***
Обед удался на славу, и Драко считал так не из-за еды: она была, вне всякого сомнения, выше всех похвал, Нарцисса здорово вышколила домовиков, и те могли бы выиграть маггловские конкурсы лучших поваров. Дело было скорее в атмосфере: поразительно спокойной и дружелюбной. Люциус, к счастью Драко, все еще не пришел, и он пользовался спокойными минутами, когда мог поговорить с матерью обо всем, не стараясь вести себя как заправский аристократ, с рождения приученный манерам за столом и ровной осанке. В ее присутствии парень мог расслабиться и не бояться, что, чуть скривившись, он получит по спине тростью или, заслушавшись, выберет не ту вилку и удар придется уже на руку. Благо, Драко хорошо помнил «уроки» отца, и во время совместных обедов всегда был настороже, так что уже давно не получал таких наказаний. Должно быть, Люциус в глубине души гордился, что у него получилось вышколить сына хотя бы в этом. Сам же Драко всегда надеялся, что такие обеды пройдут как можно быстрее. Нарцисса с улыбкой слушала рассказы сына об уроках, небольших шалостях, которые они с Крэббом и Гойлом себе все еще позволяли, несмотря на возраст и статус. Об основном событии — начале отношений с Поттером он благоразумно решил умолчать, однако от женщины ничего не скрылось. — Драко, ты за эти несколько месяцев сильно поменялся, — заметила она, отпивая чай. — Ты стал более… открытым. — С тобой я всегда был открытым, — с недоумением заметил блондин, теперь с осторожностью подмечая ее заинтересованное с чего-то поведение. — Не так, сынок, — улыбнулась Нарцисса. — Ты не просто открытый и расслабленный. Ты счастливый. Наверняка сам не замечаешь, но ты словно светишься изнутри. Я давно в тебе этого не замечала, наверное, еще с тех самых пор, как ты перешел на второй курс. Тогда Люциус… очень сильно повлиял на тебя, и ты закрылся, стал более строгим. Сейчас же вернулся тот Драко, которого я знала в детстве. Нет, это не значит, что ты снова стал ребенком. Нет, ты мой повзрослевший мальчик… И счастливый мальчик. Я давно в тебе не видела этой лучистости, сынок, и винила себя в том, что не повлияла на Люциуса, который после твоего первого курса стал особенно сильно давить на тебя. А сейчас… я увидела в тебе свет, который ты потерял. Надо сказать, меня это очень сильно радует. Думаю, что дело… во влюбленности, — она стрельнула в него хитрым взглядом. — Я могу узнать, кто это? Драко чуть не подавился чаем, который отпивал в этот момент. До этого момента он не замечал в себе каких-либо особых внешних перемен — вот внутренних было как раз навалом — но теперь, после слов матери, призадумался: неужели их тайные отношения с Гарри настолько на него повлияли? То, что он счастлив, сомнению не подлежало: несмотря на то, что их общение зачастую было обрывочным, редким, в той самой аудитории, в прогулке в Хогсмиде, в гриффиндорской гостиной, в записках (и нет, Малфой не признается, что хранит каждого журавлика от Поттера), счастье и радость от него чувствовалось очень сильно. Да, Драко хотел бы большего, чем просто редкие объятия, поцелуи, желал бы чаще быть рядом с Гарри, не опасаясь, что кто-то их раскроет и осудит за это, мечтал уделять больше внимания чувственным (а с Поттером не могло быть иначе) медовым поцелуям, теплым и мягким объятиям, нежным поглаживаниям и изучению сексуальности друг друга. Его будоражила мысль о том, как они с Гарри будут открывать в себе что-то новое: особые зоны, любимые ласки, да и в принципе будут друг у друга первыми и единственными — ревнивая часть Драко надеялась, что их отношения будут всегда. Слизеринец хотел верить, и в глубине души и верил, что так и будет, что впереди у них много времени на это, но все равно старался находить время и возможность, чтобы хотя бы просто прикоснуться к любимому человеку. Такие внутренние перемены ему нравились, он ощущал, как подсознательно освобождается от панциря холодности, нелюбви и безразличия, натянутого Люциусом, и радовался этому. В Гарри Малфой нашел то, что ему так не хватало для настоящего счастья, для мира в душе. Гарри подарил ему любовь, и Драко был счастлив дарить ее в ответ. Вот только он не рассчитывал, что для кого-то его перемены станут настолько очевидными. Его холодило внутри от осознания того, что кто-то из слизеринцев мог догадаться, увидеть, что Драко уже не такой кремень, как ставил себя ранее, а если въедливые однокурсники догадались, кто помог ему так раскрыться… Малфой отбросил от себя эту мысль: если бы что-то им стало известно, то давно бы об этом знала вся школа, таковы уж негласные правила Хогвартса. Тео, этот гребанный придурок, узнал обо всем только лишь из-за постоянной слежки за Поттером, а впоследствии — и за Драко, вездесущая сплетница Пэнси в данной ситуации на его стороне и, к счастью, не стала разбалтывать столь интересную новость, которая наверняка бы еще несколько месяцев обсуждалась в Хогвартсе во всех смакующих подробностях. А мама… Внимательная мама всегда тонко чувствовала и подмечала перемены. Видимо, в этот раз произошло то же самое. — Да, допустим, дело во влюбленности, — чуть улыбаясь, сказал блондин, ставя чашку на место. — Но разреши, до некоторого момента я оставлю его личность в тайне, — парень мысленно поблагодарил Мерлина за то, что может не бояться упоминать при матери пол любимого человека. — Не волнуйся, я вас познакомлю… Я обещал, что он будет от тебя в восторге, — усмехнулся Драко, вспоминая восторг Поттера, когда он рассказал ему, как Нарцисса может устроить нагоняй даже Люциусу. — Ты так уверен, что он будет? — по-доброму усмехнулась женщина. — Поверь, будет. Уже того, что я ему рассказал, хватило, чтобы он тобой восхитился. Не спрашивай, что я ему рассказал, — засмеялся Драко. — Право слово, хорошее же рассказал. — Он учится с тобой на факультете? — поинтересовалась она. — Нет, но мы одногодки, — осторожно сообщил Малфой. — Только не надо гадать, ладно? Я правда познакомлю позже, когда будет возможность и когда это будет безопасно. Мне с гаданиями Трелони хватило. Мой парень, кстати, к ней на отработку до конца года попал. Он и так ее ненавидит за то, что она ему постоянно всякую дрянь, прости за выражение, предсказывает, — Драко аж передернуло при воспоминаниях о предсказании гибели Гарри. — Никогда ничего хорошего не дает. Только лишь гадости какие-то. Его подруга не считает Прорицания магической наукой и вообще однажды заявила, что Трелони — мошенница, — хмыкнул Малфой, вспоминая возмущения Гермионы на третьем курсе. — Должно быть, у его подруги личные счеты с мисс Трелони, — улыбнулась Нарцисса. — Сомневаюсь, — поразмыслил парень. — Скорее она больше нацелена на доказательность, а Прорицания далеко не всегда реально доказать, да и настоящих прорицателей на самом деле не так много же. Так что в этом я с ней солидарен, Трелони не производит впечатление действительно хорошего и способного мага в этом векторе. — Кажется, ты подружился и с его друзьями? — Да, с самыми близкими, — кивнул Драко. — Хотя, кажется, и не самые близкие не против моей кандидатуры, — он вспомнил игру в гриффиндорской гостиной: тогда против него никто и не возражал, даже, наоборот, чуть ли не сватали их, спасибо Финнигану. — Ориентация для них не стала вопросом? — осторожно спросила она. — Вообще нет, хотя он сам в свое время опасался им признаться в том, что гей, — сказал блондин. — Но все прошло довольно хорошо, лучше, чем мы предполагали. — А из твоих друзей… Кто-то в курсе? — поинтересовалась Нарцисса. — Они одобряют ваши отношения? — Пэнси раньше всех догадалась, что он мне нравится, — рассмеялся