Курим и молчим

Утро началось рано. Не потому что кто-то разбудил, а потому что, проснувшись в девять утра, Володя понял, что выспался. Осторожно выбраться из кровати, поправить Максу одеяло, уйти в душ. Побриться наконец — эти два дня совсем было не до того. Голова не болит, прекрасно, а то на следующий день после приступа все может быть. Володя чистит зубы, как порядочный — вчера тоже было не до того, и идёт на кухню. Надо будет пойти в магазин сегодня или завтра, лучше завтра, сегодня сообразить что-нибудь на базе имеющихся запасов. Он жарит омлет с остатками картошки, греет два оставшихся пирожка, которые вчера кто-то из них кинул в морозилку, и вспоминает о своих вчерашних мыслях. Предложение. Это даже не кажется глупым, это кажется чем-то душевным и нужным. Он варит кофе, обычный, растворимый, совсем чуть-чуть сливок и пол-ложки сахара, чашка маленькая, но много не надо. И слышит, как у него в комнате орет телефон. Блин. Звонит Игнатьич. Но когда Володя прибегает к трубке, звонок уже сбрасывается, а дальше тот не берет. Что там случилось? Официально же дали выходной, что ещё надо? Володя вздыхает, понимая, что разбудил Макса, но тут начинает орать телефон у Макса. Кому что понадобилось в девять утра? Ну, почти в десять. Макс действительно просыпается от звонка Игнатьича, щурится, трет лицо ладонями. И тут орет его телефон, и там Маня: Макс смотрит на экран и сбрасывает звонок. — Чего бы она ни хотела — у меня сейчас нет ни мозгов, ни желания с ней разговаривать, — честно признается он. — Я хочу жрать, хочу тебя потрогать, хочу почистить зубы и в душ. В любом порядке. Володя протягивает ему руки и садится рядом на постель, потому что потрогать Макса тоже хочется. Обнимает, чувствуя тепло расслабленного тела, зарывается пальцами в волосы, как всегда растрепанные после сна. Это так уютно и нежно, что хочется позволить себе чуть-чуть побыть так. — Еду я приготовил, — негромко говорит Володя. — Все остальное в любом порядке, ну, видишь, я не удержался, начиная с объятий. Маня больше не звонит. Игнатьич тоже. Потом узнаем, что он хотел. Макс усмехается и чешет в душ. Какое-то время там шумит вода, что-то падает и раздаются негромкие ругательства. Потом он выходит и сразу говорит: — Пойдем жрать, Володь. А то я что-то того… И добавляет с чрезвычайно хитрым лицом: — Та доза белка, которую я вчера сожрал, не покрыла моих энергетических потребностей. Володя хихикает, не удержавшись, потому что… с хитрой рожей, зараза такая, стебет его! Он тащит Макса на кухню. Замечает у него шее засос — похоже, он сам вчера перестарался, однозначно. Касается пальцами, тоже не удержавшись, и только потом вспоминает, зачем они вообще сюда пришли. — Я увлекся вчера, — кивает он на синяк. — Только сейчас заметил. И да, на завтрак у нас что ни на есть самый белок, потому что первыми мне попались под руку яйца. Он разливает чай, ставит тарелки, садится за стол и слышит, как в комнате опять орет телефон. Идти за ним сейчас очень не хочется. Потом. Он перезвонит всем позже. — Это чей? — спрашивает Макс. — Твой или мой? У них реально оказались очень похожие звонки, даже странно. И менять пока не хочется. — Если это Игнатьич — пусть идет в жопу. У тебя выходной сегодня, не так ли? А если это Маня, то тем более… Она обычно так трезвонит только по своим делам, они для нее самые важные. А мы хоть поедим, а. — Я не знаю, кто это, у меня на всех стандартный звонок, — отозвался Володя, принимаясь за еду. — Потом выясню. Я честно перезванивал, но там