***
Прошёл, быть может, месяц. Или два. Никто в долине, кроме огородника Копатыча, не следил за временем. Лишь погода, становившаяся всё более и более холодной и дождливой, говорила о наступлении осени. Карыч сидел у себя дома возле камина и, укрывшись пледом, пил чай. Погода за окном, отсутствие так нужного ворону друга — казалось, всё пыталось создать неприятное настроение птице — и вполне успешно. Состояние Карыча идеально описали бы строки неизвестного, но от того являющегося не менее гениальным автора:А на районе идёт дождь.
Я сижу на кухне, хаваю борщ чай.
Борщ Чай вкусный, с капустой лимоном,
Но что-то мне немного грустно.
***
Шёл дождь. Нюша была вынуждена сидеть дома, испытывая постепенно нарастающую депрессию от недостатка внимания к её персоне, вокруг которой, как свинка сама думала (в глубине души скорее надеялась), по крайней мере в солнечные дни крутится весь мир. Весь мир, кроме Бараша. После расставания с бараном Нюшу стало бесить всё вокруг. Она не понимала, как кто-то может не любить её, как кому-то может быть с ней неинтересно. На самом деле свинка предпочитала называть события прошлой главы расставанием, лишь чтобы потешить своё эго. Всё-таки расставание — это решение, принятое обоими партнёрами, а в «расставании» с Барашем Нюша никакой роли, кроме причинно-следственной, не играла. Но и признать что её кто-то бросил свинка была не в состоянии. Нюше срочно нужно было показать, что ей абсолютно фиолетово на барана, что она может спокойно обойтись без него, или же скоро свинку погубила бы собственная гордость. Как это сделать? Нюша начала сложный мыслительный процесс и даже отложила в сторону журнал «Мода для Бекона». Конечно же, в голову юной свиньи не пришло ничего лучше, чем найти себе другого, чтобы назначать свидания с ним прямо перед домиком Бараша. Выбор в колхозе был далеко не велик: в плюс-минус её возрастную категорию входили только***
На следующий день дождь закончился и животные начали действовать. Крош и Ёжик сидели на скамейке, расположенной между их домиками, и что-то по-дружески обсуждали. Они и не догадывались, что прямо напротив них в кустах сидел озабоченный ворон, поджидающий момент для совершения крайне непристойных действий с кроликом. Чуть прислушавшись, Карыч понял, что приятели рассказывали друг другу страшилки. И вот, после окончания очередной страшной, по мнению кролика, истории, Крош совершил пугающий жест лапами, какой обычно делают в таких ситуациях, и, самое главное, неожиданно выкрикнул «бу!» — и Ёжик упал со скамейки. Но, что ещё хуже, в близлежащую лужу упали его очки. Ёж выругался, насколько это позволяли его возраст и начитанность, и пошёл домой, чтобы протереть необходимый ему прибор. Крош остался совсем один. Казалось бы, это идеальный момент для Карыча. Но ворон ждал. Он знал, что скамейка находилась в прямой видимости как из дома кролика, так и из дома ежа. Более того, тумбочка, в которой находилась тряпочка для протирания очков, стояла прямо под окном, из которого было прекрасно видно всё, что происходило рядом со скамейкой. Итак, Ёжик протёр очки, надел их, краем глаза посмотрел в окно и… Карыч поджидал именно этого момента. Как только он увидел, что ёж заканчивает протирать очки, ворон выскочил из кустов, схватил кролика и попытался поцеловать его взасос. Для существа с клювом у Карыча получился неплохой французский поцелуй, но, в сравнении с бесклювыми существами, это действо больше походило на облизывание морды кролика, постепенно переходящее в погружение клюва в глубины рта Кроша. От неожиданности увиденного Ёжик выронил очки из рук, разбив их. Это был первый раз, когда ёж был счастлив утрате очков: он благодарил Бога за то, что ему не представилась возможность хорошо разглядеть этот поцелуй. Всё же Карыч после совершения своего плана ушёл, прошептав (возможно с некоторыми возбуждающими нотками, Крош не уловил) перед этим кролику на ухо: «Сегодня вечером. Жду тебя». Не подумайте, Крош сопротивлялся. Пытался. Всё-таки никто не ожидает, что на него из кустов выскочит озабоченный ворон. Вот и кролик впал в ступор, благодаря чему Карыч смог уйти безнаказанным. Крош остался сидеть один на скамейке, приводя мысли в порядок. Хотя какой может быть порядок, когда тебя только что практически изнасиловали. Ёжик всё не шёл и не шёл, и Крош начал волноваться. Только сейчас кролик понял, что ЭТО мог увидеть его друг. Крош решил сам подойти к дому ежа. И, не без страха, подошёл. Кролик крикнул: — Ёжик, я уже заждался! У тебя всё хорошо? — Д-да… То есть нет: я разбил очки и не могу найти запасную пару. Точнее, у меня и не было её никогда, — замешкавшись, отвечал ёж. — Так что я не смогу пока что выйти. Может быть, завтра тоже не смогу. И не стоит заходить: без очков мы вряд ли сможем заняться чем-нибудь полезным. Разумеется, Ёжик больше не собирался гулять с Крошем. Ёж решил вообще не покидать свой домик, когда вблизи находятся кролики или вороны и, тем более, когда рядом находятся и кролики, и вороны вместе. Крош же обрадовался, что его друг ничего не видел, и решил пойти к Барашу, чтобы попросить у него психологической помощи для себя и психиатрической для Карыча. Кролик и не ожидал, что там его поджидает озабоченная свинка.***
