***
Слепой не стал терять времени, сразу же набрал по номеру того парня и заговорил уверенным голосом: — Я узнал случайно, что вам нужно устранить человека быстро. — Да, всё верно, — ответил тихий голосок. — Вы правы. — Я могу за три дня это сделать, — уверенно заявил Слепой. — Так быстро? — Конечно. За семь тысяч пятьсот долларов я всё сделаю, — Слепой выбрал золотую середину между восемью и семью. — Я отдал этот заказ Оливии Стар, вы должно быть её знаете… — Знаю. Даже ближе, чем ты думаешь. Алексей был удивлён, услышав это. Он представил двадцатилетнюю, совсем юную Оливию рядом с человеком за сорок (Алексей понял это по голосу Слепого) и даже потерял нить разговора. — Так что, ты согласен? — Безусловно! — Алексей горячо откликнулся. — Безусловно! Это выгодное предложение. — Что ж, — Слепой провёл пальцем по пыльному столу. — Все данные жду у себя дома, фотографии и паспортные данные, имя там, фамилия, прописка. Мой адрес… — Слепой назвал улицу и дом. — Сегодня вечером подъедете? — Конечно, — согласился Алексей. — До новых встреч, — Слепой положил трубку, довольный своим успехом. «Ну что ж, Оливия Стар, советую купить зелёнку, которой ты будешь мазать свои чудесные искусанные локти…» — Слепой громко расхохотался. Но на самом деле, плюшки в виде денег и заказов были для Слепого не самым ярким плюсом от сотрудничества с Брайном. Было ещё одно преимущество, которое поможет Слепому реализовать свой план мести за Осу. Просто нужен подходящий момент, когда бдительность Оливии будет ослаблена…***
Все собрались на квартире Сизого. — Итак, граждане, — Оливия перед друзьями старалась быть сильной и излучать олимпийское спокойствие. — Я всю ночь думала, думала и наконец придумала, как говорил великий Чебуратор. — Во-первых, Чебурашка, — поправил девушку Чёрный. — Во-вторых, он про стройку говорил. — Мне одного Ботана хватило за глаза и за уши. Хоть ты не будь занудой. Представим, что я говорила про построение плана. Отравление. — Гениально, — Чёрный похлопал в ладоши. — Это просто легендарно. — Мы выследим этого бизнесмена, — Оливия вместо «э» произнесла м«е», смягчая «м». От этого ребята улыбнулись. — Допустим, он будет идти по улице. Попросим у него бутылку воды. Она сейчас у всех с собой, жара плюс тридцать. — Плюс тридцать пять. — ЧЁРНЫЙ, Я ТЕБЕ ВСЕ ОТВЕРСТИЯ МЕСТАМИ ПОМЕНЯЮ И КАСТРИРУЮ! — гаркнула Оливия. — Он даёт нам бутылку, ты её берёшь, Сизый, мы туда подмешиваем вещество, яд какой-нибудь, и отдаём обратно. Он выпивает, потом умирает. Никаких следов, никаких улик. Всё просто, как дважды два. — Ты не учла одного, умница-разумница. Во-первых, на бутылке останутся наши отпечатки пальцев. Надевать перчатки будет крайне подозрительным в жару плюс тридцать пять, как сказал нам Чёрный. Во-вторых, у него может не оказаться воды, он может покупать газировку в автоматах, или в киоске купит, — заявил Сизый. — Да, Оливия. Это круто, но в бутылку подмешивать не резон. Можно назначить встречу в кафе, отправить его куда-то на улицу и подмешать отраву в еду, — предложил Брайн. Он был спокоен, зная, что заказ уже у Слепого, скорее всего. — Он не согласится на встречу. Мы кто ему такие? — сказала Оливия. — Но можно какой-то бизнес-проект ему предложить… Да… Надо обдумать. Где яд достанем? — У меня дядя — химик. Он всякую херню у себя дома держит. Я точно знаю, что у него есть цианистый калий, а он очень ядовит. — Это все знают. На телефон Оливии позвонили, она мгновенно среагировала. Звонил Алексей, естественно. — Оливия? — Нет, Горбачёв. Что стряслось? — Я вынужден сообщить, что отдал заказ другому человеку. — СТОП, КАКОГО… ТЫ ОДУРЕЛ? — Оливия была вне себя от злости, побагровела, брови сдвинулись. — Подвернулись более выгодные условия. — А кто это? — Человек, который просит себя называть Слепым. Оливия подумала, что прямо сейчас упадёт в обморок. Она так разозлилась, что готова была растерзать любого, кто ей попадётся под руку. — Ты пожалеешь об этом, — рявкнула Оливия, кинув телефон на рычаг. Ребята, кажется, стали что-то понимать. — Мы такие