Несмотря на самые лучшие намерения Драко, они не сразу занимаются любовью. С небольшим усилием они поднимаются в комнату Гарри и ложатся рядом на кровати. Гарри, кажется, вполне рад его целовать, губы медленно двигаются в унисон с губами Драко, а язык скользит по его. На вкус он похож на сладкий кофе, и он отстраняется только для того, чтобы оставить нежные поцелуи на шее Драко, на его ключице, нежно покусывая и зализывая маленькие ранки на поверхности его кожи. Дыхание Драко учащается; он тверд и готов, но когда он кладет руку на колени Гарри, чтобы начать массировать его мягкий член, Гарри крепко сжимает его запястье.
— Гарри, — умоляюще шепчет Драко, не колеблясь. — Позволь мне.
Глаза Гарри темные.
— Позволю, — тихо говорит он. — Я очень хочу.
— Тогда почему?.. — Он пытается вырвать руку из захвата Гарри.
— Не знаю, как это… будет — говорит Гарри сдержанно, грубым голосом.
Драко глотает комок, поднимающийся у него в горле от невыразимой печали в тоне другого мужчины. Он касается челюсти Гарри, слегка затененной темной щетиной.
— Никто никогда не знает, — говорит он.
Глаза Гарри переводятся на него, а затем в сторону. Вздохнув, Драко садится, разглаживая рубашку, и облокачивается на холм из подушек.
— Теперь я обычно могу кончить, — выпаливает Гарри, немного покраснев. Он ухмыляется. — Боже, я чувствую себя девственником, когда говорю об этом с тобой. Обычно я не… болтаю.
Драко нервно улыбается на это.
— Теперь ты можешь кончить? — он переспрашивает. — Я думал, ты раньше говорил, что можешь.
— Ну, да. — Гарри с трудом приподнимается на локте, подпирая голову кулаком. Его взгляд скользит по телу Драко, ненадолго задерживаясь в его паху, где его эрекция неприлично оттягивает ткань, затем следует вниз по его ногам и обратно вверх. Он тяжело сглатывает. — Тогда было труднее. Но на это все еще нужно время. И я не всегда могу.
Мысль о том, как кончает Гарри, о том, чтобы увидеть его толстый, твердый, налившийся член, знать, как выглядит его лицо на грани оргазма, заставляет Драко резко втянуть в себя воздух. Он ненадолго закрывает глаза и прижимает ладонь к паху. Когда он их открывает, Гарри немного ослабляет напряжение, и на его лице появляется слабое веселое выражение. Драко закатывает глаза не только на себя, но и на другого мужчину. Но все же он задал серьезный вопрос, и Драко заставляет себя сосредоточиться на нем.
— Так ты не хочешь попробовать? — тихо спрашивает он.
Гарри решительно качает головой, затем колеблется.
— Но я не знаю, будет ли это… я хотел кое-что у тебя спросить.
Что-то в мягкости его голоса заставляет Драко насторожиться.
— Что?
— Я не… я не хочу… — вздыхает Гарри. — Я не хочу любопытствовать. Но я хотел знать, был ли ты раньше с кем-то вроде меня.
Драко медленно кивает.
— Да.
— Неужели это может быть… хорошо?
Здесь ничего не сделаешь, кроме того, что делает Драко обычно в таких случаях, это всегда было для него привычным делом. Он наклоняется вперед и захватывает губы Гарри в поцелуе, он отличается от того нежного, что демонстрировал ему Гарри раньше. Рот Гарри твердый и теплый, и он погружает язык в его жар, глубоко вылизывая его, его пальцы скользят по взлохмаченным черным волосам Гарри. Гарри стонет, его рука поднимается, чтобы схватить Драко за талию, поэтому Драко толкает его на спину и одним плавным движением взбирается на него и садится сверху, покачивая бедрами над пахом Гарри долгими медленными толчками.
— Да, — говорит Драко, тяжело дыша, и отстраняется. Гарри с удивлением смотрит на него, его рот влажный и блестящий. Его руки автоматически смыкаются на бедрах Драко, направляя его, пока Драко двигается взад и вперед небольшими движениями, предназначенными для определенной реакции: через минуту он чувствует, как член Гарри под ним наливается, прижимаясь к внутренней стороне его бедра, сильнее и больше с каждым его движением. — Мы можем выяснить это, Гарри. Если хочешь.
Гарри издал легкий возбужденный смех.
— Хочу.
— С чего бы ты хотел начать? — хрипло спрашивает Драко.
Гарри улыбается, медленно извиваясь. Его глаза вспыхивают зеленым пламенем за очками, слегка запотевшими от поцелуя Драко, и он тянется, чтобы снять их, кладя их на прикроватную тумбочку.
— Что касается этого, — говорит он обманчиво мягким голосом, — я бы хотел вылизать тебя.
Бедра Драко останавливаются и слегка подрагивают.
— Ты хочешь… чтобы…
— Возможно, я не смогу заставить тебя кончить так, но я чертовски уверен, что могу заставить тебя кончить другим способом, — бормочет Гарри с дикой ухмылкой. — Так будет хорошо?
Драко сглотнул.
— Ты сможешь заставить меня кончить разными способами. Более того, — добавляет он, — я тебя тоже доведу до оргазма.
— Посмотрим, — загадочно говорит Гарри. — Драко.
— Даже если при этом у меня отвалится челюсть, — заявляет Драко, и Гарри смеется, его лицо светлеет.
— Драко, — предупреждает он снова. — Хватит тянуть время.
Слегка обиженный, Драко бросает на него раздраженный взгляд.
— Мне вообще-то разрешено
говорить…
— Заткнись и снимай штаны.
Ворча, Драко слезает с него. Он стягивает с себя одежду быстрыми, резкими движениями, аккуратно сбрасывая все на стул сбоку от кровати Гарри, и встает перед ним, чувствуя себя странно уязвимым, сцепив руки на своей наготе. Что-то горячее и сладкое вспыхивает на лице Гарри, когда он лежит и просто
рассматривает его.
— Иди сюда, — говорит он наконец грубым от желания голосом. — Помоги мне. — Он начинает снимать с себя рубашку, стягивая ее через голову и одним плавным движением швыряя ее на пол, Драко пододвигается ближе, стягивает с Гарри ботинок и носок, затем взбирается наверх и расстегивает ширинку. Он засовывает пальцы за пояс джинсов и трусов Гарри и одновременно сдвигает их вниз; Гарри слабо приподнимает бедра, чтобы помочь, затем тяжело опускает свою задницу на матрас, когда освобождается от одежды. Драко бросает все на пол, поверх его рубашки.
Драко смотрит на него. Он видел наготу Гарри бесчисленное количество раз за последние несколько месяцев, и все же… Он выпускает дыхание, которое до этого задерживал и даже не осознавал этого.
Все то время, когда он смотрел и не позволял себе разглядывать, в его животе сжималось и болезненно скручивалось негодование. Гарри красивый. Их тренировки снова сделали его тело скульптурным; его плечи и грудь широкие, а живот плоский с легкими, выраженными кубиками мускулов. Дорожка черных волос ведет вниз от его пупка к паху, где его член, наполовину твердый, покоится на его яйцах.
