Песня о весеннем снеге

      Город Шу, вопреки ожиданиям Мо Жаня, вовсе не походил на унылую глухую провинцию, а тем более — на мрачное Царство холода и стужи. Хотя с неба не переставая валил снег, по наспех расчищенным от сугробов дорогам бодро сновали люди в не особо вычурных, но добротных тёплых одеждах. В лавках, лапшичных и даже в расположенном в сердце города цветочном доме вовсю кипела жизнь, а разряженные в меха розовощёкие от мороза девушки и их подвыпившие клиенты отнюдь не выглядели умирающими с голоду или больными.       — А эти зануды умеют веселиться, — невольно прыснул Мо Жань, тронув за локоть Ши Мэя, сидевшего на облучке рядом с ним. — Такого на горячих источниках, пожалуй, не увидишь.       — Уверен, там и без этих бесстыдников было бы, на что взглянуть, — мягко улыбнулся ему Ши Мэй.       Казалось, к чудовищному холоду все вокруг давно привыкли, чего нельзя было сказать о Мо Жане. Ещё вчера он изнывал от жары, а теперь даже тёплый мех не спасал его тело от ледяного ветра.       Увидев, что вторая повозка остановилась, Мо Жань тоже натянул поводья. Вскоре к ним подошёл озабоченный долголетием старик и ещё один богато одетый лавочник, которого Мо Жань раньше не видел. Едва заметив их, Чу Ваньнин, а за ним и Сюэ Мэн вышли из повозки для приветствия.       — Не желает ли уважаемый бессмертный мастер отдохнуть, наслаждаясь танцами и пением? — на холёном, не лишённом приятности лице лавочника появилась заискивающая улыбка. — Меня зовут Му Сяолун, я племянник здешнего старосты. К сожалению, во время молитвенной церемонии дядя простудился и просит прощения, что не смог лично выказать вам уважение. Принимать господ совершенствующихся большая честь для всех нас. Если пожелаете, столик в цветочном доме уже накрыт. Правда, угощение весьма скромное: во время молений Лун-вану нам предписано не есть никакого мяса, пока от великого царя драконов не будет получен благоприятный ответ.       «Вкусно есть вам нельзя, а развратничать, выходит, можно?» — Мо Жань иронично приподнял бровь, но промолчал, не желая смущать Ши Мэя непристойными разговорами.       Му Сяолун и старик вежливо поклонились Чу Ваньнину, сложив руки у груди. Мо Жань не мог видеть лица учителя, но прекрасно понимал — порог цветочного дома без веской причины тот не переступил бы даже во сне.       — Благодарю за приглашение, но я не большой ценитель музыки, — надменно произнёс Чу Ваньнин, и не думая смягчать тон, раз речь зашла о чём-то, что он считал низменным. — Господин Му, нас ждут дела. Не могли бы вы просто отвести нас в гостиницу?       Вместо ответа лавочники отчего-то переглянулись, а Му Сяолун неловко потоптался на месте, точно стреноженный конь.       — Боюсь, гостиница сейчас закрыта, — его улыбка из медово-сладкой сделалась виноватой, — хозяин умер, а сыновья так и не решили, кому здание отходит по завещанию. Однако на окраине имеется дом, который давно пустует, и если господа совершенствующиеся не погнушаются скромностью жилища…       — Я согласен, — раздражённо перебил его Чу Ваньнин, — если там имеется хотя бы одна жаровня, это жильё нам подходит.       Му Сяолун довольно закивал, но тут в разговор решил вмешаться Сюэ Мэн, всё это время молча стоявший рядом.       — Учитель правда будет жить вместе с нами в какой-то заброшенной лачуге?! — от возмущения и удивления голос его звенел, точно большой храмовой гонг.       — Если у тебя имеется другое предложение, я готов его выслушать, — сухо ответил Чу Ваньнин, явно тяготясь темой разговора.       На памяти Мо Жаня этот гордый человек никогда не просил для себя привилегий. Всё, что в своём учителе Мо Жань когда-то считал напускным, оказалось искренним внутренним стремлением — если уж он брался за какое-то дело, то старался любой ценой добиться результата, невзирая на трудности и лишения. Но привыкший к вольготной безбедной жизни Сюэ Мэн относился к другому типу людей.       — Вот же неблагодарные! — громко выкрикнул он, словно нарочно привлекая внимание прохожих.       — Сюэ Цзымин, — сердито цыкнул на него Чу Ваньнин, — следи за языком!       Рядом с повозкой уже начали собираться зеваки, а девушки и молодые люди на ступеньках цветочного дома, не скрывая интереса, весело поглядывали в их сторону.       — Но ведь ради поездки сюда учитель и брат отказались от заслуженной награды, а эти люди не хотят даже разместить вас достойным образом! — чувствуя всеобщее внимание, ещё больше разошёлся Сюэ Мэн. — Мы четвёрка бродячих шутов, что явились развлекать народ на ярмарке, или заклинатели из всеми уважаемой школы, прибывшие спасти город от проклятого снега?!       Чу Ваньнин сурово нахмурился, явно готовый резко осадить ученика, но люди со всех сторон горячо поддержали слова Сюэ Мэна, сочтя их справедливыми.       — Эй, Му Сяолун, почему бы тебе не пригласить господ заклинателей в своё богатое поместье?! — громко выкрикнул какой-то старик.       — В самом деле, — вслед за ним возмутилась пышная торговка шёлковыми цветами, — никакого почтения к уважаемым гостям!       — Что скажут теперь о нашем городе?!       — Какой стыд!       Люди вокруг продолжали возмущаться. Чу Ваньнин, казалось, обратился в прекрасную храмовую статую, а Сюэ Мэн, важно скрестивший руки на груди, явно гордился собой.       — Бессмертный мастер, прошу меня простить, — пролепетал Му Сяолун, быстро отвесив Чу Ваньнину поклон. — Этот молодой господин совершенно прав, нам нет оправдания. В ближайшее время я лично улажу этот вопрос, а пока прошу довериться моему человеку — он довезёт господ до их временного жилища.       Видимо, желая поскорее закончить это глупое представление, Чу Ваньнин подал знак Мо Жаню уступить место возницы пожилому слуге Му Сяолуна, и уже направился было к повозке, как вдруг остановился.       — Постойте, — он обвёл глазами улицу, словно что-то прикидывая в уме, — раз уж мы тут, не мешало бы осмотреться. Вы трое отправляйтесь в дом, а я обойду город, благо, он не так уж велик.       — Учитель, разрешите мне сопровождать вас, — решив, что от них хотят отделаться, Мо Жань легко спрыгнул с облучка, — я тоже впервые в Шу, и мне всё тут интересно. Сюэ Мэн до того продрог, что уже синий, Ши Мэю нужно беречь здоровье, а я в полном порядке, — подойдя к Чу Ваньнину, он понизил голос и добавил: — Кроме того, две пары глаз лучше, чем одна.       — Кто это тут «синий»?! — возмутился было Сюэ Мэн, мелко дрожа от холода, но Ши Мэй слегка тронул его за плечо, словно стараясь уберечь от новой перепалки.       — Хорошо, — чуть помолчав, неохотно кивнул Чу Ваньнин, — не жалуйся потом, что отморозил нос или уши.       Хотя Чу Ваньнин явно тяготился чужим обществом, Му Сяолун, старый лавочник и многие другие торговцы тоже вызвались составить им с Мо Жанем компанию, а заодно рассказать побольше о своём замечательном городишке.       Разглядывая узкие улочки Шу, его живописные дома с красными изогнутыми крышами, маленькие садики и пёстрые лавчонки, Мо Жань поймал себя на мысли, что в это самое время они с учителем могли точно так же гулять одни по совершенно другому городу. Разница была лишь в том, что теперь с неба крупными хлопьями падал снег, а мороз щипал щёки и пробирался под ворот меховой накидки.       «Тебе, наверное, тоже холодно», — Мо Жань скосил глаза и осторожно посмотрел на учителя.       Словно почувствовав его взгляд, Чу Ваньнин обернулся, и Мо Жань увидел его немного растерянное лицо в обрамлении тёмных волос, теперь густо запорошенных снегом. Эта волнующая сердце мягкость была обманчивой и опасной — одно неверное слово или действие, и Чу Ваньнин весь обращался в безжалостное оружие.       «Почему, родившись столь красивым, этот человек получил самый ужасный характер на свете?» — тяжело вздохнул про себя Мо Жань, ненадолго погрузившись в размышления.       Порой его сердце напоминало огромный котёл, в котором медленно кипело густое обжигающее варево. Все тяжёлые, тёмные, грязные мысли Тасянь-цзюня после перерождения, казалось, постепенно осели на самое дно… Но их было столь легко всколыхнуть, поднять на поверхность и перемешать, что в сердце Мо Жаня воцарялся хаос. Если бы только Чу Ваньнин знал, о чём порой думает его ученик, какие воспоминания утаивает, непременно «ошпарился» бы и возненавидел его.       Желая избавиться от вдруг сдавивших сердце тисков, Мо Жань невольно покосился в сторону идущих на почтительном расстоянии лавочников и негромко обратился к Чу Ваньнину:       — Учитель, можно спросить?       — …       — Если бы вы сильно замерзли, и я снова попытался согреть ваши руки, вы бы позволили или ударили меня?       Мо Жань говорил нарочито серьёзно, спрятав улыбку. Дразнить вспыльчивого и мнительного Чу Ваньнина было всё равно, что играть с огнём, но начав эту опасную игру, он уже не мог остановиться. Учитель слишком боялся потерять лицо, особенно в присутствии посторонних, не станет же он хлестать дерзкого ученика посреди улицы?       — Думаешь, мне это нравится? — Чу Ваньнин моргнул, смахивая снежинки.       Из-за щедро сыпавшегося снега Мо Жань никак не мог разобрать выражение лица учителя, но, кажется, вопрос вовсе его не разозлил.       — Нравится что? — Мо Жань даже остановился от неожиданности.       «Касание рук, или… о чём он вообще?» — теперь и сам Мо Жань отчего-то смутился, а мысли его носились, как стая перепуганных цыплят.       — Бить тебя, бестолочь, что же ещё?! — видимо, только теперь осознав двусмысленность собственного вопроса, Чу Ваньнин всё же рассердился и ускорил шаг, недовольно поджав губы.       