не взяли. Потом разберемся, некоторые люди вообще на время не смотрят, я вполне могу спать ещё, десять часов только. Телефон замолкает, становится тихо и Володя выдыхает. Поесть им спокойно так и не дали. На следующем звонке приходится все же идти, потому что становится невозможно, кто так упорно пытается достучаться. Игнатьич. Володя берет трубку и не успевает ничего сказать, потому что Игнатьич начинает сам. — Ну, Владимир, до тебя дозвониться как до президента! — ржет он. — Тут тебя какая-то девушка спрашивала в редакции, настолько активно, что Семёнов решил, что ты от кого-то скрываешься! — Какая девушка? — все же перебивает его Володя. — Я ее знаю? — Она тебя знает, думаю, и ты ее тоже, она говорит, что вы знакомы. Короче, ты, может, сам разберёшься, а? Мне на выезд надо… — А как я могу разобраться? Я в редакцию сейчас не поеду! — Зачем тебе редакция, ты дома вообще? — Так дома… — Ну так и спустись, делов-то… — Игнатьич, ты что, охренел? — не выдержал Володя. — Ты что, сюда ее притащил? — Так ты ж трубку не брал, как мне было спросить-то! Владимир, не еби мозги, твоя знакомая, ты и выясняй, что с ней происходит! — Я не просил ее сюда привозить… — Ты предлагаешь мне ее на выезд взять? Ну уж нет… Я ее сейчас высаживаю, и если она замёрзнет, делайте что хотите. — Как ее зовут хоть? — уточнил Володя, прикрывая глаза. — Мария… Мария же? — Самойлова, — отозвались ему, явно находясь рядом с Игнатьичем. Володя выронил телефон, совершенно не намеренно, просто не ожидал этого абсолютно. Манька. Ее только здесь не хватало. И Игнатьич притащил ее, блядь, сюда! Что она вообще в Москве делает? Он поспешно поднял телефон, но звонок уже сбросили. — Игнатьич мне какую-то девушку притащил. Я ничего не понял, сейчас пойду посмотрю, что происходит… — предупредил он Макса, — вообще ничего не понятно… — Володь, погоди! Какую девушку? Может, я с тобой спущусь? Да что случилось-то, объясни толком? — Я не знаю, — честно ответил Володя, накидывая куртку. — Она мне не знакома, похоже, но лучше я посмотрю на это дело у подъезда, чем столкнусь у входной двери. Я недолго. Володя реально не понимал, что за херня происходит, но что-то заставляло спешить, как бы не стало хуже. Макс даже разволновался. Звонит Игнатьич, Володя нервничает, кто-то там у подъезда, какая-то девушка… Если честно, Макс даже не успел ничего понять. Но почему Володя так быстро умчался и даже его с собой не позвал? Ну, шут с ним. Потом разберемся. Может быть, там какая-нибудь очередная Лида, потому и не позвал. Володя едва не налетел на Маньку, распахнув дверь подъезда. Игнатьича не было, а она тряслась, явно от холода, оставалось только догадываться, почему она была без куртки. — В-в-владимир Борисов-вич… — выдохнула Манька, кутаясь в платок. Володя честно удержался от того, чтобы закатить глаза, и пропустил ее в подъезд — слова Игнатьича о том, что «если она замёрзнет, это будет на твоей совести» внезапно оказались правдой. — Что вы здесь делаете? — серьезно спросил он, но Маня только покачала головой, не отвечая. Видать, пока не могла. Володя схватился за телефон, но потом понял, что забыл его дома. Прекрасно. И не свяжешься же с Максом никак. Не притаскивать же ее в дом без предупреждения? Да ее в принципе притаскивать туда не хотелось! — Что вы здесь делаете? — повторил он вопрос. Маня поджала губы, вздыхая, и посмотрела на него жалобными глазами. — Максим дома? — Максим болеет, — ответил Володя, не совсем понимая, что происходит. — Я звонила! — девушка вцепилась в