Драко гладит руками Гарри по бедрам, наслаждаясь тем, что наконец-то может делать это так, как он давно хотел. Волосы трутся о его ладони, когда он поднимается выше и выше, проводя легкими пальцами по яйцам Гарри, обхватывая и перекатывая их одной рукой. Другой рукой он тянется к члену Гарри и нежно обводит его кулаком, и Гарри
вздрагивает, его глаза вспыхивают, он держится неподвижно, позволяя Драко исследовать. Драко опускается, склоняя шею, чтобы приблизиться. Эрекция Гарри немного ослабла с тех пор, как Драко слез с него, но вскоре она снова увеличивается в его руке, и Драко подносит ее ко рту, потирая мягкой губчатой головкой о свои сомкнутые губы, глубоко вдыхая мускусный теплый аромат Гарри. Гарри тяжело дышит и легко кладет руку на шею Драко, слегка ущипнув его и отводя прочь.
— Ложись.
Содрогаясь внутри от твердой команды, Драко тупо смотрит на него.
— Как ты хочешь…
— На спину, — мягко говорит ему Гарри. — На подушки.
С сожалением глядя на эрекцию Гарри, Драко отстраняется и ползет вверх, укладываясь на подушку. Гарри просовывает руку между его бедер, медленно раздвигая их. Он опускается ниже, помогая себе руками, нога впивается в матрас, чтобы медленно сползти, и затем он укладывается между бедрами Драко, лежа на животе, и издает долгий вздох.
— Боже, ты великолепен, — бормочет он, легко захватывая член Драко рукой и поглаживая его нижнюю часть большим пальцем. — Я и не думал, что твои волосы везде будут такими светлыми; мне это нравится, — добавляет он, сияя очаровательной кривой улыбкой.
Драко удивленно хихикает.
— Тебе нравятся мои волосы?
— Драко, — серьезно говорит Гарри, — ты и
понятия не имеешь, насколько.
Он опускает голову, и сердце Драко бешено колотится. Это самая эротичная вещь, которую он когда-либо видел в своей жизни; сосредоточенное лицо Гарри, увенчанное шрамом и всеми этими дикими черными волосами, подобными грозовой туче, блестящими зелеными и твердыми, как изумруды, глазами, когда они жадно впиваются взглядом в член Драко. А затем он открывает рот, заглатывает Драко, и Драко выгибается, вытянув спину, как лук, и громко стонет прерывистым голосом. Рот Гарри горячий и влажный, его язык искусный. Он вылизывает сложные узоры на основании члена Драко, ловко лаская его крайнюю плоть, обводя рукой ствол и сжимая его.
Его розовые губы широко растянуты вокруг ствола Драко, его язык постоянно находится в движении. Головка члена Драко касается задней части горла Гарри; оно узкое, но затем Гарри
что-то делает, и Драко обнаруживает, что может протиснуться дальше, поэтому он подталкивает бедра вверх, ища большего.
Гарри издает урчание, похожее на смех, и повторяет это снова, вибрации приносят нереальное удовольствие, от головки члена Драко до его яичек, которые уже поджимаются. Пальцы Гарри обхватывают теснее, скользят вниз одновременно с его ртом, затем снова вверх, сильно сжимая основание. Драко задыхается, умоляющие звуки, которые он едва осознает, мягко и расплывчато вырываются из его горла. Гарри двигает языком вниз, сильно посасывая, и вынимает член изо рта долгим, кружащимся облизыванием.
Драко беспомощно корчится, глядя на самодовольное выражение лица Гарри, затем откидывает голову на подушку.
— Я был близок, — жалуется он, его сердце стучит как бешеное.
Гарри хихикает.
— Я знаю. Подними колени.
Драко сгибает колени, упирается пятками в одеяло и подпирает ноги. Гарри нежно заглатывает его яйца, одно за другим, затем снова. Дыхание Драко переходит в резкие хрипы, когда мягкое давление заставляет напряжение собраться в основании его позвоночника. Гарри втягивает воздух вокруг них, вдыхает, осторожно прикрывая зубы, опускает на них язык, чтобы полизать мягкую кожу промежности Драко. Он слегка поднимает голову.
— Да?
Драко колеблется. Затем с трепетом говорит:
— Да.
Гарри ерзает на животе. Он засовывает руки под бедра Драко, ладонями касается его ягодиц, разводя их в стороны для лучшего доступа.
Гарри что-то тихо бормочет, и Драко чувствует внезапное резкое покалывание от наложенного на него очищающего заклинания. Затем дыхание Гарри, призрачное, теплое, охватывает его дырочку, его пальцы слегка касаются кожи, которая ее окружает. Драко неуклюже вздрагивает бедрами от удивительного ощущения.
Когда рот Гарри впервые прикасается к нему, Драко замирает. Его ноги широко раздвинуты, ягодицы разведены уверенными руками Гарри, а губы скользкие от влаги, прохладные и шелковистые. Гарри нежно целует его один, два раза, а затем облизывает, лаская языком его ободок, дразня окружающие его нервные пучки. Драко задыхается, сияющие искры удовольствия заставляют его вздрогнуть, странная интимность всего этого заставляет слезы выступить, когда Гарри снова целует его открытым влажным ртом, и зажимает губы вокруг входа Драко.
Рука Драко инстинктивно падает на его член. Он слегка работает рукой над крайней плотью, ища дополнительного контакта, на котором можно сосредоточиться; рот Гарри ошеломительный, ноги дрожат, а за его закрытыми веками формируются яркие звезды света. А потом Гарри напрягает язык и вонзается ему в зад сначала нежно, а потом сильнее и еще сильнее. Драко ерзает над ним, и Гарри отстраняется, тяжело дыша, затем возвращается с пальцем, только одним, проскользнувшим чуть ли не на дюйм, массируя ободок Драко, чтобы раскрыть его.
— Боже, ты такой тугой, — бормочет он хриплым голосом. Его палец проникает глубже, но он задерживает это нежное прикосновение внутри него, постоянное давление кружит по его проходу.
—
Пожалуйста, — умоляет Драко. Это единственное слово, которое он может придумать; его мир исчез в маленьком месте, где палец Гарри касается его, так осторожно, гладко, сладко и горячо.
Второй палец присоединяется к первому, и на этот раз Гарри идет дальше. Его пальцы без предупреждения исчезают в нем по сустав, и Драко обнаруживает, что он одновременно и отстраняется, и как-то продвигается вперед, умоляя о том, для чего у него едва ли находится название. Затем пальцы Гарри касаются его простаты, и его тело озаряется светом, как блядская рождественская елка. Драко выгибается на кровати, мышцы напрягаются, бедра сходятся вместе и захлопывают голову Гарри. Гарри испуганно хихикает, протягивая одну руку, чтобы развести их обратно, в то время как его пальцы все еще работают, такие горячие, внутри Драко.
— Тут, да?
— Да, — выдыхает Драко через мгновение, вспоминая, что он умеет говорить.
Гарри осторожно потирает бугорок, как новорожденного котенка, подушечки пальцев влажно поглаживают внутреннюю поверхность, затем он чуть вытаскивает пальцы и разжимает их, приоткрывая и еще больше расслабляя Драко, прежде чем снова толкнуться внутрь.
Драко чувствует, как пульсирует член, который так сильно и так неприлично подпрыгивает на животе, но он больше не может заставить себя дотронуться до него. Его мысли отвлекаются на опытную, ищущую руку Гарри, на тепло его тела, лежащего между ног Драко, на тяжелый запах секса, наполняющий комнату. Пальцы Гарри легко скользят внутрь, издавая грязные хлюпающие звуки, когда он крутит и толкает их, а затем, как только яйца Драко начинают пульсировать, он вытаскивает их одним быстрым движением, оставляя Драко пустым и жаждущим. Но он снова заменяет их ртом, проникая в него языком, всасывая губы, царапая зубами чувствительную морщинистую плоть, которая стала податливой под умелыми прикосновениями Гарри. Гарри издает приглушенный удовлетворенный стон, вылизывая его, глубоко уткнувшись в него лицом, и тянется одной рукой, чтобы слепо найти член Драко, с легкостью лаская его, потирая указательным пальцем щелочку. Он обхватывает его всей рукой, крепко сжимая, резко дернув рукой вниз, и Драко распадается на тысячу частей.
