толкают меня к пропасти. В комнате начинает звучать композиция «Космос» группы «Три Дождя». Ощущаю теплое прикосновение на предплечье через толстую ткань свитера. Орлов тянет меня к себе, и я сажусь к нему на колени. «Ты подаришь целый космос — я включу его в комнате. За окном зима и твой голос на проводе. И снова без тебя я умру в этом городе. А-а…» Мой мозг в очередной раз выжигает момент на ленте воспоминаний. И почему мне так хорошо с тобой? Так хорошо, что хочется плакать, когда между нашими лицами расстояние в несколько сантиметров. Я схожу с ума. Зачем мне все эти игры с любовным треугольником? Если есть ты… Если бы он не был таким упертым и не считал меня слишком маленькой для серьёзных отношений. Мне кажется, я бы смогла забыть обо всём рядом с ним. «Моё тело обездвижено от твоих слов. Если ты хочешь поджечь его, то я готов. И по венам разливается вселенная. Ты мне скажешь, что вчера была последняя. Ты снова красивая, будто под объективами. Пока я рядом — ты играешь лучшую роль. В этом кино, где нет ни сценария, ни запретов. Покажешь свою любовь». Звучит куплет, а в моих мыслях складывается чёткая картинка того, насколько слова из песни точно описывают наши отношения. Моя душа умирает каждый раз, когда его нет рядом. Сердце? А что сердце? Душа ведь бессмертна. Она важнее. Я уже не знаю, стоит ли слушать своё сердце. Слишком часто оно меня обманывало. Нежно касаюсь пальцами его левой брови, проводя прямую линию, а затем спускаюсь по вискам, ощущая биение пульса. Могут ли законы химии объяснить все те реакции, которые сейчас завладели моим мозгом. Вероятен ли взрыв от переизбытка эндорфинов и серотонина? Мне кажется, что да. Но, скорее всего, я не права, и это только богатая фантазия, что разжигает желание прикоснуться к его губам, чтобы проверить… Не думаю, что химия может объяснить, почему человек настолько сложное существо. Для объективного исследования требуется больше знаний, порой нелогичных и необъяснимых. — Поцелуй меня, — прошу шёпотом, и наши губы сталкиваются, словно одинокая планета и астероид где-то в далёком космосе. Странное сравнение овладевает моим сознанием. Астероид разрушает всю прежнюю жизнь на случайной планете, но останется на её пустошах навечно. Словно их судьбы были предрешены кем-то, существование которого до сих пор опровергает наука. Возможно, Бог и есть случайность. И все события не случайны вовсе. Я раскрываю уста, чтобы впустить его тёплый язык и отдаться без намёка на сопротивление. Из моей души уходит боль. Мелодия продолжает играть в портативной колонке. Отпускаю себя и свои мысли, чтобы они покинули грустный чертог. Слова из дневников становятся чужими и пустыми. Они больше не имеют власти надо мной. Яр запускает пальцы под толстую ткань свитера. Горячие прикосновения растворяют внутри дозу ненаркотического кайфа. Я закусываю его нижнюю губу, требуя большей дозы. Наш поцелуй становится практически невыносимым. Языки терзают друг друга, касаясь оголенных нервов, спрятанных внутри. Наши тела начинают двигаться в такт волн, что пронзают всю Вселенную. Он хрипит мне в губы, лаская всю мою суть. Улыбаюсь душой от осознания, что наши чувства взаимны. Внизу живота сплетается крепкий жгут возбуждения. Мне достаточно этого поцелуя, чтобы испытать душевный оргазм. Я так соскучилась по этим губам. Ярослав сжимает кожу на моей талии до сладкого ощущения боли. Сбрасываю с себя свитер, оторвавшись на мгновение от медовых губ. Его пальцы мастерски расправляются с застёжкой на лифе, даря мне больше кислорода, которого так не хватает. Я готова втянуть весь воздух в комнате, только чтобы не задохнуться в такой