Малфой, вспоминая, что Паркинсон поняла это даже раньше него самого. — Она очень уж внимательная. Еще совсем недавно Блейз узнал. Тоже не против. — А Винсент? Грегори? — Если им в лоб не сказать, они не поймут, а я и не говорил. Мы оба предпочитаем держать наши отношения в тайне от большого круга лиц, доверяя лишь определенным людям. Потому что, если вдруг от кого-то о моих отношениях с парнем станет известно отцу… — Драко аж передернуло. — Он меня уничтожит. — Не уничтожит, но… ты прав, в этом следует быть особенно осторожным, — заметила Нарцисса. — Так что у тебя за проект? — По родовой магии. В чем ее преимущества перед обычной, какой особенной силой обладает, какие особенности… Но это все теория, я много о ней и так нашел в библиотеке, но поищу что-нибудь и у нас, а в практической части я бы хотел рассказать что-то о магии Малфоев, из того, что расскажет и позволит поведать мне отец. И… я бы мог что-то отметить и по магии Блэков, мама? — Драко осторожно решил подвести ее к этой теме. Нарцисса мягко улыбнулась. — Могу лишь в общих чертах рассказать, сынок. Девушек обычно не обучают тонкостям родовой магии родителей, зная, что потом они перейдут в другую семью, и будут подчиняться именно магии мужа. Но кое-что я могу и по нашей семейной магии, и по магии Блэков рассказать. — Буду счастлив послушать, — улыбнулся парень и, призвав перо и пергамент, приготовился к речи. Женщина с удивлением посмотрела на атрибуты Драко. — Мне кажется, у тебя не было такого самопищущего пера. Купил в Хогсмиде? Малфой мельком взглянул на него и улыбнулся, поняв, что вызвало такое удивление матери. Да, этого пера она действительно у него еще не видела, ведь это — его рождественский особенный подарок. — Нет, это… подарок от него. От моего парня, — мягко улыбаясь, сказал Драко. — Часть его подарка. — У него есть вкус. Красивый, практичный и полезный подарок, — кивнула она и начала рассказ. Малфой внимательно вслушивался в размеренную и стройную речь матери, наблюдая за ней и тщательно записывающим за ней пером. Кое-что о магии своей семьи он уже знал, и Нарцисса напомнила ему некоторые моменты, однако они вряд ли могли чем-либо помочь в ситуации с заколдовыванием, расколдовыванием и уничтожением сильного артефакта. Осторожно она прошлась и по магии Блэков, особенно отметив, что сила их рода обладает даже большим величием, нежели магия Малфоев (Драко с усмешкой в мыслях заметил, что отец бы возмутился этим словам и расплескал бы вокруг со злости тьму эля и огневиски), и что представители ее семьи большое влияние уделяли темной магии. Когда Нарцисса рассказала довольно много информации, которой хватило бы и на несколько таких проектов, парень осторожно поинтересовался: — Семейные артефакты тоже имеют большое влияние на родовую магию, так же? И у каждой семьи они свои? — Именно так, сынок. Например, кольцо на твоей руке защищает тебя как Малфоя, любого другого, не принадлежащего твоему роду, оно просто уничтожит, если кто-то решится надеть его на себя. Единственный человек не из Малфоев, которому ты бы мог надеть это кольцо без препятствий, должен быть хотя бы помолвлен с тобой и носить в таком случае помолвочное кольцо рода. Тогда и твое защитное кольцо его не убьет. Драко с изумлением посмотрел на свою кисть, и в частности, на безымянный палец, на котором светилось его кольцо со змеей и изумрудом внутри. Он четко помнил, как отец, надевая его на тонкий мальчишеский палец в день одиннадцатилетия, сказал, чтобы никому не давал его носить и что оно послужит хорошей защитой. Но таких подробностей о кольце парень не знал, а стоило бы. — Надо же… — сказал он тихо. — Получается, в нашей семье наверняка полно таких артефактов. Кольца отца, амулеты… — задумался слизеринец и взглянул на мать. — И у тебя тоже… я как-то слишком глубоко об этом не размышлял, а зря. — Всему свое время, сынок. Думаю, Люциус все бы тебе постепенно поведал, но ты благодаря учебе заинтересовался этим раньше, — улыбнулась женщина. — На мне серьги, защищающие Блэков, несмотря на то, что я уже давно принадлежу роду Малфой. Но в них заколдована защита на крови, а по крови я все равно Блэк. А в тебе, сынок, сила двух великих родов — и Малфоев, и Блэков. Поэтому артефакты, которые принадлежат Блэкам и заколдованы на крови, могут открыться и быть доступны для тебя, а вот Люциус к ним и прикоснуться не сможет, — заметила она. — В этом прелесть родовой магии, у нее особенная сила, и даже отец и сын порой могут обладать разными артефактами. Есть в родовой магии еще такая интересная особенность: она может обладать собственным разумом, если по-простому сказать, и может защитить тебя даже от самых близких людей, если решит, что родной человек хочет нанести вред. Если магия посчитает это решение несправедливым, она тебя защитит. Но не только родовая магия может обладать разумом, но и вообще любая. Это я так, уже немного не в ту степь ушла. — Получается, Кубок Турнира Трех Волшебников тоже обладает разумом? — осторожно начал выводить мать на нужную тему Драко. — Не уверена, но возможно, — задумалась она. — Он, несомненно, обладает огромной силой благодаря своей истории, годам и магии волшебников, которые его заколдовывают. У него может быть собственный разум, но артефакт с разумом, но без родовой магии, возможно обмануть, но для этого нужны недюжинные знания и сила. Именно поэтому я считаю глупостью утверждения некоторых изданий о том, что Гарри Поттер мог заколдовать Кубок, — вдруг произнесла Нарцисса, и Малфой застыл. — Это не уровень студента четвертого курса, даже очень умного и начитанного. Хотя, вспоминая твои возмущения относительно него, смею заметить, что и таковым он не является, — блондин оторопело кивнул. — Я о чем и говорю. Дамблдор силен, как бы не возмущался по этому поводу Люциус, но я думаю, даже ему в одиночку не под силу было бы сотворить такое с Кубком. Понимаешь, какая в Кубке магия? — Полагаешь, Кубок сам принял решение, чтобы Поттер участвовал в состязании? Или его заколдовали министры? Зачем? Чтобы повысить популярность этого гребанного национального героя? — в сердце кольнуло, но сейчас Драко не мог допустить никаких подозрений в свою сторону, даже учитывая, что сейчас перед ним была всегда все понимающая мать. — Без выражений, Драко, — осекла его женщина. — В конце концов, это не наше дело, почему Кубок выбрал мальчика для участия в Турнире, но Кубок далеко не глуп и никогда бы сам не сделал ничего такого, что противоречило бы сути его создания. Суть создания Кубка — дать старшекурсникам возможность доказать свое мастерство. Старшекурсникам. К которым Гарри никак не относится. — То есть… ты хочешь сказать, что Кубок был заколдован на Поттера? — Не мне решать, как ты поймешь мои слова, — уклончиво заявила она, пристально глядя на сына. Драко хотел было с напором ответить, но вовремя прикусил язык, поняв, что если сейчас начнет наседать с вопросами, то поймается на том, что тема Кубка ему интересна, а он до последнего желал оставить это в тайне. Тем более, кажется, Нарцисса вполне ясно дала понять свою точку зрения: разумный Кубок заколдовали, и именно на Поттера, словно бы повлияли на него Империо… Империо! — Мама, а если допустить вероятность того, что Кубок разумен и его можно обмануть… Его можно заколдовать чем-то вроде Империо? — С каких пор этот вопрос относится к родовой магии, сынок? — женщина пристально посмотрела на него, словно пыталась прочитать. Драко опешил от такого прямого вопроса, но поспешил скорее оправдаться, надеясь, что мать не залезла ему в мысли. — Никак. Просто