Он смутно слышит свой крик, когда кончает хриплым и громким голосом. Он выстреливает теплой спермой на пальцы Гарри и на собственный живот, покрывая все длинными белыми полосами, а член пульсирует от удовольствия настолько сильно, что граничит с болью, зрение становится серым, тело напряжено и дрожит от силы освобождения. Гарри поглаживает его, пожирает его насквозь, язык и пальцы сжимают и сосредоточенно работают, пока все нервные окончания Драко не закричат от перегрузки, и тело не растает, как нагретый сироп и не распластается обратно на кровати.
Наконец рука Гарри замирает и отстраняется, губы блестящие и опухшие, и смотрит вверх. Его глаза горят торжеством и подавленным возбуждением, и Драко, хотя он и истощен, чувствует прилив желания, как цунами, обрушивающееся на него, только от этого взгляда.
— Поднимись сюда, — говорит он прерывистым голосом. — Я тебя хочу.
Свет на лице Гарри немного тускнеет.
— Что, если я не смогу…
— Я хочу тебя, Гарри, — снова говорит Драко, на этот раз более твердо. — Я хочу тебя, и ты
сможешь.
Гарри слегка вздыхает. Он подтягивается наверх сам с помощью поручней; его нога набирает силу, и он может немного ею пользоваться — хороший прогресс, — отстраненно отмечает Драко — пока он не ложится на бок рядом с Драко, тело так близко, что Драко может чувствовать тепло, исходящее от его кожи.
— Я не… — Гарри сглатывает. Он смотрит вниз, на свой вялый член. — У меня больше не стоит. Хотя я думаю, что это, возможно, самое, блять, сексуальное зрелище, которое я когда-либо видел.
Драко слабо улыбается.
— Не думаю, что это будет проблемой.
Он толкает Гарри в плечо, заставляя того упасть обратно на подушки, а затем поворачивается и садится ему на грудь, придвинув задницу к лицу Гарри, когда сам наклоняется над его членом. Он чувствует прилив смущения, абсурдного, учитывая то, что Гарри делал всего несколько минут назад, но это имеет эффект, на который он рассчитывал; Гарри хрипло стонет.
— Боже, Малфой.
Драко ухмыляется. Он наклоняется, чтобы провести ртом по члену Гарри, который дергается от его прикосновения. Драко оставляет легкие поцелуи на головке; облизывает щелочку, ласкает ее языком, а затем член Гарри дергается, утолщается, разрастаясь под его покровительством. Драко открывает рот и принимает Гарри внутрь, ощущая на вкус каплю жидкости, вытекшей из головки, посасывая мягко, затем сильнее, чувствуя, как тяжелый вес члена Гарри касается задней стенки его горла, когда он затвердевает. Руки Гарри поднимаются и сжимают его задницу, раздвигая ягодицы, пальцы жестко и властно впиваются в его кожу. Драко опускается ртом, обводя пальцами основание эрекции Гарри, скручивая их, пока он двигает головой вверх и вниз, касаясь носом нежной кожи яичек Гарри.
— Драко… пожалуйста…
Драко поднимает голову, выпустив Гарри с мягким влажным хлюпом. Он еще раз облизывает покрасневшую головку и поднимает голову.
— Да? — он спрашивает.
— Можем ли мы… можно мне… я хочу… я думаю, что… — бормочет Гарри, все еще сжимая пальцы на его заднице. Драко уклоняется от его хватки, затем слезает с него и переворачивается.
Лицо Гарри напряжено, виски блестят от пота. Его грудь поднимается и опускается быстрыми, бессвязными вздохами. Драко целует его, слегка, а затем еще глубже, их языки сражаются друг с другом, когда он снова садится на бедра Гарри. Гарри протягивает руку, и в нее изящно влетает маленькая баночка со смазкой, но его пальцы неуклюжи, когда он пытается открутить крышку. Драко забирает ее, погружая в нее пальцы и медленными движениями покрывая член Гарри скользкой субстанцией. Он вытирает руку об одеяло и встает на колени, приподнимаясь, наблюдая, как лицо Гарри наполняется неукротимой жаждой, когда он тянется и берет член Гарри, направляя его к своему входу. Гарри тянется вперед, чтобы помочь, нежно касаясь бедер Драко, он раздвигает его ягодицы, но его руки падают, когда Драко начинает опускаться, головка члена Гарри протискивается в его расслабленное кольцо мускулов.
Это больно; каким бы возбужденным и расслабленным он ни был, даже головка члена Гарри отличается от двух его опытных пальцев. Но Драко прикусывает губу и опускается вниз, извиваясь бедрами, пока он не принимает Гарри глубже, а затем точно так же он опускается на бедра Гарри, его дырочка растягивается и горит, твердый жар члена Гарри скользит сквозь сопротивляющиеся мышцы, и они стонут в унисон.
Драко на мгновение замолкает, член Гарри полностью погружен внутрь него, и ждет, чтобы приспособиться. Руки Гарри снова поднимаются и обхватывают дрожащие бедра Драко.
— Больно? — спрашивает он неровным голосом.
— Да, — выдыхает Драко.
— Сейчас, позволь мне… — Гарри направляет бедра Драко немного дальше; угол проникновения меняется, и его прошибает резкое, поразительное удовольствие от того, что член Гарри прижимается к его простате.
Драко громко выдыхает. Его руки находят руки Гарри, и он переплетает их пальцы, инстинктивно двигаясь, покачиваясь медленными толчками, чтобы почувствовать, как возбуждение вспыхивает вновь и вновь. Он чувствует себя таким наполненным, но это только усиливает ощущение, его член снова начинает набухать, и он сильно прижимается к Гарри.
— Драко… — в голосе Гарри звучит боль. Они соединены ладонью к ладони. — Пожалуйста, двигайся. Мне нужно…
Драко ухмыляется ему, его лицо горячее и влажное от пота.
— Вот так хорошо. — Он делает это снова.
—
Еще, — затаив дыхание командует Гарри.
Драко медленно поднимается, позволяя члену Гарри выскользнуть из него, затем возвратиться обратно. Пальцы Гарри сжимаются, мышцы предплечий напрягаются, когда он двигает руками и позволяет Драко трахать себя членом Гарри, направляя его взад и вперед, а Драко устанавливает плавный ритм, который длится долгие минуты. Гарри резко дергает бедрами вверх, заставляя себя еще глубже стонать, прежде чем потерять энергию или фокус или, возможно, просто свой разум, потому что его лицо неподвижно, голодно, его глаза сверкают чем-то темным.
Затем он отпускает руки Драко и сжимает его член, который шлепает Гарри по животу при каждом толчке вниз. Он бормочет что-то себе под нос, и его ладонь внезапно становится скользкой от смазки, когда он сжимает кулак вокруг эрекции Драко. Драко трахает его ладонь, откидываясь назад и упираясь руками в верхнюю часть бедер Гарри, чтобы не упасть, пока он скачет на нем, член скользит в его задницу и вылетает из нее, жажда и желание запутываются у него в животе. Сердце бешено колотится, он задыхается, затем выпускает дыхание, когда Гарри удивляет его еще одним быстрым движением бедрами вверх, которое совпадает с тем, как его рука обхватывает член Драко.
