В бездну - к дьяволу

Они шли в тишине, нарушаемой лязгом доспехов и заливистым лаем псов, которые скалили зубы. Напряжения не ощущалось. Напротив, Геральт уже успел привыкнуть к компании Гюнтера. Пускай и собственная неприязнь никуда не девалась. Однако со временем он начинал понимать, что ярое отвращение и неукротимая ненависть по отношению к о’Диму растворялись во времени. Нет, он по-прежнему недолюбливал его, унесшего жизни стольких людей, не доверял и уж тем более не проникался симпатией. Скорее, им овладевало иное нарастающее чувство. Любопытство. Любопытство, которое с каждым днем все сильнее распирало его изнутри и неугасимым огнем выжигало терпение. И которое о’Дим самолично подпитывал. И делал это настолько искусно и умело, будто специально желал довести Геральта до изнеможения. Будто игрался с его разумом, как кот с клубком ниток. Геральт мог лишь догадываться, каким представал мир перед взором о’Дима. До жути заурядным, предсказуемым и невыносимо скучным. Когда человеческая натура раскрывалась как ладонь, когда любое действие и событие можно было предвидеть, когда, черт возьми, уже ничего не удивляло. Наверное, людские души были для него столь осязаемы, что стоило сжать, и она бы треснула, как хрупкий лед при первых заморозках. Стоило надавить, и ощутил бы, с какой жаждой жизни она трепыхалась в руках. Как отчаянно билась в паутине, борясь за жалкое существование. Словно мошка, угодившая в сети паука. Как глупо было вплетать мысль о том, что человеческая жизнь представляла для Гюнтера хоть какую-то ценность. Глупо и до невозможности абсурдно. Забывшись в собственных раздумьях, Геральт не сумел вовремя среагировать и уткнулся в спину. Гюнтер обернулся. Их взгляды пересеклись. В его темно-карих глазах отразилось нечто странное. Не безмятежное спокойствие и не лукавство. Лишь холодный хищный блеск. Геральт брезгливо поморщился. До чего противно было вновь осознать чужую власть над собой. Закованный в кандалы, посаженный на цепь с коротким поводком на шее, размазанный под подошвами его громоздких сапог… Всего на миг он разглядел эту картину, которая исчезла так же внезапно, как и появилась. Геральт одернул себя от этих мыслей и едва заметно потемнел. — Не стоит стесняться своих потайных желаний, Геральт, — Гюнтер словно, сука, намеренно воспользовался самым неподходящим моментом. — Даже если на первый взгляд они являются бредовым порождением собственного разума. Геральта передернуло. Он хмуро взглянул на о’Дима. И стоило завидеть эту лисью ухмылку, как внутри все сжалось. Геральт, нахмурившись, сглотнул подступивший к горлу комок и стиснул зубы. — Никакое это, блядь, не желание, — рыкнул он, отводя глаза. — И хватит уже рыться в моей голове. Нашел бы себе другое развлечение. Гюнтер многозначительно промолчал. Геральт не видел выражения его лица, однако понимал, с какой насмешливой улыбкой тот рассматривал его, скованного смущением. Насмешливой и довольной. Геральт едва сдержал удрученный вздох и невольно повел плечом. Образ чертова дьявола всплывал в голове каждый раз и все никак не желал исчезать. Катался на языке горьким привкусом. Раздражал. И сколь бы Геральт не пытался отвлечься от неприятных мыслей, погружался в них все глубже и глубже. Раздумья прервал женский крик. Девушка испуганно вопила. По ее лицу текли слезы. Нильфы и люди барона сцепились в драке. Краем уха можно было уловить скрежет металла и испуганное ржание коней. — Твоих рук дело? — ткнул в очевидное Геральт и перевел вопросительный взгляд на Гюнтера. — Тебе ли не знать, к каким способам исполнения договора я прибегаю, — с ленивым равнодушием ответил о’Дим. — Если человек, чьи помыслы столь же темны, сколь наступившая ночь, так жаждет власти, то путь к ней лежит лишь через совершенное насилие. Разве способна кучка жалких бандитов на иное решение проблемы? Наивно полагать, что да. — Ну, что ж поделать… — Геральт пожал плечами. — Суровые времена требуют