Курим и молчим

- Володь, - Макс все-таки легко поцеловал его в шею, - ты спать щас хочешь? Если хочешь - ложись, от нас же не убежит. А если не хочешь... то чего хочешь? Близостью всякой заняться или поговорить? Я же вижу, что тебя что-то затрясло прям. Что-то мы с тобой взмутили тут... сейчас. И либо спать вправду, либо говорить, если так легче, либо, если хочешь, обнимемся, и - что выйдет. Ммм? - Я не могу говорить, - честно ответил Володя. - Мне... - он замолчал. А что тут скажешь? Это похоже на ощущение, когда заглядываешь за дверь, а тебе уже страшно. Точнее, даже не заглядываешь, а хочешь заглянуть... а страшно уже. Но блядь. Он всего-то хотел сегодня отдохнуть и нежности. Не вышло. Володя слез с Макса, садясь рядом на постель, взъерошил себе волосы, глянул на время. И попросил, потому что невыносимо уже было. Ну просто невыносимо. - Обними меня. Сзади. Сидя. Пожалуйста... - Да и не надо тогда говорить, - махнул рукой Макс. - Поворачивайся спиной давай. И обхватило Володю сзади, прижимая к себе, гладя по груди, целуя в шею. Так волнительно было задевать ладонью соски, чувствовать напрягшийся живот, проводить по бедрам. И негромко говорить на ухо: - Я с тобой, я всегда с тобой. Не бойся ничего, будь со мной, откинься назад, я тебя держу. - Макс... - осторожно позвал Володя, позволяя себе и правда прижаться, ощутить эту опору спиной, ощутить, что есть хоть кто-то, кому можно эту спину доверить... Володя зажал себе рот ладонью, чувствуя, что если этого не сделает, то разревется нахуй, и запрокинул голову Максу на плечо. Черт... С ран на пальцах по ходу опять потекло, но сейчас это почему-то не пугало, может потому, что он не видел ни хрена. А может потому, что и не чувствовал, или потому, что и так было больно... Хрен знает. Володя дышал в собственную руку, смотрел в потолок и понимал, что ему нихрена это не помогает. - Знаешь, - всё-таки сказал он, убирая ладонь от рта, - хреново понимать, что тебя никто никогда не любил... До боли хреново, и сделать я с этим ничего не могу... Какого сейчас это всё вылезло, когда у нас все нормально то, какого! - Погоди, - выдохнул Макс, - как это - никто никогда? А вот эти... десять или сколько там дней, это не считается? Он негромко смеялся, ласково дышал Володе в затылок, держал за пальцы, не давая прижимать ладони ко рту. И шептал на ухо: - Раньше все могло быть, раньше всяко бывало, а сейчас... сейчас мы с тобой, с тобой вместе, я люблю тебя... И конечно, оно вылезло, как начал вспоминать, неудивительно, слишком напряженно все... как Маня-то сказала - слишком быстро. Но помнишь - я тебе рассказывал, как в детстве на отдыхе мне... судьбу нагадали. С такими же глазами, как у меня, которая мне дорожку перейти захочет - и не сможет. Ты, ты судьба моя, Володька, и как же я могу... Может, и было все прошлое только подведением к этому вот... всему... Люблю тебя, держись за меня, держись... мы выберемся... вместе... - Считается, считается, - шептал в ответ Володя, чувствуя, что его держат. И правильно, это сейчас было нужно. От слов про судьбу защемило где-то в груди, но он сдержался, сам не поняв, почему. Переплел с Максом пальцы, ощущая, как начинает ныть все внутри... - Знаешь... - совсем тихо выдохнул он, чувствуя, как начинает трясти, - не один ты напряжен про насилие... Совсем не один. - Господи, Володька, - выдохнул Макс, - ты...? Нет, нет, не надо, не говори сейчас ничего, если не хочешь, но... это такая гадость, вот несусветная гадость просто! Но блядь, - он не сдержался, - тебя-то в этом обвинять, господи, да ты... Он зарылся носом Володе в затылок: - В жопу пусть идут все. Козлы. Никому тебя, никому... - Меня не обвинял никто, - тяжело уронил Володя, уткнувшись в собственное плечо. - Хотя нет, вру, один раз было, но там так... клевета пустая. Я не об этом. Макс охуел. Вот реально охуел. - Бля! Володь? Я тебя правильно понял?.. И прижал его к себе сильнее. Его самого затрясло. - Правильно, - совсем шепотом выдал тот. Он не мог больше молчать об этом, он чувствовал, как Макса трясет, но молчать больше не мог. Сука. Это был глобальный пиздец. Володя вцепился в Максовы руки и замер, потому что даже дышать было больно. - Расскажи, Володь, - говорил Макс у него за спиной. - Расскажи, если хочешь. Как говорят-то - если не выльешь, то перебродит. И корежить будет внутри. Мы потом поймем, почему ты про это вспомнил. Я благодарен тебе буду, если я буду это знать. Чтобы ни боже мой... Если хочешь. Если не хочешь - давай забудем, что ты вообще это упоминал. - Я двадцать лет это забываю, у меня не получается!.. - Володя