— Драко, — прерывисто говорит Гарри, — я думаю… я думаю, что я близко. Я думаю, что смогу.
Драко двигает бедрами быстрее — вверх, вниз; грубые, неэлегантные движения — когда Гарри сжимает кулак, короткими, быстрыми толчками дергает его член, закручивает запястье около головки. А потом Драко еще раз кончает, стреляя по пальцам Гарри, длинные полосы липкой жидкости покрывают его грудь и живот. Он чувствует головокружение от всплеска тепла, пробегающего по позвоночнику, его яйца плотно прижаты к телу, член в руке Гарри пульсирует. Он чувствует, как сжимается вокруг члена Гарри, продолжая скакать на нем, все сильнее и сильнее, он зашел слишком далеко, чтобы бояться причинить ему боль, а затем плечи Гарри поднимаются к нему, и он хрипло кричит:
— Блять!
Драко чувствует теплый всплеск спермы глубоко внутри, покрывающую скольжение его члена, более опьяняющую, чем скользкая смазка, которая создает такое сладкое трение. Гарри кончает сильно, зажмуривая глаза; он сжимает под собой пуховое одеяло; вены на шее выделяются. Драко трясет еще долго после того, как его собственный оргазм утих, это, должно быть, всего несколько мгновений, но они кажутся вечностью, эти идеальные, сияющие точки света пульсируют между ними, прежде чем Гарри заканчивает, тяжело дыша и расслабляясь, снова погружаясь в пух матраса.
Драко медленно поднимается и высвобождает размякший член Гарри из своего тела. Он чувствует себя болезненно, липко, измученно и чертовски
восхитительно, и он слегка усмехается, когда отрывается от него и ложится на бок. Рука Гарри сгибается под ним, обвивая его плечи и притягивая к себе, и Драко втягивает свою ногу между бедрами Гарри.
Он морщится.
— Наложишь очищающие чары?
Гарри делает это, молча проводя свободной рукой над телом Драко, которое снова покалывает, когда магия Гарри покрывает его, а затем и его собственное. Высохшая сперма на животе, блестящая смазка на члене и влага в заднице исчезают, и мгновение они отдыхают вместе, обнимая друг друга.
Гарри прочищает горло, глядя на свою кровать.
— Думаю, мне нужно кое-что сказать тебе… — Он колеблется, но затем его лицо становится решительным, яростно нежным.
Сердцебиение Драко сначала замедляется, затем начинает учащаться.
— Не надо, — шепчет он.
Гарри хмурится.
— Но я…
— Не надо, — снова говорит Драко. Он вздыхает, позволяя руке лениво бродить по груди Гарри, перекатывая один из его сосков между большим и указательным пальцами, проводя пальцами по редким волосам на груди, задерживаясь на овальном шраме над сердцем. — Нам нужно поговорить.
Свет в глазах Гарри немного тускнеет. Его голос осторожен.
— Об этом? О нас?
— Обо мне, — тихо говорит Драко. Он мгновение прячет лицо в изгибе шеи Гарри, глубоко вдыхая; от него соблазнительно пахнет потом и мылом.
Рука Гарри слегка сжимает его плечи, а затем расслабляется.
— Что насчет тебя?
— Я… — Драко останавливается, не зная, с чего начать. Прошли годы, а о некоторых из них он никогда не говорил. — Я переехал во Францию, когда мне было восемнадцать, — наконец говорит он. — Я был… после войны мне было трудно, я этого не ожидал. Я уверен, что мне не нужно объяснять это тебе, — добавляет он, слыша легкий звук согласия Гарри. — Но Франция стала для меня… новым началом. Двери передо мной не закрывались. Я все еще думал, чем заниматься, когда встретил Джона.
— Я был там всего месяц, — говорит Драко напряженным голосом, — когда он предложил мне выпить. Он был в инвалидном кресле, но он был… Мерлин, Гарри, он был таким красивым, что я искренне задавался вопросом, не был ли он частично вейлой. В нем была какая-то веселость, с которой я никогда раньше не сталкивался; по крайней мере, по отношению ко мне. — Он прикусывает губу, гадая, не слишком ли много говорит, прежде чем продолжить.
— Он был американцем; полукровка. Я думал, что меня это оттолкнет, но этого не произошло. Мы просто… подходили друг другу. Не знаю как. Отец Джона был чистокровным; в его родословной было проклятие, которое лишило Джона возможности ходить, когда ему исполнилось семнадцать. Опухоли росли на его позвоночнике, забирая у него силу, моторику и магию. Когда я нашел во Франции программу по обучению на целителя, которая примет меня, несмотря на Метку, я бросился искать способы помочь ему, — говорит Драко. — Я подал документы и в университет, так как некоторые из магловских методов, на которых настаивала мать Джона, помогли, и следующие три года я работал, чтобы узнать все, что мог, о том, как лечить людей с физическими ограничениями, изучал как магические способы исцеления, так и медицинские.
— Почему ты не специализировался на ликвидации проклятий? — с любопытством спрашивает Гарри.
Драко слабо улыбается.
— У меня и по нему есть образование. Если быть точным, Исследование Магических Проклятий Поколений. Но то, что было сделано, было сделано; он просто хотел иметь возможность… ну, работать, трахаться, летать и жить.
Гарри фыркает. Он нежно целует волосы Драко и упирается подбородком ему в голову.
— У нас было три хороших совместных года, — резко говорит Драко.
— Он умер? — Его спросили мягко и уважительно, и Драко был за это благодарен.
— Не тогда, — признает Драко. — Но он стал… он изменился. Когда ни один из методов долго не помогал, когда его состояние продолжало ухудшаться, я стал его опекуном, а также его любовником. И это было хорошо; это было нормально. Я стал очень много учиться, чтобы сделать это для него. Но он начал обижаться на меня из-за этого.
Гарри издает звук, похожий на возражение или жалобу, затем замолкает.
— Он не мог смириться с мыслью, что он не… не сможет снова жить той жизнью, которую хотел, — запинаясь, говорит Драко. — Он не… мы перестали быть теми, кем были когда-то. Мы продержались еще год, и он начал пить; однажды ночью он проклял меня в гневе, и я ушел. — Драко тяжело сглатывает. — В ту ночь он покончил с собой.
— Боже, Драко, — тихо говорит Гарри. Его руки снова сжимаются, и Драко на мгновение позволяет себя обнять, благодарный этому комфортному ощущению, хотя его глаза остаются сухими.
— Гарри, все становится очень… очень запутанно между людьми, которые работают так же тесно, как и мы. Когда один партнер ответственен за помощь другому, как сейчас. Это вдвойне сложно, потому что это
мы. И я не сдаюсь, я не отказываюсь от своей должности, потому что мы это сделали. Я хотел этого… я хотел
тебя так долго и во многих отношениях, что потребуются годы, чтобы это описать. Я не говорю, что мы больше не сможем этого сделать. Но я не буду для тебя таким человеком. Я больше не буду тем человеком, которого тебе нужно ненавидеть. Сейчас не шестой год, и я… мы заботимся друг о друге, — неуверенно признается он. — Но мне нужно, чтобы все было предельно ясно; ты не можешь делать никаких… заявлений… о
намерениях по отношению ко мне. Я больше не буду через это проходить. Кроме того, я твой целитель. Чувства, которые мы испытываем, во многом основаны на этом. Ты должен понимать, что это не…
не может быть навсегда.
