Малфой и магглы

Спустя две недели в Хогвартс снова прибыли ученики, хорошо отдохнувшие во время рождественских каникул, возвратились и представители двух других школ-участниц Турнира Трех Волшебников. Драко усердно старался делать вид, что все по-прежнему, хотя глубоко в душе давно уже осознал: все в нем поменялось, начиная от восприятия мальчика-который-выжил и завершая отношением ко всему в целом. Нет, он по-прежнему не выносил магглов и грязнокровок в частности (но при этом признал наконец, что Грейнджер не так уж и плоха, несмотря на свою неправильную кровь), не желал победы в турнире Хогвартсу, продолжая болеть за Крама (и он никому не скажет о том, что теперь боится за одного шрамоголового идиота и мечтает, чтобы тот выбыл из участия, и лучше всего — без сильных травм). Что-то в нем стало по-другому, и мир магглов и Поттер в частности на это сильно повлияли. Драко действительно пугало почти все в этом… Почти все. За исключением влюбленности Поттера в него. Впервые после длительных каникул и того похищения Драко увидел Гарри в Большом Зале, когда тот спустился к ужину. Поттер улыбался и весь словно сиял, и Малфой очень надеялся, что среди причин его радостного настроения есть и подарок, который блондин отправил гриффиндорцу. В тот вечер Драко почти не сводил глаз со стола их факультета и с мальчика-который-выжил, причем, кажется, делал это довольно заметно, так что Малфой был искренне благодарен Пэнси, которая время от времени легонько толкала его в бок, напоминая о том, что он сильно уж пялится. Гарри действительно в один момент повернулся к слизеринскому столу и с доброй улыбкой посмотрел на Драко, и у того аж с души словно упал какой-то камень, и это его успокоило. Сама Паркинсон после того непростого для него разговора ни слова не сказала о Поттере, кроме того, даже слух о его подарке и чувствах не распустила, что для этой слизеринки было довольно-таки удивительно, и Драко казалось, что девушка затеяла какую-то свою игру — но какую, он пока не понимал. После ее слов парень послушался ее совета и на всякий случай наложил отвлекающие чары на коробку с подарком Гарри и перепрятал ее в другую нишу, попутно запечатав заклинаниями. Но и прежнюю нишу без защиты он не рискнул оставить, кроме того, добавил внутрь парочку волшебных мышеловок, которые предусмотрительно выпросил у недоумевающего Снейпа. Однако в них никто не попадался и нишу больше никто не пытался вскрыть, хотя иногда Драко замечал, что его вещи находятся не на своих местах. Парень осторожно начал следить за Аластором, но тот словно чувствовал это и вел себя на редкость обычно. В процессе наблюдения Малфой начал замечать, что на самом деле перемены произошли не только в нем: все, кто так или иначе оказался впутан в его план с обороткой, будто бы стали… немного другими. Гойл подозрительно посматривал на гриффиндорский стол во время обедов в Большом зале и старался не садиться рядом с Крэббом. Винсент, в свою очередь, умудрился несколько раз вполне добродушно перекинуться парой слов с Поттером (чем вызвал шквал непонятных эмоций у блондина, а в частности — желание заавадить обоих) и в принципе стал более рассудительным и даже открытым. Забини постоянно злобно косился на Малфоя и пристально на него смотрел, словно пытаясь при помощи легимилленции проникнуть в его сознание и увидеть, как же Малфой провел время у магглов. Паркинсон, которая, казалось, вообще ничего не знает, приобрела подозрительность и несвойственную ей тихость: нет, девушка по-прежнему обсуждала все и вся с другими слизеринками, но Драко замечал, как она пристально наблюдает практически за всеми, словно подмечая, кто и в чем ведет себя не так. С Малфоем они больше не обсуждали тему Аластора, но будто бы негласно действовали солидарно и чаще обращали на его поведение внимание. Грейнджер уже не смотрела на него взглядом оборотня и даже пару раз спокойно поздоровалась (и Драко, к своему удивлению, спокойно ответил ей «привет», за что потом себя же и корил). Уизли же почти и не менялся: по-прежнему сметал всю еду на своем пути, косился в сторону слизеринца, но, правда, ни разу так и не попытался напасть на него, и они обошлись лишь небольшими словесными перепалками, которые и не были