столь же суровых мер. На удивление, никакого возмущения не последовало. Бессмысленно было строить из себя доблестного рыцаря, который был обязан блюсти кодекс чести. К тому же, разве о’Дим не был прав? Разве Ардаль не заслуживал достаточной кары за все совершенные злодеяния? Заслуживал. Более чем заслуживал. С другой стороны, странно было осознавать наличие у Гюнтера черты добродетели. Особое радушие, излишняя любезность и заслуженное воздаяние. Порой все это подрывало сложившийся образ немилосердного пожирателя душ, крепко засевшего в подкорке сознания. Казалось, будто о’Дим играл на стороне правды и справедливости. И, черт подери, это сбивало с толку. По крайней мере, до тех пор, пока Господин Зеркало вновь не проявлял свою сучью натуру. Долго идти не пришлось. Они остановились у моста, в очередной раз переглянувшись. Протяжный звон колокола пронесся над деревней и ознаменовал новую угрозу. Геральт выжидающе скрестил руки на груди и скептически взглянул на Гюнтера. — Полагаю, тебе не терпится узнать имя следующего участника нашей милой игры? — спросил тот. — Да. И, чувствую, что не узнаю, пока ты как следует не запудришь мне мозги. Приглушенный смех о’Дима утонул в далеком шуме. Тот сомкнул пальцы и приблизился. — Если ты опять исчезнешь… — Геральт сделал шаг навстречу и хмуро сощурился, будто готовясь нанести удар. Гюнтер предупреждающе качнул пальцем. Ведьмак сердито поджал губы. Между ними натянулась немая пауза. Геральт продолжал сверлить о’Дима настороженным взглядом. Как же неимоверно бесила чужая привычка исчезать в самый неподходящий момент. Иногда так хотелось схватить о’Дима за рукав, грубо потянуть на себя, в конце концов, прижать этот вертлявый хвост. Заставить говорить. И порой желание жгло грудь настолько сильно, что он едва ли сдерживался. Однако что-то постоянно препятствовало. Страх перед его могуществом? Понимание того, что любые способы — даже самые радикальные — не помогут? Или, банально, смирение с вольным поведением? Если бы Геральт знал… — Ге-е-ееральт, — медленно протянул Гюнтер, — мне-то казалось, ты уже прекрасно ознакомился с моими принципами и должен понимать, что к чему. Впрочем, у тебя еще будет масса времени, чтобы привыкнуть к нынешнему порядку вещей. — Что с именем? — ведьмак раздраженно фыркнул. — Мы еще встретимся, и я оглашу его, — о’Дим похлопал его по плечу. — Обязательно оглашу. В глазах потемнело. Кровь застучала в висках. Голова ходила кругом. Геральт зашипел и крепко стиснул челюсти. А когда открыл веки, обнаружил, что стоит у моста совершенно один. Опять.

***

Жаркое солнце нещадно припекало. Тело плавилось под его яркими лучами. Сейчас броня служила, скорее, тяжким обременением. Тепло, проходящее через доспехи, усиливалось и росло, пока не начало гореть, жечь. Невыносимо жечь. Геральт остановился у пригорка, близ леса. Стояла изнуряющая духота. Дышать затхлым воздухом становилось невозможно. Запах гнили и трупов разносился на всю округу. Он проникал в легкие, обжигал гортань, неприятно оседал в носу. Геральт прищурился и осмотрел степь и прилежащий лес, останавливаясь на каждом подозрительном кусте. — Зар-р-раза, надеюсь, гули не сбегутся. Осмотревшись во второй раз, Геральт принялся неторопливо снимать броню. С досадой заметил, что пластина панциря была пробита. Ровно так же, как и плечо, на котором красовалась глубокая царапина. Поморщился и присел на сухую корягу. Смахнул пот со лба. Запрокинул бутылку и коснулся губами горлышка, с жадностью глотая воду. Потянулся к холодному оружию и достал его из ножен. Пальцы сжали эфес меча. Его конец уперся в землю. Промасленной тряпкой Геральт принялся протирать клинок, монотонными движениями водя ею по серебристой поверхности. Застывшие сгустки крови липли к лоскуту и окрашивали его в темно-багровый. Ведьмак лениво прикрыл глаза. Хруст веток. Чьи-то тяжелые шаги. Стонущие булькающие звуки. Геральт прервался, плавно поднявшись и обернув голову