Малфой и магглы

Поттер, блять, представляю, какой ты сейчас счастливый сидишь в гребанном Хогвартсе и поешь мне дифирамбы. Потому что я буквально спас тебя от Рождества у чокнутой семейки. Поттер, это уже слишком. Серьезно. — Неужели ты забыл? А? — Дадли не дал о себе забыть. Блять, ебанный подонок. Ебанный насильник. Не Дурсли, а сбор отребья! Итак, Малфой, что ты имеешь на сегодняшний день? А только то, что Поттер, похоже, отсасывал своему кузену за то, чтобы его тут не ебнули в какой-то день и давали хоть какое-то пропитание. Гребанный мальчик-который-выжил, ты какого хрена в этом году так намылился уезжать на Рождество? Ты ж вроде до этого не ездил. Так почему же сейчас решил отправиться? Почему еще за два месяца говорил об этом своим приспешникам? Чего ты ждал? Чего, блять? Этого? Поттер, не думаю. — Или тебе твой белобрысый весь рот оттрахал так, что ты все забыл? — снова ебанный Дадл… Стоп. Какой нахуй белобрысый? Малфой, вспоминай, вспоминай. Кто там у них белобрысый, кроме тебя? И парень, к тому же? — Приступай! — Дадли, заткнись, дай подумать, — шикнул на него Драко и снова пытался понять. Поттер, ты с кем там связался?! И ты — гей, серьезно?! Хотя, в магическом мире это нормально. По себе знает. Правда, отцу говорить об этом так и не решился, а то слюной будет брызгать, ворча о наследнике. Хоть мама нормально отреагировала, и на том спасибо… — Думать ты не умеешь, мой дорогой кузен! — Дадли хмыкнул и резко нажал Поттеру-Малфою на плечо так, что тот от неожиданности рухнул на колени перед… пиздец. Серьезно, в Хогватсе у парней члены посимпатичней будут. Сам в квиддичной душевой видел. А это… блять, ты моешься вообще или нет? — Ну?! — Дадли качнул членом в его сторону, и Драко тут же отскочил от него, рухнув спиной на пол. — Я не понял, ты… — Это ты не понял!!! — действуя на адреналине, слизеринец тут же вскочил и коленом врезал парню куда-то между ног — уже плевать было, куда именно, лишь бы отвлечь. Дадли завыл и согнулся, Малфой, воспользовавшись этим, быстро выскочил из комнаты. Бежать! Куда?! Да блять, куда угодно, лишь бы не с этими придурками в одном доме!!! Блондин подбежал к чулану, схватил клетку с совой, наплевав на чемодан, и побежал к двери на выход. Малфой пытался открыть дверь, но та не поддавалась. Суки! Закрыли снаружи! Окно! Ручек на нем нет! И как его прикажете открывать?! — Ебанные пикси… — только он собрался бежать в сторону, как увидел злого и спускающегося с лестницы Дадли. — Ты это куда намылился?! Так, бежать не получится, придется прятаться, думал Малфой и быстро заскочил в чулан. Благо была защелка еще и изнутри. Конечно, против возбужденного громилы это — ничто, но хоть что-то! Драко быстро закрыл защелку, а перед дверью свалил чемодан Поттера и, подумав, начал скидывать к двери все вещи с кровати, одежду с полок, книги — все, чем можно закрыться от ублюдка. — Ты об этом еще пожалеешь! Я расскажу все отцу! — услышал он голос Дадли. — Он тебе такое устроит!!! Он орал еще пикси знает сколько времени, но потом все же ушел наверх. Малфой этих криков почти и не слышал, потому что был в своих мыслях. Фраза «я расскажу все отцу» что-то всколыхнуло в нем. Сколько раз он сам говорил ее? В том числе и в адрес Поттера? Вспомнить точное число не удастся. Это было много раз после их наиболее серьезных драк, часто — после борьбы с Роном, со старшими Уизелами… После того, как Аластор Грюм превратил его в хорька… От этих воспоминаний Малфоя дернуло. Пиздец. И сколько же раз Поттер видел в нем, Драко, своего кузена Дадли? Ебанного насильника? Поттер, гребанный ты национальный герой, ты мог бы заявить о защите себя Министерству, и тебе бы обеспечили все блага мира. Серьезно. В тебе слизеринского нет ни грамма. И почему Шляпа над тобой долго думала?! Типичный гриффиндорец. Поттер, хренов ты идиот, ты согласился на изнасилование, лишь бы была крыша над головой? Да тебя бы спокойно в Хогвартсе на лето оставили, или Макгонагалл взяла бы под свое крыло, точнее, кошачью лапку, если бы только попробовал сказать о том, что тебе плохо в доме, куда тебя отправили. Хотя, наверное, о таком пиздеце ты бы в жизни не рассказал. Застыдился бы. Но ничего в этом постыдного нет. Уроды они, а не ты. С каких пор ты, Драко, защищаешь Гарри? О, уже Гарри. Уже не