***
После этого Гарри бросается с головой в терапию. Драко пытается сдержать его, упрекая в том, что слишком сильные и большие усилия могут, на самом деле, дать обратный эффект, но Гарри его не слушает. Они приступают к тренировке гибкости после массажа и упражнений по восстановлению магии. Гарри начинает поднимать тяжести, и это настолько облегчает его движения за такой короткий промежуток времени, что Драко часто остается без особых дел между сессиями; Гарри больше не нужна его помощь, когда он садится и выходит из ванны или из кресла, или для множества других мелких физических дел, с которыми он привык помогать. Драко радуется, когда он видит Гарри таким. Он видит в нем ту самую стойкость, которая потребовалась, чтобы победить Темного Лорда. Но Гарри необязательно об этом знать. Их дни состоят из упражнений и планирования. Гарри просит медицинские книги, и Драко делает крюк в поместье, чтобы достать для него выбранные. Он впервые замечает, что Гарри проявляет интерес к своей инвалидности, хотя иногда он беспокоится о том, что Гарри сделает, если придет к выводу, что его жизнь будет заметно отличаться от прежней, даже если он сможет полностью восстановить подвижность ниже бедер. По утрам Гарри встает чуть ли не раньше Драко, отмокая в своей первой ванне. Потом еда, потом массаж. Они вместе идут в тренировочную комнату и говорят о квиддиче, как будто никогда и не хотели убивать друг друга. Он осознает, что Гарри предпочитает язвительного Драко, и поэтому ослабляет тот небольшой профессионализм, который ему удавалось сохранять перед лицом своего старого врага, который превратился в клиента, а потом стал потенциальным другом. У Гарри на удивление острое, как рапира, чувство юмора, и он размахивает им перед Драко, как морковкой, которую тот не может не проглотить. В тренировочном зале Гарри садится в массажное кресло, а затем позволяет себе пройти тренировку гибкости и глубокий массаж тканей, от чего он потеет и тяжело дышит от боли, поскольку его нервы проявляют себя под опытными руками Драко. Он жалобно стонет, но не возражает, когда Драко прижимает бедра к животу, поворачивает левую ногу в колене, переворачивает его на живот и сгибает бедра назад до такой степени, что это кажется невозможным, но все же это происходит. Затем Драко позволяет ему понежиться в гидромассажной ванне перед обедом. На восьмой неделе он, наконец, поддается повторяющимся поддразниваниям Гарри и присоединяется к нему. В конце концов, он тоже потный и измученный. Гарри кажется удивленным, но довольным, когда Драко извиняется и возвращается через несколько мгновений в своих плавках. Он опускается в воду, не обращая внимания на пристальный взгляд Гарри, пока жар расслабляет его мышцы. Он сидит напротив Гарри и взмахивает палочкой под водой, создавая ощущение сильной пульсации, исходящей из струи прямо за спиной Гарри. Гарри жарко стонет. — Боже, как же хорошо! — Правда? — Драко скрывает улыбку. Гарри двигает рукой; расплывчатое движение под струей воды, и внезапно струя позади Драко вызывает такое же пульсирующее ощущение. Он коварно усмехается. — Разве нет? — Ты просто… без палочки? — О! — Улыбка Гарри гаснет, а затем разгорается с новой силой, обнажая прямые белые зубы. — Да. Я даже не задумывался об этом. — Ты можешь выключить? — завороженно спрашивает Драко. Рука Гарри снова двигается, но струи вибрируют с той же силой. Он медленно качает головой. — Не думаю, — легко говорит он. — И тем не менее, — отмечает Драко. — Да уж. — Ты, сраный задохлик! Они улыбаются друг другу. — Так почему ты не присоединился ко мне раньше, Драко? — лениво говорит Гарри, прислонившись головой к краю гигантской ванны. Он закрывает глаза. — Еще не убивался так, как сегодня, — говорит Драко, имитируя легкость его тона. Его сердце бьется слишком быстро. Он объясняет внезапный блеск пота на лице теплом воды. — Я думал, ты прячешь свою грудь, — бормочет Гарри, не открывая глаз. — Мою… о, нет, — Драко хихикает. — От того раза у меня остался один шрам, и он еле заметный. Снейп позаботился обо мне. — Он позаботился обо всех нас, — тише говорит Гарри. Он поднимает голову и пристально смотрит на Драко. — Я сожалею о том, что произошло. — Я сожалею о многом, — без всякой сентиментальности отвечает Драко. — Не в последнюю очередь о том, что пытался кинуть в тебя Круцио только за то, что у тебя хватило наглости зайти, когда я был весь в слезах. — Могу