на источник шума. Змеиные зрачки сверкнули холодным блеском. На Геральта наступали трупоеды. Откупорив бутылек с эликсиром, он незамедлительно сделал несколько глотков и острием клинка угрожающе рассек воздух. Принял боевое положение, чуть сгорбился и согнул ноги в коленях. Напряжение волнами разошлось по всему телу, растворяясь в убийственном спокойствии. Сосредоточился. Сделал выпад вперед. Замахнулся и вспорол чудовищу живот. Вновь нанес сокрушающий удар и резко отскочил в сторону. Гнилец завопил, схватился за вспоротое брюхо. Раздался душераздирающий крик, и превратился в горловой, словно монстр начал задыхаться. Всего через пару секунд тело чудища набухло и взорвалось. Вязкий туман окутал все в радиусе двух метров. Куски плоти разлетелись в разные стороны, окропляя молодую траву и сухую дорогу горячей кровью. Более крупные особи обступали Геральта с нескольких сторон. Они медленно приближались, хищно раскрывая пасть с кривыми зубами. Ситуация была опасной: на ведьмаке не было брони, которая могла бы уберечь от серьезных повреждений. Да и гром снижал параметры защиты. Любое неосторожное движение могло стоить жизни. Конечно, в таких случаях отлично помогал квен, но он действовал кратковременно и требовал определенных затрат. На постоянной основе использовать такого рода щит было затруднительно. Действовать пришлось быстро, не раздумывая и полагаясь лишь на отточенное мастерство и инстинкты. Геральт отпрыгнул. Занес меч над головой твари. Ударил точно между выпирающих ребер, задевая вздутую кожицу на черепушке. Подступающее сзади чудище было мгновенно оглушено вторым ударом. Геральт совершил молниеносный пируэт и саданул трупоеда лезвием меча. Атмосфера накалялась с каждой секундой. Становилось до невозможности жарко. Холщовая рубаха неприятно липла к груди. Душный воздух с трудом проникал в легкие. Силы постепенно покидали тело. Поднявшийся ветер взметнул растрепанные локоны, наконец даря свежесть и прохладу. Вариантов отступления почти не оставалось. Будучи окруженным, Геральт не придумал иного выхода, кроме как огородить себя защитным куполом. И, едва вокруг успел образоваться золотистый шар, гнильцы с пронзительным воплем напрыгнули на ведьмака. Их отбросило на землю. Появился шанс обратить ситуацию в свою пользу. И Геральт воспользовался им. Серебряный клинок пронзил насквозь, порвал внутренности. Монстр истошно закричал и забился в предсмертных судорогах. Его туша разорвалась на части, оглушая находившихся рядом. Этого было достаточно, чтобы провести серию точных ударов. Замах. Еще один. Геральт раз за разом выпускал тварям кишки. Раз за разом обрубал остаток их существования. Безжалостно. Бездумно. Не зная милосердия. Не зная пощады. Внезапно резкая боль, словно игла, проткнула раненое плечо. Чужие зубы, в мгновение ока разодрав тонкую ткань рубахи, впились в плечо. Геральт зажмурился. Крик комом застрял в горле. Незажившая царапина вновь начала кровоточить, пульсировать и ныть. В голове помутнело. Геральт с силой заехал рукоятью меча по перекошенной морде. Злобно рыкнул и загнал лезвие глубоко в живот монстра. Тот разомкнул челюсти и, пошатнувшись, невольно подался назад. Взрыв. Зловонная куча требухи вывалилась наружу, ошметками разлетевшись по пыльной дороге. Геральт хрипло простонал и покосившись на плечо. Вскрытая рана саднила и жгла. — Вот ведь с-сука… Он наспех перевязал вновь открывшийся шрам куском тряпки и досадно поморщился. Возникало стойкое ощущение, будто каждая мерзкая тварь имела невероятное желание ободрать до кости именно эту руку. Возможно, гнильца привлек запах запекшейся крови. А, возможно, это была ничтожная случайность, и допущенная оплошность подставила Геральта под удар. Инфекция настораживала. Она не была смертельной, но это вовсе не означало, что Геральт не должен был залечивать пораженную от укуса кожу. Он не стал медлить и, спрятав оружие в ножны, надел броню. Предстоял не самый легкий путь.