прижался губами к их сцепленным рукам. - Три, Макс. Три, сука, ситуации, и на третий мне просто сказали, что я виноват сам, слишком хорошо выгляжу, слишком мило отказываю. А потом страдаю красиво. Ну в общем, сам виноват. - Володя зажмурился, переводя дыхание. Сейчас бы слезы, но их нет, нет, они стоят комом в горле. И никуда это не денешь. - Помнишь, я говорил, что я не помню свой первый раз? Я реально не помнил. Потому что я пьян был. Уж не знаю, с чего меня так развезло, может они вообще какую-то дурь в алкоголь подмешали, общага. Первый курс, что тут. Наутро я правда понял, что хуйня какая-то. Ну прямо совсем. И спросить не у кого. Друг в отказ, там чуть ли не скандал был "за кого ты меня принимаешь" и "твои проблемы, что ты ничего не помнишь". Ну я и забил тогда. Реально забил. Обидно, но мимо сознания прошло, я ж не помню ничего. Ну, а потом с одним из парней на курс старше разговорились, слово за слово, что-то мы начали вспоминать и он мне такой - вы же в комнату пошли. Вы раньше всех ушли, потому что ты напился в хлам и едва ли не спал на столе. Ну и свалили вы, ещё десяти не было. Вот честно, Макс, я тогда наивный дурак был, вот прям кошмарно. Нравится мне мой сосед. Ну так, не помню чем, но нравился. Ну я пошел с ним разговаривать, сказал, что я все помню, ну соврал, понятное дело, не помнил я ни хрена. А его и понесло. Что я его сам просил. Что я вообще чуть ли не сам к нему полез, и чего-то там ещё... А у меня вообще в голове ноль. Ну вот просто. Я что та Маня был, информации нет и взять не откуда... Ладно, хуйня это все. Первый вот видишь не помню, а второй все забыть не получается. И формально-то не было насилия, вроде как я и сам согласился, но... и ласки там не было. И мое "нет" в процессе было воспринято совсем не так как хотелось. А потом мне сказали, что я сам этого хотел. Ну, как тогда. Тогда у меня в голове и сложилось, что и в первый раз меня тупо отодрали, потому что "ну ты же не отказывался", и во второй, потому что "ну ты же согласился, а в процессе передумывать, ну чё это". Он так и не понял, что я... не имел опыта. Слухи разные ходили. Факультеты селили вперемешку. Миловидные мальчики сойдут за девочек. - Самое подлое, - сказал Макс негромко, - жертву обвинять. Наверное, смешно, что я это говорю, я тогда тоже говорил, что та деваха под деревом ко мне сама полезла, но я не говорил никому, что она виновата! Я недоумевал: она же сама хотела, я это видел, я это ощущал, да вы что, орал я тогда, чтобы я кого против воли? А они ржут. Но черт со мной, Володь, ты главное... чтобы у тебя не ассоциировалось, что я... такой же, как те. Гады, чтобы им все внутренности вывернуло. - Ты не такой же, Макс. Если бы ты был такой же, я бы с тобой не пошел никуда. Я бы не поехал с тобой никуда! Я бы дома тебя не оставил! Ты не такой, я не знаю, откуда я знаю, но я это просто почувствовал! Макс дышал Володе в шею, вздрагивал и крупно сглатывал. И наконец набрался смелости: - А третий, Володь? Ты сказал - три? Володя не выдержал. Он уткнулся в свои же колени и заревел, сам не ожидая этого всего. Просто потому что, просто потому что прорвало нахуй, наконец-то, сильно прорвало. - Третий... Про третьего я не могу, Макс, мне слишком больно. Ну там тоже формально насилия не было. Формально. Мы встречались. Я тогда квартиру снимал, работал уже. Ну и... не спрашивал меня никто, чего я хочу. Точнее, когда я хочу, а когда не хочу. Отношения же, чего уж тут. Как там? В браке насилия нет? Вот примерно то же самое. Один раз мы поругались дико, вот прямо совсем. Очень сильно поругались. Я уж не помню, что там был за шантаж, вытеснилось прям, но что-то было, и мне в общем сказали, что, либо я сейчас делаю, что говорят, либо... Вот не помню, что - либо. В упор не помню. Помню, что я дал тогда, как хотели, давал и сам себя ненавидел. Пиздец как ненавидел. Формально никто никого не заставлял. Мне потом так и сказали - сам виноват. Красиво страдаешь. Как можно удержаться, когда страдаешь красиво. Съехал я тогда с той квартиры. Вот прямо на следующий день. Съехал и решил, что больше никогда никого к себе домой, чтобы вот так вот... Потом правда меня попустило, но так... - Он вздохнул и прижался к Максу ещё сильнее. - Макс, я знаю, что ты не такой. Я просто знаю... Не с тобой ассоциация, я даже не пойму, почему это все тут полезло... Я тебе не зря говорил, что у нас все добровольно. Потому что я знаю... - он всхлипнул. - Что мы оба с тобой травмированные... У Макса не было слов. Вот просто не было. Он обнял Володю сзади, вот такого, уткнувшегося в