я… — выдыхает Гарри быстро и резко. — Можно посмотреть? Удивленный, Драко медленно кивает. Когда он сам не двигается ближе, лицо Гарри становится непроницаемым; он волочится руками по краю ванны, пока не садится так близко, что Драко чувствует, как волоски на его бедре касаются его собственных. Драко отталкивается подушечками стоп, слегка приподнимаясь над водой, и указывает на шрам. Это была самая тяжелая из его ран, порез получился настолько глубоким, что обнажил мышцы над правой грудью. Гарри пристально смотрит на него, протягивая руку. Он безмолвно спрашивает Драко, и тот пытается без слов дать разрешение, потому что, по какой-то причине, он вообще не может сейчас говорить. Гарри проводит указательным пальцем по линии шрама, бледной и серебряной, от грудины до самого нижнего ребра. Он убирает руку и дает ей отдохнуть в воде. — Гарри… — говорит Драко, когда воздух вокруг них превращается во что-то тяжелое и напряженное. — Драко, — парирует Гарри, потому что — когда что-то между ними не было соревнованием? — Ты собираешься сделать что-нибудь по-настоящему хаффлпаффское, например, заплакать, сейчас? Ради Мерлина, прошло двадцать лет, — бормочет Драко. Гарри громко выдыхает. — Нет, потому что тогда я буду вынужден вернуть тебе Круцио, верно? Драко фыркает, и момент упущен. Он отстраняется от Гарри, чувствуя странную смесь утраты и облегчения, как будто неуверенный водоворот воды вокруг них.***
За спа-процедурами каждый день следует обед, а затем — силовая тренировка и, если Драко удается его уговорить, Гарри проводит некоторое время на свежем воздухе во внутреннем дворике. Он не любит выходить на улицу, предпочитая оттенок кожи затворника-альбиноса потенциальной встрече с кем-то, кого он не знает. Прошло уже почти двенадцать недель, когда Драко, наконец, не выдерживает. Он кидает Гарри поистине ужасную куртку с капюшоном, и тот ловит ее в воздухе с давним, не потерянным, мастерством. Гарри вопросительно смотрит на своего целителя. — Надень ее. Сегодня днем прохладно, и мы собираемся выйти. Гарри моментально закрывается. — Мне и здесь хорошо. — Нет! — раздраженно отвечает Драко. — И мне тоже нет. И это нездорово. И ты обещал, что будешь делать то, что я тебе скажу. Лицо Гарри становится все более безэмоциональным с каждым словом. Его глаза сужаются к концу страстного выступления Драко. — Согласиться работать с тобой — это не то же самое, что выполнять твои приказы. — Пофиг! — Драко нетерпеливо машет рукой. — Вниз по улице есть кинотеатр. Пошли в кино! Брови Гарри поднимаются; он надевает куртку, как будто даже не осознавая этого. — Ты смотрел маггловские фильмы? — Поттер, никогда бы не подумал, что ты такой сноб, — с высокомерием говорит Драко, заставляя Гарри засмеяться. Он накладывает чары на лицо Гарри, а затем на свое собственное, с облегчением вздыхая, пока они вместе идут по улице. Драко предлагает везти кресло Гарри, но он качает головой. Его глаза выглядят немного дикими и параноидальными под чарами — мечутся взад и вперед, словно ожидая толпы прессы и/или фанатов, которые обязательно подбегут к нему с криками. Однако, благодаря какому-то процессу, включающему в себя приношение в жертву девственницы, как предполагает Драко, никто, похоже, не знает, где находится квартира Гарри, и они беспрепятственно идут через квартал к кинотеатру. Драко платит за два билета, пока Гарри ждет его, чувствуя себя весьма неловко. Они сидят в дружеской тишине в течение двух часов, наблюдая, как компьютерное устройство пытается захватить мир, пока снова не загорается свет. Драко поворачивается и видит, что Гарри смотрит на него во время титров с легкой улыбкой на лице. Он протягивает ладонь и берет Драко за руку, ненадолго сжимая ее, прежде чем отпустить. — Не так уж и плохо? — рискованный вопрос. — Нет, — соглашается Гарри. — Не так уж и плохо. Два раза в неделю они устраивают набеги на внешний мир в качестве перерыва между суровыми тренировками. Иногда они сидят в кафе по полчаса, иногда уходят на несколько часов, наслаждаясь солнцем в парке или отправляясь на просмотр нового фильма (Гарри помешан на этих фантастических историях о космосе, а Драко предпочитает исторические драмы, потому что это интересный взгляд на то, как раньше жили магглы. А также на то, что они считают драмой). Они приглашают Гермиону, которая приходит изредка, и Рона, который приходит только один раз и уходит рано, когда Гарри