***
Впервые за несколько недель они не трахаются перед сном. Они оба устали от тренировок, на которых Гарри усердствовал вдвое больше, чем Драко считал разумным, и удлинял их каждую попытку. Он уже мог стоять почти десять секунд с должной поддержкой. Между приемами пищи и физиотерапией ни один из них друг к другу не приставал с тех пор, как доктор Марш ушел, и хотя Драко сожалеет об отсутствии у Гарри попыток, он надеется, что они исходят исключительно из-за физического истощения, а не из-за чувств Гарри к тому, что Драко за его спиной связался с доктором. Они принимают быстрый платонический душ и засыпают рядом друг с другом. Драко не знает, который сейчас час, когда просыпается; он знает только, что он спал и что сейчас что-то не так. Он открывает глаза с совершенной ясностью и переворачивается, чтобы обнаружить Гарри, лицо которого искривлено от боли, полностью проснувшимся. Он хватает палочку и включает свет. — Что такое? — Он встает на колени. Гарри сжимает челюсти. Его лицо залито потом. — Моя нога. Она… болит. — О, Мерлин. Икра или бедро? — настойчиво спрашивает Драко. — И то, и другое, — хрипло стонет Гарри, цепляясь пальцами за ноги. — Бедро сильнее. Драко спускается с кровати, чтобы начать глубокий массаж тканей левого бедра Гарри. Растереть. Он, блять, забыл растереть мышцы Гарри после упражнений с весами. Он в шоке от самого себя. Мышцы под его руками максимально напряжены, туго скованы судорогами, и он быстро, безошибочно находит их, сжимая пальцы, чтобы расслабить, прежде чем переходит на другое место. Гарри стонет от боли и облегчения, и через несколько минут мышечные образования в ноге Гарри исчезают, напряжение медленно спадает. Драко продолжает работать, теперь несколько мягче, укладывая Гарри на живот, чтобы поработать над ягодицами, глубоко разглаживая каждую мышцу, которая используется при удержании положения стоя. Он снова перекатывает Гарри и нажимает большим пальцем на длинную линию передней большеберцовой мышцы вдоль его голени, затем начинает массаж стопы. Пальцы ног Гарри неестественно скручены, поэтому он сосредотачивается на верхней части свода стопы Гарри, на подушечках ног, пока его пальцы не разгибаются и не расслабляются на месте. — Мне очень жаль, — бормочет он, когда Гарри снова дышит почти нормально. Драко стыдно за то, что он не только позволил Гарри самому выстраивать темп лечения, но и забыл о чем-то столь элементарном, столь необходимом из-за своей усталости и замешательства по поводу состояния их отношений. — Я должен был сделать это сразу же, как мы закончили, перед тем, как пойти спать. Не могу поверить, что я забыл. Гарри вздыхает. Он сдвигает ступню на колени Драко. — Все в порядке. — Почему ты меня не разбудил? — мягко спрашивает Драко. — Потому что ты вообще не спишь, — просто говорит Гарри. Когда Драко открывает рот, чтобы возразить, Гарри слегка качает головой, все еще опираясь на подушку. — Ты не спишь. Когда ты еще ночевал в комнате напротив, я просыпался и видел свет под дверью; я слышал, что ты на ногах уже в четыре часа утра. А когда ты рядом со мной… — он снова вздыхает. — Тебе снятся кошмары. В груди Драко разливается печаль. — Я не знал, что не даю тебе спать. — Это не так. — Гарри слегка пожимает плечами. — Я прикасаюсь к тебе, и ты успокаиваешься. Но сегодня ночью ты был… расслаблен. Спокоен. Я не хотел… Стремительно, как удар отцовской руки, грусть Драко сменяется яростью. — Ты не можешь так поступать, Гарри, — шипит он, сильно ущипнув Гарри за ахиллово сухожилие. Гарри втягивает воздух, и Драко поднимает пальцы вверх, закидывая лодыжку Гарри на предплечье, и снова начинает разрабатывать его икру. — Я твой терапевт. Ты не можешь просто принимать такие решения и не сообщать мне, когда тебе больно, только потому, что мы трахаемся. Долгое молчание. Лицо Гарри ожесточается. — Так же, как твое решение вызвать доктора Марша, только потому что, по