свой платок. — Меня мама послала… его мама, в смысле… — Ты же врешь, да? — перебил ее Володя. — Нет! Она переживает! Москва и все такое! Он же болеет! И я переживаю! — Ну хорошо, я понял, ты приехала убедиться, что все в порядке. И ему звонила, чтобы узнать, как у него дела. А зачем ты меня искала-то? Вчера же он тебе ответил, мама разве не успокоилась? Маня замолчала. Володя запахнул куртку, чувствуя, что прохладно становится уже ему самому. А она все не торопилась рассказывать, что происходит. — Мне нужно с ним поговорить, — наконец выдала она. — А ты уверена, что он сейчас захочет с тобой разговаривать? — не удержался Володя. — Он меня бросил?! — едва не заревела Маня. — Нет! Он болеет! Болеет, понимаешь? — сорвался Володя, чувствуя, что он теряет терпение. — Мне что, его разбудить, если он спит? — Ну что вы орете? — в подъезд зашла соседка с двумя близнецами, — снова у вас что-то? Володя подхватил под локоть не успевшую ничего сказать Маню и потащил ее пешком этажом выше. Соседки и при скандале Игоря было уже достаточно. — Вот что, Мария, — сказал он, глянув на часы. — Ждите пока здесь, вот прямо здесь, а то замёрзнете. Я сейчас приду. Вы меня поняли? Маня активно закивала и Володя, дождавшись, когда соседка уедет, вызвал лифт. — Макс, твоя невеста приехала, — с порога заявил он, едва закрыв дверь. — Она настаивает, что ее послала твоя мать. — Погоди, Володь, какая невеста? — обалдел Макс. — Манька, что ли? А где она? И чего ей нужно? — Манька. У тебя что, ещё какая-то есть? В подъезде она. Я не мог ее сюда без предупреждения тащить. — Володя вздохнул, стаскивая куртку. — Если бы маманя ее послала, она бы мне позвонила. Ну, или смску бы написала. Если честно, я ничего не понимаю. Зачем она приехала? И что нам с ней делать? Вообще — ты хозяин дома, ты решай, но я бы тут с ней поговорил. Недолго. И отправил бы ее обратно. Ну, чтоб не говорили, что девушка приехала, а ее даже на порог не пустили — мол, значит, есть что скрывать! — Я ничего не понял, что она хочет, но она замерзла чуть больше, чем полностью, и это мне тоже непонятно. Ты тогда оденься, что ли, чуть больше, чем уже есть, а я пока за ней схожу, раз уж так… — Володя вздохнул. Не пускать действительно было бы странно. Он вышел обратно в коридор, вызвал лифт и спустился на второй этаж, где оставил Маню. Та послушно ждала, и явно обрадовалась, что за ней вернулись. — Заходи, — сказал Володя, задерживая лифт. Девушка быстро проскользнула, заозиралась. Ну да, лампочка одна не работает. Они приехали довольно быстро, он вышел первым, открыл дверь и зашёл тоже первым. — Мы пришли! — объявил он, закрывая за Маней дверь. — Разувайся. Судя по всему, замёрзла она и правда сильно, потому что даже особого интереса к окружающей обстановке не проявила, только вопросительно глянула на Володю, видимо, ожидая дальнейших указаний. Макс вышел в прихожую, разодетый в несколько слоев: джинсы, футболка, Володина джинсовая рубашка. И шарф на шее. И шерстяные носки. Как есть больной. — Маня? Ты какими путями здесь? И Володе: — Слушай, у нее зуб на зуб не попадает. Не хватало еще, чтобы и она здесь заболела. Давай чаю горячего, я чайник поставил. Ну что, Маня, расскажи, кто и зачем тебя сюда послал? — Чай сейчас будет, — кивнул Володя, сам понимая, что если девушка тут разболеется, то не поедет никуда, а это им совсем не надо. — Проходи… — он задумался. Вести на кухню не хотелось, вот отчего-то совсем, в спальню тем более, и он решительно открыл дверь в кабинет. — Проходи