бабки потеряли!!! Он отдал заказ Слепому!!! Откуда Слепой нарисовался? — орала Оливия. Сизый пожал плечами: — Не понимаю причину гнева. Если бы МЫ должны были эти деньги, я тоже бы злился. Но особо на них рассчитывать не стоило. Это глупо. Мир так устроен, что поменяться может всё за одну секунду. — Я уже такие белые сапожки¹ присмотрела себе… — разочарованно сказала Стар, упав в кресло и взявшись за голову. — Нельзя делить шкуру неубитого медведя. Запомни это на всю жизнь. Потом не так больно падать. — Меня уже другое бесит. Какого хера нам вставляет палки в колёса Слепой? Откуда он узнал про заказ? Не могла же среди нас завестись крыса? Брайн при этих словах спрятал глаза, посмотрев в пол. Он старался быть особенно незаметным сейчас, чтобы не выглядеть подозрительно. — Ладно, переживём. Отобьём эти деньги. Тем более, я хочу же крышевать² ещё больше «точек». — Вот это наша старая, добрая Оливия! — сказал Сизый, добродушно улыбаясь. — Узнаю нашу девчонку! — Я СТАРАЯ? А ну иди сюда, засранец! — Оливия начала мутузить кулаками Сизого, а тот убежал на кухню. Оливия гналась за ним и поняла, что рядом с друзьями она отвлекалась от своих проблем. «Правильно говорят, что мужики уходят и приходят, а друзья — это навсегда…»***
Оливия сидела на кухне и пила чай с конфетами «Грильяж». Она не любила сладкое, но ради этих конфет была готова на всё. — Не против, если я составлю компанию? — Сизый стоял возле двери и с умилением смотрел на то, как предводительница мирно трапезничает. — Канеш, не против. Сизый взял табуретку и устроился рядом с Оливией. Он взял масло из холодильника и намазал его на несколько кусков хлеба. — Сизый, чё я не так делаю? Ты голова нашей банды, ты умный, ты поймёшь может, что я не так делаю в своей жизни? — Оливия поняла, что осталось пару конфет в огромной тарелке и остановилась. — Ты честно хочешь услышать? Просто правда не очень приятная. — Я для этого и спросила, — Оливия выжидающе смотрела на Сизого, уже морально готовя себя к «уколу». — Ну смотри, — Сизый откусил бутерброд. — Ты стала слишком много думать о деньгах. Нет, не спорю, деньги — это классно, я их люблю тоже и не откажусь от косаря долларов, но у тебя это пошло чрезмерно. Это называется «Головокружение от успехов». Ты уже готова на всё ради них, в твоей голове слетел тот предохранитель, благоразумие, который тебя останавливал от безумных поступков. Ты перестала ценить то, что имеешь. Для тебя всё, что у тебя есть — жильё, еда, вода, друзья, парень стали нормой, — на слове «парень» Сизый сделал акцент. Оливия ощутила такую боль, будто ей нанесли ножиком ранку и продолжают ковыряться там. — Это видно по твоей фразе. «Господи, куда он денется», да денется, Оливия! Ты думаешь, он не сможет найти другую? Он денется, а ты его потеряешь! Это же быстро происходит: пойдёт по улице, увидит девчонку, зацепится с ней словесно — и всё! Химия, водороды, анионы, катионы, короче вся эта херня между ними произойдёт, финит а-ля комедия! Он умный парень, девушки таких любят. Поэзию любит, будет каждое утро Лермонтова читать, о любви его стишки всякие. — Я поняла… — Оливия откинула голову назад, будто слёзы, которые скопились в её глазах от этого потекут обратно. — Ты прав. Спасибо, я всё осознала… — Ты извини, если обидел, но ты просила сказать сама, — Сизый доел шестой бутерброд и пошёл делать ещё несколько. — Нет, Сизый. Я не обиделась нисколько. Это не отговорка, но у меня за двадцать лет не было рядом никого, кто бы объяснял мне всё это. Ну пока с матерью-алкашкой общалась, а она, думаешь, испытывает чувство благодарности к людям? Она всех ненавидит, и свои ценности она передавала мне. А я, как губка, впитала. Я и жила с теми мыслями, что все мне враги. Я враждебно относилась ко всем, кроме вас. Для меня сказать «спасибо» было унижением. Я боялась, что все будут смеяться, если я скажу это слово, что это — признак слабины. — Это признак внутренней силы, — ответил Сизый. — Мхм, бутерброды кайф… Люблю сыр… Булку… Охеренно. — Главный любитель бутербродов во всём