очень уж обидными. Драко уж решил, что это все временно и что ему на самом деле могло показаться, как один случай, произошедший на занятиях по маггловедению, прямо-таки выбил его из колеи. Ни один слизеринец на дух не выносил эти уроки, на которые почему-то обязали ходить всех представителей их курса, но тем не менее, Малфой замечал, что некоторым занятия все же приходятся по вкусу: например, Забини почему-то очень понравилась такая вещь, как кино, Гойл тоже порой заинтересованно слушал, хотя на всех остальных уроках он по большей части спал. Драко до недавнего времени тоже старательно игнорировал рассказы профессора о маггловском мире, однако после попадания к Дурслям понял, что все же это было некоторой небольшой ошибкой, поскольку знания о магглах могли бы ему помочь справиться с некоторыми ситуациями, в которых он там оказался. Внешне блондин по-прежнему демонстрировал плебейское отношение к маггловедению, но признал для себя, что на самом деле эти уроки могут так или иначе когда-то пригодиться даже в магическом мире, поэтому уже более спокойно пришел на очередной урок по этому курсу. И его, как и многих других, ждал сюрприз. Профессор уехала по каким-то срочным неотложным делам, и попросила провести занятия… магглорожденную. Грейнджер. — Ну надо же, грязнокровка будет учить нас, как грязнокровые пытаются реабилитировать себя в глазах нормальных людей, изобретая свои глупые непрактичные штуки, — хмыкнула Паркинсон, садясь за парту перед уроком. Грейнджер не отреагировала на этот пассаж, чем вызвала даже долю уважения у Малфоя (отец тебя ебанет, точно). Девушка спокойно выстояла и после высказываний других слизеринцев. — Малфой, а почему ты будто язык проглотил? Ты что, не позорь честь Малфоев, выскажись в адрес идиотского решения профессора и школы! — послышался чей-то визгливый тон. Гринграсс-старшая, ну конечно. — Грязнокровка грязнокровкой, только даже эти идиотские уроки могут помочь освоиться в маггловском мире в критической ситуации, если вдруг тебя какой-то придурок туда кинет паршивым заклинанием. А то так не будешь нихера знать и первый попавшийся маггл случайно по глупости прикончит тебя еле… электричеством. Умнее надо быть, Дафна. Знания — сила, и как бы я этих идиотов не ненавидел, придется изучать их херню. А Грейнджер ли будет об их приспособлениях трындеть или нет — мне похеру, честно. Пусть хоть раз почувствует себя человеком, давайте будем культурными людьми и позволим ей это, — он пристально посмотрел на Гермиону, которая внимательно вслушивалась в их разговор. Сам не ведая, почему, Драко попытался вложить в свой взгляд и чувство… вины? Вины за то, что сказал? Малфой, ты думаешь, что творишь? Обычно все эмоции Грейнджер — от безудержной ярости до огромной грусти и негодования — можно с легкостью прочитать на ее лице, чем зачастую и пользовался слизеринец, но в этот раз девушка лишь дернула плечами и фыркнула: — Малфой, после твоих слов о том, что маггловедение тебе может пригодиться я даже готова поверить ненадолго в то, что из тебя может получиться нормальный человек, а не то змеиное подобие, которым ты растешь, — и, отвернувшись, взялась за свои учебники, что-то в них перелистывая. — Грейнджер, ты… — Драко вскочил со стула, готовясь подойти и высказать магглорожденной все, что он о ней думает, но Гермиона, не глядя в его сторону, заявила: — Я имею право снимать очки на этом уроке, так что не советую, Малфой, пытаться самоутвердиться за мой счет сейчас и ляпнуть еще что-то, чтобы последнее слово осталось за твоей слизеринской задницей, так что будь добр, сядь назад и заткни свою наглую пасть, пока… — послышался звонок, оповещающий о начале занятий. — Пока я не отправила тебя к Снейпу варить оборотное зелье. Драко похолодел от ее слов и все же сел за парту. Грейнджер явно неспроста сказала это. Нет, конечно, она не имеет никакого права отправить его, Малфоя, на отработку к Снейпу, но… Драко не был идиотом и признавал, что Грейнджер, несмотря на ее паршивую кровь, тоже не дура, и сейчас специально дала понять, что если он не заткнется сию же секунду, она найдет, кому рассказать о его рождественских каникулах. Малфой на автомате перевел взгляд на Поттера и заметил, что тот пристально на него