***

Сумрачная ночь окутывала лес непроницаемым покровом. На темном небе хмурились тучи, и только серебристая луна освещала дорогу бледным сиянием. В царящем безмолвии едва слышались чужие шаги, завывание волков, шум качающихся веток. Необыкновенное ощущение безмятежного спокойствия и легкости заполоняло все внутри. Геральт брел по узкой тропинке, медленно пробираясь вглубь рощи. Мышцы устало ныли, в голове роились мысли. Тело ощущало жуткую усталость, от которой хотелось избавиться. Но поблизости не было ни корчмы, ни храма, ни даже одинокой избушки. Лишь тенистые деревья, развесистые кустарники и травянистые растения, от которых пахло сыростью. За толстыми замшелыми стволами блестела водная гладь, в которой отражался серп луны. Геральт решил остановиться у озера. Веяло зябкой прохладой. По спине поползли колкие мурашки. Здесь было тихо. Так тихо, словно время остановилось и все признаки жизни вмиг растворились в лунной мгле и перестали существовать. В какой-то степени эта таинственная атмосфера завораживала. Приковывала внимание. Убаюкивала. Волна приятного облегчения прокатилась по всему телу, стоило скинуть с себя доспехи и снаряжение. Геральт протяжно вздохнул. Впервые за долгое время странствий представилась возможность расслабиться и отдохнуть. От насущных проблем, бесконечных убийств, заговоров и вмешательств в чужие судьбы. Позволить ночи окутать себя объятиями. Всецело предаться спокойствию. Забыться в окружении природы. Забыться в уютном одиночестве. Геральт скинул с себя одежду. Рубаха, штаны, сапоги. Он стягивал с себя одно за другим. Оголил статную грудь, украшенную грубыми шрамами, которые тянулись от ключиц вдоль корпуса. Затем — жилистые бедра, ноги, тугие ягодицы. Легкий ветерок приятно щекотал обнаженную кожу, колыхал седые волосы и овевал сонное лицо. Наконец Геральт погрузился в озеро. Чувство усталости приятной истомой растекалось внутри. Геральт в томной неге прикрыл глаза. Вода нежно ласкала напряженное тело, расслабляла и успокаивала мышцы. Скопившийся негатив рассеивался, растворялся в безмятежном покое. Казалось, время тянулось бесконечно. Где-то слышалось тонкое пение сверчков, тихий шелест листвы. Звуки доносились отовсюду, но не раздражали. Скорее, придавали атмосфере особое очарования, позволяли мыслям течь свободно. Геральт запустил пальцы в копну блестящих от влаги волос и внезапно зашипел. Каждое движение отдавалось глухой тягучей болью в плече. Было трудно сидеть на месте и наслаждаться уединением. Он вышел из озера. Вода стекала вниз, на траву, и оставляла на теле лишь маленькие капли, которые сверкали в бледном свете луны. Холод пробирал, забирал последние остатки укутывающего тепла. Геральт невольно поежился и потянулся к штанам. Влажная ткань неприятно липла. Геральт потянулся к сумке и достал из бокового кармана емкость с целебной мазью. Оставил крышку в сторону, вылил густую вязкую жидкость на ладонь. И, едва коснулся свежего шрама, рана защипала с новой силой. Геральт болезненно поморщился. — Прекрасная сегодня ночь, не так ли? — в темноте раздался мягкий голос. — Надеюсь, ты уже успел соскучиться по моей компании? Мелкие волны дрожи пробежали по позвоночнику. Геральт обернулся, хоть и прекрасно знал, кто осмелился заявиться к нему в столь поздний час. — Компании утопцев я был бы рад больше, — ответил он в язвительной манере. В тени деревьев показалось два желтых глаза. Рокочущий смех заставил Геральта скривить лицо от одной единственной мысли: Как долго о’Дим находился здесь в качестве наблюдателя? Ответ на поставленный вопрос лежал на поверхности. Казалось, глаза и уши Гюнтера были повсюду. Везде и одновременно. И вряд ли