Советском Союзе. Ой, России, — поправила себя Оливия. — Чёрт, когда я перестроюсь? Я постоянно говорю СССР, хотя он распался! Россия. Российская Федерация. Как-то непривычно. — Советский был роднее. Я как бы двадцать три года жил и говорил так, а теперь… Грядут огромные перемены, чувствую. Ты кстати что с Владом решила? — Каким Владом? А, этим… — Оливия как-то поникла. — Я не знаю, не говорит со мной, игнорирует, а если и говорит что-то, то это подколки и обидные вещи. Он сказал, что его мать была права насчёт меня, что я ему не пара… Ну и хер с ним, что. Я красивая девушка, найду другого. Постоянно, мимо стройбата прохожу когда, слышу свист оттуда. Значит, хотят меня. Есть порох в пороховницах, ягоды в ягодицах. — Найдут тебя, но захочешь ли ты другого? — справедливо заметил Сизый, поедая девятый бутерброд. — Ты без чувств вряд ли сможешь. А Владика ты не забыла. Открою тебе тайну, ты его ещё долго не забудешь. — Почему это? — усмехнулась Оливия, наливая себе коньяк. — Забуду раз плюнуть. — Во-первых, это первая любовь. Она самая сильная, так считается. По факту, кстати. Во-вторых, как бы сказать приличнее… Ты с ним… — Да, я ему отдала первый раз, но какая разница? Второй, десятый. Я не придаю этому значения, я не баба из мыльной оперы. — Но всё равно ты его сильно любишь. Ты переживаешь из-за него, я это вижу, значит, тебе не всё равно. — Мне плевать, плевать, — уверяла Оливия то ли его, то ли себя, а потом сдалась, кинула стакан в стену и крикнула: — Мне не плевать! Я его люблю, я его хочу, я хочу объятий, я хочу поцелуев от него, хочу обсуждать с ним Моцарта, хочу смотреть вместе кино, готовить вместе борщ, мечтать о Гаграх, о семье! Довольны? — Она не плакала, нет. Просто словесная истерика. — Всё образуется, я тебя уверяю. Совсем скоро. Вам суждено быть вместе, значит, всё наладится. Вам нужно поговорить, обсудить, что обижает тебя, что его. — Хватит о нём. Сейчас «Иронию судьбы» покажут, давай смотреть, — Оливия включила телевизор, отыскала нужный канал и погрузилась в просмотр. Сизый понял, что зря доставал её расспросами, и чтобы искупить вину, почистил ей мандарины…***
Ещё один день прошёл в тотальном игнорировании существования Оливии Стар в доме. Но, что удивительно, он ни разу не заговорил об отъезде в Ленинградскую область, к маме. Значит, он до конца не решил расставаться. Оливия просто ушла на улицу, чтобы заучка не маячил у неё перед глазами, гуляла по парку, наслаждалась природой, яркой зелёной травой, могучими деревьями, зеркальной гладью пруда, смешными утками. Природа успокаивала, помогала собраться с силами и понять, что всё не так критично. Незаметно пришло пятое июня — день практического экзамена Влада. Он вскочил в шесть утра, надел парадные штаны, рубашку, даже запонки нацепил, обулся в гладко вылизанные ботинки. Всё это было куплено на средства Оливии и являлось болезненным напоминанием о ней. «Если она не придёт на моё выступление, я расстанусь с ней.» — решил умник. Оливия дождалась семи утра, поняла, что Ботан ушёл, оделась в футболку, джинсы, причесала волосы, надела туфли-лодочки (удивительно для Оливии, но она хотела показаться во всей красе) и поехала в сторону консерватории. Она побежала на остановку, но как назло, автобус уехал из-под её носа! Оливия материлась, понимая, что опоздает. Автобус приехал через полчаса нервного ожидания. Потом ещё маршрутка опаздывала, водитель лез с подкатами, Оливия еле вырвалась, потом ещё в консерваторию пускать не хотели (репутация играла свою роль). Тогда она послала всех в пятую точку на жаргоне, растолкала и ворвалась в здание… Ботан сидел в зале и пересматривал ноты. Предстояло играть без них. Он волновался, боялся и искал Оливию глазами.Она не пришла.
Неужели не придёт?
«Боженька, помоги, пожалуйста.» — прошептал Ботан. Пара слёз упали на белоснежные листы. Непонятно, о чём была просьба Ботана: о приходе Стар или о успешном выступлении. Но вот он следующий, а Оливии нет. Неужели забыла? — На сцену приглашается Владислав Воробьёв, девятнадцать лет.Не пришла.