легкомысленно замечает, как он, должно быть, счастлив теперь, когда его повысили до заместителя старшего аврора. Рону в лицо как будто бросили камень, но даже Драко съеживается, как от удара. После этого Драко говорит «пресекай это дерьмо, Гермиона. Перестань спускать ему все с рук!». Она выглядит задумчивой и не слушает его советов. Частота ее посещений снова падает, но когда она рядом, у нее такие проницательные глаза, и ее безмолвное наблюдение отношений между ними такое тонкое и любопытное, когда Гарри смеется или когда Драко автоматически накладывает на Гарри расслабляющее заклинание, замечая, что тот напрягся. Драко отклоняет ее вопросы, когда она пытается спросить об их отношениях. — Я сказал тебе, — бормочет он, когда Гарри подъезжает к уборной того ресторана, в котором они ужинают. — Между моими клиентами и мной всегда есть внутренняя близость. И Гарри делает замечательный прогресс. — Я просто думаю… Я видела это выражение его лица раньше, — загадочно говорит Гермиона. — Похоже, что все становится сложнее. Драко смеется ей в лицо, затем делает глоток темного пенистого лагера. — Чего ты ожидала, когда нанимала меня? Мы с Гарри никогда не были тем, что можно назвать простым. Тебе должно было прийти в голову, что это может закончиться только одним из двух способов: мы либо поубиваем друг друга, либо станем друзьями. — Меня больше беспокоит третий вариант, — тихо признается она, многозначительно глядя на него. — Я не могу отрицать, что Гарри лучше, он больше похож на себя, во многих отношениях. Я знаю, что это из-за тебя. Но ты наверняка знаешь, что Гарри… Гарри подъезжает к столу, эффективно заставляя ее замолчать, и следующие несколько недель Драко размышляет, что она хотела сказать, но при этом он слишком боится возобновить тот разговор.***
Драко работал с Гарри почти четыре месяца, когда они сделали свой первый прорыв в отношении прогресса Гарри. Однажды, поздно утром, он работает над гибкостью в тренажерном зале. Гарри лежит, опершись локтями на мягкий стол, струйка пота стекает по его виску, когда Драко сгибает левую ногу в колене до упора, отталкивая бедра назад так, чтобы верхняя часть бедра Гарри прижалась к его торсу, одна рука на щиколотке Гарри, другая на тыльной стороне бедра. Гарри шипит от дискомфорта, но старается расслабиться, несмотря на боль. Драко расслабляет загиб, удерживая ногу на месте в течение тридцати секунд, пока он считает, а затем… Ответный толчок. Он маленький и слабый, и Драко сначала не осознает, что это произошло; он погрузился в мышечную память о терапии, и его мысли блуждали. Но затем толчок повторяется снова, и его глаза вспыхивают, при виде Гарри, который выглядит столь же удивленным. Драко крепче берет Гарри за бедро, слегка опускает ногу и обхватывает ладонь вокруг изгиба босой ступни Гарри. — Сделай это снова. Там. Движение, давление. Зубы Гарри вонзаются в нижнюю губу так глубоко, что Драко опасается, что у него пойдет кровь, но тот делает это снова, сильно потеет, лицо застывшее и сосредоточенное. Драко громко и радостно смеется, осторожно отпуская ногу Гарри, и, после мгновения ошеломленного молчания, Гарри вторит ему громким смехом, как будто не веря в произошедшее. Гарри крепко сжимает его руку, и Драко не может перестать смеяться, не может перестать улыбаться, потому что Гарри невероятно счастлив, и Драко был тем, кто помог ему в этом! Гарри слегка тянет Драко за руку, притягивая его к себе, и у того нет времени подумать, или он не хочет, или, может быть, не позволяет себе этого, потому что Гарри целует его, настойчиво и голодно, всасывая нижнюю губу Драко в тепло своего рта. На вкус он, как подслащенный кофе, и уверенная рука зарывается в волосы Драко. Драко прижимает его вниз, так что Гарри ложится на спину, гложущий его голод зудит в груди, когда он накрывает собой другого мужчину, перестает позволять целовать себя и начинает целовать сам. Гарри издает рычание из глубины своего горла, когда их языки трутся друг о друга, извилистые и скользкие, и Драко хочет потереться о него всем, хочет сожрать его, хочет пометить его зубами, языком и телом и оставить его неприкосновенным для любого другого человека. Он скользит рукой по обнаженной груди Гарри и по хлопчатобумажной ткани его трусов, ладонь опускается на его мягкий член, он чувствует, как тот набухает в его руке, когда Драко свободно сжимает его и проводит рукой вверх и вниз. — Драко, — хрипло