отчаянный момент. Кожа покрывается мурашками, когда пальцы моего любовника медленно скользят вверх по рёбрам и останавливаются у основания груди, чертя два полукруга. Провожу губами по его, громко выдыхая. Открываю глаза, чтобы увидеть взгляд двух омутов цвета крепкого кофе. Он передает мне сигнал настолько громкий, что в грудной клетке теряет сознание сердце. К чёрту сердце, когда есть душа! — Я подыхаю без тебя, — шепчет Яр… — Мне так хреново, словно мне снова пятнадцать… — забираю его боль, вдыхая эти слова. Целую, запуская пальцы в короткие чёрные волосы. Орлов подхватывает меня за ягодицы, властно сжимая. Он встаёт и делает три шага, после чего мы падаем на кровать. Песня играет на репите по кругу. Мои джинсы летят куда-то на пол. Его футболка трещит по швам, когда я пытаюсь её содрать. Наши тела сплетаются в узел. Я проклинаю нанометры, которые разделяют нас. Хочу, чтобы он поскорее оказался внутри. Мне плевать, что сердце не справляется с потоками крови, которые сходят с ума, толкая кислород по сосудам. Пальцы Ярослава ныряют под ткань обычных хлопковых трусиков, одновременно с этим его губы впиваются в кожу вокруг соска. Хриплый стон перебивает голоса из песни. «Между нашими губами всего несколько секунд. И я снова забываю, чтобы не сгореть к утру. В моей комнате нет света, в батареях нет тепла и тебя. Тут снова нет тебя. Обнимай меня, обнимай всю ночь. У тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь. Обнимай меня, обнимай всю ночь. Даже если утром ты меня убьёшь». Он ласкает комочек нервов будто издеваясь, из узкой щёлки влагалища сочится вязкая смазка. Я развожу ноги в стороны, давая ему больше пространства для утех, и требуя большего. Провожу ладонью по упругим мышцам пресса вниз, а затем стягиваю спортивные штаны с боксерами до середины его бедер. Опускаю глаза и вижу, как на головке возбуждённого члена поблёскивает смазка. Улыбаюсь, а он кусает меня за сосок, отчего моё тело невольно изгибается до хруста в позвоночнике. Длинные пальцы скользят вдоль складок половых губ, собирая влагу, чтобы проникнуть внутрь. Моё сознание ослепляет вспышка наслаждения, когда один из пальцев оказывается там, словно касаясь моей души. Яр изводит меня своими уверенными ласками, зная под каким углом и с какой скоростью поглаживать сосредоточение нервов внутри меня. Сердце отбивает два удара в секунду, не сопротивляясь тому, что будет дальше. Я обхватываю ладонью твёрдый ствол члена, и парень вздрагивает от переизбытка возбуждения. Губы Орлова обрушиваются на мои, вдыхая в меня целый космос. Никто и никогда не сможет измерить размеры этого чувства. Стенки влагалища сжимаются вокруг указательного пальца, с желанием оставить его в себе до конца дня. Дрожь пробивает тело в сладострастных спазмах от оргазма. Из моих глаз прыснули слёзы. Нет, мне не больно. Мне хорошо, как никогда. Ярослав внезапно хватает меня за талию и переворачивает на живот, под которым появляется подушка. Мои бедра приподняты, и я не сразу понимаю, что происходит. Орлов цепляет мой подбородок пальцами и надавливает. Поворачиваю голову в бок и снова сталкиваюсь с его губами. Он погружается в меня медленно, наслаждаясь тем, как всё ещё сжимаются стенки влагалища от невероятного оргазма. Я не испытываю боли, вместо неё меня наполняет желание. Как это приятно. Просто идеальное ощущение, с которым ничто не сравнится. Яр входит в меня до конца и настолько глубоко, что наши души сливаются в единое целое. Испускаю стон, полный искреннего счастья. Мы одновременно закрываем глаза, отдавая себя без остатка друг другу. Мне уже плевать какая песня звучит на репите, в мире нет