Это осознание было как выстрел. Ботан кинул ноты на кресло, пошёл тяжёлой походкой на сцену.***
— Пустите меня, у меня там муж! — Оливия изголялась, как могла, врала. Но её не пускали и всё. — Вы опоздали. Вход закрыт. — Пожалуйста… — Оливия молящими глазами смотрела на охранника. Внезапно организатор экзамена сказала ласково: — Оливия? — Я! — крикнула она, услышав, как объявляют Ботана. — Проходите. Отпустите её. Там её любимый. В городе пробки, она опоздала не из-за своей рассеянности. Охранник с ненавистью посмотрел на Оливию, но пропустил. Оливия с благодарностью посмотрела на организатора.Она успела.
«Пришла», — подумал Ботан, улыбнувшись. Оливия сидела, затаив дыхание и теребя свою футболку. Играть Ботану стало как-то легче с её приходом. Он вспомнил мелодию и начал играть. Композиция была грустная, печальная, казалось, что Ботан выбирал её под своё настроение сейчас.Music: Balmorhea — The Winter.
Ботан бил по клавишам с таким отчаянием, будто пытался достучаться до Оливии, будто это был его крик о помощи. И Оливия расшифровала его импульсы. Она безошибочно поняла его посыл и не была в состоянии пошевелиться. Он всё играл, не сбиваясь, несмотря на то, что мысли были в другом месте, если быть точным, седьмой ряд, девятое место, где сидела Стар. Наконец последние ноты родились из-под его пальцев, и он поднял глаза к залу. Все встали, аплодируя. Уместно будет сказать, что ни для кого зрители не вставали, кроме Влада. Он встретился глазами с Оливией и улыбнулся, вспомнив их первую встречу, которая произошла здесь же. Комиссия отметила в листочках что-то. Ботан поблагодарил за внимание и побежал к жюри: — Всё ли в порядке? — Masterpiece³ — ответила одна из участниц комиссии. Ботан понял её и сказал: — Thank you. Оливия почему-то испугалась и выбежала из зала. Она испугалась встречи с ним. «Может, не стоило приезжать? Он может разозлиться за это». Оливия стояла на лестнице и смотрела в окно на улице. Ботан подбежал к ней, запыханный: — Ты пришла! Я уже не надеялся. — Не стоило, да? Твоя же мать была права. — Прости меня, — сказал Ботан. — Она неправа. Никогда. Ты самая лучшая девушка на свете. Твоя фамилия тебе подходит. Ты звездочка, которая освещает мой жизненный путь. Оливия поняла, что ей стоило последовать его примеру и начала говорить: — Слушай, я делаю это первый раз, я путаюсь в словах, как в футбольной сетке. Я короче… Ну… Раскаиваюсь. Мне очень жаль! Я реально понимаю, что вела себя… Хреново, плохо, неправильно! Я зажралась, я признаю! Я не заслужила твоей любви. Прости меня, — она сжала кулаки и отвела глаза, чувствуя стыд за извинение. — Твою мать, ты не представляешь, как мне было тяжело сказать это! Смотри, до чего довёл! Я готова… Оливию прервал нежный, мягкий поцелуй в губы. Ботан обнял её за талию бережно, сливая свои уста с её. Оливия замерла, не понимая, что делать, но решила ответить, сразу углубляя.Потому что она скучала по его поцелуям. Да и по нему самому.
— На нас смотрят… — смущённо сказала Оливия. — Нет, тебе кажется, — сказал Ботан, отрываясь от неё. — Ты больше не будешь принимать мою любовь за должное? — Нет. Стоп, ты не на убийство обиделся? Ботан сел на подоконник. — Понимаешь, я на это тоже сначала негативно отреагировал, потому что мой отец убивал, а потом убили его, но потом я вспомнил, как ты ведёшь дела и понял, что тебя не поймают и ты всё грамотно делаешь. Я смирился с этим. Но потом твоя эта фраза… Мне стало обидно, что ты вот так не уважаешь мою любовь к тебе. — Я заказ потеряла, Ботан, — ухмыльнулась Оливия. — Может, к лучшему всё это. Хотя, пятьдесят две тысячи рублей жалко. Это если с ребятами делить. — Ты отказалась? Оливия решила приукрасить и ответила утвердительно. — Ты пошла на это ради меня. Я в восторге. — Ты охеренно играл. Ты как будто для меня старался, — Оливия укусила Ботана за мочку уха. Ботан поймал на себе вопрошающий взгляд и пошёл к выходу, сказав: — А вот теперь на нас точно смотрят!