твоему мнению, я был готов, хотя я говорил тебе совершенно обратное? — холодно спрашивает он. Руки Драко дрожат. — Это другое. Я твой физиотерапевт; я должен принимать подобные решения ради твоего блага. — Это другое. Несомненно, другое и по другим причинам. Драко просто не может сейчас их точно определить. — И это вовсе не потому, что ты просто больше не можешь видеть меня в гребаном кресле? — спрашивает Гарри с резкостью в голосе. — Гарри, — слабо говорит Драко. Его руки скользят к бедру Гарри, нежно поглаживая, скорее для успокоения, чем для массажа. У него перехватывает горло. — Нет. Мне было бы все равно, даже если бы ты просидел в этом кресле до конца своей жизни. — Ты был зол на то, что я написал Молли, не сказав тебе, — бормочет Гарри, старательно избегая его взгляда. — Даже несмотря на то, что ты сам это поощрял. Драко моргает, ощущая рукой успокаивающие волоски на бедре Гарри, касаясь их ладонью и нежно поглаживая. — Вовсе нет. Я был просто удивлен. Может, сбит с толку. Немного… — он тяжело сглатывает, не понимая, почему так трудно в этом признаться. — Задет. — Задет? — Гарри поднимает голову и наконец смотрит на него. Его брови сходятся вместе; шрам приобретает неузнаваемую форму. — Почему тебя это задело? Закусив губу, Драко смотрит вниз. Он наблюдает за тем, как руки скользят по коже Гарри, затем он отвечает. — Мы… ты… все было по-другому. Не знаю, правда. Я просто подумал, что ты бы об этом упомянул. Хотя мы слишком о многом не говорим. Гарри приподнимается на локтях. Драко чувствует его взгляд. — Ты мне тоже ничего не говоришь, — задумчиво бормочет он. — Да, — признает Драко, — о кое-каких вещах я тебе не говорю. — Расскажешь когда-нибудь? — А ты мне о своих? — тихо парирует Драко. Судя по резкому вдоху Гарри, Драко решил, что тот понял. — Нет, — грубо говорит он. Сердце Драко бешено колотится; в горле кислый привкус. А затем Гарри добавляет: — Не сейчас. Просто… не сейчас. — Окей. — Драко не понимает, почему так сложно спрашивать... говорить... о тех вещах, что они скрывают. Возможно, он просто боится того, на какие вопросы ему придется ответить в обмен на секреты Гарри. Теперь его пальцы двигаются медленно, и Гарри слегка сдвигает ногу от него в сторону. Изучать чье-то тело — все равно что быть экспертом в картографии; руки Драко опускаются, скользят и сжимаются, как будто следуя неписаной дорожной карте, к местам, на которые Гарри реагирует: подколенное сухожилие, гладкий участок безволосой кожи на внутренней стороне бедра, складка в месте пересечения его ноги с пахом. Теперь, когда боль Гарри прошла, его прикосновения стали изучающими и простыми; он просто жаждет близости. Взгляд все еще прикован к рукам, когда Гарри прерывает его размышления. — Драко, — приглушенно говорит он. Драко снова поднимает взгляд. Гарри держит себя совершенно неподвижно, почти осторожно, как будто боится пошевелиться. Его глаза широко распахнуты и ничего не выражают. Драко проследил за его взглядом в направлении паха Гарри, где возвышается его член, толстый, тяжелый и твердый. Сюрприз лишает Драко речи. — Когда… Грудь Гарри слегка дрожит; он издает дикий лающий смешок. — Ты просто… прикасаешься ко мне. К моим ногам. Удовольствие пронизывает Драко; он чувствует шевеление в груди и в члене. С улыбкой он ловит взгляд Гарри. — К ногам? — Приятные ощущения, — негромко бормочет Гарри. Он все еще не двигается. Его член немного дергается, краснея. — Ты даже не… Драко сдерживает смех. — Я даже не, — серьезно соглашается он, и уголок рта Гарри приподнимается. Наконец он отрывается от эрекции и смотрит на Драко. Глаза такие же темные, как Запретный лес, но намного теплее. — Такого не… — Гарри прочищает горло. — Такого еще не случалось. Драко скользит вверх, пробиваясь сквозь вьющиеся лобковые волосы Гарри. Он схватил их и немного потянул. — Это происходит сейчас. — Он слегка улыбается. — Мы ссорились всего несколько