просто Поттер. Блять, да любой нормальный человек защищал бы его. Даже если б он не был мальчиком-который-выжил. Поттер, неужели все твое детство такое паршивое? Твоя юность в таком пиздеце? Малфой встряхнул головой. Отставить мысли о гриффиндорце, надо думать, как выбираться из этого гребанного дома. Можно попробовать отправить сову восвояси и аппарировать одному. Но не факт, что получится. И способ слишком рискованный, а риск — это удел Гриффиндора, а не Слизерина. Ему нужен самый верный способ. Думай, Драко, думай. Надо отправить письма Уизелу и грязнокровке. Они своего друга в беде не оставят, уж в этом уверенность есть. Ну и где тут у Поттера бумага и перо?! Оглядевшись, парень нашел штук семь каких-то тетрадок, явно исписанных, пухлых, затертых — видимо, их перечитывали. Драко открыл первую из них. Дневник Гарри Поттера. Надо же, герой ведет отчет. Похвально, но бессмысленно. Слизеринец хмыкнул и открыл самую первую тетрадь. Буквы бегают по клеточкам тут и там, они неровные, какие-то все кривые, будто писал совсем маленький ребенок. «Меня зовут Гарри Поттер. Мне шесть лет. Я живу в чулане под лестницей. У меня нет родителей и нет друзей. У меня есть конек и машинка. Я научился писать». Надо же, написано даже грамотно. Молодец, Поттер. Что тут у тебя еще? Чем больше Драко листал тетрадку, тем больше ужасался. Это была не просто кипа бумаг — это доказательство ада, в котором жил мальчик-который-выжил, это история, которая полна боли и ужаса. Поттер, чертов Поттер. «…сегодня мне не дали поесть, потому что я плохо помыл пол от варенья, которое разлил Дадли». «Дадли сломал мою машинку и сказал, что лучше бы меня оставили на мусорке, а не у порога». «Дядя Вернон закрыл меня в чулане на три дня. Я случайно влетел в него, убегая от Дадли из кухни. Дадли бежал за мной со сковородкой». «…Ходить в ведро неудобно». «Тетя Петуния сказала, что полюбит меня, если я научусь готовить. Я приготовил пасту. Они поели, но она сказала, что было невкусно. Я попробовал тайком перед обедом. Она говорит неправду. Мне было вкусно». «Я случайно разбил тарелку. Дядя Вернон меня наказал. Мне больно сидеть и я пишу, лежа на животе…». «Меня наказали…». «Я не ем уже пять дней. У меня сильно болит живот». «Моя спина горит, кажется, пряжка ремня расцарапала кожу…». «Мне плохо…». «Если бы мама и папа были бы живы, я мог бы кушать в любое время…». «…дядя Вернон сказал, что в следующий раз я буду чистить его ботинки языком…». «Дадли опять сломал мне очки, я склеил их, но они теперь кривые…». «Меня вырвало кровью. Я не помню, когда я ел…». Драко в ужасе отбросил тетрадь в угол кровати и закрыл лицо руками. Его всего трясло, дыханье сперло, а сердце колотилось от понимания того, что творили с Поттером. Всю ненависть к нему как снесло. Не по-малфоевски, совсем. Отец столько раз говорил, что нельзя показывать эмоции, что не должно быть дело до кого-то, кто не входит в твою семью… Но это — это пиздец. Это не по-человечески. Шестилетний ребенок, который мечтает поесть, которого рвет кровью от голода — это не нормально. Все, что происходило и происходит в этом гребанном доме — не нормально. Поттер, Гарри, ты, должно быть, был счастлив, когда получил письмо из Хогвартса. Для тебя это было не просто письмо — путевка в спокойную жизнь. Ты наверняка хотел удрать куда угодно, только лишь бы отсюда. Трясущимися руками Драко взял вторую тетрадь. Тут строчки шли поровнее, почерк выстраивался. Очередная версия дневника. Он снова погрузился в чтение. Второй, третий дневник… Четвертый был особенным. Слизеринец невольно улыбнулся — впервые искренне за столько времени, тем более, впервые в этом гребанном доме. Должно быть, это воспоминание Гарри лелеял. Да, уже Гарри, да. «Меня взяли в зоопарк, в кое-то время. Дядя Вернон заявил, чтобы я не проворачивал своих этих «штук». О чем он, я так и не понял. Но в зоопарке произошло такое! Нет! Тако-о-о-о-е! Я поговорил со змеей! Мы с Дадли смотрели на спящую змею, красивую. Дадли захотел, чтобы она ползла, и дядя Вернон начал стучать по стеклу, требуя, чтобы та взяла и поползла. Глупо, да. Когда они отошли, я продолжил смотреть на змею — она такая красивая! Начал рассуждать о том, как ей, наверное, надоело лежать тут изо дня в день и смотреть на мерзкие лица людей типа