Слепая любовь

      Девушка не могла насмотреться мира вокруг, что окружал её. Особенно с наступления ночи, звёзды обволакивали небо простынёй, и только две луны, цвета её Хищника, висели над землёй. Созвездий она не знала даже на своей планете, так что, астрономы бы её уже задушили за то, что она не записывает какие-нибудь новые порядки звёзд. В мгновение с прозрения, всё стало таким ярким, насыщенным, абсолютно новым и неизведанным. Хотелось встать со скамейки, и скорей-скорей бежать исследовать этот мир!       Останавливал лишь взгляд лунных глаз Око, который смотрел на неё с неподдельным восхищением и обожанием. К сожалению, она никогда не видела этого взгляда у него, поэтому она подумала, что это нормально, такой его взгляд. Но Верховный бы ударил по столу, как и остальная раса Яутжей, и крикнули бы: «Нет!».       Она рассматривала и этот народ Тет-а-тет, что сильно походила на лошадей с прямой осанкой, ходящих на задних лапах как истинные аристократы, выперев грудь вперед. А их грива расползалась по их неестественной худой спине. Как так получилось, что когда она желала всем сердцем увидеть мир — мечта исполнилась? Может, правду говорят, если пожелаешь падающей звезде свою заветную мечту, она её исполнит? Чуда с глазами она не могла объяснить.       К ним стал подходить один из таких лошадей, тоже облачённый в белую тогу, как и сама Эмма. Его глаза были ярко-фиолетовые, что противоестественно настоящим цвету глаз. Но она же на другой планете, с другими расами, с другой физиологией, и с незнанием, как тут природа развивалась. Он махнул своим хвостом, сложил руки у талии, потряс головой, словно волновался, а может просто так сделал? — Уважаемый Яутжа и его самка-Уманка хотят поспать? — спросил Верховный, и Эмма подняла брови, удивляясь, так как знает этот голос. То есть, всё это время с ними общался именно он? Выглядит как породистый единорог, с высоким рогом на лбу, с далёкими и великими предками за спиной. Его окрас был так же белый, мало различим с цветом тога. — Нет, нам надо возвращаться назад. Если наступила ночь, то стоит уже выдвигаться, — Око посмотрел на Эмму, ожидая её мнения, а девушка растерялась. Когда была слепа, почему-то чувствовала себя гораздо смелее, а теперь, когда она действительно видела размеры этих двух, их внешность, то заметно осадила себя. — Как решит Око, — сказала она тихо, не вмочь противится гласу большого великана. Слепой, она видела лишь смутно его настоящие размеры, и даже перестала вообще обращать на это внимание. Но теперь, сидя рядом с ним, видя его когти, большие руки, эти клыки и опасно торчащие жвалы челюсти, хотелось просто соглашаться со всеми его словами. И тут же поняла… Она боится… Да, впервые увидев Оку, страх подавился чем-то другим, но это другое куда-то пропало, и остался только страх. — Тогда мы пойдём, — он встал со своего места, и на этот раз, Эмма дрогнула от его размеров. Глянув на него снизу верх, в момент пока сидит, сердце заколотилось как бешенное. Око это заметил, но не стал подавать виду. Он протянул руку ей, а она за него не взялась. — Я… Я пойду сама, я же вижу, — она напугано улыбнулась, встала со своего места. — Хорошо, — согласился Око и обида заколола в грудь. Он был рад, что она увидела его и приняла, но теперь, пусть это не правильная мысль, он сожалеет, что она прозрела.       Между ними словно выстроилась стена, которая их отдалила. Око пошёл к церкви, которая разглядывала Эмма с интересом, идя рядом с ним. Народ на празднике заметно поредел, но некоторые угощения остались. Она и их рассматривала с любопытством, так как многие фрукты ни на что не походили, чтобы сравнить. Кроме двух, яблок и груш!       С тем же молчанием и пугающим холодом между ними, они зашли в церковь. Око окликнул отдохнувших собак, они подбежали к хозяину. Эмма даже перепугалась, когда эти здоровые собаки, достигавшие размеров ей по грудь, оказались рядом. Когда она представляла их внешность, то была очень близка к этому, кроме нескольких фактов. Дреды никак не отличались от дред Око. Шерсти на них вообще не было, а то что она трогала, были очень тонкие чешуйки, которые так же имел Око. А цвет кожи был тёмно-серый. А цвет кожи Око… Серебристый с редкими чёрными пятнами.       