минут назад. — Ага, — хрипло отвечает Гарри. — Может, мне нравится с тобой ссориться, Малфой. Может, меня это заводит. Желудок Драко вздрагивает от интереса, и он усмехается с наслаждением. — Ты больной извращенец, Поттер, — протягивает он, выплевывая фамилию двумя острыми слогами, а лицо Гарри вспыхивает желанием. — Бьюсь об заклад, это всегда тебя заводило. Бьюсь об заклад, ты всегда хотел меня. — Может быть и так, — хрипит Гарри, когда его зрачки расширяются. Он наклоняется и накрывает руку Драко своей, опуская ее на свою эрекцию. Драко надменно изогнул бровь, обхватив член пальцами. — Это то, чего ты хочешь? — спрашивает он тихо и томно, ловко перебирая пальцами крайнюю плоть Гарри. Он никогда не слышал такого в своем голосе, пока они с Гарри не начали трахаться с такой дикой энергией в последние несколько недель, и ему интересно, что это значит. Где он этому научился. — Ммм, да, — выдыхает Гарри. Он закрывает глаза и запрокидывает голову, выгибая горло. Он пару раз слегка толкает бедра вверх. — Уверен? — мурлычет Драко. Крайняя плоть Гарри плотно натянута на стволе, и Драко медленно сдвигает ее, протягивая через головку члена Гарри, а затем медленно двигает рукой обратно вниз, обнажая ее. Щель Гарри уже блестит от влаги. Драко наклоняется и слегка дует на него. Его губы соприкасаются с кожей. — Или, может, чего-нибудь еще? — Боже, Малфой, — отрывисто говорит Гарри. Его горло какое-то время работает в тишине. Затем: — Не смей прекращать. — Не прекращать что? — спрашивает он, располагаясь между разведенных ног Гарри. Он сжимает руку и делает еще один медленный рывок. — Что я не должен прекращать, Поттер? Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? Если бы нам было по семнадцать, о чем бы ты меня попросил? — Я… отсоси мне, Малфой. Отсоси у меня, — выдыхает Гарри. — Боже, я хочу кончить тебе в рот. Волна желания тянет Драко вниз; он широко растягивает рот над членом Гарри и всасывает его, лениво поглаживая при этом собственную эрекцию. Гарри грубо толкается ему в рот, что только еще больше возбуждает Драко. Он прикрывает зубы и слегка качает головой, меняя скорость, как это нравится Гарри, его язык кружится вокруг головки, когда он отстраняется, так что он может почувствовать на вкус выделившуюся жемчужину жидкости, горькую и острую. Затем он глубоко берет Гарри, расслабляя и сжимая горло, когда головка члена Гарри толкается в его заднюю часть. Гарри хрипло скулит, зарывается рукой в волосы Драко, ведя его в быстром темпе, а затем внезапно и шокирующе кончает, сильно изливаясь в рот Драко. Драко издает удивленный звук и сглатывает, прекращая дрочить себе, чтобы обеими руками схватиться за дергающийся член Гарри. Гарри тяжело дышит. Он в шоке смотрит на Драко, когда тот останавливается. — Не могу поверить, что это только что произошло. Драко ухмыляется. — Мне говорили, что мои минеты потрясающие, — легко говорит он. Гарри закатывает глаза, но похоже, что едва сдерживает выражение детского веселья. — Я говорил тебе это. Два дня назад. Но они никогда не заставляли меня… — Попрошу не согласиться, — говорит Драко, делая вид, что обижен. — Я имею в виду, так быстро, — поясняет Гарри. — Это плохо? Гарри делает паузу. Его рот печально изгибается. — Я чертовски надеюсь, что я не стал скорострелом, вот и все, — говорит он, и Драко смеется. Гарри закусывает губу, на лице отображается голодный взгляд. — У тебя все еще стоит. Драко смотрит вниз; поднимает брови. — Стоит. Хочешь помочь? — Нет, — медленно отвечает Гарри. — Думаю, я бы лучше посмотрел. Драко втягивает воздух. — Э-это не… Гарри усмехается, сверкнув всеми зубами, и еще в детстве Драко знал, что он — абсолютное зло. — Я напоминаю тебе, что ты только что вывел меня из себя, напомнив мне, каким горячим и непослушным ты был в семнадцать, — говорит ему Гарри, и Драко чувствует, что краснеет. Не его вина в том, что он так легко краснеет; Малфои всегда