Дыхание Гарри прерывистое, но через долгую минуту он кладет руку Драко на подбородок и притягивает его лицо к себе, пока их глаза не встречаются. Выражение лица Гарри серьезное, странно мрачное.
— Ты не хочешь, чтобы мои чувства к тебе изменились, если все пойдет не так, как я на то рассчитываю.
Драко чувствует, как выражение его лица становится плоским; это слишком грубо и слишком верно.
— Да.
— Как ты думаешь, все пойдет не так хорошо?
— Я не знаю, — честно отвечает Драко. — Я считаю, что все показатели хорошие. Но я бы не стал обещать тебе, что ты сможешь обратно выйти на работу. Я бы даже не обещал, что ты снова сможешь летать. Я не знаю.
— У Грозного Глаза была только одна нога, — отмечает Гарри. — Он был чертовски хорошим аврором.
— Да. Но мне интересно, каким бы он был, если бы не потерял ее. Ты ведь не знал его раньше.
Гарри медленно кивает.
— Мои чувства к тебе не изменятся, — обещает он, — если я не смогу работать.
Драко закрывает глаза. Все намного глубже; слишком много всего может пойти не так. Гарри затронул лишь часть того, что он сказал, но его заявление все равно эхом отзывается внутри Драко чем-то теплым, нежным и мягким.
— Драко?
Он снова открывает глаза; выражение лица Гарри неуверенное.
— Да?
— Ты действительно… спал с Джоном? — Гарри прочищает горло. — Трахался с ним? Ты казался… я не знаю.
— Да, спал. Мы спали. Просто не… не так, — тихо признает Драко. — Секс не всегда определяется как…
— А с тех пор был еще кто-нибудь?
Конечно, был, хочет сказать ему Драко. Но это одновременно правда и ложь. После смерти Джона Драко попытался найти хоть сколько-нибудь приближенную к этому связь; он периодически встречался с кем-нибудь, находя облегчение в анонимных минетах и дрочке в темных закоулках. Но этого было недостаточно. До сих пор ничего такого не было. То, что Драко технически был девственником, не казалось достаточно важным, чтобы это раскрывать; он хорошо разбирался в механике, и, по его мнению, этот опыт прошел довольно прекрасно.
— Не так, — снова говорит он чуть громче шепота, надеясь, что Гарри не будет давить.
Он этого не делает, и Драко ненавидит внезапное желание заполнить тишину потоком оправданий и объяснений, умоляющих его сорваться с языка.
Но затем Гарри целует его, легко, сладко, теплыми и гладкими губами, и Драко предается этому и больше ничего не говорит.
***
Тренировки, как обнаруживает Драко в течение следующих нескольких недель, доставляют гораздо больше удовольствия, когда ты спишь со своим клиентом, даже если это противоречит каждой данной тобой профессиональной клятве.
Гарри ненасытен, и Драко осознает, что их желания совпадают; они трахаются хотя бы раз в день разными способами. Каждый массаж превращается в прелюдию, почти каждый душ и ванну они делят вместе. Драко приходится очищать джакузи
Скорджифаем после каждого использования. Гарри просто
на нем,
в нем так много времени, что Драко начинает чувствовать себя странно, когда его
не трогают рот, пальцы или член другого мужчины.
Гарри терпеливо учит Драко, как трахнуть его сверху, низким и греховным голосом, когда Драко вбивается в него двумя скользкими пальцами, а затем тремя. Драко узнает, что он предпочитает другим способом, именно когда Гарри заполняет его, но он не может отрицать своего желания погрузиться в задницу Гарри, когда она сжимается вокруг него, жадно дрочить его член до приближающегося оргазма; он не может отрицать, что выражение лица Гарри, когда Драко толкается внутрь, — самое, блять, сексуальное зрелище, которое он когда-либо видел в своей жизни.
Иногда у Гарри возникают проблемы с тем, чтобы кончить, но Драко почти всегда находит способ, так же преданный своему удовольствию, как Гарри. Когда это происходит, Гарри после этого погружается в своего рода задумчивую тишину, но отказывается позволить Драко отодвинуться и дать ему пространство, крепко прижимаясь к нему, пока они бездельничают в постели и не разговаривают.
Секс полезен и для прогресса Гарри, отмечает Драко; за очень короткое время его бедра подергиваются под Драко с меньшим затруднением, когда Драко доводит его до конца. Он все больше и больше контролирует свою ступню и ноги, может давить на руку Драко дольше и сильнее, когда они работают вместе.
Теперь, когда Драко больше не убегает от собственного сексуального интереса, квартира Гарри перестает быть ловушкой и становится убежищем. Он должен заставить себя продолжать давить на Гарри, чтобы тот выходил с ним на улицу. В любом случае Гарри кажется в порядке; они еще целых два раза рискнули сходить в Косой переулок, и Гарри ловко и очаровательно общается с получившейся толпой, позволяя ей рассыпаться перед ним, хоть она и не осознавала, что его внимание к ней неискреннее.
Когда он поднимает идею о том, чтобы Гарри связался с расширенной системой поддержки, он получает уклончивую улыбку на свои усилия. Во многом происходит то же самое, когда Драко высказывает мысль о том, что, возможно, пора обратиться к доктору Маршу, чтобы тот установил ему протез; Гарри улыбается, но при этом странно сдержан. Драко позволяет ему отвлечься на неделю, прежде чем он попытается понять, что не так.
— Я никогда не видел ничего подобного, Гарри, — настаивает он, перекрикивая громкий звук угрюмого молчания Гарри. — Твое улучшение намного превосходит то, на что я позволял себе надеяться; ты почти полностью контролируешь свою левую ногу…
— Она все еще слаба, — бормочет Гарри.
— …и ты можешь поднять правое бедро без особых проблем. Ты вчера даже приседал!
— Четыре раза, — угрюмо вмешивается он.
Драко глубоко вздыхает.
— Твои ноги слабые и болезненные только потому, что ты не использовал их, чтобы стоять, и поэтому твои мышцы не скоординированы. Мне нужно понять, почему ты не хочешь, чтобы я…
— А что, если это не сработает? — кричит Гарри. Драко отступает. — Что, если это не сработает, и я не смогу вернуться к работе, и в конечном итоге я… — Он громко выдыхает. — Я хочу вернуть свою жизнь. Правда. Я стараюсь. Но я еще не готов.
— А я считаю, что готов, — тихо парирует Драко, в его голосе явно звучит вызов. — Ты был готов с тех пор, как это произошло.
Гарри не отвечает, но спор витает в воздухе неприятной атмосферой в течение следующих нескольких дней. У них увеличивается количество секса, как будто Гарри пытается компенсировать свои колебания в другом месте, но он все еще отказывается поднимать эту тему опять. Драко тоже не вспоминает об этом снова; они, кажется, живут в хрустальной бутылочке песочных часов, где каждая песчинка — новое прекрасное воспоминание — и каждая из них указывает на то, что время уходит.
Примерно за неделю до дня рождения Гарри Рон выходит из камина, когда они отдыхают на диване Гарри, запутавшиеся друг в друге и раздетые до своих боксеров, и Драко с досадой понимает, что забыл закрыть от него доступ. Рон на мгновение останавливается, моргая, и Драко готовится к гневу.
— Ты не так хорошо прикрыт, как думаешь, — наконец говорит он Драко. Драко открывает рот, а затем закрывает его со щелчком, пытаясь прикрыть трусы одеялом, накрывающим диван, когда Гарри начинает смеяться.
Драко сердито смотрит на них обоих.
— Что ты здесь забыл?