Око нашёл свой портфель, где ещё спала Ванесса, и положил перед Эммой. — Что с самкой? — сердито спросил он её. Девушка глотнула ком страха. — Ничего, — быстро ответила она, взяла на вид, странно выглядящую жабу с шерстью, залезла в портфель, — Я готова, пошли, — как-то напугано ответила она, глянув на Око. Яут фыркнул с раздражением, осторожно надел его на спину, фиксируя ремнём на животе. Он молча вышел из церкви, там их уже ожидал Верховный. — Уважаемый Арбитр, опасно передвигаться ночью по этой половине планеты. Вы же прекрасно знаете о Кха’ратах! — предупредил Верховный. — А если буду передвигаться днём, самку убью, — процедил Яутжа. — Но лучше выбирать меньшее зло! Найдёте себе дру… — его схватили за шею и сжали так, что кислород перестал поступать к мозгу. Его приподняли с земли, народ что видел это, с опасением наблюдал дальнейших действий разгневанного Яутжа. А девушка выглянула из портфеля, и с ужасом прикрыла рот ладонью, сочувствующе смотрела на Верховного, который в свою очередь старался слабыми попытками разжать руку Око. — Мне нужна только она… — прорычал Око, что чувствовался этот басовый рык телом, — Только она, ты меня понял? — Да… — пропищал Верховный и его отпустили, — Удачной… Дороги… — еле сказал он, пока кашлял, стараясь вдохнуть больше воздуха. Злой Яут спустился вниз и пошёл прочь с деревни.       На небе ещё светили луны, звёздная ночь казалось такой мистической, взятой из фантастического романа какого-нибудь неизвестного писателя. Девушка смотрела назад, на удаляющийся деревню у горизонта, потом посмотрела на Око. Его дреды покачивались из стороны в сторону, где-то далеко впереди бежали его собаки, они направлялись в сторону этого грибного леса. Вспоминая произошедшее позапрошлой ночью, она смутилась. Почему ей стоит боятся этого чудовища? Почему страх ещё не отступил? Это уже было неразумно боятся его, раз он столько сделал для неё. — Самка почему не спит? — спросил он тихо, когда услышал, что она часто вертится. — Мир красивый, — ответила она так же тихо, словно оба не хотели разрушать эту ночную атмосферу спокойствия. Вокруг всё — казалось настоящей сказкой. — Простой. — Может и простой. — Самка боится, — прострекотал Яутжа. — Не боюсь я, — соврала она, стараясь вести себя как всегда, но как это делать, если от земли метра два и в этом виноват великан, что несет на себе её? — Боится, — отрезал её Око, — Самец слышит сердце самки. Чувствует запах страха. Самец сделал что-то не так, чтобы пугать самку? — Эмма выдохнула, так как подумала, что лучше об этом поговорить, нежели отмалчиваться. Она была слепой, не может она теперь стать немой. — Я просто не ожидала, что ты такой… Страшный… Большой… Другой… — ответила она честно с трудом. — Боится, — прострекотал он те же слова, — Самец не хотел, чтобы самка его видела. — Почему это? — спросила она, — Я просто не привыкла, вот и всё. Это нормально, что я тебя немного побаиваюсь, но потом всё нормально будет. — Уверена? — Да. Уверена, — сказала она с приподнятым настроением, — Злой Око-о-о, всегда такой злой? — усмехнулась она, поднимаясь к нему. На глаза сразу попались эти жвалы, и она даже в шутку подумала, что было бы прикольно повесить на них какое-нибудь украшение, а лучше, ёлочную игрушку! Вот потеха будет! — Самец не злой, так воспитан, — пробурчал он, и посмотрел ей в глаза, повернув голову в её сторону. Их лица были рядом, и Эмма никогда не замечала, что так было всегда. Не этот момент, а всё время, начиная с момента, как попала на его корабль, спасибо К’хале. Эта напряжённая нить, растянувшаяся между ними и их судьбами. И она становится всё короче, вынуждая обоих приближаться друг к другу. — Я тоже так воспитана, поэтому буду тебя