были честными. — Я хочу посмотреть, как ты дрочишь самому себе. Драко прищуривается из-за этого скрытого вызова. Он медленно встает на колени между раздвинутыми бедрами Гарри и садится на пятки. Его член болит, налитый кровью. Конечно, они делали это раньше. Дрочили себе в присутствии другого. Просто то было более естественно; он чувствует себя совершенно обнаженным при мысли о том, что его сейчас так откровенно рассматривают. Драко тянется к своей палочке и прижимает ее кончик к ладони, бормоча заклинание и покрывая ее маслом. Глаза Гарри прикованы к стоячему члену Драко, его рот слегка приоткрывается, когда Драко проводит рукой по напряженным мускулам своего живота, чтобы обхватить себя рукой. Драко обычно мастурбирует в душе для быстрой разрядки, а не для удовольствия, но он понимает, что это не то, чего ждет Гарри. Он обвивает пальцами основание своего члена, затем медленно, легко поглаживает вниз, закусывая губу и позволяя глазам закрыться. Гарри слегка стонет, но Драко не открывает глаз. Он слегка откидывается назад на пятки, поправляя хватку. Его эрекция заполняет ладонь, и он сосредотачивается на ощущениях, которые она приносит: острые легкие покалывания удовольствия, когда он сжимает руку в кулак; более сильные толчки, которые заставляют его вздрагивать, когда он играет своей крайней плотью, разглаживая ее по своему члену; вспышка белого тепла, когда он окунает пальцы в предэякулят, который начинает вытекать из щелочки, и распределяет его по чувствительной головке. Он протягивает свободную руку и неторопливо гладит свои яйца кончиками пальцев, играя с кожей, когда она стягивается. Он берет их в ладонь и медленно перекатывает. Член пульсирует — напоминание — и он двигает рукой быстрее, усиливая хватку. Гарри издает протяжный стон с придыханием, и Драко открывает глаза. Взгляд Гарри загипнотизирован. Его щеки и кончики ушей покраснели, и он облизывает губы, когда наблюдает за Драко. Его грудь быстро поднимается и опускается, когда Драко ускоряет движения руки, тихие влажные звуки дрочки наполняют комнату. — Да, Драко, — отвечает Гарри, заметив, что глаза Драко открыты. Его лицо выражает вожделение, почти пугающее своей силой. — Да, вот так. Драко слегка раздвигает ноги, открываясь, чтобы Гарри мог видеть изгиб его задницы между ними, и стонет, когда дрочит свой член, его ведет от чистого желания, пронизывающего его, от адреналина, от того, как Гарри смотрит на него, он близко к кульминации. Хватка становится грубее, сжимая почти до боли, когда он дергает свой член, разглаживая большим пальцем вену на нижней стороне члена. Второй рукой он тянет за яйца, чувствуя, как напряжение собирается в основании позвоночника, голова падает вперед. Он толкается в руку, бедра двигаются сами по себе, и он слышит, как повторяет имя Гарри, как будто это заклинание или молитва. — Драко, — шепчет Гарри, — Кончи на мой член. Слова пронзают его, их невозможно разобрать, и Драко стонет, когда начинает изливаться. Он направляет свой пульсирующий член на Гарри, извергая длинные полоски спермы, забрызгивая член Гарри и темные, окружающие его волосы жидкостью, тело содрогается, когда рука выжимает из него остатки удовольствия. Когда все заканчивается, он сидит ошеломленный, глядя на беспорядок, который он устроил, беспорядок, который помечает Гарри как его, по крайней мере, на данный момент. Гарри улыбается. — Я все время думаю, что ты самое сексуальное, что я когда-либо видел, и каждый раз тебе удается превзойти самого себя, — бормочет он, а затем признает: — я был уверен, что у меня снова встанет. — Невозможно сделать два гигантских шага за один день, — язвительно выдохнул Драко, игнорируя комплимент. — Ты Гарри Поттер, и поэтому, конечно, должен покорить весь этот проклятый остров. Гарри фыркает. — Ты, — продолжает Драко, прерывисто вздыхая, — не диктуй правила своего лечения. Это моя работа. — Брови Гарри поднимаются