Рон недоуменно пожимает плечами. Он дергает себя за ухо, как Гарри, когда нервничает.
— Мама хочет увидеться.
—
С нами? — выпаливает Драко. Он не может представить себе худшей идеи, чем встреча с матриархом Уизли, когда он выглядит только что оттраханным Гарри.
Рон фыркает.
— Ты, если хочешь, то добро пожаловать, но нет… я имел в виду Гарри.
Гарри мгновение прикусывает губу, и Драко думает, что он откажется. Они заходили повидать Джорджа каждый раз, когда приходили в Косой переулок, но Гарри еще не поднял тему посещения остальной части избранной им семьи, а Драко не хотел давить; достаточно того, что он чаще встречается с Роном и Гермионой.
— Почему сейчас? — спрашивает Гарри. Рон снова пожимает плечами.
— Возможно, потому, что ты послал ей ту сову, — говорит он.
Драко пытается сдержать выражение лица; Гарри даже не упомянул об этом.
— В основном, я думаю, потому, что она злится из-за того, что ты встречался с Джорджем, а в Норе еще не был. Она очень расстроена из-за этого, Гарри, хотя и притворяется, что это не так.
Гарри бросает на Драко неуверенный взгляд, словно Драко может призвать с помощью
Акцио для него ответ из соседней комнаты.
— Я… я хотел подождать, пока… — Гарри слегка опускается, затем капитулирует. — Ладно.
— Сейчас? — Рон выглядит ошарашенным тем, что Гарри согласился.
Гарри колеблется, затем решительно кивает.
— Ага.
Он бросает еще один взгляд на Драко, который пытается незаметно вырваться из рук Гарри — это слишком странно, когда Рон стоит там и смотрит на них.
— Хочешь пойти?
—
Нет, — решительно отвечает Драко, заставляя Рона хихикнуть. Он примирительно кладет руку Гарри на предплечье, когда хмурится. — В другой раз. У меня есть некоторые исследования, которые я откладывал; а также несколько поручений. С тобой все будет хорошо?
— Ага, — снова говорит Гарри, более уверенно, чем он кажется. Он поднимает свою одежду с пола и одевается с минимальной суетой, только останавливается, чтобы опереться на Драко, пока тот извивается, чтобы натянуть брюки на задницу. Он смотрит на свой стул, прежде чем остановиться. — Как мы… доберемся туда?
Рон нахмурил брови.
— Через камин.
Гарри гримасничает; на его лице отображается вспышка гнева, которую он чисто маскирует, она исчезает, как пылинка в луче солнечного света. Его голос почти слишком ровный.
— С креслом не могу.
— Ой. — Рон выглядит смущенным. — Я мог бы уменьшить его, да? Вот что делает Малфой, когда вы двое аппарируете?
— Мне придется аппарировать туда. Двоих за раз камин не принимает. Драко, не мог бы ты… — Гарри многозначительно замолкает.
— Конечно, — спокойно отвечает Драко. Он встает, собирает свою одежду и одевается, уменьшает кресло, кладет его в карман, затем поднимает Гарри с низким ворчанием. — Тебе придется это сделать; я никогда там раньше не был. Я не знаю его местоположение или особенности, на которых нужно сосредоточиться.
Это первый раз, когда он передал контроль над аппарацией Гарри и чувствует лишь смутный нервный трепет перед возможностью расщепления. Магия Гарри теперь все время гудит вокруг него, как гудит электричество с частотой выше, чем может слышать большинство людей.
— Я могу это сделать, — нерешительно предлагает Рон, и Гарри слишком быстро качает головой.
— Нет. Драко сделает. — Он убедительно улыбается Рону. — Увидимся там.
Рон разочарованно смотрит на него и возвращается к каминной сети, исчезая в зеленой вспышке.
— Готов? — Гарри на мгновение ловит его взгляд. — Все нормально? Я и не предполагал, что Рон появится здесь, и…
Драко без энтузиазма смотрит на него.
— Ну, пока мы стоим, ты не становишься легче, — хрипло говорит он, и лицо Гарри расслабляется.
— Хорошо. Погоди.
В туловище Драко происходит неприятный поворот, когда мир вращается вокруг него, а затем они оказываются перед очаровательно странным, возвышающимся домом, узким и высотой в несколько этажей, который, похоже, мог бы опрокинуться сильным ветром, если бы не прочная и очевидная окружающая его магия. Он с трудом залезает в карман и достает кресло Гарри, увеличивая его, затем со вздохом облегчения опускает Гарри вниз.
— Ты будешь в порядке?
Гарри убедительно кивает.
— Надеюсь на это. Молли может быть… — Он смотрит на дом. — Что ж, я думаю, посмотрим.
— Ты не сказал мне, что писал ей, — выпаливает Драко, затем съеживается. На самом деле, это не его дело.
Но Гарри слегка краснеет и смотрит на него хмурым взглядом.
— Я подумал, что настало для этого время, — говорит он.
Драко кивает. Похоже, Гарри хочет его поцеловать, но он делает небольшой шаг назад.
— Пошли кого-нибудь, если тебе будет нужно, чтобы я пришел за тобой, хорошо?
Гарри смотрит на него.
— Хорошо.
Драко неуверенно улыбается и аппарирует. Он стоит мгновение в гостиной Гарри, а затем приступает к работе.
Утро он проводит, исследуя авроров-инвалидов; очевидно, что из-за высокой степени риска, связанного с работой, таких много. Аластор Грюм, вероятно, самый известный из них, и поэтому Драко начинает с этого и быстро начинает понимать, что беспокоит Гарри в отношении стандартного протеза, а также его опасения по поводу получения волшебного протеза.
По-видимому, Грюму потребовались годы после потери ноги, чтобы снова правильно летать на метле, и даже тогда было несколько сообщений о том, что его равновесие вызывало проблемы. То, что его смерть произошла, когда он летел на метле (при побеге, призванном защитить Гарри), кажется еще более значимым. С его старомодной деревянной ногой у него не было проблем с аппарированием, и он считался одним из самых выдающихся дуэлянтов своего времени, но у него были проблемы с передвижением и — когда он не мог наслать на противников обездвиживающее проклятье — он иногда не мог их поймать, когда они использовали самый простой способ улизнуть — бег.
Драко смотрит на документы, затем задумывается. Гарри осознает, что магические протезы затрудняют определенные формы перемещений (хотя в конечном итоге он почти наверняка сможет летать на метле), что создало бы неудобства для аврора в полевых условиях. Магловский протез из полиуретана, вероятно, будет иметь те же проблемы, но с дополнительным недостатком, который сделает его более уязвимым в бою, поскольку магловские предметы сложнее зачаровать защитными заклинаниями.
Драко какое-то время спорит сам с собой, затем подходит к камину и устраивает звонок. Доктор Марш немедленно отвечает.
***
Точка зрения Гарри
Гарри представлял Драко в своей постели десятки раз за всю их историю в подростковом возрасте. Обычно это была мимолетная мысль, за которой сразу следовало отвращение или стыд, когда он следил за парнем в темных залах Хогвартса или смотрел на его следы на Карте Мародеров. Он вспоминает, как грудь Малфоя плотно прижималась к его спине, когда они улетали от густого мерцающего жара Адского пламени, вспоминает, как его руки обвивались вокруг его талии, его длинные пальцы впивались в ребра Гарри. Он вспоминает — даже тогда, несмотря на преследовавший его мрачный страх — долю секунды любопытства.