стало интересно, — хмыкнул Малфой, подмечая, что Нарцисса мимолетом наблюдала за ним, его движениями и наверняка мимикой. — На зачарование такого артефакта нужна большая сила, как я и говорила, и это все, что я могу сказать, — ответила она. — А родовая магия может заколдовать такой Кубок с разумом? — он очень рисковал, задавая этот вопрос, но понимал, что без ответа на него никак. — Думаю, это будет интересное предположение в проекте. Только я буду не про Кубок говорить, просто про какой-нибудь мифологический артефакт с разумом. А то еще решат, что это я Поттера туда отправил, и начнут гриффиндорцы во главе со своей кошкой Макгонагалл меня преследовать, — фыркнул Драко, пряча за этой смешливой эмоцией беспокойство от возможного промаха и раскрытия. — Вполне может, почему нет. Но слишком рискованное волшебство, след родовой магии легко обнаружить хорошему магу, а в Министерстве неглупые люди сидят, — заметила женщина. — За исключением Уизли, — вставил ремарку Драко, мысленно надеясь, что Рон и Артур об этих словах, сказанных лишь из-за притворства, не узнают. Малфой чувствовал физическую и моральную усталость от того, что приходится врать матери, но слишком боялся сказать правду, да и подставить ее: кто знает, вдруг отец случайно мог бы от нее узнать истинное положение вещей, и тогда Гарри несдобровать. — Уизли тоже неглуп, и Люциус это знает, его раздражает лишь факт того, что мистер Уизли при всей своей магглолюбчивости и бедности имеет не меньше связей, чем он, — сказала она, заметно удивив Драко. А ведь он об этом никогда и не думал, хотя стоило бы: откуда же иначе на Чемпионате по квиддичу у семьи Уизли, Гермионы и Гарри нашлись лучшие места? Артур постоянно со всеми общался на этом состязании, и все ему улыбались, пожимали руку. Люциус же надменно держался со всеми, и другие не менее холодно вели себя в ответ. Пусть отец называл это аристократичным поведением, необходимым в приличном обществе, сейчас же Драко понимал, что это — лишь глупость, и даже будучи аристократом, необязательно вести себя как мудак — а Люциус так поступал нередко. В том числе и по отношению к близким людям. — Получается, след родовой магии нельзя замаскировать? В таком случае, это же прореха в ней. Неужели нет никаких заклинаний или артефактов, позволяющих этот след скрыть? — Малфой снова вернул в разговор нужную тему. Нарцисса с интересом взглянула на сына и, отпив еще немного чая, проговорила: — Можно, но на это требуется немало времени и ритуалов, к тому же, это могут делать далеко не все наследники. Только старшие в роду. Это одно из магических условий. — Родовая магия очень непроста, но интересна, — вынес заключение слизеринец, обдумывая имеющуюся информацию. — Действительно так, — послышался мелодичный мужской голос откуда-то сбоку, и Драко резко вскочил, понимая, кто является обладателем этого голоса. Парень повернулся и благосклонно кивнул, стараясь успокоить так сильно бьющееся сердце. — Здравствуй, отец. Люциус со свойственной ему строгостью оглядел его и спросил: — Много уже узнал о родовой магии? Цисси сказала мне, что ты готовишь проект… Отрадно знать, что именно родовой магии в Хогвартсе стали уделять особое внимание. Наконец могу быть более уверен в том, что я финансирую эту школу не просто так. Какова же главная цель твоего проекта, сын? — Люциус пристально смотрел в его сторону. — Доказать, что родовая магия сильна и что чистокровные обладают большей магической силой, чем грязнокровые, в том числе и благодаря родовой магии, а также хочу отметить важность сохранения чистокровности, поскольку именно благодаря ей сохранится чистая, не загрязненная, не ослабшая, а лишь увеличившая свой потенциал сила магии. Хотел бы пояснить на конкретных примерах, не углубляясь в защитные секретные родовые черты, поскольку понимаю важность таинства, но доказать конкретно, что, как и почему чтится чистота крови. Глядя на Люциуса, Драко в очередной раз убедился гениальности магглорожденной Гермионы: ее тактика сработала безотказно. Лицо отца, бывшее до этого в напряжении, вмиг разгладилось, а на губах появилась гордая, но искренняя улыбка — таковой у него парень не видел давно. — Надо же, Драко. Наконец-то я могу сказать, что горжусь тобой, — он положил свою руку сыну на плечо. — Только не кажется ли тебе, что некоторые… студенты и преподаватели посчитают твою работу и вынесенные тобой выводы несколько неправильными? В Хогвартсе, к сожалению, есть полукровки и даже грязнокровки, на защиту которых сейчас встает странно много людей. Меня это очень огорчает. Как ты выйдешь из этого положения, сын? Малфой-младший прекрасно осознавал, что отец его таким образом проверяет, но в конце концов, Драко вынужден был признать, что его уроки не прошли даром, и он уже научился использовать мастерство выкручиваться в таких ситуациях, и что странно (а может, и нет), лучше всего он выкручивался именно перед Люциусом. — Я же не буду напрямую писать о том, что грязнокровые не заслуживают находиться в магическом мире и что их существование — ошибка, я завуалированно покажу разницу в уровне магии на конкретных примерах — а таких очень много, взять даже умение летать на метле, есть открытая статистика, говорящая о том, что нередко грязнокровные студенты не осваивают полет на метле даже на тролль, а общий уровень этого умения крайне низок в процентном соотношении даже к общему числу студентов, не говоря уже по соотношению к полукровкам и тем более — к чистокровным. То есть, я сначала, используя открытые данные, статистику и примеры, которые не относятся к уровню родовой магии, докажу свою позицию о более высоком уровне силы магии у чистокровных, а потом постепенно перейду на тему чистокровных семей и их родовой магии, которая нас защищает и почему она может даже перебить ряд других заклинаний. Упомяну и о семейных артефактах чистокровных семей, которые тоже относятся к родовой магии и защищают нас и подкрепляют нас своей силой. Если позволишь, я могу на конкретном примере какого-то семейного артефакта это доказать. Конечно, из того, что я могу рассказать. Но если нет, я все понимаю, стоит многое хранить в секрете, — выдав этот монолог, Драко внимательным взглядом посмотрел на отца, мысленно все еще благодаря Грейнджер за ее идею. Кажется, он будет должен ей бутылку огневиски как минимум, поскольку Люциус впервые за долгое время посмотрел на сына с настоящей гордостью, словно бы наконец тот спустя столько лет подтвердил звание наследного принца Малфоев, самой что ни на есть чистокровной фамилии. Знал бы ты, отец, чем занимался твой сын в слизеринской спальне на своей кровати вместе с Поттером, знал бы, что твой Драко сдружился с магглорожденной и предателем крови, явно бы так не смотрел. Такой обман был даже в чем-то приятен. Блондину казалось, он будто бы играет роль двойного агента. Впрочем, может, так оно и есть? — Я горд тобой, Драко, — Люциус похлопал его по плечу. — Я счастлив знать, что в кои-то веки ты меня не разочаровал. Надеюсь, что твоя оценка по данному проекту даст мне повод еще больше тобой гордиться. Что ж, раз ты уже так все тщательно продумал и собрал немало информации и спланировал свою будущую работу, не могу отказать тебе в толике отцовской помощи. К тому же, тебе будет полезно узнать о родовой магии более подробно. Но для начала я отправлюсь на обед и попрошу вас ко мне присоединиться. После него как раз у нас будет много времени поговорить о родовой магии. — Благодарю за слова поддержки и за помощь, отец, — учтиво поклонился Драко. — Я не подведу тебя. В твоем духе стратегический ход, Люциус, не так ли?***