так высоко, что исчезают под его челкой. Драко спокойно берет палочку и убирает беспорядок, затем многозначительно машет ею в Гарри. — Ты обязательно будешь меня будить, если и когда тебе будет больно. Да, есть вещи, о которых мы не говорим, но это не одна из них. Рот Гарри дергается, но он послушно кивает. — И я больше не буду принимать односторонних решений, — уступает Драко. Глаза Гарри смягчаются, и он снова кивает. — Ты так мне нравишься. Сердце Драко колотится от этого. Это не Я люблю тебя — он не может позволить Гарри озвучить это; он едва ли может позволить себе думать об этом. Но в некотором смысле это даже лучше. Он подползает и целует Гарри в челюсть, в губы. — Ты мне тоже нравишься, — шепчет он.***
Гарри не потребовалось и недели, чтобы стоять на ноге тридцать секунд. Несмотря на увещевания Драко не заставлять себя слишком сильно, Гарри каким-то образом просто справляется с использованием ноги, преодолевая, должно быть, колоссальный дискомфорт. Драко сначала подозревает, что Гарри использует магию, чтобы облегчить переход — что ни в малейшей степени не поможет — но приходит к пониманию, что если так оно и есть, то он извлекает ее из глубоких резервов внутри себя. Его контроль над собственным телом до крайности истощает нервы. Драко никогда не видел другого пациента, столь мрачно решившего заставить себя двигаться с такой головокружительной скоростью. Хотя Гарри подчиняется требованию Драко диктовать его лечение, он все равно перенапрягается в мелочах: он ни на секунду не перестает двигать ногами, даже во время еды, даже когда ему больно, и он добавляет лишние веса на ногу каждым утром и вечером. Драко делает все, что в его силах, чтобы минимизировать потенциальный ущерб, массажируя его вдвое дольше, чем это необходимо. И вместо того, чтобы ограничиваться одним массажем перед сном, он делает его после каждого сеанса. К четвертому дню Гарри может балансировать на ноге, не держась за перекладины. К пятому он может делать это больше минуты. К тому времени, как доктор Марш возвращается, Гарри может делать прерывистые прыжки, используя перекладины, облегчая себе движение по ним. Если доктор Марш и удивлен его прогрессом — возможно, именно само имя Гарри Поттер делает все это более осуществимым, — он этого не показывает. Он просто с восторгом наблюдает, как Гарри прыгает с помощью перекладины, а затем помогает ему сесть на кресло. Гарри выглядит слегка болезненно, и Драко встает рядом с ним, крепко сжимая рукой его плечо. По опыту Драко, добавление протеза — удивительно неприятный процесс для большинства людей с ампутированными конечностями, неважно для маглов или волшебников. Как бы они этого ни хотели, но присоединение новой конечности на травму обычно напоминает им в первую очередь о том, что они потеряли. — Вы готовы? — Доктор Марш достает небольшую сумку. — Ага, — мрачно отвечает Гарри. Драко обменивается взглядами с доктором, чей веселый тон не исчезает, а становится мягче. — Как только конечность обретет форму, она останется такой даже после удаления. Отсоединение занимает несколько секунд, но боюсь, что установка может занять больше минуты. Пожалуйста, не беспокойтесь, если вы почувствуете дискомфорт в первый раз, — добавляет он, — это нормально. Лицо Гарри побледнело, но он медленно кивает. Доктор Марш залезает в сумку — на ней должно быть заклинание расширения — и вытаскивает длинный бесформенный кусок твердого материала, похожий на узкую резную ветку, примерно равную длине ноги Гарри от колена вниз. Гарри бледнеет, увидев ее, и Драко сильнее сжимает его плечо. Гарри протягивает руку, чтобы накрыть ладонь Драко своей, пальцы дрожат, когда доктор становится перед ним на колени. Он прижимает один конец протеза к культе Гарри, вытаскивает палочку и трижды тихо бормочет Iungere Absentis Pars, аккуратно проводя концом палочки по коже бедра Гарри и по материалу протеза, как будто завязывая