смотрит, и взгляд его был полон… доброты? Что? Вместе с тем, как только они оба заметили, что смотрят друг на друга, гриффиндорец немного улыбнулся, и в его глазах Драко увидел… нет, ему не показалось? Он видел, что Гарри словно пытается ему сказать: «Не волнуйся, все в порядке». — Драко, хватит, — Пэнси легонько стукнула его по руке, отвлекая от рассматривания Поттера, и блондин все же перевел внимание на Грейнджер, которая уже начала урок. — Я знаю, что слизеринцам это занятие совершенно неинтересно, как и мне совершенно неинтересно учить тех, кто не считает этот предмет нужным, но если он есть в школьной программе, пусть и факультативом, то уж соизвольте заниматься, — высказала она и зорким взглядом (и как только Уизли и Поттер терпят эту воинственность в ее глазах?) оглядела учащихся — в этот раз гриффиндорцев и слизеринцев. — Я начну. Сегодняшняя тема урока — это кухонный быт магглов. Эта тема очень важна, — сразу заявила она, увидев смешки среди представителей зеленого факультета, — поскольку, если вы попадете в маггловском мире в неловкую ситуацию, в частности, окажетесь без палочки и без маггловских денег, то получить и приготовить еду будет проблематично. Я понимаю, что многие из вас живут в семьях, где для вас готовят исключительно эльфы, находящиеся в рабском положении, — Драко закатил глаза: Грейнджер не могла без своей защиты всех убогих, — и вам обычно не надо готовить самостоятельно, но в мире магглов может произойти разное. Итак, гипотетическая ситуация: у вас нет палочки, нет эльфа, но вы находитесь на маггловской кухне, — гриффиндорка, взмахнув палочкой, запустила волшебный проектор, на котором тут же проявилось изображение странной комнаты, обустройство которой чем-то было похоже на кухню Дурслей. Правда, вещь, называемая плитой, о чем Малфой уже знал, на картинке была больше в размерах и не белой, а черной, были и другие отличия. — Для того, чтобы знать, как приготовить еду, нужно знать, что и как использовать. Ранее мы все уже изучали, что магглы вместо Чар активно используют такую вещь, как электричество. В домах она используется очень активно, в частности, многое из того, чем нам придется пользоваться, питается с его помощью. — Как дементор радостью? — Спросил Гойл, чем изрядно удивил своих однокурсников, в том числе и Малфоя. — Интересная аналогия, но, в принципе, да, она правильная, — согласилась Грейнджер. — Итак, самая главная вещь, которой вам предстоит пользоваться, — девушка палочкой указала на уже знакомый блондину по дому Дурслей предмет. — Плита, — ляпнул Малфой, на что недоумение слизеринцев теперь получил уже он. — Правильно, Драко, — Гермиона кивнула. — Это кухонная плита. На ней есть иногда два, иногда четыре — в зависимости от формы — отдела, на них и ставится кастрюля, сковорода или что-то еще при готовке. Работать она может как от газа — как его поставляют в дом, мы уже изучали, так что тут все просто: плита при помощи специальной трубы подключена к газовой трубе, оттуда и получает газ. В зависимости от плиты, они бывают разными, мы либо нажимаем тут кнопки, — Грейнджер показывала все на колдосхемах на экране, — и поджигаем нужный нам отдел при помощи спичек, о них вы тоже в курсе, либо в некоторых плитах зажигание происходит автоматически. Также она может работать и от электричества, особых отличий при включении нет, плита включает огонь при помощи тех же кнопок. — А что это за большая махина белая на картинке? Рядом с плитой? Зачем на кухне шкаф? — заинтересовался Рон. — Надо же, Уизел, я думал, что у вас в Норе за неимением места шкаф именно на кухне, — хмыкнул Малфой, за что получил язвительную фразу Грейнджер: — Драко, моя палочка может тебя наказать! Сука. У Драко и так шишка неделю не проходила. — …Этот большой шкаф — это холодильник. От слова «холод», в этом шкафу с помощью электричества вырабатывается холод и благодаря ему продукты и приготовленная еда долго могут сохраняться в целости и сохранности. Потом ее можно разогреть при помощи той же плиты или микроволновой печи, которая тоже работает от электричества, ее мы тоже сегодня рассмотрим… Грейнджер продолжила разглагольствовать на тему обустройства кухни в мире магглов. Драко слушал ее, правда, не всегда