Обед прошел в довольно спокойной атмосфере, насколько он мог быть таким в стенах Малфой-мэнора. Драко вел себя в соответствии с представлениями отца, благо, навыки, полученные в ходе аристократического воспитания Люциуса, сейчас помогли, и парень использовал все полученное мастерство общения и ведения бесед, дабы расположить к себе отца и узнать нужную информацию для нужных целей. С удивлением он заметил, что такая тактика действительно помогла: то ли он оказался, несмотря на все недовольство Люциуса, способным учеником, то ли тот не ожидал от родного сына такой подставы, но мужчина расслабился и то и дело бросал гордые взгляды на Драко, даже похвалил его пару раз, чего парень не удостаивался уже давно. Кажется, это удивляло и Нарциссу, бросавшую обеспокоенные взгляды в сторону сына. После принятия пищи и небольшого отдыха Люциус позвал его и сопроводил сначала в библиотеку, где, величественно возвышая роль рода Малфой в магическом сообществе, начиная с древнейших времен, продемонстрировал ему ряд книг, из которых в любое удобное время Драко мог бы взять необходимую информацию (мысленно он с досадой отмечал, что к зачарованию Кубка книги о подвиге семьи Малфоев отношения не имели, а значит, пригодиться не могли, хотя интерес семейные реликвии все же вызвали), поведал о силе знаний, передающихся из поколения в поколение и не подлежавшихся написанию в книгах или сохранению в Омуте памяти ввиду своей особой магии (а это особенно привлекло слизеринца) и постепенно в разговоре перешел к теме артефактов, о чем Драко слушал особенно внимательно. В ходе длинной беседы парень, когда Люциус заканчивал ту или иную тему, задавал напутствующие вопросы, дабы убедить того в своем искреннем интересе и желании разобраться в теме родовой магии, а заодно и надеясь таким образом больше узнать обо всем, что в теории могло бы пригодиться для уничтожения Кубка и его силы. Малфой-младший узнал, что, действительно, в их семье было немало интересных родовых вещей, которые обладали особой силой, в том числе и разумом, могли защищать как на крови, так и по зову владельца, могли даже перенести сами собой в безопасное место… Драко понял, что нащупал тонкую нить, ведущую к разгадке недавнего сна Гарри, и осторожно спросил, когда отец закончил очередной рассказ: — Отец, я правильно понимаю, что семейный артефакт, который может перенести в надежное безопасное место, может это сделать сам собой? Он ощущает магию хозяина и таким образом своим магическим разумом решает, что члена семьи надо спасти? Так? — Практически да, — чуть скривился Люциус. — Но для этого нужно сначала провести необходимый ритуал, чтобы артефакт защищал члена семьи, и проводить его должен старший в роду. Артефакт благодаря ритуалу и специальным чарам прячет свои родовые корни, чтобы нельзя было отследить, но в момент опасности после призыва магией открывает их и дает возможность аппарирования, даже если наложен запрет в той или иной местности. Причем перенести может как в четко запланированную, так и в любую случайную местность. Артефакту необязательно быть рядом, он почувствует призыв и спасет сам своей магией, даже если ты будешь находиться за тысячи километров от него. И никто не догадается, что артефакт был телепортом. У него будет магический след, но не такой силы, чтобы можно было что-то подобное предположить. — Интересно… — Драко задумался, чувствуя, что уцепился за что-то важное. — А можно ли таким образом, подобным ритуалом зачаровать какой-то предмет, допустим, украшение? Именно родовым ритуалом и родовой магией? Чтобы предмет так мог спасти от опасности и аппарировать члена рода, даже не находясь рядом? — В таком случае не было бы смысла в семейном артефакте, сын! — Люциус усмехнулся. — Тогда можно было бы зачаровать все, что угодно! Увы, нет, работает это лишь с несколькими артефактами нашего рода и только, называть их тебе пока не буду, ты еще не обучался окклюменции, сынок. Надо попросить Северуса с тобой позаниматься. — Буду рад научиться этому умению, — покладисто ответил он, отмечая, что это действительно могло бы ему пригодиться. — Отец, я еще хотел уточнить… — убедившись, что тот его внимательно слушал, продолжил: — Это не совсем относится к родовой магии, просто вспомнил, что однажды читал о портключах с особой магической силой. Можно ли таким образом создать портключ из магически сильного предмета, но обладающего собственным магическим разумом? Или он будет сопротивляться? Люциус с удивлением и задумчивостью взглянул на сына. — Ты начал задаваться интересными вопросами, Драко, меня это очень сильно впечатлило. Да, создать портключ можно, только предмет может сильно сопротивляться. Но так как он обладает разумом, с ним вполне реально договориться. А если нет — то всегда есть ритуалы, схожие нашему «Империо», правда, далеко не со всеми артефактами это сработает, к тому же, надо обладать большим магическим потенциалом. Даже не каждый чистокровный справится со столь непростой задачей. — Очень интересно… Спасибо большое, отец, — кивнул Малфой-младший. — Еще один вопрос можно? Уже больше даже не для проекта, а для общего кругозора. — Слушаю, — Люциус пристально смотрел на него. — Как защитить такой родовой артефакт-портключ и просто портключ, но сделанный из артефакта с разумом? Ведь его могут попытаться уничтожить, даже если не будут знать истинный смысл. Просто найдут след магии, например, — поинтересовался Драко, надеясь таким образом узнать, реально ли уничтожить Кубок. Мужчина, нахмурив брови, задумался. — Уничтожить можно все, вопрос в том, с какими последствиями это произойдет. Подобные артефакты имеют особую силу и могут мстить за попытку уничтожения. Родовой артефакт просто уничтожит тех, кто посмел ему навредить. Не тронет никого из рода, конечно, да и никто из рода и не подумает уничтожать такой предмет. А насчет артефакта с разумом — зависит, полагаю, от того, что вложит в него зачаровывавший предмет маг. Думаю, тоже что-то вроде мести будет. Но ты мне дал интересную тему для размышлений, пожалуй, я подумаю над этим, — чуть улыбаясь уголком губ, сообщил Люциус. — Я удовлетворил твое любопытство? — Да… Благодарю, отец, твои рассказы и советы очень помогли мне, — кивнул Драко. — Если позволишь, я могу сейчас воспользоваться библиотекой и выписать нужные моменты из книг? — Да, конечно, — благосклонно кивнул он. — Но учти, мы с матерью ждем тебя к ужину, не опаздывай. — Хорошо, отец, — согласился Малфой-младший и мысленно выдохнул, когда Люциус ушел. Беседа с отцом вышла интересной, но довольно напряженной, и Драко хотел немного расслабиться. Свободно развалившись в одном из кресел, парень потер лицо, успокаиваясь, и запустил руки в волосы, размышляя об услышанном. Сомнений почти не было, кажется, он нашел отгадку того, чем является телепорт и что его можно уничтожить, правда, что мог придумать Крауч, чтобы зачаровать его против уничтожения, парень не представлял. Гарри бы, как истинный гриффиндорец, ринулся бы в бой и попытался уничтожить Кубок, не думая о последствиях. Хотя, нет, Гермиона бы его не пустила, зная, что магия Кубка может уничтожить самого Гарри, а пошла бы сама разрушать силу артефакта. Слизеринец в Драко требовал тщательного просчета всех возможных рисков, начиная от того, каким образом им попасть тайком в место, где будет проходить третий этап и будет находиться сам Кубок, до того, как безопасно разрушить артефакт и оставить Петтигрю, Крауча и их компанию ни с чем. Выдохнув, Драко встал, потянувшись, и пошел искать книги об артефактах, которые ему демонстрировал отец, надеясь, что в них найдет ответ.***