сюда, пойдем, — обратился он к двоим сразу. Маня послушно пошла, куда сказали. — Мама. Обе. Я не могу так больше! Они за эту неделю меня совсем всю извели! Ирина Ивановна-то ещё ладно, ничего, но переживает. Я ей вчера «я дозвонилась», а она мне «а почему он тогда мне не позвонил?» А сама вообще не знаю, почему не звонит. А моя вообще, вместе со всей деревней. «Бросил он тебя», говорит, «все так говорят, что в город на заработки поехали, а сами просто уматывают», «хотел бы тебя видеть, звонил бы, а так-то что», потому что, говорит, не дала, — она смущённо глянула на Володю, но тот сделал вид, что ничего странного не прозвучало. — Каких только историй я не наслушалась, «а вот десять лет назад тоже уехал в город», Тимофеиха вообще послевоенный период вспомнила! Мне ещё говорили, что это из-за того… из-за того… Ну, когда вы приехали… — Она снова глянула на Володю. — Ну в общем… Маманя вообще сказала, что если «сейчас все на самотёк спустим, так в девках и останешься, а на кой ты мне здесь нужна такая»… — Маня всхлипнула. — Уже и на улицу спокойно не выйти, везде обсуждают и вопросы все задают, а мне почем знать, что творится! И не объяснишь же людям, что ты болеешь, типа «любви это не помеха», раз не позвали тебя ухаживать, так и не нужна ты вовсе! «Больной мужик, что ребенок», маманя мне все нервы треплет, «а ты все у коров торчишь, замуж тоже за племенного Ваську пойдешь?» Володя отвернулся, чтобы не прикрыться фейспалмом на моменте про больного мужика, а Маня, не выдержав, заплакала. — Это маманька твоя, теща моя перспективная, тебе про «не дала» вкручивала? — не выдержал Макс. — Она у тебя что, в курсе всей твоей личной жизни на уровне, кому ты дала или не дала? А ты бы так и говорила, как есть: мол, давала, сам не взял. Вообще на деревню не угодишь: этак скажешь — тебе мозг вынесут, что, мол, на тебя даже у будущего мужа не встает… кхм… простите. А то, что будущий муж не хочет тебе до свадьбы репутацию портить — это у них в головах не умещается! Маня взглянула на него испуганно. Но ничего не сказала. А вот Макс внезапно сказал. — Мань, у меня к тебе есть вопрос. Даже два. Считай, что я больной, если что. Первый — ты меня любишь вообще, тебя ко мне тянет… ну, душевно? И второй — ты замуж за меня хочешь? Чтоб вот так вот всю жизнь без просвета каждый раз просыпаться — а у тебя в дому я. В постели с тобой сплю. Сексом с тобой занимаюсь. Дети у нас общие, хозяйство, за стол садимся каждый день по три раза вместе… А? Тебе такая жизнь нравится? — А что, у меня выбор есть? — заревела она. — Кому я тут нужна, а? Ты хоть адекватный, не то, что Олег, например, или Митька… Володя на этом моменте вздохнул, понимая, что и Маню в общем-то деревня достала. Что уж тут. Девушка ревела, а у них явно закипел чайник, хотя кому сейчас до чая. — Я замуж хочу, чтобы пальцем не тыкали, и защитить мог кто, и в город хочу! Володя вышел, потому что это реально требовало чуть-чуть вмешательства. Он налил чай, плеснув туда совсем чуть-чуть вина, на полглотка, налил воды в другой стакан, и вернулся обратно. — Держи, — сунул он Мане стакан и, поставив чашку на один из столов, сел все-таки на диван. — Ну ты же не любишь Максима, ведь верно? Если уж со мной флиртовала. Маня заревела ещё сильнее, даже про воду забыла. — А то я не знаю, что меня тоже не любят! — рыдала она. — Всем все понятно, только куда деваться! Я не знаю, что делать, я ничего не знаю! — Сядь, — приказал Володя, кивая на край дивана. Кивнул и Максиму, когда девушка села, чтобы он тоже сел