Их пёстрая процессия миновала шумную базарную площадь, прошла одну пустынную, утопающую в сугробах улочку, потом другую, и вскоре очутилась у высоких стен очень богатого на вид поместья. Кто и зачем в тихом городке возвёл себе этот неприступный замок?..       Простой человек подивился бы разве что толщине стен и богатству двора, но даже нынешний уровень совершенствования Мо Жаня позволял увидеть больше. Как предрассветный туман окутывает озеро нежной дымкой, так тёмная ци окутала это поместье. Похоже, установленные внутри талисманы частично рассеивали её, поэтому проходившие мимо люди не ощущали ничего зловещего. Не зная, какова защита внутри, Мо Жань не мог с точностью определить уровень опасности. Но если это не замурованные в стенах души взывали к отмщению, тут наверняка был как-то замешан «снежный демон».       — Что за человек владеет поместьем? — Чу Ваньнин указал на массивные, кованые железом ворота.       — О, это дом господина Лю Чжимина, первого купца и благодетеля нашего города, — поспешил ответить Му Сяолун, походя отмахиваясь от снега, летевшего ему прямо в лицо. — Отец его был простым дровосеком, мать тоже не знатного происхождения, однако в год смерти старика Лю мать и сын получили богатое наследство, доставшееся им от младшего брата покойного. Говорят, сразу после похорон в их лачугу прибыл столичный чиновник — он-то и отдал вдове шкатулку с серебром и показал все необходимые бумаги.       Шедшие позади них горожане одобрительно загудели, и лишь один хмурый, худой как жердь старик в запорошенных снегом лохмотьях, стоявший на обочине, неодобрительно щёлкнул языком.       — Вовсе ты, Му Сяолун, не разбираешь, что синее, что красное, что чёрное, а что белое, — заметно горячась, он презрительно скривил рот. — В шкатулке этой было вовсе не серебро, а чистое золото. А про то, что приезжал в нашу глушь важный столичный чиновник, ты только зря мелешь языком, такого никогда не бывало! Да и бумаг тех никто в глаза не видывал! А когда соседи попросили её показать, госпожа Яньлинь рассердилась, топнула ножкой, да прогнала всех со двора — не ваше, мол, это дело. Говорю вам, люди, эта Яньлинь — злая ведьма, а в сына её вселился демон! Все наши беды с плохой погодой — это их мерзкие проделки!       Выслушав старика, лавочники принялись громко бранить и стыдить его. Кто-то робко пытался подтвердить некоторые сказанные им слова, но большинство зевак приняло сторону более молодого и явно не бедного Му Сяолуна.       Мо Жань невольно поймал взгляд учителя. Чу Ваньнин казался всё так же холоден и безучастен к происходящему, но в глубине его глаз Мо Жань заметил зародившийся интерес.       К этому времени лавочники уже прогнали старика прочь, осыпая злыми насмешками. Укутанные в добротные мяньпао местные мальчишки преследовали его, со смехом закидывая снежками. Мо Жаню вдруг нестерпимо захотелось разогнать их, ведь сам он, будучи бродяжкой, часто сносил от богатых детей побои и насмешки. Однако поступи он так, и жители Шу стали бы относиться к нему враждебно. Этот старик явно был кем-то вроде городского сумасшедшего, а таких людей часто не любили и боялись. Но впервые испытавший нечто вроде сочувствия к совершенно чужому человеку Мо Жань всё же нашёл способ успокоить душу: беззаботно глядя в сторону, он тайком направил ладонью точно выверенный поток ци в сторону мальчишек. Со стороны казалось, будто это резкий порыв ветра накинулся на детей и раскидал их по сугробам. Если учитель и заметил выходку Мо Жаня, то не подал вида.       — Мы можем нанести визит господину Лю? — спросил Чу Ваньнин у разгорячённого спором Му Сяолуна.       — Прошу прощения, уважаемый бессмертный мастер, — после перепалки с нищим Му Сяолун выглядел раздосадованным, — господина Лю, к сожалению, дома сейчас нет. Он отбыл за товаром по реке, но из-за этих небывалых морозов почти вся Ханьшуй скована льдом, и уважаемый глава никак не может вернуться.       Он тяжело вздохнул. Казалось, этот человек испытывал к Лю Чжимину настоящую симпатию, и, возможно, действительно неплохо знал его семью.       — Вы знакомы с его матерью? — Чу Ваньнин снова окинул взглядом высокий каменный забор, окружавший поместье.       Окутавшая поместье тёмная ци невольно напомнила Мо Жаню сплетённую неумехой рыболовную сеть — где-то её узлы были лёгкими и едва ощутимыми, а где-то грубыми и толстыми. Похоже, защиту ставил какой-то самоучка, пытающийся подражать выходцам именитых духовных школ. При этом настоящий источник ци таился где-то внутри, в сердце поместья. Возможно, нищий старик болтал не зря, и с хозяевами было что-то не так. Чтобы во всём разобраться, они с учителем должны любым способом попасть внутрь.       