бормочет Гарри в поцелуй, и Драко проглатывает свое собственное имя, сладкое на языке Гарри, теперь сладкое и само по себе. Он хочет этого, он хотел этого давно и, когда рука Гарри находит его собственный член, натягивающий брюки, Драко вздрагивает от удовольствия, хотя это и неловко, потому что Гарри не может перевернуться… Драко вырывается из хватки Гарри с такой скоростью, будто его скальп полоснуло бритвой; он оставил на пальцах Гарри несколько белокурых прядей. Гарри смотрит на него растерянными, полными похоти глазами, зелень которых скрыта его зрачками, заполнившими все пространство. Эрекция выпирает спереди штанов Драко, и он делает над собой огромное усилие, чтобы больше не шагнуть вперед. Он делает еще один шаг назад. — Мне жаль. Прости. Я твой целитель! — выкрикивает он, заламывая руки, чтобы не протянуть их к Гарри. Гарри загадочно смотрит на него. Его голос хриплый. — Придвинь мое кресло поближе, ладно? Дай мне пару минут. Драко молча подчиняется с пылающим лицом. Он направляется в свою комнату, гадая, с чего все началось. Он убедил себя, что сексуальная часть напряжения между ними исходит от него одного, но когда он внимательно исследует свою память, он не может быть уверен, кто кого поцеловал первым. Возможно, Гарри пытался обнять его. А потом, будучи изолированным от сексуальных прикосновений, откликнулся на желание Драко? У него были клиенты, которые раньше заявляли, что любят его. На самом деле, это не такая уж редкость. Когда ты проводишь почти каждый день с кем-то в течение нескольких месяцев подряд, когда они благодарны тебе за то, что ты вернул им что-то, что считалось утраченным, эти эмоции переходят в некую большую потребность в обладании; они перенаправляются на сексуальность и влечение. Драко всегда немного влюбляется в своих клиентов, потому что как он может этого не делать? Но он никогда раньше не терял чувства контроля, никогда не переходил эти границы, и теперь ему придется уйти, как раз тогда, когда Гарри делает большие шаги к улучшению. С этой мыслью Драко встает. Он оставил свою палочку в тренировочной комнате, но он открывает сундук и начинает вытаскивать свою одежду из шкафа, складывать рубашки и брюки и укладывать их. Он собирает свои туалетные принадлежности, когда в дверь раздается мягкий стук, и затем въезжает Гарри. Он протягивает палочку Драко с улыбкой, затем сжимает ее сильнее, когда Драко идет за ней. — Что ты делаешь? Драко пристально смотрит на него. — Я больше не могу работать на тебя, — тупо говорит он. — Это было… самым неприемлемым, что я только мог сделать. Я могу потерять лицензию из-за этого; я даже не могу представить, как бы отреагировал волшебный мир, если бы узнал. — Потому что вдруг тебе стало не все равно, что подумает волшебный мир? — спрашивает Гарри ровным голосом. — Нет, — говорит Драко. — Но тебе не все равно. Гарри сжимает челюсти. — Тебе не нужно уходить. Я не хочу, чтобы ты уходил. — Он колеблется. — Пожалуйста. Драко садится на край кровати. Он усталой рукой проводит по лицу. — Ты, вообще, гей? — спрашивает он, как будто в этом суть происшедшего. Гарри смеется, и задумчивое выражение на его лице исчезает. — Ты правда не читаешь газет? Когда мне было двадцать, вокруг этого был довольно большой скандал. Я бисексуал. — Оу. — И послушай, — бормочет Гарри, словно он пытается найти практичный тон, — это был момент… празднования. Мы потеряли голову на секунду. Это не должно что-то значить, если ты этого не допускаешь. Драко с сомнением смотрит на него. — Я не понимаю, как это возможно. Я практически прижал тебя к… Гарри усмехается. — Я помню. И это было хорошо, боже, это было великолепно, окей? Я был бы более чем счастлив когда-нибудь повторить это снова. Но я вижу, что это… тебя расстраивает. Я обещаю, что это не будет проблемой. — Он делает паузу. Когда он снова говорит, его голос становится тихим и неуверенным. — Я бы никогда не смог этого добиться без тебя. Ты действительно лучший в том, что делаешь. Пожалуйста, не уходи. Драко встает и подходит к окну, выглядывая на улицу и пытаясь взять себя в руки. Тусклый моросящий дождь стучит по стеклу, отражая его настроение. Проблема в том, что он тоже хочет остаться, хочет быть рядом, если и когда Гарри сделает свои первые шаги, хочет видеть ту же радость, озаряющую его лицо. Он хочет знать, чем закончится история Гарри. Но с этим поцелуем он отпустил все притворства, будто