донимать, — сказала девушка и посмотрела вперед. Интересно наблюдать за дорогой с размеров Яутжа. Он вроде такой далёкий, и вроде такой близкий. — Самцу мило это, — прострекотал он. — Самке тоже мило это, — улыбнулась девушка ему, — Не буду я тебя боятся, глупо это, после всего, что ты сделал мне. — Из-за самца, самка тут. — Спасибо, — улыбнулась она ещё шире и Око заглянул в эти обворожительные синие глаза, что отражали в себе две луны. Глаза — созданные для того, чтобы в них утопать. — Почему? — не понял Око. — Почему благодарю? — Самец помешал жизни самки, — промурчал он тихо, опуская глаза, отворачиваясь от неё. Все эти человеческие эмоции совершенно не обязаны быть в нём, ведь он Яутжа, и всё же он имеет их, никуда от них не деться. — Вовсе нет, она и так у меня была до основания разрушена, — грустно сказала Эмма, глянув на звёздное небо, и удручённо улыбалась, — Спасибо за то, что ты подарил мне новую жизнь. Спасибо за то, что помог мне снова дышать. Спасибо за то, что показал мне, как прекрасна всё же жизнь, — после этих слов, не он, не она больше не хотели говорить. Яутжа ещё не понимал, почему она благодарит за это, но думал, что это хорошо. Если ей хорошо, она не боится и с ней всё в порядке, то и ему хорошо. А Эмма просто вспоминала грустную жизнь После жизни, признавая ту никчемной и бессмысленной. Сейчас, эта стало ничем, эта После жизнь стала пустой, её словно никогда не было, и она всё время жила только с Око на его корабле. И хотела бы, чтобы это продолжалось дольше самой вечности.       Яутжа был вынослив и сон его не беспокоил, даже если надо, он не будет спать, пока не доберётся до корабля. Но та быстрая прогулка до деревни Тет-а-тет, а потом сразу разборки с К’ханаде, его утомили. Усталость проявлялась в его скорости ходьбы, и он всё ждал утра, когда сможет с Уманкой спрятаться под деревьями лесов и уснуть. Эмма же не хотела оставлять Око одного, поэтому не спала. Хотя покачивающее шаги «непохитителя» как поезд, укачивали до ворот в Царство прекрасного Морфея, что примет с распростертыми объятиями. Так и шли, боролись с сонливостью вместе. — Утро! — крикнула неожиданно девушка, спустя много времени. Она всё время была на его плече, и боль в спине не позволяла ей уснуть, что для неё было хорошо. Она указывала на лучи солнца, что показывались на горизонте. — Утро, — облегчённо выдохнул Яут, рассматривая, куда же, наконец, можно упасть и просто уснуть без задних ног. И увидел небольшую реку, которую он когда-то быстро пробежал и даже не заметил. Если бы и заметил, мог бы ополоснуть Уманку холодной водой, но нужнее было её отправить в тень, холодное помещение, каким и была церковь Верховного Тет-а-тет. Он быстрее зашагал туда. Влага озера могла разбавить сухую жару этого места, и если даже Эмме станет плохо, всегда сможет кинуть её в воду.       Приближаясь к реке, солнце уже выглядывало из горизонта, жара быстро приходила, стоило поторопиться. Больше он ошибки с тепловым ударом не повторит. И находя овраг у озера, где у её возвышенностей растут деревья, сразу пошёл туда. Прибыв на место, он положил портфель с Эммой, а сам устало упал на землю, облокотившись о земные стены оврага, думая, что в следующий раз они переночуют в той же пещере, в которой были прошлой ночью. Девушка вышла из портфеля, положив на дно Ванессу, которая с интересом разнюхивала новое место, но не желала выходить. Уманка плюхнулась рядом с Око. — Как же я хочу спа-а-ать… — пожаловалась она. — Самец согласен, — кивнул Око, закрывая глаза. Они понимали, что никто из них сейчас не желал общаться от этой усталости, которую пережили за это время. Поэтому, как только Око закрыл глаза, быстро уснул. Сама же Эмма взяла батончик из портфеля, так как проголодалась, и ела, рассматривая большого Яутжа. Она не хотела будить его лишними звуками, поэтому сидела тихо и смотрела. На эти огромные мышцы, соответствующие его размерам. На тот рельеф пресса, которые со вдохом превращались в небольшое пузико, потом обратно. На эти жвалы, которые некоторое время двигались, а потом сложились к лицу, мутно напоминая щёки. На дреды, которые никак уже по другому не представлялись, как натянутая резина на цепях качелей. На эти серьёзные глаза, что вечно хмурились, словно Оке в детстве когда-то не доложили мясо в тарелку.       