с другой стороны. Оказавшись между ними, Володя едва слышно вздохнул и обратился снова к Мане. — Пей воду и теперь спокойно отвечай на вопросы, я буду спрашивать, ладно? Ты его любишь? Только себе не ври, хорошо? — Нет, — едва слышно ответила девушка. — Ну уже понятно. И жить бы с ним каждый день не хотела? Маня отрицательно качнула головой. — Но придется, потому что грозятся выдать замуж лишь за кого, хоть бы вышла? — вопрос, похоже, пришелся по больному месту, и девушка заплакала снова. — Манька, — опять не выдержал Максим, — ну что ж ты такая дура? Ты хоть представляешь себе, что такое — каждый день, до конца жизни, с нелюбимым жить? Только затем, чтобы тебя деревня не ославила? Да драпать надо из такой деревни! — Тебе легко сказать, — огрызнулась Маня. Сделала большой глоток чая, закашлялась, вытерла слезы. — Ты мужик, да вон и тебе ездят по мозгам, что к сорока годам все не женат! А мне тридцать через четыре года, и кому я в тридцать нужна буду? Племенному Ваське? — Ты себе сначала будь нужна, — отрезал Максим. — Себя уважай для начала. И это не к тому, чтобы жениху до свадьбы дать, а чтобы понимать, чего ты сама хочешь прежде всего. — Я в город хочу! — крикнула Маня. — Заебало меня на этой ферме торчать! У меня образование, в конце концов, только кому оно нужно в этой дыре! — Маня в городе училась после школы, — пояснил Максим, не дожидаясь Володиного вопроса. — В кулинарном техникуме, или как оно там называется? В общем, повар она по образованию. Готовит вкусно… говорят, — он усмехнулся. — Вот именно, что говорят! — Маня совсем разошлась: надо сказать, чай она выпила почти весь. — Мать дома сама у плиты стоит, никого не подпускает. Говорит — вот выйдешь замуж, будешь мужу готовить! Больше, говорит, никому тут твой диплом не нужен! Я ведь после ученья, когда приехала — пошла в столовку нашу устраиваться, а меня там на смех подняли, там баба Зина двадцать лет поваром работает, по две сумки со смены выносит и никому этого места не отдаст. Дояркой, говорят, пойдешь? А что делать, обратно ехать некуда, обратно я у тетки троюродной жила, хоть к городу поближе, но все равно на занятия электричкой ездила, а потом тетка мне и сказала: выучила она меня, долг перед родней исполнила, вот теперь и иди восвояси! А теперь вообще проходу не дают: говорят, что… Маня снова зарыдала. Уже без манерности, горько и отчаянно, в голос. — Мань, — у Макса даже сердце дрогнуло, — да что говорят-то? — А то, — всхлипнула Маня. Похоже, вино совсем развязало ей язык. — Вон, говорят, самойловская Манька идет: это которая? Та, от которой жених сбежал? Ну да, а еще которая городского окрутить пыталась, дак он и подавно на нее не клюнул! Она вздохнула и вцепилась в чашку так, что костяшки побелели. — Владимир Борисович, — сказала она вдруг, — а может, вы на мне женитесь? У меня сбережения есть. Я вам заплачу. Сил моих больше нет так жить, или с моста головой. — Ты что, дура, что ли, с моста-то… — выдохнул Володя, охренев от всего происходящего. И от того, что она рассказывала, тоже. Достали, видно, что достали ее, прямо в край, да только права она, деваться ей некуда, как и Максу было. — Я не могу, я занят… — А Петр Игнатьевич сказал, что вы один, и нет у вас никого, — не отставала Маня. — Петру Игнатьевичу вообще надо выговор сделать, чтобы он не болтал, — проворчал Володя. — Как ты его нашла-то? И как привезти уговорила? — Да он сам предложил, — Маня пожала плечами. — Я же редакцию запомнила, в интернете адрес посмотрела. У меня отпуск сегодня