Мо Жань зябко поежился. Хотя меховая накидка неплохо защищала учеников и наставников Пика Сышэн, ветер налетал на него то справа, то слева, хлестал по спине и бокам, будто злясь на явившегося невесть откуда чужака. Мо Жань так продрог, что казалось ещё немного, и душа его навсегда примёрзнет к телу. Губы Чу Ваньнина тоже побелели, но выражение лица оставалось спокойным и сосредоточенным. Мо Жань подумал, что Сюэ Мэну и Ши Мэю, наверняка уже добравшимся до дома, не мешало бы пораньше разжечь жаровню в комнате учителя.       — Разумеется, знаком, наш город весь совсем небольшой, — ответил Му Сяолун, зябко переминаясь с ноги на ногу, — говоря по правде, госпожа Яньлинь сводная сестра моего отца. Мы многие тут родня, а я с самого детства часто бывал в этом доме.       Он замолчал, но тут же добавил, неловко отведя взгляд:       — Всё, что наговорил этот сумасброд Сюй Цзань — просто бред сумасшедшего. Семья Лю уважаема по всей округе. Каждый год наш глава жертвует деньги на храмы, на погребения и свадьбы бедняков, а также самолично участвует в важных празднествах и процессиях во славу богов и предков. Лю Чжимин — хороший и честный человек, а госпожа Яньлинь крайне скромна и добродетельна.       «И именно поэтому они обнесли свою усадьбу такими толстыми стенами, — хмыкнув, Мо Жань едва не сказал это вслух. — Похоже, местные праведники довольно пугливы, если даже простой городской люд внушает им такую тревогу. Интересно, почему».       Он обернулся и впервые решил внимательно рассмотреть лавочников. Запорошенные снегом, трясущиеся от холода, они покорено шли следом за учителем, низко понурив голову, точно стайка евнухов за своим властителем, как видно, ожидая от него чудес. Но время шло, а ничего особенного не происходило: снег продолжал падать, а людям вокруг вовсе не становилось теплее.       — Погода портится, — поймав на себе взгляд Мо Жаня, робко посетовал румяный разносчик чая, — боюсь, ночью нас ждёт буран…       Взгляды сопровождающих вновь обратились на Чу Ваньнина, однако выражение его лица оставалось надменным и суровым.       — Я бы хотел навестить госпожу Яньлинь, — спокойно произнёс он, пряча руки в широкие, отороченные мехом рукава, — и чем скорее, тем лучше.       — Но ведь… — Му Сяолун приблизился и торопливо зашептал, опустив взгляд от смущения, — госпожа вдова, и сын её в отъезде, а вы молодой одинокий мужчина… Бессмертный мастер, не извольте сердиться, сам-то я ни на что не намекаю, однако, как нам быть, если поползут слухи?       Чу Ваньнин нисколько не смутился от таких слов — напротив, он выглядел разгневанным.       — Господин Му, — отчеканил он, сердито сверкнув глазами, — жителям вашего города, кажется, нужна помощь? Значит, я стану говорить с любым человеком, что меня заинтересует, будь то мужчина, женщина или ребёнок. В противном случае вы лишь зря потратите моё время!       Спорить с ним никто не решился, однако Мо Жань сразу заметил в толпе недовольные лица.       «Да появись у учителя желание, он бы допросил даже ваших покойников, не то что богатенькую старуху, — хмыкнул про себя Мо Жань. — И о каких таких слухах речь, когда тётка — всем известная праведница? Даже если свинья и вздумает съесть молодую капусту, то только не эту — мой учитель ей не по зубам».       — Весьма сожалею, бессмертный мастер, — снова открыл рот встревоженный не на шутку Му Сяолун, — но в вопросах приличий люди в Шу очень уж старомодны, а посему…       Не успел он договорить, как главные ворота поместья отворились, и из-за массивных красных дверей появились две худенькие, со вкусом одетые служанки, сопровождавшие высокую женщину средних лет.       — Ох, это же барышня Лу — управительница поместьем и доверенное лицо госпожи Яньлинь, — торопливо шепнул Му Сяолун. — Ума не приложу, что ей тут понадобилось.       Хотя Мо Жань и не рассчитывал на появление несравненной красавицы, наружность этой женщины его разочаровала. Барышня Лу была излишне высокой и худой. Во взгляде обращённых на учителя маленьких круглых глаз таилось что-то хищное, а тонкий с небольшой горбинкой нос казался длинным, как у журавля.       — Моя госпожа просит бессмертного мастера принять её приглашение погреться и выпить чаю, — подойдя, барышня Лу приветствовала Чу Ваньнина сложением рукавов.       Остальных удостоили лишь простым поклоном, потому Мо Жань тоже решил не церемониться.       — Я пойду с учителем, — он сделал решительный шаг вперёд.       — Эта служанка просит прощения у молодого господина, — тонкие губы растянулись в фальшивой улыбке, — боюсь, приглашение получил лишь Старейшина Юйхэн.       Ожидая ответа, все три женщины замерли в вежливом поклоне.       — Иди домой к остальным и погрейся, — быстро велел Чу Ваньнин, — мы продолжим осмотр позже.       