Но потом, она неожиданно посмотрела на себя. По сравнению с ним, она выглядела какой-то восьмилетней девочкой с чертами девушки. Грудь имеющий третий размер. Широкие бёдра, которых стыдилась в школе, но восхищается сейчас. И личико… Она уже давно не видела своего лица. Остался ли горбик на носу, как у папы? И ямочки у уголков губ, как у мамы? Эти большие глаза? И тонкие, бледные губы, что вечно трескались? Всё те же ли у неё тёмно-русые волосы? И шрам после операции на животе? Она была уже в этом не уверена, да и какая уже разница, если она живёт в том мире, где никто не знает стандартов красоты людей? Прежнее общество с их принципами уже не окружало Эмму. Никто не осудит её уже за не побритые ноги, что на сегодняшний день, для неё, меньше различались от шерсти шимпанзе. Никто не скажет ей, что она не применила косметику на своё лицо. Никто не поведет пальцем, обвиняя её в том, что она ведет себя как бабушка старая, а не молодая девушка…       Она посмотрела на Око и надула губы от возмущения. Тот был красивый, весь в чешуе, да ещё такой, что отблёскивает от лучей солнца. Серебряный весь. «Если его взять на борьбу с нечестью, он бы всех оборотней перепугал своим видом?» — пошутила про себя Эмма, улыбаясь, а после, зевнула. В сон клонило очень сильно, хотелось спать. Поэтому она тихо подползла к Оку, и устраиваясь у его бока, положила аккуратно голову на его ногу, закрыла глаза, проваливаясь в сон.       На утро… Кхм-кхм… Ближе к ночи, Око проснулся первым, как по заведённому внутри будильнику. Он не сразу встал, когда увидел спящую на нём Уманку. Нахалка залезла уже на него, прижимаясь к его животу, обнимая за талию. А то-то он думал, чего так сладко спиться, что просыпаться никак не хотелось, даже заход солнца пропустил, а ведь собирался встать именно тогда, когда с вечереет. Осторожно поднимаясь, придерживая Эмму, он удобнее устроил её на своих руках, после чего опустил на дно портфеля, а нахалка упирается, прижимается к нему! Тогда он решил, что понесет на руках. Закинув портфель с недовольно буркнувшей Ванессой, махнул рукой рядом спящих собак, что заснули с ними, когда пара уже дрыхла без задних ног. Те лениво зазевали и подтянувшись, неспеша пошли впереди хозяина.       Девушка некоторое время ворочалась, словно от страшного сна, хотя скорее из-за неудобства положения, в котором сейчас спит. Открывая сонные глаза, сразу увидела Око, и его страшное лицо, к которому надо уже привыкнуть. Она вскрикнула, дёрнулась, но Яут держал её крепко. — Самка чего? — перепугался и сам Око, останавливаясь. Девушка отдышалась. — Да так… Сон страшный… — не хотела она говорить причину испуга, — Я обратно, туда, — сказала она, и парень помог ей перелезть через его плечо к портфелю. Она бухнула туда, успевая поднять на руки Ванессу, и удобно устроившись, взяла батончик с тюбиком, — Завтрак! — сказала она, протягивая еду Оку. Он и забыл про еду, но когда увидел тюбик, живот забурчал. Он без слов взял предложенное Уманкой и быстро съел, пока Эмма растягивала удовольствие сладкого, где-то внутри понимая, что соскучилась по вяленному мясу на корабле.       