хоть на секунду можно было ускользнуть от его внимания. Это не столько смущало, сколько настораживало. О’Дим словно прочитал смятение в суровом, но в то же время растерянном взгляде. По-лисьи ухмыльнулся и вышел на лунный свет. Геральт глухо рыкнул и повернулся обратно, продолжая натирать мазью загноившуюся рану. Даже смотреть не хотелось на это мерзкое улыбчивое лицо. — Ну же, не будь таким грубым, — Гюнтер сделал шаг вперед. — Я всего лишь… — Не тяни кота за яйца, — низким тоном перебил Геральт. — Если ты пришел сообщить имя, то, блядь, будь так добр, сделай это и оставь меня. У меня нет времени на притворные любезности и глупые загадки. Из камышей шумно выпорхнула куропатка. Геральт поймал ее взглядом. Перья трепетали под взмахами острых крыльев. Воздух разрезал свистящий крик. И, едва птице удалось скрыться из виду, движение плавно замедлилось, и она замерла над поверхностью воды. Повисла мертвая тишина. Время послушно застыло. Геральт дотронулся до своего плеча и почувствовал дыхание на затылке. Совсем как тогда, во Вроницах. Только сейчас оно ощущалось совершенно иначе. Ровное, горячее, почти что обжигающее. Чужое прикосновение подействовало словно удар тока. Геральт застыл, стараясь не шевелиться. Пытался унять гулкий стук сердца где-то у себя в горле. Его пробила легкая дрожь. — Что ж, — томным шепотом отозвался о’Дим, — теперь у нас с тобой полно времени для обсуждения. Тебе некуда торопиться. Геральт хотел его ударить, оттолкнуть, сделать хоть что-то, но тело будто парализовало. Ему не повиновались ни руки, ни ноги. Он нахмурил брови и поджал губы. Ощутил себя в подлой западне. — Позволь мне помочь, — стоило о’Диму дотронуться до раны, царапина исчезла как по мановению волшебной палочки. — Намного лучше, правда? Упрямое молчание в ответ. Геральт потупил взгляд, до скрипа стиснул зубы. На языке вертелись самые гадкие слова. Но, сколь не старался, не мог выговорить ни одного. Блядство, — пронеслось в мыслях, и на его щеках выступил румянец от нового прикосновения. — Ты хотел, чтобы я рассказал тебе о задании… В таком случае, не стану томить твою взволнованную душонку, — рука Гюнтера сместилась на вздернутый кадык. — Тебе уже доводилось заключать контракт ранее. Так что не думаю, что и этот вызовет особых затруднений. Однако на сей раз, — он грубо надавил на тонкую, напряженную кожу, — я предоставлю тебе выбор. Геральт затаил дыхание. Внутри бушевало странное чувство. Пелена застыла туманом в глазах. Он не мог ничего контролировать. — В деревне Глинник найдешь семью знахарей и предложишь им помощь. Я буду щедр, быть может, даже скощу тебе пару душ, если ты сделаешь все по-моему. Заставишь их поставить свою подпись, — пальцы о’Дима сжались вокруг шеи Геральта. — Но учти: никого прежде, кто связывал себя узами договора, не ждала счастливая участь. Ведьмак крепко зажмурил глаза. Жадно втянул воздух. Холод отступил, и по телу разлилось приятное тепло. Сознание плыло где-то в темноте, едва улавливая вкрадчивый голос и отзываясь лишь на властные касания. — Впрочем, ты можешь помочь им самостоятельно. Не прибегая к утомительным и «глупым загадкам», — в зрачках Гюнтера блеснуло что-то мрачное, бесчеловечное. — Но тогда только продлишь срок пребывания на моей службе. Почти растаял, чувствуя, как изнывает тело. Вновь вздрогнул под прикосновением. Желал раствориться. Желал поддаться. — Выбирай, Геральт. Геральт выпал из транса. Нервно сглотнул ком, подступивший к горлу. Попытался унять учащенное дыхание и легкую дрожь. Обернулся. Услышал шелест крыльев и журчание воды. В затуманенном сознании пронеслись спутанные мысли и воспоминания. Все встало на свои места. Время тянулось.