Бараш сидел за столом за своим обычным занятием, писательством, и, смотря в даль через окно, искал вдохновения. Но нашёл Кроша. Кролик направлялся прямо к двери домика, не очень хорошо выглядя, как вдруг зрение Крошу перегородил огромный круглый розовый зад, а хвостик, торчащий из него, чуть ли не щекотал кролику нос. — Ой, привет, Крошик! Нюша говорила это в достаточно странной для приветствия позе. Обычно, когда собеседники здороваются, им представляется возможность наблюдать лица друг друга. Сейчас же Крош наблюдал противоположный лицу конец свиньи, а сама Нюша наблюдала землю. — Привет, — слегка неуверенно ответил кролик. — Ты знаешь, я здесь кое-что обронила, а теперь не могу найти, — ответила свинка, не отрывая своих глаз от почвы, а свой зад от лица Кроша. — И что же это? — всё так же неуверенно ответил кролик, принимая попытки слегка отдалиться от навязчивой задницы. — Оно очень горячо и прият… Нашла! — сказала свинка, успешно пресекая попытки Кроша ловким вращением зада. Нюша, наконец, встала в более приемлемую позу, подняла копытце от земли и показала его кролику — но в нём ничего не было. Крош пытался рассмотреть что-то, но в конце концов сдался: — Я ничего не вижу, — градус неуверенности в голосе Кроша достигал невиданных высот. — Здесь и не нужно ничего видеть, нужно чувствовать! После этих слов свинка взасос поцеловала уже недевственный рот кролика. — Я искала и нашла в себе смелость признаться тебе: ты мне небезразличен, — объяснялась Нюша, пытаясь добавить в речь нотки драматизма. — Я думаю, мы можем встретиться на этом же месте завтра. — Л-ладно, — голос Кроша стал квинтэссенцией всей неуверенности во Вселенной. — Ну вот и чудненько. Пока, мой ушастик! — Нюша удалилась, гордо проходя мимо окна Бараша. На это кролик уже ничего не мог ответить. Теперь ему уже не требовалась психологическая помощь, он просто был счастлив и ещё долго стоял на месте, вспоминая розовые очертания столь желанной задницы. А вот Барашу было что сказать. За время этой сценки баран вспомнил все известные ему синонимы слова «шлюха» и ещё несколько придумал. Нет, Барашу всё так же была непривлекательна Нюша — он жалел беднягу Кроша, который попался в любовные сети свинки. Но баран не собирался помогать кролику: Бараш не хотел больше иметь ничего общего с Нюшей. Так что план свинки не сильно задел барана, а скорее лишь успокоил её саму (и в результате его исполнения пострадал один кролик). Но барану всё равно нужено было животное, желательно такое же адекватное, как сам Бараш, с которым он мог бы проводить столько же времени, сколько проводил когда-то со свинкой. В долине не было претендента лучше, чем Ёжик.***
Море штормило и кидало лодку вместе с Совуньей из стороны в сторону. Сова заметила вдали маленький островок и подумала, что это её единственная надежда на спасение. Но ещё до того, как сова успела закончить эту мысль у себя в голове, очередная волна перевернула лодку, и Совунья оказалась в ледяной воде. Одной рукой она пыталась ухватиться за лодку, другой — спасти чай, но всё было безуспешно. Ещё одна волна ударила сову головой об доски. Темнота. Совунья очнулась на пляже того самого островка. Море уже успокоилось, а из туч местами проглядывало солнце, но его свет был слишком холодным, чтобы согреть промокшую сову. В центре островка находилась достаточно большая каменная скала. Обойдя её, Совунья заметила вход в пещеру. Сова подумала, что в пещере должно быть теплее, да и в любом случае ей нужна была крыша над головой. Пройдя чуть вглубь пещеры, Совунья заметила рыбу. Значит, подземелье было заселено. Нормальный человек, обнаружив это, не стал бы идти дальше, но Совунья не была ни нормальной, ни человеком, так что продолжила путь. За очередным поворотом сова увидела… филина. Да, вполне себе фиолетового, вполне себе филина. Окажись на месте Совуньи читатель, он не понял бы предыдущих предложений и увидел бы на месте «филина» вполне себе зеленого, вполне себе дракона. Настоящие фанаты сериала, наверное, уже узнали по описанию и остров, и его жителя — Хрума. Но не будем забывать, что Совунья дальтоник и, к тому же, недавно перенесла обморок. Животному в таком состоянии было бы абсолютно нормально выдавать желаемое за действительное, а именно дракона за филина. А пока Хрум недоумевал ровно так же, как и читатель, Совунья уже построила планы на их с филином совместное будущее (о которых вы узнаете уже в следующей главе).***