колени, рыдающего. Гладил по голове и целовал спину, вдоль позвоночника, аккуратно, едва дыша. У него перехватило горло. Он... представил себе. "Если бы я сейчас мог, - подумал вдруг Макс, - я бы того пиздюка своими руками разорвал. Вот этими самыми руками в мозолях. Ох бы!.." А вслух... не говорилось ничего. Только одно. - Володенька, - выдохнул Макс, прижимаясь щекой к его спине. - Володенька... Хотелось обнять и спрятать, закрыть ото всех, и чтобы никто, просто никто не смел больше делать ему больно. Макс их всех разорвет, нахуй, вот просто в клочки. - Хочешь, иди ко мне. Мы заберемся под одеяло, и я там тебя обниму, как скажешь. - Хочу, хочу, пожалуйста... - шептал в ответ Володя. Они и правда забрались под одеяло, одно на двоих, Володя уткнулся Максу в грудь, прижимаясь и чувствуя, как его обнимают, и это было сейчас очень вовремя. - Знаешь, когда я окончательно понял, что ты меня слышишь? Когда ртом тебя ласкал тогда и попросил предупредить. И ты предупредил. Я вообще не люблю это дело, но тут захотелось, вот реально, но... меня никто никогда не предупреждал, даже если просил я. Зачем? Чего такого-то? Взялся так делай, что халтуришь то? А ты предупредил. Я тогда так по-хорошему проперся, вот прям совершенно. И понял, что у меня реально есть возможность остановить это все, если что. А когда знаешь, что эта возможность есть, то не страшно, понимаешь? Раскрепощает... Я вообще люблю... близость всю эту... Когда меня не унижают только. - Он вздрогнул, закрывая глаза. - Макс... пообещай мне... что ты не будешь бояться со мной спать дальше... я... у нас по-другому все. Я помню, как ты мне рассказывал про свой деревенский опыт, и тебе было больно. Так тоже насилие, только другой монетой. И я тогда сказал, что у нас по-другому. У нас реально все по-другому. - Володенька... - у Макса перехватило горло. С Володей у него самого многое было впервые. Помнится, когда-то ему впервые хотелось кричать в постели от удовольствия. С Володей. А теперь... теперь к горлу подкатили слезы. Светлые, но... Первый раз Макс в постели плакал. - Как же я люблю тебя, Володька, - шептал он, целуя его куда попадет, легко, ласково: в глаза, в уголок рта, в щеку. Глаза у Володи тоже были мокрыми, и это немножко... попускало, что ли. Что не он один такой тут... как девчонка, ага. - Володенька... Конечно, у нас все по-другому, все только наше, личное, родной мой, ненаглядный, любимый... Ой-ей-ей, крыша! Шифер! Да нахуй все. Что, он не может, что ли? Он никогда таких слов не знал и не слышал, что ли? Вспомнилось вдруг, как там, на сеновале, спросил: как тебя зовут хоть, а то уедешь, и не буду знать, кого вспомнить. Как хорошо, что они все-таки… - Иди ко мне, иди, хороший мой, - Макс выдыхал что-то бессвязное, его переполняло этой самой нежностью, он уже себя не слышал, он говорил и говорил, словно боялся переполниться и захлебнуться этими словами, - родной мой, красно солнышко мое... Горло перехватывало, голос срывался, и он все сильнее прижимал Володю к себе, чтобы ощущать его рядом, близко, близко, только на расстоянии кожи. Володя целовал его в ответ, как придется, чувствовал эти лёгкие касания. Касался сам, чувствуя, что Макс плачет сам, вытирал его слезы. Почему-то сейчас это было важно, как одна боль на двоих. Как слышат тебя. Как чувствуют сердцем и просто всем вместе. Он слушал эти слова и плакал, потому что говорили ему это очень и очень редко. Да почти никогда. - Макс... - совсем тихо позвал Володя, когда немного попустило. - Ты мне дорог... Очень... Прости, что я так. Мне было очень плохо. Я сам не понимал, насколько. Потому что почти никому про это не рассказывал. Не мог просто. Да и разговора не заходило. Просто делал вид, что этого нет и всё... Спасибо... Просто спасибо... Я... я люблю тебя... Просто так... не за это все... просто так... - Я слышу... слышу, Володя... слышу тебя... Макс повторял это как мантру, как заклинание, неизвестно зачем, и реально слышал, как стучит сердце - Володино сердце, как Володя дышит, как сглатывает вместе с Максом какие-то внутренние слезы. Это был какой-то общий болезненный резонанс, какой-то пик единения - и Максу подумалось, что не в сексе ни в каком слияние личностей и душ, а вот в такой...близости. Если может быть она - значит, и все остальное не стыдно, не страшно, не презираемо. Становилось спокойно. Грустно, светло и спокойно. Володя гладил Макса по груди, дышал с ним в такт и постепенно успокаивался. Шептал что-то в ответ. Обнимал, чувствуя, что его действительно попускает, по-настоящему, реально так. И его слышат, слышат, слышат.