внимательно, но в глубине души признал очевидный факт: ему было бы проще освоиться у Дурслей, если бы он многое из этого знал. Девушка рассказывала все довольно интересно, даже в чем-то лучше, чем раньше им внедряли на занятиях, так что урок магглорожденной для него казался не таким уж и плохим. Малфой переводил взгляд по классу и наткнулся на Поттера, который совсем не слушал свою подругу… А как раз пристально смотрел на него, на Драко. И, блондин был уверен, в этом взгляде читалась толика злости, недоумения и даже беспокойства. А также в нем он ясно заметил: «Ты обязан мне все рассказать». Правда, Малфой этого делать в ближайшее время не собирался, опасался. Ему хотелось как можно дольше сохранить эту тайну своего путешествия… и разобраться в себе и собственных запутанных мыслях, поэтому он лишь пожал плечами и снова обратил внимание на проектор, где уже плавало изображение микроволновой печи. Как ни странно, урок пролетел довольно быстро, и слизеринцы каким-то немыслимым чудом умудрились не лишиться ни одного очка, хотя некоторые очень рьяно пытались помешать Грейнджер вести занятие, но она оказалась хитрее и почти не обращала внимания, за исключением некоторых слишком уж мерзких фраз. Малфой собрал свою сумку и собрался уже уходить, как заметил, что Крэбб что-то с немыслимым упорством говорит Гойлу, а тот, весь покрасневший, словно не знает, куда деться от своего друга. Ненароком Драко перевел взгляд на Поттера и заметил, как тот, прикусив губу, с хитрой улыбкой наблюдает за его друзьями. — Ладно, я понял, понял, все! А то вы с Поттером от меня не отстанете, — изрядно покрасневший Грегори встал у парты и нервно теребил в руках ремень сумки. Так, а шрамоголовый тут при чем? Малфой снова почувствовал немыслимый всплеск злости в груди, как и в прошлый раз. Злость на кого? Драко в очередной раз посмотрел на гриффиндорца, который, взглянув на Гойла, махнул головой в сторону Грейнджер. Девушка в это время собирала свои учебники и не видела этих переглядок и движений. Какого долбопикси тут происходит?! Какого черта Поттер, Крэбб и Гойл чем-то связаны и что эти придурки задумали?! Малфой начинал злиться из-за того, что он чего-то не знает. За все это время никто ему больше ничего не рассказал о существовании гриффиндорца взаперти на протяжении тех двух суток, и Драко считал, что Гойл ему все основное поведал… Как оказывается, не все! И это незнание блондина сильно раздражало и, откровенно говоря, бесило. Когда большая часть слизеринцев и гриффиндорцев разошлась, Гойл все же взял свою сумку и, закинув на плечо, подошел… прямо к магглорожденной, которая уже собралась уходить. — Г-Грейнджер, — сбивчиво произнес Грегори, поравнявшись с ней. — Постой… — Да? — девушка развернулась. — Слушай… ты… — парень раскраснелся прямо как помидор, и Драко собрался уж было пошутить на эту тему, как его рот сам собой разинулся от услышанного позже: — Ты очень интересно рассказала тему, мне было интересно и очень понравилось. Эт-то… было понятно даже мне. Спасибо, это хороший ур-урок… — явно смущаясь, проговорил парень. Какого драккла… — Ух ты! — Грейнджер одарила слизеринца добродушной мягкой улыбкой. — Я рада, что тебе понравилось, Грегори, для меня это очень важно. Тебе спасибо! — и пошла на выход из кабинета. Гарри тут же проследовал за ней, но уже на выходе обернулся и, показав Гойлу большой палец, мол, молодец, хитро взглянул на Малфоя с улыбкой и побежал следом за гриффиндоркой. — Ты видел? Она мне улыбнулась! — зашептал Гойл, в ту же секунду подскочивший к Крэббу. — Она мне улыбнулась! — Какого. Драккла. Вы. Устроили?! — заорал Малфой так, что оставшиеся гриффиндорки, до сих пор находящиеся в шоке от того, что чистокровный Грегори спокойно подошел к магглорожденной Гермионе, вздрогнули и поспешили ретироваться, оставив троицу в кабинете одних. — Это… условие… условие проигранной игры, — вместо Гойла ответил Крэбб. — Гойл нам еще там проиграл, и мы с Поттером придумали ему задание подойти к Грейнджер как-нибудь и… сказать ей что-то приятное. Он выполнил! — Но она правда интересно рассказывала, — уткнувшись в пол, пробормотал Гойл. И как бы ни был Драко зол, ему пришлось с ним согласиться. Но естественно, он никому об этом не сообщил.