К ужину ничего особо дельного он так и не добыл, за исключением списка в двести с лишним пунктов, гласящих о том, что может сделать артефакт из мести за свое возможное уничтожение, и любой из них вполне себе мог подходить Кубку, что явно не радовало. Одним из самых «безобидных» являлось уничтожение так называемого магического ядра, а по сути — превращение мага в сквиба, что для Драко являлось ужасом, не иначе. Тем не менее, даже этот список переписало изрядно уставшее, но отлично выполнявшее свою работу самопишущее перо. Решив выполнить остальную работу позже, ночью или завтра утром, блондин собрал пергаменты с полученной информацией и вкратце написал Пэнси о найденной информации. Подробности он упоминать не стал, попросил лишь поискать что-либо об артефактах с разумом и возможности их уничтожения с недопущением мести за этот поступок. К счастью, его личный филин был на месте, так что письмо удалось отправить сразу перед ужином. Гермионе и Гарри он писать не стал, опасаясь, что послания решат перехватить, да и что филин Малфоев, отдающий письмо магглорожденной Грейнджер, будет выглядеть не просто крайне подозрительно — все поймут, что что-то произошло. Ужин прошел относительно нормально, за исключением уже упомянутого матерью возможного интервью. Люциус довольно разглагольствовал о своем исключительном положении и проталкивании «действительно полезных», с его точки зрения, законопроектов. Драко одним ухом слушал, стараясь улавливать ход беседы и вставляя вовремя ремарки, дабы не прослыть недостойным в очередной раз. В большинстве своем его мысли крутились вокруг Кубка и, в частности, самого Гарри. До финала Турнира оставалось совсем немного времени, они, хоть и существенно продвинулись в исследовании сути Кубка и, в частности, узнали, что размышления и доводы Паркинсон о странностях, творящихся в школе, не плод ее фантазии, тем не менее, все еще не спланировали, что можно сделать для спасения гриффиндорца. С ужасом в мыслях блондин понимал, насколько Гарри был прав, утверждая, что они не могут доверять преподавателям и взрослым: тем будет просто-напросто плевать. Горько оказалось признавать, что даже Снейп, на которого Драко так надеялся, отрекся от них, еще попутно и оскорбив и назначив отработку. Рассчитывать на него можно теперь только в крайнем случае… Сириус Блэк наверняка бы придумал, как помочь крестнику, да только и сам находится в довольно удручающем положении, прячась от властей. Подставлять мать парень не хотел, да и она вряд ли бы смогла чем-то помочь. За такими грустными мыслями Драко чуть было не пропустил окончание ужина, благо, природное (или взращенное Люциусом?) чутье помогло вовремя почувствовать и заметить, как отец призвал домовиков и, приказав убрать все со стола, обратился к нему. — Сын, как проходит подготовка к проекту? — Успешно, отец, — учтиво кивнул Драко. — Я нашел и переписал много полезной информации. Благодарю за уделенное мне внимание. Люциус улыбнулся уголком губ и встал из-за стола. — Отлично. Надеюсь, в скором времени я узнаю о твоей успешной защите проекта о родовой магии. Я буду в своем кабинете, — перевел он взгляд на Нарциссу. — Сегодня мне обещали позвонить по каминной мистер Крэбб и мистер Нотт по важным делам, поэтому прошу меня не беспокоить, — и посмотрел на сына, который тут же кивнул, давая понять, что все услышал. — Непременно, дорогой, — Нарцисса улыбнулась ему дежурной улыбкой. Малфой-старший отправился в свой кабинет, а Драко, выдыхая, взглянул на мать, которая сразу же, как Люциус ушел, повернулась к сыну. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Да… да, все хорошо, — кивнул слизеринец, потирая виски. — Просто немного устал из-за сбора информации. Думаю, отдохну и снова буду обычным Драко. — Обычным ты точно никогда не будешь, — хитро улыбаясь, произнесла Нарцисса. — Не против посидеть со мной в гостиной у камина с чашкой горячего шоколада? Парень довольно улыбнулся. Посиделки у огня с чашкой теплого любимого сладкого напитка были одной из их совместных традиций. Люциус никогда в них не участвовал, и блондин в глубине души считал это приятным преимуществом. Драко нравилось проводить так время с матерью: в такие минуты у камина он чувствовал особенное семейное единение с ней, на подсознательном уровне ощущал еще больше материнской любви и ласки, даже если она в этот момент не гладила его по голове, как он любил, даже если они просто молчали. Парень чувствовал ту самую любовь, которой ему так не хватало и которую в нем пробудил и смог подарить и Гарри. — Да, конечно, мама, — кивнул он. — Буду рад. Нарцисса мягко улыбнулась и, призвав домовика, приказала подать им горячий шоколад. Спустя пару минут они уже сидели вместе у камина, горящего разными цветами радуги благодаря хитрому заклинанию матери, укрывшись двумя теплыми пледами, принесенными услужливыми эльфами. — Ты мне не расскажешь ничего о своей любви, Драко? — спросила женщина, отпивая немного шоколада. — Если не хочешь пока говорить его имени, я понимаю, но хочу услышать, почему ты его полюбил. Что тебя в нем привлекло? Не думаю, что только внешность. Драко задумался, вспоминая, как постепенно и в той же степени резко приходила в его жизнь влюбленность в Поттера. — Он действительно очень красивый… Да, у него на голове всегда хаос, словно воронье гнездо себе усадил, — он засмеялся. — Но волосы у него зато мягкие такие… уютные… и пахнут патокой и чем-то терпким. Классное сочетание. Глаза… у него всегда такой глубокий взгляд, что иногда не по себе становится — не в плохом смысле, просто он такой… — Драко задумался, как сказать. — Знаешь, светлый. В его взгляде можно прочитать его эмоции, и он никогда их не скрывает. Говорит то, что думает, что чувствует. Его глаза притягивают. Да и вообще он очень красивый, хотя делает все возможное, чтобы эту красоту скрыть. А зря. Он с какой-то стороны очень стеснительный, но в некоторых аспектах. А иногда — прямо сорвиголова, — парень мягко усмехнулся и чуть прикрыл глаза, думая о Гарри. — Но кое-что он хорошо скрыл. Влюбленность в меня. Я случайно узнал об этом, а когда осознал его чувства… Понял, что он, несмотря ни на что, знает меня лучше меня самого, подмечал мои даже самые мелкие повадки, чувствовал, когда и что мне нужно, даже когда я сам этого не понимал… Он мне тайный подарок на Рождество прислал, — усмехнулся слизеринец. — Самопищущее перо — один из них. Там несколько вещей было, и все так подобрано было — специально для меня. Он знал, что мне понравится, и подарил мне это. Потом я догадался, что это от него подарок… Он мне тогда уже начинал нравиться, хотя я не совсем этого понимал. Но в итоге я ему тоже подарил подарок. Его впечатлило. Плед, который я ему подарил, он вообще почти не отпускает от себя, когда в комнате находится, — Драко мягко улыбался, чувствуя, как чувство любви к Гарри разливается в его груди, обдавая своим теплом. — Да и не только в комнате. Один раз он сбежал из своей гостиной вместе с этим пледом, чтобы отдохнуть в каком-нибудь спокойном месте, на его территории крики были и его все тормошили, а он всего-то хотел поспать… И я тогда его увидел в коридоре, укутанного в этот плед. Мне стало приятно… очень… а он таким милым выглядел в нем, — блондин усмехнулся и закусил губу. — Кстати, это было как раз в день, когда мы впервые смогли довольно много поговорить друг с другом и… в этот день мы впервые поцеловались, — Драко снова прикрыл глаза, мысленно переносясь в тот момент. — Правда, это был ужасно