у него нет Чувств — тех, которых у него не должно быть, — и он меньше беспокоится о поведении Гарри, чем о своем собственном. — Между нами должен быть строго профессиональный подход, — говорит он, не оборачиваясь. Гарри уточняет. — Ты имеешь в виду, что мы больше не можем быть друзьями, или что-то в этом роде? Драко вздыхает, игнорируя горячее маленькое зернышко счастья, пылающее в его груди после словесного признания Гарри, что да, они каким-то образом сумели подружиться после всего. Он оборачивается и видит странно испуганное выражение лица Гарри. Он смягчает свой голос. — Нет, я не это имел в виду. Но мы не можем… мы никогда не сможем… — Он делает жест, обозначающий неудачу между ними двумя. Гарри серьезно кивает. — Понял. Если хочешь, я даже снова начну называть тебя Малфоем. — Наверное, в этом нет необходимости, — говорит ему Драко, притворившись, будто обдумывает это. Ему очень нравится, как Гарри произносит его имя. — Хорошо. — Гарри вздыхает, затем бросает на него раздраженный взгляд. — Теперь ты можешь вернуть на место свои вещи? Эта комната выглядит странно без твоего барахла. Драко улыбается.***
Дня два прошли ужасно неловко. Драко знает, что он болван, но не может не использовать свой профессионализм, чтобы защититься от переполняющих его чувств. Он тайком посылает сову и запрашивает копии Пророка, а затем не спит всю ночь, читая их. Гарри не лгал; Скандал, связанный с его симпатиями к мужчинам и женщинам, стал ударом для консервативного волшебного сообщества и поводом для ликования прогрессивной стороны. Более года Пророк публиковал статьи, посвященные теме Гарри и его сексуальности. После этого они соизволили расслабиться и начать выслеживать его и его многочисленных любовников, написав досье на всех, кого он выбирал для свиданий. Тяжело видеть Гарри на этих фотографиях, сначала смотрящего хмуро, а затем смеющегося с волшебником или ведьмой под руку, выглядящего счастливым и здоровым, так, как будто он не заботится обо всем мире. Он встречался с красивой ведьмой из Южной Америки около двух лет, когда был моложе; с недавнего времени его фотографировали исключительно с мужчинами. У него было трое серьезных отношений с тех пор, как он расстался с Джиневрой Уизли в возрасте девятнадцати лет, а также несколько свиданий и других интрижек, которые длились не более месяца или двух. Драко сжимает края газет, читая их, позволяя себе почувствовать вспышку ревности, тоски и проклятого желания, которое было ему знакомо. Не то чтобы все могло быть иначе, потому что тогда у него был Джон. Он чувствует себя голодным человеком, которого попросили приготовить пир для другого, и только потом сказали, что эту еду он может съесть в любое время, когда захочет. И он не знает, что может быть хуже, голодать или есть. Его работа значима по нескольким причинам. Ему нравится помогать людям, чего он никогда не подозревал о себе, когда был ребенком, но была также, по общему признанию, большая проблема в том, что каждый день он работал с кем-то, кто нуждался в его помощи. Ему казалось, что он чинит все те вещи, которые сломал, извиняясь за все злодеяния, которые совершил в растраченной впустую юности. Поэтому он мысленно отстраняется от Гарри, потому что все еще может слышать его голос в своей голове, говорящий, что он был бы более чем счастлив сделать это снова, он все еще чувствует горячее давление губ Гарри на его собственных; очень трудно думать головой, когда ты скользишь намазанными маслом руками по бокам и массируешь чужие ягодицы, пока кто-то стонет под тобой. Наконец, когда Драко коротко извиняется после тренировки на третий день, Гарри мрачно смотрит на него и говорит: — Ты сказал, что мы будем друзьями. Выкинь это нахер из головы, Драко, я не собираюсь нападать на тебя. Так он и поступает. Он чувствует себя плохо из-за того, что позволяет Гарри думать, что в произошедшем нет его вины, но это немного облегчает ему задачу снова начать брать Гарри с собой на обеды и в кино. Поддразнивающий смех снова медленно врывается в их разговоры, и Драко расслабляется в их прежней дружеской рабочей атмосфере. Его чувства — это проблема, но не та проблема, с которой он не может справиться. Между тем, Гарри стабильно работает. Еще через несколько недель, и он уже может сместить руку Драко ногой, устойчиво толкая ее на шесть дюймов, прежде чем сдается и ложится, дрожа, на стол. Драко заставляет его пробовать