И с тех пор, как сюда перебрался Драко, его разум был не в порядке. Его смущающие подростковые фантазии не идут ни в какое сравнение с явными мечтами, которые он испытывает сейчас, когда смотрит на другого мужчину, дюжину раз в
день, если не больше.
Но ни разу — ни в студенческие годы, ни во взрослые — Гарри никогда не думал, что Драко окажется настолько неопытным, что покраснеет от мысли, что Гарри попробует его на вкус. То, как он водит руками по телу Гарри, как он целует, глубоко и грязно, как его глаза разделяют невыразимое напряжение, — все это говорит о человеке, который знает, чего хочет.
И все же.
Когда Драко стоит перед ним, демонстрируя всю свою красивую бледную кожу, его лицо открытое, как цветок, ищущий солнца, Гарри внезапно понимает, что Драко никогда не делал того, чем они собирались заняться. Он уверен, что Драко прикасался к кому-то и к нему прикасались тоже, он был влюблен, доставлял и получал сексуальное удовлетворение, но его охватила волна нежности — подобной которой он не чувствовал с восемнадцати лет, когда разводил бедра Джинни, в первый раз за долгое время, — при осознании того, что по какой-то странной удаче Драко отдает свою девственность Гарри без колебаний и притворства.
Гарри обнаруживает, что его переполняет ужас, что его дисфункциональное тело предаст его, и поэтому он старается сделать все настолько хорошо, насколько сможет, раскрывая его, облизывая и лаская пальцами тело Драко с гудением удовольствия, которое проникает ему в кости, но не в член. Когда Драко возвышается над ним, запыхавшийся и пораженный, сердце Гарри бьется от такой глубокой любви, что он удивляется, что еще не утонул в ней — или, может, это то, что он делает сейчас, потому что не может дышать из-за нее.
Спустя несколько напряженных мгновений (боль на лице Драко, когда он медленно садится на твердую эрекцию Гарри, пульсация в члене Гарри, заставляющая его волноваться, что он не сможет кончить, даже когда будет близок) лицо Драко темнеет от желания. Прядь его белокурых волос прилипает к вискам и лбу, покрытым каплями пота. И его руки переплетены с руками Гарри для равновесия и направления, пока он прокладывает себе путь к оргазму, а затем с содроганием произносит его имя, когда кончает снова, что-то теплое и эротичное разливается по всему животу Гарри, подводя Гарри к собственному оргазму, задница Драко напрягается и двигается вокруг члена Гарри.
Гарри хочет сказать потом — он пытается сказать — он должен был сказать это раньше, — но Драко не позволяет ему, вместо этого рассказывая историю, которая одновременно является слишком откровенной и слишком расплывчатой, давая повод не отдавать свое сердце, как будто он только что не сделал этого, очевидно, со своим телом. И Гарри ему позволяет.
Драко считает, что чувства Гарри являются результатом их рабочих отношений, но запретил Гарри отрицать это… или вообще говорить о своих чувствах. Гарри действительно испытывает благодарность, да, но в основном простую, удивительную нежность, с которой они относятся друг к другу; он влюблен в Драко не только потому, что тот помог ему. Он в этом уверен.
Он не давит, не задает вопросы, которые так отчаянно хочет задать, и не говорит то, что так отчаянно хочет сказать. А что, если Драко прав? Гарри оттолкнул всех дорогих ему людей из-за своей травмы, и, хотя теперь он может видеть вещи более ясно, это все равно выглядит так, как если бы он смотрел сквозь облако смога, которое портит его зрение. Его секреты и стыд давят на него, как груз, от которого он никогда не избавится, и самое меньшее, что он может сделать, — это уважать желания того человека, который никогда не требует их знать.
Позже Гарри подозревает, что секс на самом деле способствует его прогрессу, хотя бы по той причине, что он добавляет стимула. До травмы он наслаждался приступами дико изобретательного секса, для которого требовалась большая гибкость, и его раздражало то, что сейчас он не может этого с Драко. Итак, скрывая это между широким спектром того, что он хочет для своего выздоровления, он ставит перед собой небольшую невысказанную цель: суметь склонить Драко к ближайшей поверхности и оттрахать его до одурения.
Он совершенно уверен, что Драко не знает, что это имеется в виду каждый раз, когда он заставляет Гарри поднимать мучительные тяжести ногами или массирует тугие сухожилия, покрывающие его бедра, хотя каким-то образом эти действия всегда приводят к большему количеству секса. Но этот образ действительно подстегивает его настолько, что через несколько недель Гарри может уже больше участвовать, когда они трахаются; он может двигать бедрами с меньшими трудностями и болью и периодически врезаться в другого мужчину, ища собственного удовольствия более активным способом.
И все же, несмотря на всю их новообретенную близость, между ними есть что-то темное и неопределенное; непрозрачный экран, скрывающий понимание Гарри. Он не может понять, была ли это история Драко или тонкое, кипящее негодование Гарри из-за необходимости скрывать свои эмоции, но все становится еще хуже, когда Драко начинает призывать его встретиться с доктором Маршем, чтобы обсудить установку ему протеза.
Он не может быть уверен, правда ли это, но Гарри знает, что как только он сможет ходить, у Драко не останется никаких оправданий, чтобы остаться. Он думает, что Драко любит его. Он чувствует на вкус невысказанные слова в каждом поцелуе Драко, может ощущать их, когда Драко бормочет бессмысленные слова восторга в кожу на изгибе его шеи. Но выздоровление, которого Гарри так отчаянно хотелось, так надеялось, похоже, могло стать катализатором для того, чтобы забрать у него Драко.
Кажется, что расстояние между ними увеличивается, и Гарри начинает сомневаться. Он боится, что требует большего, чем Драко может дать, но выражение лица Драко светится удивлением каждый раз, когда Гарри прикасается к нему, лижет его, проскальзывает внутрь него.
Вскоре на его почти нетронутом теле появляются отметины, от которых Гарри наполняется собственнической гордостью. Укусы любви расцветают у его горла, фиолетовые и расплывчатые; синяки в форме кончиков пальцев покрывают его бедра и ягодицы, как детские рисунки; внутренняя сторона его бедер розовая от раздражения из-за усов. Когда Гарри спрашивает, не хочет ли он залечить это, Драко просто качает головой, и на его щеках появляется румянец.
На данный момент они существуют в стазисе, созданном ими самими, и Гарри боится того дня, который приближается к ним, когда все должно измениться, к лучшему или к худшему.
***
Письмо ужасно неполное, но Гарри никогда не утверждал, что может подобрать правильные слова. Однако Драко прав в своих ненастойчивых увещеваниях, что люди, которые его любят, заслуживают отклика, даже если Гарри еще не может заставить себя ответить взаимностью на их любовь, и поэтому однажды утром Гарри кладет перо на пергамент.
Дорогие Молли и Артур,
Мне очень жаль, что я так долго отсутствовал. Я знаю, что вы оба заслуживаете от меня большего.
Мне становится намного лучше; мы с Драко работали над интенсивной программой, и на данный момент мы добились значительного прогресса.
Я надеюсь, что вы оба в порядке, и хотел сообщить вам, что я думаю о вас. Я приду к вам, как только смогу, если вы все еще мне позволите.
С любовью, Гарри.
Он смотрит на записку несколько мгновений, прежде чем запечатать ее и передать сове. Его слова едва занимают четверть страницы. Но он не знает, что еще им написать. Теплое принятие их любви было тем, за что он цеплялся с тех пор, как самые ранние атрибуты его опустошенного детства прекратили его преследовать, и он боится, что возвращение в их мир — подобное этому — испортит так много вещей, которые ему дороги.