быстрый поцелуй, потому что было уже одиннадцать вечера и нас могли поймать… Но мы поцеловались — и это главное. А потом он меня еще раз быстро поцеловал и убежал, — он снова усмехнулся. — Снейп нам помешал, думаю, мы бы еще долго не могли оторваться друг от друга, я это еще тогда чувствовал. Но крестный его тогда не поймал. Но он уже знает, что мы в отношениях. Догадался сам по нашим повадкам. Хоть он — его явно не любимый ученик, потому что Зельеварение ему вообще не очень удается, Северус оказался не против наших встреч. Пусть и ворчал, но он всегда ворчит. Кстати, крестный мне помогал подбирать подарок для Г… для него, — Драко прикусил язык, поняв, что чуть не попался, и искренне надеялся, что мать ничего не заметила. — Не только крестный, правда. Подруга моего парня тоже оказалась в магазине по своим делам и дала мне пару отличных советов. Но плед тот я сам выбрал! Он ему подходит, — Малфой усмехнулся. — А что меня в нем самом привлекло… наверное, то, что я его узнал чуть ближе и понял, что все, что я о нем знал ранее — лишь глупости, что настоящий он — такой чистый, смелый, искренний… И что любит он по-настоящему, с головой окунаясь в это чувство и готовый полностью отдать его тому, кого любит. Ему плевать на мои отрицательные качества, он даже в них нашел плюсы, он открыл меня настоящего, он чувствует, какой я на самом деле и не собирается и не собирался меня за это осуждать. Ему нравлюсь я настоящий, со всеми моими истериками, страхами, беспокойствами… Даже с ними. Меня он любит, как я узнал, с третьего курса, и… знаешь… его любовь действительно удивительна. Я чувствую ее, я вижу ее и… будто бы рядом с ним нахожусь на своем месте. Я словно дома — именно в том самом моральном или духовном смысле. Мне с ним хорошо. Он может даже просто улыбнуться — мама, какая у него улыбка, ты не представляешь! — и все, мне спокойно и я счастлив. Мне уютно и хорошо. Сейчас из-за учебы, и не только из-за нее, мы с ним редко можем видеться, и это грустно для нас обоих, но мысль о том, что потом мы сможем быть вместе чаще, чаще обнимать друг друга — у него такие теплые и уютные объятия! — чаще целоваться, проводить время… Это меня успокаивает. А так — общаемся через журавликов, наверное, преподавателей скоро замучают постоянно летающие наши заколдованные бумажки, — Драко хихикнул. — Он чудесный, правда. Очень… Нарцисса с мягкой улыбкой на лице, казалось, почти не дыша, слушала сына и его проникновенный рассказ. Парень перевел взгляд на ее лицо и увидел в нем гордость за сына. И это была не та гордость Люциуса — холодная, прагматичная, основанная на том, что Драко в чем-то смог доказать свою пользу, нет. В глазах матери он увидел гордость иного рода — гордость, перемешанную с счастьем и любовью. Она словно бы была горда за Драко потому, что у него появился человек, который так его любит и которого ее сын сильно любит в ответ. Драко знал, что так оно и есть. — Судя по твоему рассказу, твой парень — замечательный человек, — Нарцисса улыбнулась и отпила еще немного горячего шоколада. — А еще, исходя из того, как ты светишься, рассказывая о нем — а ты светишься, Драко! — парень мягко усмехнулся в ответ на ее ремарку. — Исходя из этого, могу сказать, что и в тебе сильна эта влюбленность. Или, даже, скорее, уже любовь. — Думаю, что уже любовь, — Драко заулыбался. — Он мне признался в любви. Такими словами, что я там на месте чуть себя в эмоциях не потерял. Конечно, место для признаний оказалось совсем не подходящим, — он засмеялся, вспоминая туалет Плаксы Миртл, — Но он так все говорил, и я чувствовал, что он говорит правду… Он в принципе врать не умеет, и в чувствах ко мне никогда не врал тем более. Он сказал тогда… мама… у нас был разговор, я ему признался в некоторых своих страхах, и он сказал, что, если вдруг мой отец, узнав, что я — гей, изгонит меня и выжжет с родового дерева, то сделает все возможное, чтобы меня защитить, даже найдет способ, как защитить меня при помощи своего рода, даже попробует через кровную защиту — мы очень отдаленно действительно родственники, но очень далеко — и не только этими способами защитит, а зная его решимость — в самом деле найдет их. Он сказал, что готов биться плечом к плечу против всего мира ради меня и рядом со мной — а он таких слов на ветер не бросает. Он говорил мне, что плевать на наш возраст, он все равно знает, что однолюб, и пусть мы будем, взрослея, в чем-то меняться, даже порой ссориться, что все это не отменит его любви ко мне, — Драко дрогнул, окунаясь мысленно в приятные воспоминания тех минут. — Правда, тогда я ему первый в любви признался, хотя знал, что и он меня любит… Просто так получилось, что я выпалил первым, а он признался следом за мной, — улыбаясь, проговорил парень. — Он, правда, очень замечательный. — Точно, любовь, — заметила Нарцисса и погладила его по голове. Драко охотно подставился под эту ласку. — Самая настоящая. Я безмерно счастлива знать, что, несмотря на наущения своего отца, ты не вытравил из себя любовь и желание быть любимым, и рада, что в твоей жизни теперь есть человек, готовый всегда быть с тобой, тот, с которым у тебя взаимные чувства. Это дорогого стоит. Если вам нужно родительское благословение на отношения, то считай, что ты его от меня только что получил, — женщина мягко улыбалась. Драко отставил чашку на столик и резко обнял мать, прижавшись к ней и вдыхая тонкий аромат ее цветочных духов, и парень с удивлением заметил, что чувствует в них отголоски аромата волос Гарри. Не иначе, как показалось, хотя сходство поразительное. Но еще большим обухом по голове — но приятным обухом — стало признание матери их отношений. В чистокровных семьях родительское благословение значит очень многое, и Драко понимал, как много сейчас его мать сделала для него. Парень всегда знал, что Нарцисса готова на все для его счастья, и сейчас понимал, что вот он — один из тех моментов, когда его мать показывает эту готовность, принимая сына и с его ориентацией, и с его чувствами, и с его любовью. Несмотря ни на что. — Спасибо, мама, — прошептал он, обнимая ее. — Это… очень важно для меня. — Знаю, сынок, — она оставила на светлых волосах мягкий родительский поцелуй. — Знаю… Нарцисса гладила его по голове, пока Драко все же не отпустил мать, выпуская ее из крепких объятий и давая спокойно допить горячий шоколад. Слизеринец был уверен, что сейчас весь светился от счастья и радовался, что с матерью может себе это позволить. Может дать себе быть собой. — Он мне, кстати, в тот день подарок подарил, — Драко, улыбаясь, приподнял рукав своего свитера, обнажая серебряный браслет с драконом. — Сказал, что хотел купить мне его и подарить на день рождения, но потом к празднику придумал кое-что еще, и что в тот момент — спустя несколько часов после признания — хочет дать мне этот браслет. — Очень красивый подарок, — Нарцисса осмотрела цепочку и самого дракона с изумрудным глазом. — И очень ценный. Не только в денежном отношении. Я чувствую на нем знакомую силу, которая у меня есть в этой броши, — женщина показала на небольшую нефритовую брошку на себе. — Когда такие вещи дарят любимому человеку, они активизируются и дают ему некоторую долю защиты — силы того, кто дарил. Получается, твой парень, подарив тебе этот браслет, как бы передал небольшую толику своей магической силы — не волнуйся, совсем немного. Если ты вдруг будешь обессилен или если тебе станет больно, она поможет продержаться подольше для помощи. Люциус мне эту брошь подарил с той же целью. Драко оторопело взглянул на мать. Знал ли Гарри, какой подарок передает