***

Наступила пора второго тура, и Малфой начал заметно нервничать. Ему было страшно за мальчика-который-выжил, поскольку воспоминания о непростом первом этапе, когда Поттера спасло, по сути, только мастерство полетов на метле, которое он освоил благодаря квиддичу, еще ярко сияли в мыслях. А с каждым туром состязания становились все сложнее и опаснее, и Драко с каждым приближающимся к этапу днем становился все более дерганным и невыносимым, причем настолько, что даже его бессменная компашка в виде Крэбба и Гойла предпочитала лишний раз не навязываться и по максимуму обходить стороной. Забини и вовсе делал вид, что ничего не замечает, и лишь Пэнси внимательно наблюдала за ним и порой даже заботливо гладила по голове, чем вызывала недовольное шипение блондина. Вторым этапом стало задание «спасти то, что дорого», и Драко похолодел, когда узнал, что Поттеру, как и остальным участникам, предстоит нырнуть прямо к морским чудовищам и русалкам, чтобы кого-то спасти, и к тому же на состязание отводился час, и Малфой не знал, как Гарри продержится в воде столько времени. Конечно, другие соревнующиеся наверняка уже что-либо придумали, однако слизеринец прекрасно знал, что мальчика-который-выжил сейчас мало кто уважает из-за этого чертового Кубка, да и вряд ли он сам решил себе чем-то облегчать задачу. Оставалось уповать только на умницу Грейнджер, которая сможет за короткий срок придумать, как Поттеру продержаться целый час под водой. Малфой не увидел девушку на трибунах и надеялся, что она сейчас как раз ищет способ помочь Поттеру. Драко даже пришла в голову мысль тоже быстренько улизнуть и, наступив на свои принципы, попробовать вместе с ней поискать варианты и помочь Гарри, но он находился на самом виду у многих участников, и просто так удрать еще до состязаний у него вряд ли бы получилось. Малфой нервничал, и вот он уже был готов дернуться и убежать, расталкивая всех, в библиотеку Хогвартса, как объявили начало состязаний, и Гарри (о, Поттер!) нырнул вместе со всеми в воду. Гарри. Поттер. Где ты? Только попробуй, сука, не вылезти. Слизеринец сам не заметил, как начал трястись и нервно кусать губы, почти неотрывно наблюдая за водой у причала, где должны были вынырнуть все участники. Время шло, трибуны притихли в ожидании, а Драко нервничал, исступленно кусая губы. Спустя время раздался сигнал тревоги, и у Малфоя аж свело все внутри, опасаясь, что этот чертов, пикси его, Поттер, находится в серьезной опасности, и его совсем не успокаивал тот факт, что несколько преподавателей, которые и были подготовленными спасателями, в то же мгновение нырнули в воду. Поттер, сука, где ты? Однако помощь понадобилась вовсе не гриффиндорцу. Флер Делакур пришлось вытаскивать от вредных русалок, и в итоге француженка на автомате оказалась на четвертом месте. Он наблюдал за девушкой, которая металась по причалу, явно нервничая за кого-то. О, как же Драко ее сейчас понимал. Он тоже метался. Взгляд сам собой попал в сторону Аластора Грюма, который стоял на причале, ожидая, когда остальные состязающиеся вынырнут, и пристально смотрел на воду, в очередной раз выпивая жидкость из своего флакона. Сука, ты пьешь даже сейчас. Похоже, Паркинсон действительно права, и это вовсе не Грюм, а кто-то под обороткой. Но какова его цель, что он хотел добиться, рыская по вещам слизеринцев и гриффиндорцев как минимум? Зачем пытался залезть в нишу с его, Драко, подарками? За две недели он так и не приблизился к ответам на свои вопросы, причем их число все росло и росло. И Малфой боялся, что подозрения Пэнси об опасности для Гарри окажутся правдой. Драко делал все возможное, чтобы не задумываться обо всех словах, сказанных слизеринкой, а особенно — о том, что они двое чувствуют по отношению друг к другу. Поттер-то знал свои чувства, а Малфой… Тогда осознание собственной привязанности и симпатии к гриффиндорскому «шрамоголовому» накрыло его с головой, и слизеринец совершенно не понимал, что ему с этим делать. Он понимал, что, как бы ни хотел в глубине души чувствовать то, что его отец считал слабостью… Парень