Когда несколько дней спустя Рон выходит из камина, Гарри больше отвлечен Драко, краснеющим, тяжело дышащим и практически обнаженным, чем догадкой, почему Рон смог пройти через камин, и все же он не удивлен приглашением Молли, потому что знал, что так и будет, когда отправлял ей ту записку.
Нора прекрасна как никогда; пышный, шумный пейзаж, многоэтажный дом с высокими потолками. Он медленно катится к калитке. Он прожил здесь год после войны, когда внутри него все так запуталось, и в то время это было бальзамом для его измученной души; умиротворение и тихая любовь, тепло и шумная деятельность, запахи травы и готовки Молли.
Теперь он позволяет этому всему проникнуть в него, даже когда дверь распахивается, и он обнаруживает, что смотрит на Молли.
Она смотрит на него с минуту.
Гарри смотрит в ответ.
— Ну? — наконец требует она, входя внутрь, с улыбкой на лице. — Ты собираешься входить?
Гарри застенчиво проезжает мимо нее на кухню, наполненную аппетитным ароматом ростбифа, картофеля и свежеиспеченного хлеба. В раковине моется посуда, легко позвякивая в воде. Он подъезжает к столу, тормозит и оглядывается.
— Где Рон?
Молли садится напротив него.
— Он наверху. Я хотела поговорить с тобой.
Гарри пытается не съежиться.
— Молли, я…
— Итак, — перебивает она. Она стягивает передник и смотрит на стол. — Я скажу это один раз, а затем дам тебе слово, и тогда мы сможем с этим покончить.
Глаза и горло Гарри внезапно начинают болеть, а она глубоко вздохнула.
— Я в ужасе,
в ужасе, молодой человек, — и этот термин почти заставляет Гарри улыбнуться, несмотря на страх, — что ты
с чего-то решил спросить, «позволим» ли мы тебе приехать к нам. — Ее подбородок немного дрожит, когда она смотрит вверх, но ее глаза стальные и решительные, и Гарри внезапно видит в ней вспышку матери, которая убила Беллатрису Лестрейндж, чтобы защитить свою единственную дочь, когда земля под их ногами потрескалась.
— Молли…
— Я еще не закончила. Мы старались уважать твое желание побыть в одиночестве в это время. Я прекрасно понимаю, что ты перенаправлял моих сов, но Гарри, тебе не приходило в голову, что мы с Артуром знаем, где ты живешь? Что мы могли бы зайти к тебе в любое время, если бы чувствовали, что ты готов?
Гарри качает головой и сглатывает.
— Ты помнишь, когда Чарли уехал в Южную Америку? — На кивок Гарри она сердито фыркает. — Три года его не было! Мать не перестает любить своих детей, потому что их нет рядом, ты меня понимаешь? — яростно говорит она. — Тебе
всегда будут рады здесь; тебе
никогда не стоит сомневаться в Норе как в своем доме.
Гарри смущен; он так взволнован, что не знает, может ли говорить. Вкус соли наполняет его горло, глаза распухают от слез, пытающихся пролиться.
— Мне очень жаль, — шепчет он.
— Ты можешь извиниться в другой раз, — более приветливо отвечает она. — Ты сказал нам, что тебе нужно время, и мы поверили тебе на слово, несмотря на отчеты, полученные от Рона и Гермионы. Если бы я почувствовала, что это действительно необходимо, я бы нашла способ; возможно, мне следовало, может быть, это была моя ошибка…
— Нет! — громко говорит Гарри. — Нет, пожалуйста, не думайте так, нет. Я просто не… я не был в той ситуации, где бы я смог… это было слишком сложно… — Он тяжело вздыхает и проводит рукой по волосам. — Я все еще не готов, не совсем. Я знаю, что это несправедливо. Вы… то, что вы для меня… я не могу… Я не могу быть таким
добрым, — пытается Гарри, ища правильный способ сказать ей. — К тем, кто так добр ко мне. И я ненавижу себя за то, что причинил вам боль. Я уже причинил боль слишком многим людям.
— О, Гарри, — бормочет она дрожащим голосом. — Я думаю, вы с Артуром очень похожи, знаешь. Он был тем, кто убедил меня позволить тебе пройти через это, как ты просил, одному. В нем есть та мягкость, которой мне всегда не хватало. Думаю, у тебя тоже. Ты мог бы узнать это про себя, если бы тебе в детстве позволили это в себе развить.
— Пожалуйста, не плачьте, — жалко говорит он, когда она начинает плакать. Она шмыгает носом и вытирает глаза фартуком.
— Ты не можешь мне этого запретить, — возражает она, тихо всхлипывая, слезы катятся по ее щекам, и Гарри хочет умереть от этого.
Его руки находят ее ладони, накрывая их. Через мгновение она крепко их сжала.
— Тебе нужно больше времени?
— Думаю, да, — медленно говорит он, глядя в ее слезящиеся глаза и пытаясь сказать все, что нужно сказать. Кажется, она понимает; она закусывает губу. — Но я думаю… я думаю, что мне становится лучше. Я хочу поправиться. Если это поможет.
Она поднимается со своего места и встает перед ним. Он никогда не считал ее робкой женщиной, поэтому приглушенный тон ее голоса разбивает ему сердце.
— Можно мне… можно мне тебя обнять?
— Молли, — отвечает он тихо и честно, — я в ужасе от того, что заставил вас чувствовать, что вы должны об этом спрашивать.
Ее руки сжимаются вокруг него, и Гарри позволяет удерживать себя, во многом так же, как она это делала после смерти Сириуса, когда она была единственным источником утешения во всем его мире. От нее пахнет ванилью и мускатным орехом, и ее тусклые, огненные волосы мягко касаются его щеки, когда она притягивает его ближе, позволяя ему прижаться к ней, как если бы он был ребенком.
После этого он остается на обед, разговаривает об обыденных вещах с Роном, Джорджем и Гермионой, обсуждает новую одержимость Артура неподвижностью магловских произведений искусства. Молли мало разговаривает, но часто смотрит на него со смесью облегчения и надежды, и все становится в порядке. Он обещает пропускать их письма и начать писать чаще, тем более что он еще не готов регулярно навещать их.
Джордж помогает ему вернуться домой — Гарри не упускает из виду озадаченную боль, которая мерцает на лице Рона, когда он просит не его, — а после ухода Джорджа Гарри замечает что-то странное в своей квартире, напряжение в воздухе, как будто колокол натянули за верёвку.
Он заезжает в свою гостиную и видит Драко, сидящего на диване, одетого в отглаженные серые брюки и белую рубашку на пуговицах, одна нога элегантно закинута на другую. Он быстро движется вперед с внезапным желанием
схватить его и унести к себе в пещеру — доисторическая чушь, которая все равно наполняет его стремительной кровью, как барабанный бой, потому что Драко
его, и Гарри
хочет его, и он чертовски красив, сидя в доме Гарри, как будто он
принадлежит ему, — когда Драко внезапно разворачивается и встает.
Гарри в замешательстве останавливается и смотрит в глаза Драко.
Мужчина, которого он не узнает, встает из мягкого кожаного кресла Гарри напротив дивана. У него темно-каштановые волосы, обильно подернутые сединой; его лицо покрыто морщинами, но его голубые глаза мерцают, а густые усы дрожат от улыбки, и Гарри понимает.
— Гарри, — мягко произносит Драко, и, черт бы его побрал за эту мягкость в голосе, думает Гарри; черт бы его побрал за все: — Я хочу представить тебя доктору Маршу.