делать подъемы ног, Гарри злится, когда сначала не может их выполнить, а затем мирится с болью, связанной с продолжением попыток. Он всегда так поступал, сколько его помнит Драко. Он не будет далек от правды, если скажет, что депрессия и беспокойство Гарри были необоснованными; Драко лучше многих понимает, как травматические события — затронувшие тело или душу — могут повлиять на взгляд на жизнь, на желание заниматься любимым делом, на отношения с другими людьми. Но Гарри, который просыпается вовремя и упорно настаивает на том, что он достаточно силен для еще одного захода после нескольких минут, и шутит, что волосы Драко делают его похожим на папашу из пригорода, который пытается подражать магловскому бойз-бэнду, — это тот Гарри, которого он всегда знал. Гарри, которого он отчаянно хотел узнать в детстве, пока эти чувства не переросли в яростное, обидчивое желание причинить ему боль. Как будто Гарри понимает; чем больше Драко заботится о нем, тем осторожнее Гарри раскрывает свое влечение, Драко может видеть это по тому, как Гарри смотрит на него, когда опускается в ванну — зеленые глаза горячие, как вода; по тому, как лицо Гарри темнеет от невысказанного возбуждения, когда Драко массирует его бедра медленными круговыми движениями, которые внезапно становятся целенаправленно чувственными. Но Гарри либо не хочет его достаточно сильно, либо слишком жаждет его помощи, чтобы рискнуть потерять ее, и поэтому он больше не переступает черту, на что Драко одновременно и надеется, и нет. Он мастурбирует в душе каждое утро перед встречей с Гарри за завтраком, а затем снова — перед тренировкой, чтобы не возникло неловкой ситуации. Он не отрывает взгляда от той части тела Гарри, к которой прикасается, и не позволяет глазам блуждать, но, когда он один, у него перед глазами взгляд Гарри, горячий и голодный; он видит, как его собственные руки покрывают кожу Гарри. Любовь проста для Гарри; возможно, из-за того, что в годы его становления у него было ее так мало, что он подает ее на блюдечке, как порции горячего обеда, всем, кто ему небезразличен, и Драко знает, что теперь это распространяется и на него. (По правильным или неправильным причинам это даже не имеет значения.) Но Драко, несмотря на всю заботу его родителей, никогда не чувствовал уверенности, когда дело доходило до любви — никогда не чувствовал себя в безопасности в этом. Он бережет ее как тщательно охраняемый секрет, потому что знает то, чего не знает Гарри: если ты не раскроешь свою любовь даже самому себе, будет гораздо меньше боли, когда она будет потеряна. Эта ситуация неприемлема, и Драко знает себя. Он знает, что их отношения не могут продолжаться без разрыва. Ему просто нужно уйти, прежде чем это произойдет.***
Точка зрения Гарри
Гарри многое узнал о Драко с тех пор, как они начали жить и работать в гармонии друг с другом. Например, Драко притворяется жаворонком, но на самом деле это не так. Он часто работает допоздна, и под дверью горит свет, когда Гарри слышит шум и встает, чтобы проверить. Свою сварливость он маскирует чашками чая и пристальным вниманием к деталям с первыми лучами солнца. Драко также не любит вкус вина, что по какой-то причине шокирует Гарри до чертиков, потому что Драко, пожалуй, самый шикарный человек, с которым он когда-либо общался, не считая иностранных сановников, с которыми его всегда просили поздороваться. Еще он притворяется аккуратным, но, как оказалось, он немножко неряха, всегда забывающий взять карту со стола в гостиной Гарри — бумаги лежат на столе днями, как будто он сейчас их читает. Он не ставит свои чашки в раковину после того, как выпил из них, и они пачкают мебель Гарри кольцами от напитков, которые требуют четырех полирующих чар, чтобы избавиться от них. Драко оставляет свои туфли и носки посреди комнаты, сложенные друг на друга, как будто это щенки, которые учатся играть. Вероятно, это потому, что он был воспитан домашними эльфами. Но Драко также талантлив, целеустремлен и добр. Он, возможно, самый добрый человек, которого знает Гарри, хотя и скрывает это резкими насмешками и ханжеской болтовней. Его ухмылка могла бы быть легендарной (и так и есть в сознании Гарри), его холодный тон годится для того, чтобы сломить самого сурового преступника. Но когда Драко улыбается, он напоминает Гарри Тедди, когда тот был ребенком; его глаза загораются смехом и удивлением, уголки губ неудержимо ползут вверх, ровно