ему? — Это в самом браслете так заложено? Или это чары? — Скорее мыслительная магия, сынок. Связанная с чувством любви. Если тебе дарят такой подарок-украшение с мыслью о том, что любит и хочет защитить любой ценой, даже если эта мысль подсознательная, магическое украшение такого рода, не бывшее ранее заколдованным, может воспринять это, как свою цель. Может и не воспринять, но в твоем случае получилось так. Твой парень, сам того не ведая, подарил тебе артефакт-защиту. Конечно, он слабый и не даст тебе много силы, но немного спасет ресурсами в критический момент. Думаю, это тоже очень важно, — женщина мягко улыбнулась. — Ты теперь точно знаешь, что твой парень всегда готов тебя защитить и сильно любит. Но знаешь… такое не сработало бы с волшебником среднего уровня магии. Кажется, твой парень магически силен. Слизеринец, внутренне дрожа, смотрел на свою руку и на браслет на ней. Нет сомнений, Гарри очень силен, чего стоит его выживание в год после Авады от Темного Лорда… Теперь же воочию убедился в том, что Гарри — точно уж незаурядный маг. Так что зря Северус на него ворчит. — Я… не ожидал такого, — выдохнув, тихо сказал Драко. — Зато знаешь, насколько сильно твой парень тебя любит. Еще раз в этом убедился, — мягко улыбнулась Нарцисса, но вдруг улыбка пропала с ее лица, как только она услышала громкий злобный крик Люциуса: — Драко!!! Немедленно иди сюда, щенок!!! Парень дернулся всем телом, даже вдали от отца чувствуя злобное потрескивание его магии, грозящейся вырваться наружу. Что-то произошло из ряда вон выходящее, и это пугало. Люциус понял, зачем он на самом деле искал информацию по заколдованным артефактам и их уничтожению и родовой магии? Узнал о том, что сын — гей? Что он любит Поттера и это чувство взаимно? — Мама… — Драко прошептал, испуганно глядя на не менее обеспокоенную Нарциссу и вскочил, отставляя чашку с горячим шоколадом в сторону. Внутри все холодило, сердце, казалось, в самом деле убежало в пятки, но при этом продолжало биться во всем теле, быстрая пульсация набатом ощущалась и в груди, и в желудке, и в ногах, и в голове — везде. Его трясло, но парень, сжав руки в кулаки, попытался угомонить беспокойство и, глубоко вдохнув, направился быстрым шагом на зов отца. Тот оказался в одной из гостиных, и вид у него был, мягко говоря, разъяренный: ноздри чуть раздувались, являя миру совсем не аристократичный вид главы рода Малфой, брови нахмурены, а в глазах плескалась первозданная злость. Увидев Драко, он тут же вскочил со своего кресла и, вытаскивая трость, быстро направился к сыну. Парень сглотнул, чувствуя еще большую пугающую магию отца, и сделал огромное усилие, чтобы не попятиться и не сбежать в ужасе. — Ты! — Люциус, подойдя к сыну, схватил того за подбородок, больно сжав, и приподнял его голову, приблизив свое лицо, к нему. — Я знал, что ты, щенок, недостоин звания рода Малфой, но такого я от тебя точно не мог ожидать! Подонок! Ублюдок! — Люциус! — испуганная Нарцисса вбежала следом за сыном. — Отпусти Драко, что ты творишь?! — Нарси… — произнес он вкрадчивым, обманчиво спокойным тоном, за которым слизеринец ясно чувствовал всеобъемлющую злость. — Милая, иди к себе в комнату. Мне надо поговорить с сыном. — Исключительно в моем присутствии! — возмутилась она. — Я — его мать и имею право знать, что происходит! — Искренне надеюсь, что поступки, совершенные нашим сыном, если его так все еще можно назвать, совершены им не из-за твоего дурного воспитания, милая, — в его бархатистом тоне Драко ощущал ярость. — В ином случае я буду сильно разочарован не только в этом щенке, который недостоин зваться Малфоем, но и в тебе, моя дорогая. — Люциус, объясни, что происходит?! Что случилось?! Что за поступки? — Знала ли ты, милая Нарси… что наш сын — прелюбодей, возжелавший представителя одного с собой пола? — Драко обмер, услышав эти слова. Отец. Знает. Знает о его ориентации. Откуда?! Драко почувствовал, как его начинает трясти уже не только внутри, но и внешне, и прикусил губу, надеясь так успокоить себя, чтобы отец не заметил, как он боится его реакции. — Что ты несешь, Люциус? — хмуро спросила Нарцисса. — Правду, моя дорогая Нарси! Этот щенок имеет связь с парнем! Мерзость! И с кем — с Гарри Джеймсом Поттером, национальным героем! Парень понял, что все его попытки держать себя в узде и не дать отцу показать свой ужас с треском провалились: кажется, тот узнал абсолютно все, и теперь все страхи оправдались с поражающей точностью. Люциус его убьет. Прямо сегодня. Как недостойного наследника и сына. Драко молил Мерлина, чтобы это была лишь одна Авада. Быстро и сразу. Без мук. Их он не выдержит. — И я бы понял твое поведение, Драко, если бы ты связался с ним для того, чтобы узнать его слабости и использовать их для своих целей и для целей нашей семьи, но нет, он мало того, что якшается с нашим врагом, так еще и с его дружками подружился! С предателем крови Уизли, ты можешь себе представить, Нарси? Так он еще и грязнокровку к себе в лучшие подружки записал! — С чего ты это взял, Люциус? — Нарцисса старалась всеми способами отвлечь его, но тот продолжал крепко сжимать подбородок Драко так, что он не мог головой в принципе пошевелить. — Тебе кто-то об этом сообщил, а ты поверил? Неужели ты информацию не проверил?! Наш мальчик… — Наш мальчик предал нашу семью, Нарси! — Люциус резко отпустил его голову и толкнул со всей силы так, что Драко, будучи в ужасе и не успев отойти от того, что его отпустили, рухнул на пол. Отец забрал у него палочку из рукава и, запрятав к себе, быстро достал свою палочку из трости и навел на сына. — Люци! — женщина подскочила к нему, но было уже поздно. Луч заклинания уже пронзил Драко, и тот с удивлением осознал, что это не Авада. Чертов Легиллименс. Люциус действительно решил убедиться в своей правоте и просмотреть в мыслях сына, так ли это. Драко подсознательно еще раз согласился с гениальностью Грейнджер: девушка ведь предполагала, что его отец действительно может проверить его с помощью заклинания и оказалась чертовски права. А сам Драко во всем проиграл. В мыслях мелькали кадры, как в маггловской кинопленке, которую они видели на уроках Маггловедения, о событиях минувшего полугодия. Люциус, в отличие от Тео, методично рассматривал чуть ли не каждый интересный ему кадр. Чертовы магглы… Отец увидел кадры варки Оборотного зелья и путешествия Драко к опекунам Гарри во всех подробностях, включая член Дадли (и парня еще раз замутило даже при воспоминании об этом), избиение Вернона, чулан Поттера… Его спасение Сириусом и Гермионой… Дом Блэков… Где-то в подсознании промелькнула мысль: мама! Он может увидеть Нарциссу в доме Блэков! Драко всеми силами постарался закрыть это воспоминание и переместить Люциуса в другое, где он рассматривал подарок от Гарри, потом — где уже сам выбирал подарки для него, стоя в маггловском магазине… Вспоминал момент, где они с Гарри ссорятся в аудитории, нарочно перекинул его во встречу с Гарри в коридоре неподалеку от Большого зала, где он увидел гриффиндорца в его пледе… С отчаянной, болезненной радостью слизеринец понял, что это работает, и Люциус благополучно проскочил мимо воспоминания о Нарциссе, и Драко выдохнул, поняв, что немного все-таки может этому сопротивляться. Парень понял, что отец уже убедился в их с Поттером отношениях и общении с гриффиндорцами, и осознал, что еще нельзя дать ему просмотреть — тайны их расследования, и постарался нарочно закрыть эти воспоминания, мысленно выстраивая крепкую каменную стену между ними и ощущаемым вторжением, и нарочно больше думая о поцелуях