не мог себе позволить этого сделать. Драко прекрасно осознавал, насколько сильно влияние Люциуса на него в данном вопросе, представлял, насколько красной будет его спина от ударов чертовой тростью со змеей, если тот узнает о сыне-гее, да к тому же привязанном (Малфой до сих пор опасался этого слова, но оно лучше всего отображало его чувства) к Поттеру. Блондин с грустью признал факт того, что гребанная грязнокровая Грейнджер оказалась права: маги и магглы по сути своей похожи всем, за исключением волшебства. И Люциус Малфой, если бы не его аристократизм и вышколенное поведение, стал бы кем-то… вроде Вернона. Драко пугало это жуткое сравнение, но понимал, насколько оно было правильным: оба избивали за непослушание, только вот если его отец делал это редко и только когда Драко делал что-то, что нарушило бы образ Малфоев в глазах других людей, то Гарри мучили в принципе почти за любой проступок. Психологическое насилие тоже присутствовало в обеих семьях, только у чистокровной оно проявлялось в разы меньше. Да и у Драко всегда был «запасной фронт» в виде любящей матери, которая, как бы отец ни старался, не могла не проявлять искреннюю любовь и заботу к единственному сыну. У гриффиндорца не было ничего из этого. И тем не менее… И тем не менее, ебанная Грейнджер права. И тем не менее, ебанная Паркинсон с ее словами о его привязанности к Поттеру тоже права. Драко что-то чувствовал. Что-то кроме ненависти. Привязанность? Да. Симпатию? К этому шрамоголовому гриффиндурку с зелеными, словно изумруд, глазами, с яркими четкими губами, с… Да. И симпатию тоже. Малфой не мог не признать факт того, что Поттер был… довольно симпатичным парнем. Конечно, его волосы представляли собой ужас на голове, особенно на этом курсе, когда ворох его волос превратился в хаос похлеще, чем у Грейнджер, но… Как ни странно, гриффиндорцу это даже шло, как казалось блондину. И пусть Гарри ходил вечно растрепанный, косматый… Ебанные пикси, Поттер определенно был красив, даже несмотря на мочалку на шрамоголовой башке. Драко это пугало. А еще больше его пугал факт, что он привязался к Гарри еще сильнее именно из-за того, что узнал его… настоящего, узнал то, что парень так тщательно скрывал, увидел воочию его грустную, непростую жизнь, узрел ее с другой стороны… И, прежде всего, открыл для себя тайны его души, которая, несмотря ни на избиения, ни на насилие, ни на издевательства, ни на что — осталась светлой, доброй и умеющей… любить. И этот настоящий Поттер ему очень нравился. И не только из-за написанных слов о влюбленности в Драко. А вообще. Ему. Нравился. Поттер. Отец, ты уже выжег своего нерадивого сына с родового гобелена? От раздумий Драко отвлек гул трибун, и парень тут же впился взглядом в воду, откуда вынырнул Диггори (ебанный Диггори) и вытащил к причалу Чжоу. Все чествуют победителя этапа, даже слизеринцы, болевшие в большинстве своем за Крама, начали поздравлять друг друга, а Малфой по-прежнему выискивал, откуда в конце концов может выскочить (ты же выскочишь, правда?) чертов Поттер. Но его не было. Делакур по-прежнему металась по причалу, как ужаленная, довольный Диггори со своей широкой улыбкой радовался, замерзшая Чжоу куталась в полотенце… Водную гладь в скором времени разрушили еще двое вынырнувших, и Малфой снова схватился за бинокль. И похолодел. Черт! Ебанный Турнир! Ебанная Грейнджер! На причал затащили Виктора Крама и грязнокровку, которую ему и надо было спасти. Она не искала все это время способы помочь Поттеру выдержать часовое присутствие в воде, а спокойно себе сама плавала! Умом Драко понимал, что его злые слова частично иррациональны, что все, кого запихнули в водную гладь, находились в той же опасности, что и участники, и что организаторы сделали все возможное, чтобы ни ученики, ни сами состязающиеся не пострадали… Только вот Малфой помнил, что на Турнире ученики погибали. И ему было страшно. Драко смог это признать. Ему было страшно за ебанного Поттера. Мальчик-который-выжил, ты же не можешь погибнуть в этой чертовой воде, правда? Час подходил к своему