блестят белые зубы, смягчается острый подбородок. Человек, который столько лет впивался кинжалом в спину Гарри, теперь заставляет его чувствовать себя… в безопасности. Гарри был известен своей волшебной силой, своей мощью и неумолимой решимостью. Он не Гермиона; он не Драко. Он знает, что он не самый выдающийся человек, но его ум всегда работает и, после выплеска эмоций Драко по поводу людей с ограниченными возможностями он понимает, что Драко, должно быть, очень сильно любил кого-то с ограниченными возможностями. Знание обвивается вокруг него, как теплое одеяло; Драко не видит его инвалидности. Драко видит его самого. Он не уверен, когда именно понимает, что Драко привлекает его, но знает, что осознает это первым. Серые глаза задерживаются на его коже, а затем Драко быстро отворачивается. Он облизывает губы, а затем закусывает их в попытке подавить возбуждение. Рука задерживается, то здесь, то там, прикосновение не похоже на те, какими одаривают обычно в клинике. Он не думает, что Драко действует из этих побуждений, когда они начинают встречаться за пределами квартиры; насколько он знает, для терапевтов и клиентов было нормально пойти на ужин при свечах, выпить с друзьями и держаться за руки в кинотеатре. Но для Гарри эти свидания значат что-то другое, что-то помимо повседневной рутины. Здесь они узнают друг друга вдали от школы и работы, которую они делают вместе. И Гарри начинает больше чувствовать себя самим собой с каждым часом, проведенным в компании Драко. Когда Гарри впервые двигает ногой, они оба поражены. А потом раздается смех, громкий и заразительный, и тогда Гарри не может больше этого вытерпеть — резкий чистый запах лосьона Драко, свет в его глазах, его близость. Гарри притягивает его к себе и целует. Этот поцелуй. Поцелуй пылает раскаленной лавой в его груди, как Адское пламя, и его уже невозможно удержать, как только этот огонь зажегся. Рот Драко отчаянный и умелый, и Гарри хочет хочет хочет так, как он не хотел годами. Секс в прошлом всегда был чем-то простым и прекрасным, облегчением и удовольствием, которое нужно было получить, а затем просто вспоминать. Но он хочет вдохнуть Драко, хочет удержать его, почувствовать вес его тела, пока они оба не превратятся в пыль. Поцелуй стирает все, что Гарри когда-либо знал о влечении и возбуждении, и превращает это во что-то новое. Драко отстраняется, его глаза выдают страх и вину, но румянец на его коже говорит о другом; Гарри снова проклинает свое тело за то, что оно не может двинуться за ним. Когда Драко уходит, Гарри впервые за год прикасается к себе, вспоминая его прикосновения, лаская себя с фантазией о языке Драко. Он так расстроен тем, что, скорее всего, это займет всего несколько секунд, но проходят долгие минуты, пока Гарри грубо дергает свой член, а затем чуть не плачет от облегчения, изливаясь в кулак, покрывая ладонь плотной липкой спермой. Он задыхается от торжества над достижением, каким бы случайным и трудным оно ни было. У Гарри есть смутный план пойти в комнату Драко и сказать ему, что все в порядке, что они заботятся друг о друге, что он может заниматься сексом, что он хочет заниматься сексом, но, когда Гарри приходит, Драко в панике, пакует вещи, и у Гарри внутри все обрывается. Он видит настороженное сожаление на лице Драко, и все, что он может сделать, это держать язык за зубами, чтобы не форсировать проблему, потому что Драко почему-то очень хрупок в своей вине, как будто думает, что он — тот, кто сделал первый шаг, хотя на самом деле Гарри делал их несколько прошедших месяцев. Поэтому Гарри заверяет Драко, что они могут быть друзьями, даже если сам задается вопросом, как это сделать. Сейчас, когда они вместе, есть что-то другое, например, магия или электричество — или их комбинация, усиливающие, а не нейтрализующие друг друга. Произошел полный сдвиг в модели их взаимодействия. Из-за поцелуя, да. Но больше, потому что Гарри понимает, что это и есть любовь. Любовь утешает, когда кто-то из вас боится. И теперь Гарри знает, что любит Драко. Влюбленность в Драко зарождалась так медленно, что казалось, будто он наблюдает закат поздним летним днем. Это было похоже на варку Амортенции — трудоемкий и деликатный процесс, после которого ты можешь почувствовать то, чего желаешь больше всего. Влюбленность в Джинни двадцать лет назад — самое похожее, что было у Гарри, но это не идет ни в какое сравнение: он вспоминает, что