слов, чтобы передать все мои чувства. Они слишком велики для людского сознания. Их возраст равен вечности. Яр погружается в меня снова и снова, не разрывая поцелуя. Я принимаю его полностью, мечтая о том, чтобы мы оставались в этой позе, пока не погибнет Вселенная. Хлюпающие звуки и наши громкие стоны заглушают музыку. Мне нечем дышать. Мои лёгкие вот-вот взорвутся. Я на грани жизни и смерти, и это ощущение самое прекрасное, что когда-либо было испытано мною. Ладонь парня проникает между моим животом и подушкой, чтобы достичь точки наслаждения между двух складок половых губ. Вздрагиваю от неописуемых ощущений, когда он сжимает клитор. Каждая мышца в теле начинает пульсировать от разряда тока. Ярослав ускоряется, кусая мои раскрасневшиеся и припухшие уста. Низ живота пробивает невероятная по силе судорога. О, Боже! Я кончаю… Мой любовник же не желает останавливаться. Он продолжает входить меня, словно яростно выбивая остатки дури из моих мыслей. Сжимаю пальцами плед. Мне сложно справиться с собой. Слишком глубоко, сильно и хорошо. Тело продолжает содрогаться, пальцы свободной руки Орлова сжимают мою талию, не давая шансов вырваться. Еще несколько безжалостных фрикций, и он выходит из меня. Теплые капли спермы пачкают мою поясницу. Нам требуется несколько минут, чтобы прийти в себя. Яр подтягивает меня за талию ко второй подушке, а затем по-собственнически кладёт ладонь на беззащитную кожу ягодиц. Я лежу на животе, моя голова повёрнута к нему. Его тело полностью покрыто мелкими капельками пота, которые так хочется слизнуть. Орлов доволен и расслаблен, как никогда. — Я хочу кое-что тебе показать. В моей сумки лежит дневник, — произношу со сбившимся дыханием. — Достань его, пожалуйста, — прошу парня. Он же поднимается с кровати и буквально в несколько движений выполняет мою просьбу, после чего падает на матрас. Беру дневник из его руки и открываю на первой странице. Ярик недолго изучает запись, а затем смеётся. Мне же вообще не понятны причины его неприкрытой реакции. — Макс мой брат, и сын моего отца. И я знаю это с достоверностью девяносто девять и девять десятых процента, — заметив моё смятение, заявляет Ярослав с улыбкой на устах. — Но это дневник Даны. Она наверное лучше знает, от кого родила сына, — бормочу под нос, всё ещё не понимания неверие Орлова в доказательства, которые буквально находятся перед его глазами. — Я больше доверяю экспертизе ДНК, — усмехается брюнет и швыряет дневник к нашим ногам. — Какой ещё экспертизе? — округляю глаза, после сказанных моим любовником слов. Ярослав сдвигается ко мне поближе и берет мою ладонь в свою руку, сжимая пальцами. — Когда я родился, Дана потребовала отца провести экспертизу для установления отцовства. Моя мама не была против, но когда на свет появился Максим, она потребовала ответной проверки образцов ДНК. Насколько мне известно, Дана не знала об этом, — Яр даёт мне развёрнутый ответ, который повергает меня в шок. В моей голове никак не укладывается, насколько безумными были поступки мамы Максима, и почему она всё-таки сделала эту запись в дневнике. Ещё неделю назад, мне казалось, что я докопалась до истины. Но теперь всё вновь запуталось. Быть может, Дана так думала, но сама не знала правды. Очередной поцелуй Ярослава вышибает из меня мысли о чужих воспоминаниях или заблуждениях. К чёрту! Он заводится с полуоборота, загребая моё тело в свои безумно требовательные объятия. Наши голые тела прожигают друг в друге следы, что никому и никогда не удастся стереть. Я забываю о том, что было до… Меня лишь интересуют эти губы. Сладкие и невероятно желанные губы репетитора по оргазмической химии.