завершению, соревнование заканчивалось, если что, Гарри скоро вытащат… живого ли? — Драко, тебя всего трясет! Успокойся! — послышался откуда-то сверху голос Паркинсон. Малфой повернулся и посмотрел на ряд выше себя, где увидел свою однокурсницу, обеспокоенно смотревшую в его сторону. — Все будет нормально! — Она наклонилась, почти прижавшись к нему, и погладила по плечу. — Это же… он! — девушка чуть расслабленно улыбнулась, будто хотела подарить частичку своего спокойствия блондину. — Это ж мальчик-который-выжил, успокойся. С ним все будет хорошо. Он везучий до ужаса и наверняка заучка уже давно придумала способ, как ему справиться с испытанием. Он справится! Верь в него, он справится, серьезно. — Он… — Драко! — вдруг воскликнула Паркинсон, впиваясь взглядом в сторону причала и силком разворачивая слизеринца назад к месту действия. Малфой тут же заметил какое-то мельтешение и, быстро схватив бинокль, посмотрел в сторону воды. Груз с сердца упал в то же мгновение, и Драко даже позволил себе расслабленную улыбку. Поттер. Живой… Но по-прежнему ебанный гриффиндурок! Гарри умудрился не только выполнить свою часть задания — вытащить Уизли (и Драко злился, что именно рыжий оказался тем самым «дорогим», что определили для Поттера организаторы соревнований, поскольку прекрасно помнил, как тот якобы друг отнесся к тому, что Поттера все же вынудили участвовать в Турнире), но и помог Габриэль Делакур, хотя это совершенно не входило в часть его задания. Эту француженку все равно бы вызволили из воды в целости и сохранности, но, видимо, у Поттера все же есть комплекс героя… Нет, Драко. Сам же знаешь, он просто не мог оставить Габриэль в беде. Выдохнув, блондин внимательно смотрел на то, как Гарри и его спасенным помогли вылезти из воды и тут же окутали полотенцем. Грейнджер, наплевав на Крама, который явно ждал, наверное, как минимум поцелуй за спасение, тут же подскочила к другу и, что-то твердя, укрыла его своим полотенцем (заботливая какая, надо же — и впервые Малфой заметил это без злости на магглорожденную). Гарри лишь смущенно улыбался, сам, видимо, особо ничего не понимая. Он что-то отвечал на слова Грейнджер, но, видимо, еще не совсем отошел от воды. К нему подскочила Флер Делакур и, что-то обеспокоенно говоря, схватила лицо Поттера и… расцеловала в щеки. Наверное, благодаря за спасение сестренки. Блять… Ебанная французская блядь! Драко, ты-то с чего так обеспокоился? Тем не менее, злость, неожиданно взыгравшую где-то там, в месте, что называют сердцем и душой, он не мог остановить. С ужасом и тревогой блондин осознавал это чертово чувство, эту чертову злость — это ревность, неизвестно с чего так резко вспылившая. Драко, ты же не был настолько… влюблен (?) в Гарри? Нет, Драко, нет, ты не влюблен. Может быть, привязан (блять!), но не влюблен. Остановись и подумай головой, пока смотришь через бинокль на ошеломленного гриффиндорца и на Делакур, которая непонятно за какие заслуги расцеловала в щеки уже Уизела. Малфои всегда славились хорошим умом и холодным разумом, взывай к своей фамилии и внимательно подумай, Драко. Красавица Флер влюбила в себя чуть ли не всех Хогвартских мальчишек… Кроме самого Поттера. Малфой, вспоминай. В дневнике не было ни слова о Флер. Ему на нее было плевать. А на тебя, Драко — не плевать. Ты это знаешь. Прекращай. За благородство Поттеру отдали второе место во втором этапе Турнира, и почти все трибуны в очередной раз взорвались воем, за исключением части слизеринских, где многие болели за Крама или — все же в меньшинстве — за Диггори. Тем не менее, даже среди зеленых трибун есть те, кто радуется второму месту Поттера. — Ура-а! — воскликнул рядом с Малфоем какой-то младшекурсник Слизерина. Блондин, все еще заведенный из-за неожиданно проявившейся ревности, из-за ебанной полувейлы Делакур, со злостью опустил шапку мальчишке на лицо и, развернувшись, по-свойски растолкал удивленных зрителей и ушел с трибун. Пусть все радуются второму месту Поттера. Драко не радуется. Потому что Гарри тоже не рад. И потому что знает, что дальше будет хлеще.