не понимал чего он, на самом деле, боится, а затем — внезапный щелчок осознания, ее ярко-рыжие волосы под его руками и ее рот сталкивается с его перед толпой, переполняющей комнату. С Драко все было иначе. Он видел, как постепенно влюбляется, и ничего не мог сделать, чтобы остановить это, даже когда думал, хочет ли он этого вообще. Часть его думает, что ему следовало позволить Драко уйти, когда он вошел и обнаружил, что тот упаковывает вещи. Но когда он думает о нем, ощущение такое, будто он делает крошечные глотки воздуха; его легкие отказываются заполняться до отказа, а недостаток кислорода вызывает у него головокружение. Он думает, что уже может справиться без помощи Драко. Он видит прогресс в своих способностях. Его беспалочковая магия — беспорядочна, но, несомненно, в наличии. Его конечности медленно, но верно набирают силу; Драко ежедневно убеждает его сбавить скорость и двигаться в безопасном темпе, чтобы не покалечиться снова. Он мог бы найти другого физиотерапевта, который провел бы его последние несколько миль, чтобы пересечь финишную черту. Он не сможет заполучить то прекрасное, чего хочет каждый день. Он не сможет прикоснуться к нему, поцеловать его или даже пойти рядом с ним, возможно, никогда. Но если он оставит Драко рядом с собой, они, по крайней мере, смогут насладиться результатом тяжелой работы, когда она будет завершена. Он многим обязан Драко. Драко находит его привлекательным; он никогда не проявлял ни малейшего отвращения к телу Гарри. Его член, безусловно, отреагировал на поцелуй и прикосновение Гарри, его дыхание стало частым и поверхностным, когда он прижался к Гарри и позволил ему запустить в эти шелковистые волосы его ладонь. Но, как бы он ни заботился о Гарри, он ясно дал понять, что не хочет отношений; он не хочет рисковать своей карьерой из-за чего-то, что, по его мнению, будет недолговечным. Тем не менее, в том, что он друг, тоже есть своя прелесть, о чем Гарри часто задумывался сразу после войны. Что, если вместо того, чтобы просто свидетельствовать в пользу Малфоя, он подошел бы к нему? Что, если бы они поговорили? Что, если бы они сумели разобраться друг с другом как два человека, у которых была самая странная связь на свете? Итак, теперь они друзья. Это боль, которую Гарри несет каждый день, как фантомная боль в его отсутствующей конечности, разделенной на отдельные части, поэтому ему едва ли нужно признавать ее присутствие, потому что, если он это сделает, мир развалится, чего он не может допустить. Потому что любовь к Драко делает Гарри лучше, счастливее и менее эгоистичным. Драко лучше него и в других отношениях. Когда они, наконец, расслабляются после того поцелуя достаточно, чтобы вернуться к своему обычному поведению, Драко заостряет свое внимание на эго Гарри, говоря о том, что ему нужно снова впустить друзей в свою жизнь. Он никогда не спрашивает, что случилось той ночью с Роном (вероятно, он все равно знает большую часть истории, благодаря Гермионе), но он говорит Гарри, что он неправ в том, как обращался с ними, что они — то, чем Гарри должен жить, что его друзья — настоящее наследие в его жизни. Гарри делает несколько попыток поговорить с Роном и, наконец, находит в себе силы поужинать, не оскорбляя его (хотя резкость все еще вертится на кончике его языка). Он беспокоится, что что-то между ними непоправимо сломалось из-за его собственного сожаления и горечи, которые, если честно, еще не исчезли полностью. Но, после того вечера, Гермиона тоже медленно расцветает. Ее улыбка, такая хрупкая в прошлые месяцы, озаряется светом, делая ее снова похожей на девочку. Когда в конце вечера она целует Гарри в щеку, на лице у нее нежное и счастливое выражение, а не та тревожная напряженность, которую он все время подсознательно ожидает. После этого Драко накрывает своими длинными пальцами руку Гарри — это первый раз, когда он касается его не в профессиональных целях с тех пор — и говорит что-то, что могло бы показаться банальным, вот только Драко никогда не звучит банально. — Я горжусь тобой! — просто говорит он, и Гарри ему верит. Гарри влюблен в бывшего Пожирателя смерти. В человека, который, несмотря ни на что, стал одним из его самых близких друзей. Гарри знает, что эта ситуация не может продолжаться долго. Он сломается, если не сделает что-нибудь, чтобы уменьшить свое желание, и это оттолкнет Драко. И он не знает, как долго сможет продержаться.