дяди Вернона и тут… змея приподнялась! Мы с ней поговорили! Она с другими не разговаривает, сама из Юго-Восточной Азии, одна. Я ей сказал, что тоже живу без родителей. Тут этот чертов Дадли опять заявился, толкнул меня и начал орать, мол, смотрите, что она делает! Я и разозлился, и тут… стекло, которое ограждало змею от людей, исчезло! Как по волшебству! И Дадли свалился прямо в пруд к змее! Так ему и поделом! Я засмеялся, а змея выползла и сказала мне спасибо! Мне! И уползла куда-то на улицу. А потом… стекло вдруг неожиданно появилось и Дадли застрял прямо в пруду. Там, где была змея. Тетя Петуния начала истерично кричать, утешая и трясясь за своего «бедного Дадлика», а дядя Вернон посмотрел на меня своим фирменным злым прищуром. Теперь из-за этого я сижу запертым в чулане, меня снова оставили на неделю без еды. Но я справлюсь. Я еще с утра утащил несколько булочек и у меня еще остались конфеты в тайнике. Да и вообще! Испуганная рожица Дадли за этим стеклом того стоила!». Малфой несколько раз перечитал это послание с улыбкой. Гарри, это же ведь был один из стихийных выбросов магии. Только он, конечно, об этом и понятия не имел, откуда? Слизеринец уже понял из дневников Поттера, что тот до одиннадцати лет и не знал, что волшебство существует, что это — вовсе не выдумка, и что он сам — волшебник. Для самого Драко подобные выбросы магии были делом обыденным, оттого еще удивительнее читать искренние эмоции маленького мальчика, который не знал о магии ничего. И как в таких условиях Гарри вырос, в принципе, нормальным человеком? Да, чересчур лояльным к магглам (что удивительно, учитывая, в каком доме он жил), но довольно неплохим, Драко это признал. Да, Поттер не славился знаниями — что, учитывая его полное незнание мира магии до одиннадцати лет, не являлось удивительным теперь, да и многие другие ученики, тот же Уизел, учились средне. Ну и что? Вообще Поттер был… удивительным. И незлобным, даже на Малфоя он кидался, защищая своих друзей, и только. — Да, Поттер, ты меня удивляешь, — хмыкнул Драко, продолжив читать дальше. Прочитав несколько не особо что-либо значащих для слизеринца записей, он внимательно уткнулся в прочтение очередных строчек. «Сегодня мне впервые пришло письмо! Самое настоящее, оформленное, как полагается! Только… я так и не смог прочитать, что там и кто мне его прислал. Придурок Дадли забрал у меня конверт и отдал дяде Вернону. Тот с ехидством сказал, мол, кто мне может писать? Но когда они с тетей Петунией заметили на конверте сургучную печать (я не успел ее рассмотреть), то с каким-то испугом на меня посмотрели. Что в этом письме — я так и не узнал». Письмо из Хогвартса. Сам Малфой, когда получил его, конечно, радовался, но он и без того был уверен, что обязательно его получит — как же без этого! Он же волшебник! Тем более, его выбросы магии на тот момент стали для мальчишки делом обыденным. Драко снова углубился в чтение. «Дневник, от меня что-то скрывают. Во-первых, уже несколько дней на нашей улице полно сов. Серьезно, будто у нас тут лес какой-то! Они везде! На подоконниках, крышах домов, машине дяди Вернона — он с таким ворчанием их прогонял вчера! И знаешь, что самое странное? Во-вторых, мне кто-то настойчиво присылает письма, и я хочу знать, кто это. Но я понятия не имею, как узнать. Дядя Вернон теперь либо сам забирает почту, либо просит Дадли за мороженое. Кузен ворчит, конечно, утверждая, что в качестве посыльного у них есть я, но это не прокатывает. За эти несколько дней мне пришло несколько писем, причем некоторые — почти одновременно. Кто-то очень хочет, чтобы я их прочитал, но как я это сделаю, если у меня даже нет возможности их стащить?!». «Сегодня я пошел на кухню попить и увидел дядю Вернона у камина. С моими письмами в руках. Он сжигал их. Сжигал. Мои. Письма. Мне кто-то пишет, я кому-то важен (мне бы хотелось в это верить), а он… Дядя Вернон увидел меня и, повернувшись, улыбнулся мне с такой ехидной улыбкой, говорящей: «Вот, видишь, Гарри Поттер, ты ничего не стоишь». Мне приходит в голову одна мысль. Знаю, что она неправильная, но мне хочется в нее верить. Что это откуда-то издалека мне пишут мама и папа. Что они на самом деле живы и просто не могут меня забрать. Мама и папа. Я скучаю. Пожалуйста, приснитесь мне сегодня и