Бараш шёл по тропинке прямо к домику Ёжика, намереваясь рассказать ему всё, что произошло с Крошем, и сплотиться в единственный в долине союз здравого смысла. Барану повезло, так как ему навстречу направлялся ёж, причём с такой же целью. Когда они сошлись и поздоровались, возникло неловкое молчание, ведь никто не хотел первым рассказывать о том, что недавно видел. Всё же Бараш начал первым, так как его история была более адекватной, если тут вообще может идти речь об адекватности: — У меня есть к тебе одно дело… — У меня тоже! — перебил барана Ёжик. — Не перебивай. Я думаю, ты заметил, что в последнее время в нашем колхозе все немного сошли с ума… — Заметил… — снова перебил его ёж, поймав пугающие флешбеки. — Не перебивай. Ты знаешь, что я бросил Нюшу, а эта… — Бараш снова вспомнил все существующие синонимы слова «шлюха» и попытался подобрать наиболее мягкий, — кабаниха лёгкого поведения ушла к Крошу… — Как к Крошу?! — снова Ёжик перебил барана. — Я видел, как этот… — сейчас уже ёж вспоминал синонимы слова «проститут», пытаясь подобрать более или менее приемлемый, — голубец взасос целовался с Карычем! — Не пере… — Бараш хотел закончить фразу, но, услышав слова Ёжика, уже не мог добавить ничего, кроме «Что?!» — Да-да, он прямо-таки всосал клюв Карыча! — добавил ёж, ещё больше усугубив ситуацию в голове Бараша. — Вот он… — Бараш не мог подобрать слов для описания своего возмущения: недавно он жалел кролика, который всасывает стариков! — Голубец? — подсказал Ёжик. — Голубе-е-ец! — проблеял Бараш, подтверждая. — Но всё же, вернёмся к делу. — Слушаю. — Понимаешь, мне кажется, Нюша перенесла расставание гораздо легче меня. При этом она ещё и умудряется меня бесить: она собралась каждый день устраивать свидания с Крошем под моим окном! Не то чтобы мне есть до неё дело, — не без доли лжи говорил баран, — но мне бы хотелось тоже показать ей, что у меня всё в порядке и без неё. — На что ты намекаешь? — Думаю, нам обоим сейчас нужен хороший и, главное, адекватный друг. Я предлагаю нам найти этого друга в лице друг друга, — интонация Бараша говорила, что он не договаривает чего-то очень важного. — Но есть ещё одно пожелание с моей стороны. — И какое же? — Ты согласишься быть моим… парнем? — Баран немного смутился. — Только для виду, конечно. И только перед Нюшей. — Я думаю, это лучше, чем оставаться с Крошем, — без доли сомнения ответил Ёжик. — Тогда может пойдём ко мне домой? — баран старался смягчить обстановку. — Пойдём. Теперь уже лучшие друзья, а для Нюши ещё и возлюбленные, отправились к домику Бараша. Баран был прав: чай действительно помог смягчить обстановку, и животные к концу вечера болтали уже обо всём на свете. Отныне каждый день либо ёж приходил к Барашу, либо наоборот.***
Из ангара Пина доносились звуки работы: пингвин приделывал последнюю, четвертую руку к клону Железной няни. Пин подошёл к углу ангара и открыл замаскированный люк, ведущий в подвал. Вам, наверное, интересно, зачем маскировать подвал. Обычно подвалы маскируют, чтобы что-то спрятать. Так вот Пин прятал там... армию. Армию для захвата колхоза, в которой эта няня была последней. Там насчитывалось всего несколько десятков клонов, но для захвата колхоза этого было вполне достаточно. К тому же, это было несколько десятков усовершенствованных клонов Железной няни, работающих на вечных двига́телях, а одна только оригинальная няня чуть не погубила трёх смешариков, включая самого Пина. Пингвин любовался своим творением и не заметил, как в подвал зашёл Лосяш. — Вам стоит закрывать ангар, друг мой нянетворный, — слова лося очень громко прозвучали в тишине подвала и немного напугали Пина. — Если сюда кто-то зайти, устранить его не будет никакой проблема: армия есть готова! — Готова не армия, а только роботы. Нам следует провести испытания, как мы и планировали, друг мой нетерпеливый. Для восстания есть только одна попытка — стоит быть осторожнее. Сделаем всё правильно — уничтожим колхоз. — Ja-ja, natürlich!