Всю ночь они так же шли. Эмма зачитывала стихи наизусть разных классиков, а Яутжа продолжал спрашивать, почему именно то время года или та эмоция. Всё глубже понимая, что Уманы — это странный народ со своими сдвигами в мозгу. Зачем придумывать такое, если в выживании это никак не поможет? Или стихами можно убить какой-то определённый вид хищников на их планете? — Чего, хищников? — не поняла она шутки Яутжа, хотя знала, что этот суровый дяденька никогда не шутит. — Да. Стихами можно убить кого-то? — девушка засмеялась. — Только школьников! — продолжала она смеяться, — Меня чуть не убили, когда заставляли учить их! — Яут понимающе кивнул. — Хорошо, что не умерла, — прострекотал Око, и девушка засмеялась ещё сильнее, уже до слёз, — Школьники очень опасные? — Эмма уже не могла прекратить смеяться, еле выдавливая из себя слова, а Оку было всё равно, над чем смеётся она, главное чтобы была счастлива, а сам смех всё больше напоминал щебетание маленькой птички. — Да, — не переставала она, но потом подумала, что уже перебарщивает с этим, а то так и задохнуться не скоро, — На самом деле нет, — вытирала она слёзы, — Школьники — это ученики школы, я тоже такой была. — Что это такое? — Школа? — она задумалась, как бы объяснить, чтобы ему было понятно, — Место, где учат разному. Читать, писать, считать, да и всему, что есть на нашей планете. — Как кандидатов в Охотники, — прострекотал парень, — Нас тоже обучают всему на свете, в особенности — охоте. — Вас с малых лет этому учат? — Да. — Должно быть, ты был лучшим? — Яут щёлкнул жвалами. — Должно быть. Не стань лучшим, в таком молодом возрасте не был бы палачом. — Ты и так не молодой. — А Эм-м-ма, слишком маленькая. — Давай не будем больше про возраст… А какой у тебя была мама? — решила спросить девушка, так как прошлое Яутжа её стало слишком интересовать. — Воительницей. Храброй, вольной, жестокой. Самец ей восхищался, хотел себе самку такую, — Эмма грустно улыбнулась, — Но самка, что спала в руках, самцу нравиться больше, — Уманка улыбнулась, и больше не пугал тот факт, что Яутжа выбрал в самки именно её. — А где она сейчас? — Наверное умерла. А может быть нет. Самец её не видел уже сто лет, — хотела бы думать Эмма, что «сто лет» эта преувеличение, если бы не знала, сколько лет Оку. — А папа? — Точно наверное умер. Самец его не знал, — ответил легко Яутжа, потому что в его расе не ценится семья. Да и в принципе, понятие «семья» не было. — Грустно наверное? — Нет. Моя раса не знает, что такое тоска по кому-то. Если умер — значит умер. — А у меня родителей застрелили. Я их очень сильно любила… — вспоминая картину погибших родителей, она расстроено опустила глаза, — И у моей расы очень важны папа и мама. — Понятно, — равнодушно ответил Око. Девушка понимала, что их культуры и ценности слишком сильно расходятся, но от этого даже лучше. Она устала от жалости со стороны чужих людей. Устала выслушивать их сочувствие по отношению к ней, хотя им самим было плевать. Они не могли вернуть родителей, зачем тогда сопереживать? Да и грустить тоже было странно, ведь слезами мёртвого не воскресишь. Было от этого ещё хуже, но мысль в какой-то мере даже успокаивала.       Так они проговорили о разных темах, которые становились очень интересными, если взгляды совершенно расходятся. Даже такая повседневная тема, как погода, становилась интересной, так как у обоих, от физиологической разницы, зрения расходились. Эмма видела небо таким, Око другим. Эмма видела вон те звёзды, а Ока их вообще не различал, только слегка, когда щурился как старый дедушка. И самое, что не на есть приятное для девушки, любая тема, которую она придумает, погружает в обсуждении Яутжу. Он интересовался, спрашивал, какие-то новые знания откладывал в своей голове. А когда тема касалась только Око, он правдой, без преувеличений или прикрас, рассказывал любопытной Уманке о мирах, в которых был, кого убивал, и что у его расы ценится стена трофеев, с помощью которой можно нарастить себе уважение, гарем и прочее.       Они даже не заметили, как ночь пролетела, и наступало утро. Око сразу нашёл пещеру, в которой они были, и где у них произошёл первый раз. Эмма, конечно, надеялась на такой момент в какой-нибудь романтической обстановке, но это реальность, что и пещера казалась настоящей цветочной студией для секса. Устало усаживаясь в пещере, Уманка сразу пошла к нему и улеглась на его ноги. Оба, ещё немного поговорили о снах, которые им могли снятся, и с удивлением на лице, что Яутжи не видят обычно сны, заснула.