скажите, что это пишете вы. Я знаю, что это неправда… Просто, скажите». Некоторые слова были размыты от слез маленького мальчика, который глотал обиду, сидя в крохотном чулане и записывая свои мысли и рассуждения. От осознания всего происходившего с Поттером у Малфоя, читавшего эти строки, снова тряслись руки. Гарри, Гарри… Читать послания гриффиндорца в пустоту стало проще, когда появился рассказ о его первой встрече с Хагридом и как тот наколдовал Дадли свинячий хвостик. Драко даже хохотнул в голос и впервые в мыслях был солидарен с поступком полувеликана. Слизеринец бы этому кузену еще что-нибудь с удовольствием наколдовал. С улыбкой он читал их первую встречу, недовольство Гарри из-за того, что Малфой посмел оскорбить Хагрида — его единственного друга! Да, Поттер, откуда ж было знать, что это вообще первый твой друг за одиннадцать лет, откуда было знать, в какой дикости ты живешь. Приятные чувства на душе вызвали его строки о Хогвартсе, о том, как мальчишка восторгался этим огромным замком, как свечи витают в облаках! Да, как же просто было удивить мальчика-который-выжил. Знакомство с Макгонагалл, Дамблдором… А до этого — с Уизли и Грейнджер. С этого Малфой в голос посмеялся. Ай да грязнокровка, постебала рыжего за грязь на носу! Надо же, ты это умеешь. Сколько описано стычек их, общих… И несмотря ни на что, даже в адрес слизеринца нет особой злобы, что даже удивительно. Мальчик-который-выжил совсем не злой. И не ненавидит его, как ни странно. Да, Поттер, ты точно удивительный. История об уничтоженном философском камне, о Тайной комнате вызвала большой интерес слизеринца. О том, что Гарри Поттер каким-то образом разобрался с Квирреллом и как встретился с Томом Реддлом, точнее, его призраком, в Тайной комнате, говорили в Хогвартсе, но то, что обсуждали, имело лишь одну десятую часть правды, которую гриффиндорец описал в своей тетрадке. Надо же, Гарри, да ты в самом деле герой. Разобраться с василиском и Темным Лордом и спасти мелкую Уизли, и это все в двенадцать лет — это, конечно, сильно. Но это не отменяет того, что ты — сука этакая, умудрился обмануть самого Драко! Месяц Грейнджер варила зелье, и все это ради того, чтобы пробраться в слизеринскую гостиную и побеседовать с ним, Малфоем! Притворились идиотами знатно — хотя, Уизел и Поттер порой реально похожи на каких-то придурковатых. Особенно машущий везде и всюду кулаками рыжий. Точно вылитый Гойл. А вот на грязнокровку в образе кошки хотелось бы посмотреть, зря она с ними не пошла. Блондин бы с наслаждением похохотал. Малфой открыл последнюю имеющуюся толстую тетрадь. В голос посмеялся он с истории про надувшуюся тетушку Мардж. Поттер сам не понял, как у него такое получилось, но паренек был очень доволен своей местью. Драко попробовал представить эту самую надувшуюся и улетевшую непонятно куда тетку и почему-то она казалась ему копией Вернона. Слизеринец посмеивался — ай да Поттер, ай да молодец! Поступок, достойный не гриффиндорского факультета, а его, блондина, змеиного. На самом деле, Малфой прекрасно понимал чувства Гарри, слизеринец сам всегда был готов мстить за семью. Он продолжил читать дальше. Судя по первым рассказам о пропавшем Сириусе Блэке, который сбежал из Азкабана и, по слухам, предал родителей Гарри Поттера, это третий курс. Листы, в которых гриффиндорец пишет о Сириусе, почему-то перечеркнуты, но прочитать вполне можно даже при несильном освещении. Мальчик-который-выжил мечтает уничтожить убийцу и предателя. Драко с ноткой злости читает рассказ о Клювокрыле, о том, как Гермиона сломала ему, Малфою, нос, как Поттер разыграл слизеринцев… Под мантией-невидимкой! Вот же сученыш! Блондин с упоением листал страницы дальше. Оказывается, что Сириус на деле не является предателем. Интересно, откуда ты это знаешь, Поттер? И не написал ничего об этом, никаких подробностей. Тетрадь заканчивается, конец третьего курса. Малфой перелистывает еще одну страницу, видит свое имя. Вчитывается. Еще раз. Охренеть. Драко перечитал еще раз и ошалел. «Дорогой дневник, я, кажется, гей. И я, кажется, влюбился в того, в кого совсем нельзя влюбляться. В гребанного, пикси его, Драко Малфоя». Гребанный, пикси его, Поттер. Так вот о каком белобрысом говорил Дадли. О Драко, блять, Малфое. Поттер. Ебанные пикси, Поттер.