с Гарри, даже специально подкидывая картину их ласк — все, что угодно, лишь бы не узнал о том, что они искали на самом деле и что знают о происходящем в Хогвартсе. Люциус может быть связан со странностями и Кубком — все же он был Пожирателем, тем более, сейчас общался с отцом Нотта, у сына которого Снейп собирался вроде как переписывать воспоминания и накладывал Обливиэйт… и отцом Крэбба, а Винсент, между прочим, тоже оттаскивал Поттера, когда они нарочно дрались, пытаясь таким образом узнать правду о том, кто за ними следит… Винсент. Ебанный Винсент тоже работает на Пожирателей. Вот уж на кого он никогда бы не подумал. Кто знает, каким способом и что он узнал, но вот кто оказался темной лошадкой. Не значит ли это, что сам Тео был прикрытием для Крэбба? Или, скорее, работали вместе? Эти мысли хаотично бродили в подсознании Драко, пока он любезно подкидывал Люциусу воспоминания об общении с гриффиндорцами, успешно выбирая моменты без Пэнси — не хватало еще и ее подставить, об их с Гарри отношениях. Спустя несколько мучительных минут, наполненных борьбой в мыслях, хаотичным движением воспоминаний внутри и ужаснейшей, пронзительной и сковывающей головной болью, Люциус отвел палочку в сторону, выходя из мыслей Драко. Парень тяжело дышал, лежа на полу, подсознательно радуясь, что ему немыслимым чудом удалось обмануть отца и подставить ему те воспоминания, которые он сам хотел увидеть. Браво, должно быть, крестный будет гордиться такими неожиданно проявившимися способностями Малфоя-младшего. — Самое милосердное, что я могу сделать по отношению к тебе, Драко — это уничтожить, — прошипел Люциус, занося палочку над сыном. — Не смей! — прокричала Нарцисса, наставляя на него палочку, но глава семьи тут же ее обезвредил, отбрасывая палочку в сторону. — Не будь дурой, Нарцисса! — прорычал он. — Я бы уничтожил подонка прямо сейчас, но, к сожалению, мне грозит за это Азкабан. Глупо, конечно, поскольку наш сын уже потерян для общества, и… — Ты не посмеешь его тронуть! — женщина подсела к Драко и уложила его голову к себе на ноги. Блондин, пытаясь прийти в себя от головной боли, с испугом посмотрел в сторону отца. — Он предал нашу семью, Нарси! И он не был под Империо, он прелюбодействовал… — Да какая разница, кого он любит! Пусть хоть домовика в женихи позовет! Он наш сын, Люциус, наша кровь, и ты не посмеешь тронуть нашего ребенка! Я носила его под сердцем, чувствовала каждый его толчок, ощущала его магию и еще тогда поклялась всегда оберегать его! Разве не ты, гладя мой живот, когда Драко был еще во мне, напевая колыбельные, обещал то же самое?! Разве не ты?! Мама. Мама всегда готова его защищать, даже несмотря на ярость Люциуса, на треск магии и злости, выходящей из него… Какая же ты бесстрашная, мама. Вот она, сила материнской любви. — Не надо, мама, — прошептал Драко, приподнимаясь и беря ее за руку. — Лучше уходи. Не надо тебе тут быть. Парень всеми силами сдерживал подступающие к глазам слезы и сглатывал появившийся комок в горле и надеялся убедить мать уйти. Она не должна видеть, что Люциус может с ним сделать. Только не она. Драко осознавал теперь, что отец его не убьет, но вот муки будут точно, и блондин не хотел, чтобы его мать была тому свидетельницей. Она не выдержит же. Да и сам Драко не желал приносить ей боль своим измученным видом. — Драко, ты что такое говоришь? — испуганно произнесла Нарцисса, крепко сжимая его руку. — Я тебя не оставлю! — Хватит кудахтаний над петухом! — Люциус резко схватил Драко за свитер и отцепил от Нарциссы, которая тут же резко вскочила. — Не смей трогать Драко! — Не смей лезть под руку, Нарси! — с яростью крикнул отец и, откинув оторопевшего от ужаса и не додумавшегося бежать парня в сторону, навел на него палочку и произнес то, что в глубине души слизеринец уже ждал: — Круцио! — Люци!!! — Драко словно через пелену услышал пронзительный крик матери, но не воспринял его, поскольку сам заорал от страшной боли, разом пронзившей все тело и внутри, и снаружи. Его метало из стороны в сторону, дергало, блондину казалось, что его прямо сейчас разрывает на части медленно и мучительно и в то же время резко, не давая ни к чему приготовиться. Голова болела в разы сильнее, чем при легиллименции и раскалывалась на части, будто бы по ней били тупым топором. Его руки и ноги ненормально выворачивало, вместе с тем кости, даже самые мелкие, будто ломались и ломались, крошась, собираясь заново и снова крошась… Кровь кипела, особенно в грудной клетке, которую тоже словно бы разрывало, внутренности плавились… Горло сжимало все больше и больше, саднило, и Драко чувствовал, что уже даже не кричит, а сипит, сорвав голос в ужасающем мучении… Лучше бы была Авада. В какую-то секунду все резко прекратилось, и парень сделал вдох, чувствуя его болезненность, но не успел полностью его прочувствовать, услышав где-то в отдалении очередное злобное «Круцио!», и страшная боль повторилась с еще большей силой. Драко сипел, уже не имея никакой возможности сопротивляться, и единственное, что он сейчас хотел — это умереть. Пытка повторилась еще несколько раз, и на последнем парень уже даже не просил Мерлина о гибели — сил не было даже на это. Спустя несколько мучительных минут заклинание его наконец отпустило. Драко чувствовал ужасающую боль во всем теле и опасался даже чуть двинуть пальцем — ему казалось, что прямо сейчас его снова пронзит заклятье. Глаза были открыты и, чуть придя в себя, он увидел в стороне плачущую маму с откуда-то взявшейся раной на брови. Он ударил маму. Люциус ударил Нарциссу. Раньше он никогда не смел ее тронуть. Да, Люциус мог нанести пару-тройку ударов Драко, стремясь сделать его своим подобием, но никогда он не ударял свою жену, даже оберегал ее. Страшная догадка пронзила парня. Грейнджер оказалась права в третий раз. Чем сейчас отличается Люциус, ударивший его мать и подвергший заклятию Круциатуса собственного сына, от маггла Вернона, методично избивавшего Гарри? Ничем. Оба ублюдки. — Думаю, Драко, для тебя это станет отличным уроком для того, чтобы не совершать более опрометчивых поступков, — нарочито спокойно сказал отец, подходя к нему ближе. — Впрочем, я могу тебе помочь, только лишь по доброте душевной. «Только лишь по доброте душевной» — чертовы слова чертового Вернона Дурсля. Черт подери. Да Люциус и Вернон одинаковые. — Раз уж ты мой сын, я хочу надеяться, что ты больше не совершишь ничего подобного. Но я могу помочь тебе забыть твою тягу к прелюбодеянию и особенно — к Поттеру, — хмыкнул Люциус, вновь наводя свою палочку на сына. — Не волнуйся, все будет хорошо, сын. Ты просто забудешь то, что тебе не нужно. Обли… Точно, Обливиэйт! Отец собрался уничтожить ему воспоминания о дружбе с гриффиндорцами, о Гарри… О любви к Гарри! И любви самого Гарри! Нет-нет-нет-нет, только не это. Драко больше не выдержит без его любви. Не сможет жить без того чувства, что его однажды спасло. Эти мысли прошибли его буквально за мгновение. Неизвестно откуда взяв силы, Драко резко подорвался, лишь отблеском сознания чувствуя ужасающую боль во всем теле, подскочил к камину и, захватив дрожащей рукой летучий порох, влез в камин. Чувствуя, как близок к нему Люциус, Драко в ту же секунду бросил порох и прошептал первое, что пришло в голову, от всей души надеясь, что доступ открыт: — Блэк-хаус. Несколько секунд с ощущением, что его сдавило и скрутило напополам, и он, весь в саже, вывалился в какую-то темно-синюю комнату. Подсознание лишь мимолетом успело уловить удивленное выражение лица подскочившего к нему Сириуса, как Драко провалился в темноту.