Мо Жань решил, что ослышался. Внутри учителя могло ожидать всё, что угодно: было ли поместье Лю Чжимина осквернённым кладбищем самых чёрных и злобных душ, или обителью коварного демона, Чу Ваньнин никак не должен был идти туда один.       — Что ж, раз уж войти в дом мне нельзя, — он скрестил руки на груди, буравя служанок пристальным взглядом, — подожду учителя снаружи. Барышни, могу я попасть хотя бы во внутренний двор?       Видимо, оказавшись не готовой к такому напору, барышня Лу удивлённо приподняла бровь. Даже если приглашение на чай было ловушкой, эта женщина весьма неплохо играла свою роль. Холодно извинившись, Чу Ваньнин крепко взял Мо Жаня под локоть и отвёл в сторону, точно хотел оставить пару наставлений нерадивому ученику.       — Мо Вэйюй, что ещё за представление?! Я же сказал — убирайся! — учитель определённо был в ярости.       Но он должен был заметить, что, несмотря на холод, лицо ученика тоже пылало от негодования. Конечно, их враг мог быть очень опасен, но и Чу Ваньнин привёл с собой в Шу не щенков, что только вчера открыли глаза. Рисковать жизнью, подставляясь под удар первым, разве так должен вести себя наставник? Но понимал это сейчас, казалось, один лишь «бестолковый» Мо Жань.       — Учитель, мы же с вами чувствуем одно и то же, — опасаясь быть услышанным, Мо Жань понизил голос, но его тон всё равно оставался резким, — это место просто сочится тёмной ци, и как, по-вашему, этот негодный ученик сможет уйти?!       Видимо, наконец осознав, что упрямство Мо Жаня вызвано заботой и беспокойством, Чу Ваньнин быстро разжал пальцы, выпуская его локоть. В первый миг он точно не мог найти слов, но всё же собрался и произнёс уже совсем другим, спокойным и ровным голосом.       — Молча было бы правильнее всего, — Чу Ваньнин невольно потёр друг о друга замёрзшие ладони. — Мо Жань, если правда хочешь помочь, ты должен мне доверять. Возвращайся домой, со мной ничего не случится, — он умолк, но уходя, всё же добавил: — Обещаю.       «Доверять тебе, как же! — резко отвернувшись, Мо Жань до боли сжал кулаки. — Из-за долбанного упрямства кто-то недавно чуть не сдох в битве с армией бессмертных! О каком, нахер, моём доверии говорит этот сумасшедший самоубийца?! Даже если потом выпорешь меня тысячу раз, я останусь и буду стоять тут до посинения».       Глядя на то, как Чу Ваньнин под непрерывно падающим снегом вместе с женщинами удаляется к огромным воротам поместья, Мо Жань почувствовал, как что-то болезненно сжалось в груди. Стараясь избавиться от тревожных мыслей, он подошёл к явно озадаченному Му Сяолуну и спросил, покосившись на него через плечо:       — Так что вы, уважаемый, говорили о старомодности и приличиях?       — Неслыханное дело, — также провожая их взглядом, Му Сяолун плотнее запахнул ворот мяньпао, — госпожа Яньлинь, уж не повредилась ли она рассудком?.. И что скажет на это безобразие почтенный наставник Гу, ай-ай-ай…       «Только ещё одного почтенного наставника мне здесь и не доставало, — фыркнул про себя Мо Жань. — Интересно, уж не этот ли распрекрасный Дун-ши занимался защитой поместья?»       Щетинясь от холода, он несколько раз подул на озябшие ладони. Как только Чу Ваньнин скрылся за воротами, откуда-то с севера налетел пронизывающий ветер, и даже тот снег, что уже лежал на земле, пришёл в движение. За один миг всё вокруг заволокло густой белой дымкой.       — Что ещё за наставник Гу? — спросил Мо Жань, уныло прикидывая, как долго ему придётся стоять столбом посреди проклятой метели.       — Великий даосский мастер! — Му Сяолун торопливо прощался с лавочниками, расходящимися по домам. — Говорят, нынешний первосвященник один из его соучеников. Он родом из Шу, но в юности удалился постигать бессмертие в священные горы Цинченшань. Вернувшись через тридцать лет, наставник Гу основал у нас храм, посвящённый великому богу Лун-вану. Этот человек поистине святой — вашему учителю первым делом стоило бы нанести визит ему, а не госпоже Яньлинь.       — Как интересно, — сказал Мо Жань безо всякого интереса. — Уважаемый господин Му, возвращайтесь к своим делам. Мой учитель, кто знает, когда он вернётся. Обо мне не беспокойтесь.       Поблагодарив его за заботу, Му Сяолун подробно рассказал, как отыскать дом на окраине. Затем он ушёл, оставив Мо Жаня одного.       Метель набирала силу. Вскоре окружавшие его дома, деревья и высокий забор поместья почти нельзя было рассмотреть. От плотного снега стало трудно дышать, а трескучий мороз, пробираясь под густой мех, щипал кожу и скрючивал пальцы.       Хотя Мо Жань устал и жутко продрог, сильное беспокойство за учителя заставляло его упрямо оставаться на месте.       «Ваньнин, ты же вроде не господин Чэн, и даже не Император, наступающий на бессмертных, — зло скалился Мо Жань, точно задирая самого себя, — чего же тогда эта тупая псина стоит тут и морозит себе яйца? Хотя, если останусь и проявлю твёрдость, кто знает, может, проклятая старуха всё же позволит мне войти».       Особенно резкий порыв ледяного ветра почти сбил закоченевшего Мо Жаня с ног — он упал на колени, чтобы не растянуться во весь рост, промёрзшая земля больно впилась в ладони, и сердце тут же затопила злость. Но словно ухваченное краем глаза одеяние призрака, в голове мелькнуло забытое воспоминание из прошлой жизни: стоящий на коленях в снегу учитель, его прямая спина, безжизненное обескровленное лицо и взгляд, полный упрямства и печали. Учитель стоял на холоде так долго, что сам едва не обратился в лёд. Мо Жань тогда пришёл в ярость, ведь никто не сообщил ему о прибытии учителя, но понимал ли он в самом деле, что тому довелось испытать?.. Лишь первое унижение в череде множества других. Ради чего тот шёл на все эти жертвы? В самом ли деле учитель оказался бессилен против запретных техник своего ученика, или он… он…       Мо Жань бессмысленно таращился на снег, не заметив, как впился ладонями в землю столь сильно, что она медленно окрашивалась красным.       Однажды он заставил учителя прождать себя на морозе так долго…       Однажды он жестоко надругался над телом учителя и бросил того на ледяных ступенях двора…       Однажды учитель заболел, после долгого заточения впервые выйдя на улицу ранней зимою, и не вставал с постели почти четыре месяца, пока Мо Жань силой заставлял его пить горькие лечебные отвары…       А этот бесполезный ученик не может даже толком выказать уважение, потому что слегка замёрз? Не испытав и толики того, что выпало учителю в этой и прошлой жизни?       В вое ветра слышалось что-то издевательское и ехидное.       Горько усмехнувшись, Мо Жань прикрыл глаза.

***

      Украшенные иероглифами «счастье», «процветание» и «долголетие» главные ворота вели в маленький квадратный дворик, который переходил в узкий внешний двор. Хотя снегопад усилился, Чу Ваньнину удалось рассмотреть на кованых железом красных дверях талисманы от злых духов. Поскольку главные ворота имели несколько проёмов, а внешних двориков было как минимум два, Чу Ваньнин догадался, что такое устройство усадьбы — ловушка для глуповатой и часто почти слепой низшей нечисти. Толстые стены украшали ярко расписанные окна, которые мелкие духи могли ошибочно принять за резные ворота, ведущие во внутренний двор.       Следуя за барышней Лу по дорожке, выложенной серыми известняковыми плитами, Чу Ваньнин замечал отпугивающие нечисть талисманы порой в самых неожиданных местах, но предпочёл не задавать вопросов. Если таинственная хозяйка пригласила его не просто выпить чаю, она расскажет обо всём сама. Если же нет — правды от неё Чу Ваньнин всё равно не услышит.       Внутренний двор оказался не таким широким, как ожидалось. Всё в этой странной усадьбе было устроено таким образом, что увидеть анфилады домов членов семьи казалось невозможным. Куда бы ни посмотрел Чу Ваньнин, взгляд его немедленно натыкался на зелёную с красно-золотыми иероглифами стену теней, или на изящные персиковые деревья, покрытые белыми снежными шапками.       — Госпожа ожидает бессмертного мастера в зимнем павильоне, — барышня Лу учтиво склонила голову, — поскольку, являясь почтенной вдовой, госпожа Яньлинь не может принимать мужчин без свидетелей, эта служанка будет присутствовать при разговоре.       — Я не имею ничего против присутствия барышни, — ответил Чу Ваньнин без особой любезности в голосе.       Была ли перед ним простая служанка или высокопоставленная особа, Чу Ваньнин никогда не тратился на пышные церемонии и витиеватые речи — ему было плевать, что о нём подумают. Глядя на его красивое отрешённое лицо, многие люди ошибочно полагали, будто этот уважаемый мастер будет говорить, как монах, что выше бренной суеты мира, и с чьих губ срываются одни лишь прекрасные небесные цветы. Их наивные иллюзии Чу Ваньнин весьма безжалостно растаптывал. Главным для него всегда было узнать правду и помочь людям.       Возможно, рождённая в простой семье госпожа Яньлинь была не столь строга к соблюдению этикета, и поделится ценными сведениями.       Входя в изящно обставленный флигель, расположенный напротив главного дома, Чу Ваньнин увидел хозяйку — круглолицую богато одетую женщину лет пятидесяти. Госпожа Яньлинь сидела на небольшом возвышении за чайным столиком, точно императрица, с обращённым на юг взором. Молоденькая служанка за её спиной не спеша переливала воду из одного чайника в другой.       — Дорога так утомила бессмертного мастера, что он онемел? — голос госпожи Яньлинь оказался неожиданно грудным и низким.       — …       Застигнутый её прямотой врасплох Чу Ваньнин и правда не нашёл подходящих слов, поэтому ограничился лишь скупым приветствием.       — Вас, верно, удивило моё приглашение, — госпожа Яньлинь жестом попросила его присесть за второй чайный столик, накрытый в углу комнаты. — Никак не ожидала, что Юйхэн Ночного Неба так молод. Сколько вам лет?       — Мой возраст имеет значение? — холодно осведомился Чу Ваньнин, и не подумавший хоть самую малость подсластить тон ради того, чтобы приблизиться к тайне поместья.       — Нет, — фыркнула госпожа Яньлинь, — дело вовсе не в возрасте, а в мастерстве. Прошу вас, наслаждайтесь чаем и пирожными, вижу, вы порядком продрогли. Кстати, я сама делала начинку — варенье из персиковых лепестков.       К Чу Ваньнину подошла служанка с деревянным подносом в руках. Она аккуратно расставила чашки, но, наливая чай, расплескала немного, видно, не справившись с волнением.       — Прошу прощения, мне нет оправдания… — кланяясь, залепетала бедняжка, и её и без того бледное личико приобрело зеленоватый оттенок.       Глядя на неё, барышня Лу недовольно поджала губы, но хозяйка лишь снисходительно махнула широким рукавом.       — Вот же дуреха, пошла прочь, — взгляд госпожи Яньлинь сделался озорным, — в жизни не видела таких красавцев, вот и опозорилась при встрече. Её бы вздуть не мешало, да что взять с глупой девчонки?       Вдобавок к неприличному намёку, она ещё и громко рассмеялась, хлопнув по столику ладонью.       Случайно пролитый чай, в отличие от бестактных речей хозяйки, Чу Ваньнина нисколько не задел. Похоже, эта женщина была из тех, что, глазом не моргнув, и оленя назовут лошадью, а значит, и он мог особо не церемониться.       — Госпожа Яньлинь, для чего вы позвали меня сюда? — гневно спросил Чу Ваньнин, даже не притронувшись к чаю и пирожным.       — По важному делу, — в отличие от многих других людей, боявшихся даже взглянуть на разгневанного Чу Ваньнина, госпожа Яньлинь сохраняла ледяное спокойствие. — Бессмертному мастеру, должно быть, успели порассказать немало сплетен о нашей семье. Прежде чем перейти к главному вопросу, хотите услышать мою историю?       Разумеется, Чу Ваньнин решил её выслушать. Хотя он и злился на эту женщину за вульгарное поведение, в глубине её больших чёрных глаз светился живой ум и проницательность.       — Я родилась пусть и не в бедной, но довольно простой семье. Отец мой торговал на рынке рыбой, матушка сумела выносить только троих детей, так что мы с братьями не голодали, но излишков и особых сбережений в семье не было, — госпожа Яньлинь прервала историю ради нескольких глотков чая. Чу Ваньнин внимательно слушал, стараясь угадать, куда же ведёт её рассказ. — Как-то в девичестве я помогла старой женщине перебраться через бурный ручей. Старушка оказалась гадалкой, в благодарность она раскинула петушиные кости и сказала: «Выйдешь замуж за человека с фамилией Лю и крупно разбогатеешь». В нашем городе был лишь один такой человек — бедный дровосек пожилых лет. Я упросила отца выдать меня за него замуж. Лю Сяню я стала хорошей и доброй женой, была верна и бережлива, родила сына, но время шло, а обещанное богатство так и не появилось. А потом, через десять лет после рождения сына, мой муж просто взял и умер. Бессмертный мастер и не представляет себе, что за боль и злость я тогда испытала.       Лицо госпожи Яньлинь переменилось. Возможно, даже по происшествии времени пережитые страх и разочарование тех лет до сих пор терзали её душу. Десять лет прожить с бедным больным стариком, чтобы остаться ни с чем, да ещё с ребёнком на руках — этой женщине было, отчего роптать на судьбу.       — Слышал, вы получили наследство?       — К счастью, — она натянуто улыбнулась. — Лю Юань, младший брат моего мужа, считался пропавшим без вести на войне с варварами. Оказалось, он сбежал из своего полка и всё это время под чужим именем жил в Шанси. Говорят, он чем только не промышлял, даже с разбойниками имел дела, и потихоньку скопил состояние. Перед смертью он велел слуге перевести все свои деньги в золото, чтобы потом отдать бедному старшему брату, который в детстве заменил ему отца. Когда Лю Юань умер, слуга решил оставить золото себе, но призрак бывшего хозяина стал сильно ему докучать. Вот слуга и нашёл чиновника, который вернул нам наследство. Пророчество сбылось, мой сын стал главой местного торгового союза — уважаемым, наделённым властью человеком, а я — госпожой Яньлинь.       Если был чиновник, остались и бумаги, но Чу Ваньнин пока не мог попросить взглянуть на них. Не доверяя ему, госпожа Яньлинь явно что-то скрывала.       — Однако призраки беспокоят и вас, госпожа?       — С чего вы это взяли? — она будто насторожилась, быстро и тревожно переглянувшись с барышней Лу.       — Обереги на стенах внешнего двора и главных воротах, защитные талисманы, планировка поместья в виде дракона, кусающего собственный хвост — не что иное, как защита от злых духов. Часть талисманов, однако, расположены неправильно и рассеивают защиту друг друга, некоторые и вовсе бесполезны из-за неправильно написанных заклинаний, но, видно, серьёзная угроза заставила вас довериться тому мастеру. Неужели что-то преследует вашу семью?       Едва он успел задать вопрос, барышня Лу кашлянула, словно внезапно поперхнулась воздухом. Чу Ваньнин обернулся и заметил, что её круглые точно пуговицы глаза покраснели, а от тонких губ, напротив, отлила вся кровь.       — Да-а, — внимательно глядя на Чу Ваньнина, задумчиво произнесла госпожа Яньлинь, — теперь я вижу, что человек, сидящий передо мной, действительно знаменитый Старейшина Юйхэн с Пика Сышэн.       — Неужели у госпожи были сомнения? — Чу Ваньнин немало удивился.       Какой смысл самозванцу выдавать себя за известного мастера в мире совершенствующихся, если его личность наверняка быстро разоблачат?       — Были, — она поджала сухие губы, — настоятель местного храма, наставник Гу, говорят, тоже постигал бессмертие, но тот ли он, за кого себя выдаёт? На самом деле этот мягкий нож не знает ни высоту неба, ни толщину земли. Все его ритуалы годятся лишь потешать толпу на рыночной площади. Бесполезный человек, возомнивший себя вторым после Небес, и ваши слова ещё больше убедили меня в этом.       Теперь на её лице явно читались злость и отвращение. Чу Ваньнин не знал, какого рода отношения связывали госпожу Яньлинь с этим настоятелем Гу, но то, как почернели её глаза, говорило о серьёзной и, возможно, давней вражде между ними.       — Госпожа Яньлинь, это ведь вы оплатили наш визит?       Чу Ваньнин подумал, что, вероятно, задумка госпожи Яньлинь была ещё и в том, чтобы с его помощью вывести местного настоятеля на чистую воду.       — Да, это я, — с достоинством кивнула госпожа Яньлинь, с лёгким вздохом разгладив складку на рукаве, — нет смысла скрывать очевидное. Наставник Гу, кем бы он ни являлся, ради сохранения собственного авторитета станет чинить вам препятствия. Поэтому в городе бессмертному мастеру лучше не жить. Преследуя определённые цели, я предлагаю вам стать гостем в моём поместье. Однако учеников придётся оставить в Шу. Мы с Минь-эр не можем допустить, чтобы о служанках этого дома пошла дурная слава.       Чу Ваньнин заметил, что впалые щёки барышни Лу вспыхнули, а в обращённом на хозяйку взгляде появилось с трудом сдерживаемое возмущение. Картина начала понемногу проясняться: приезжий заклинатель произвёл хорошее впечатление и сразу получил приглашение погостить в поместье. Возможно, госпожа Яньлинь всё же была напугана. Напугана до такой степени, что, невзирая на приличия, предпочла терпеть в своём доме постороннего мужчину.       — Вы так и не ответили на мой вопрос, — внимательно глядя ей в глаза, спокойно напомнил Чу Ваньнин.       — Нет, — госпожа Яньлинь пригубила чай, — но кто знает, возможно, ответ находился прямо у вас перед глазами.       Не привыкший играть по чужим правилам Чу Ваньнин уже собирался отказаться — в конце концов, она слишком очевидно нуждалась в его помощи, и торг был более чем уместен, но в этот миг раздался робкий стук в дверь, и во флигеле появилась уже знакомая ему неуклюжая служанка.       — В чём дело, дерзкая? — тонкие брови госпожи Яньлинь сурово сошлись на переносице. — Разве я не велела тебе убираться с глаз?!       — Прошу госпожу о снисхождении, — затрепетав, она замерла в низком поклоне, — но там юноша у входа… Похоже, он ждёт бессмертного мастера, но скоро замёрзнет насмерть, и эта ничтожная служанка не знает, как поступить.       От её слов Чу Ваньнин на мгновение оторопел, а его сердце болезненно сжалось. Кем ещё мог быть этот человек, если не его бестолковым непослушным учеником?! ____________________________________________________ Автору есть, что сказать: Мини-спектакль: «Уровень почтения к этому учителю в зависимости от шкалы здоровья главного героя, постепенно замерзающего на улице». Шкала здоровья: 99% Мо Жань: Ёб твою мать! Сукин сын, сколько можно заставлять этого достопочтенного ждать, кем ты себя возомнил?! Шкала здоровья: 66% Мо Жань: Учитель, невзирая на былые противоречия, этот ученик ждёт тебя на улице, дабы в нужный момент прийти на помощь. Я просто хочу вернуть тебе долг за спасённую жизнь, ничего более! Шкала здоровья: 45% Мо Жань: Учитель, я уважаю тебя. Проснись уже, наконец. Шкала здоровья: 20% Мо Жань: Учитель, ты мой белый лунный свет. Я обещаю уважать тебя и почитать, даже пальцем никогда не тро… (кричит в сторону): Эй, кто оставил тут свой сценарий, что за дичь?! Шкала здоровья: 9% Мо Жань: Учитель, давай уедем в свадебное путешествие в тёплые края.