начинается, вот я и… Прихожу, а там меня почти у входа девушка спрашивает: «Вы к кому?», красивая такая, высокая, волосы темные-темные. Я ей: «К Владимиру Борисовичу». Она что-то так в лице изменилась и ничего не ответила, ушла быстро. Я уж подумала, что ошиблась, не туда пришла. А тут Петр Игнатьевич мимо шел, видит, я по сторонам смотрю, и спрашивает, кого я ищу. Я ему сказала, а он мне — у него выходной сегодня, а вы кто? Ну я соврала немного, что знакомы мы хорошо, но мы ж и правда знакомы! Он позвонил, но не дозвонился. Я позвонила Максиму, но он трубку не взял. Петр Игнатьевич говорит: «Мне ехать надо, пойдем, я мимо проезжать буду, могу подбросить», ну я и поехала. Пока ехала, разговорились немного, он что-то про город рассказывал. А потом ему позвонил кто-то и он очень злой стал. Вам только потом дозвонился, высадил меня и уехал. А я когда утром выходила, ещё не так холодно было, а там потом электричка… — Маня покрутила в руках пустую чашку. — Значит, не женитесь?.. Володя отрицательно покачал головой. У него было ощущение, что он никак не может ухватить мысль за хвост. — Спасибо вам за чай, — шепотом сказала Маня, — я пойду, наверное… — С моста? — не сдержался Володя. И понял: точно пойдет. Схватил за руку, усадил обратно. Маня закрыла рот рукой и зажмурилась, тихо плача. — Мань, — позвал Макс, — а какая тебе разница, за кого замуж, если по факту ты ни его, ни меня не любишь? Что с одним нелюбимым жить, что с другим. Или он городской и с квартирой? Дак и я скоро тоже буду городской, а может и с квартирой. Просто… ну… нелогично это. Шило на мыло менять. А он… занят, Мань. Просто на работе у него никто не знает еще. Маня всхлипнула. А Макс спросил: — То есть тебе все-таки реально все равно, за кого замуж, лишь бы не в деревне жить, а уж если городской и с квартирой — так и вообще? Маня вздохнула и закивала, как китайский болванчик. — Ясно, — махнул рукой Макс. — Вот блин! Игнатьич тоже, удружил. Кстати, вот за Игнатьича бы ее выдать, если ей все равно! Он, правда, разведен и бухает, но зато работает в Москве. Что у него с квартирой, правда, не знаю, но работа точно есть! Володя глянул на Макса, понимая, что это реально мысль, во всяком случае, это ничем не хуже, чем предлагать женитьбу ему самому или ещё что-то. — Есть у него квартира, насколько я знаю, — отозвался он. — Однушка вроде, они с женой разъезжались. Он после этого и запил. Они развелись-то всего ничего, года не прошло. Ребенок вырос, восемнадцать стукнуло, и развелись. — Он глянул на Маню, которая притихла. — Младший ребенок, двое у него… Да ну, я себя дико чувствую, ты ж не вещь в самом деле! Маня вздохнула и глянула на него. — Он вежливый очень. Правда, у него кольцо на пальце, вот я и подумала… — Да он все его никак не снимет, — вздохнул Володя. — Жалко мужика. Женился по залету, так двадцать с лишним лет и тащились, а дело чем кончилось? А ничем. Грустно все это… — А сколько лет-то ему? — осторожно спросила Маня. — Сорок пять почти. — Ой, правда?.. А не выглядит… — Я тоже, смею надеяться, на свои тридцать восемь не выгляжу, — хмыкнул Володя, понимая по ее глазам, что правда не выглядит. — Он тебе понравился, что ли? Маня смутилась. Пожала плечами, качнула головой. Было видно, что да, и почему-то это смутило сильнее, чем то, что она рассказывала до этого. — Я теоретически могу узнать, что он и как и вообще, — сказал Володя. — Но ничего не обещаю. Я ж не могу за него отвечать… В дверь позвонили. Володя удивлённо глянул туда и пошел открывать.