узел в воздухе. Протез расплывается, становится белым и светится, а затем просто сливается с ногой Гарри, кожа и новая конечность сливаются воедино, что выглядит как болезненная вспышка движения. Гарри делает мягкий вдох, все еще глядя на бесформенный протез, а затем доктор Марш произносит Aperio Statua Contrecto, и туман вокруг бесформенной палки начинает медленно формироваться, превращая ее в расплывчатое очертание колена, икры, и ступни, которое с течением секунд превращается во что-то более существенное. В конечном итоге он темнеет до телесного цвета, хотя сохраняет неестественное свечение, которое на мгновение становится еще ярче, когда воздух наполняется шипящим звуком, и линия, где кожа Гарри соединяется с протезом, исчезает. — Подождите минутку, — бормочет доктор, не сводя глаз с лица Гарри. В комнате тихо, если не считать резкого дыхания Гарри, а затем Гарри издает прерывистый отчаянный звук и протягивает руку, держа в ладони свое новообразованное колено. Его ступня шевелится, и он вытягивает ее, скручивает, мышцы голени сжимаются. — Я… Доктор Марш взмахивает палочкой, предположительно, чтобы проверить, насколько хорошо предмет сросся с плотью и костью Гарри, и одаривает Драко легкой улыбкой. Он резко постукивает по связке в пылающем колене двумя окоченевшими пальцами, и нога Гарри в ответ дергается. — Вы это чувствуете? — Чувствую, — повторяет Гарри. — Идеально, — говорит доктор, затем плавно переходит к движениям палочки и словам, необходимым для присоединения протеза к ноге Гарри, и простому заклинанию для его снятия. Гарри скрипит зубами, но молчит, поскольку доктор Марш показывает пример, поднимая протез вверх и в сторону от ноги Гарри, когда он отделяется. Он действительно сохраняет форму голени Гарри, коленный шарнир представляет собой полый сустав, в который вставляется его культя. Они проходят эту практику трижды, пока Драко слушает вполуха, все это время не сводя с Гарри глаз. В конце концов, врач уходит после записи на прием через пару недель, чтобы проконтролировать, и просит их звонить в любое время, если возникнут какие-либо проблемы с весом или формой. Гарри долго ничего не говорит, а затем оцепенело: — У меня снова нога. — Есть. — Мне нужно научиться ходить на ней, — тупо продолжает он. — Научишься, — говорит ему Драко. — Я помогу тебе. Гарри вытягивает шею, чтобы посмотреть на него. Его глаза немного покрасневшие и влажные. — Я бы не справился без тебя. — Гарри, — говорит Драко с немалым весельем, — ты победил Темного Лорда. Я почти уверен, что ты сможешь сделать все, что захочешь. — Я использовал твою палочку, чтобы это сделать, — тихо напоминает ему Гарри, и сердце Драко запинается от искренней благодарности в его голосе. Они никогда об этом не говорили. Драко надеется, что им никогда не придется. Он сжимает плечо Гарри в знак признательности, и тот улыбается ему, как бы говоря: Не волнуйся. Драко глубоко вздыхает. — Хочешь попробовать пройтись с ним? Рот Гарри искривляется, и он виновато смотрит на Драко. — Можно я… ты… — Что тебе нужно, Гарри? — тихо подсказывает Драко. — Мне нужно побыть одному несколько минут, — признается он. — Может, ты пригласишь Рона и Гермиону на ужин? Я скоро спущусь. Драко задумчиво смотрит на него. За исключением детей, с которыми он работал, почти каждый из его клиентов нуждался в уединении после такого случая. Возможно, не сразу, но момент наступает всегда. Он всегда задавался вопросом, почему это должно причинять боль — это ведь такая простая просьба — и он удивляется, когда чувствует эхо печали и понимания. Он хочет быть здесь, чтобы отпраздновать с Гарри; хочет сказать ему, как он горд, какую потрясающую работу он проделал. Вместо этого он просовывает пальцы в густые волосы Гарри и наклоняется, чтобы поцеловать его, прежде чем выйти из комнаты.***
Гермиона выходит из камина, за ней быстро следует Рон. Драко одаривает их сдержанной улыбкой. Он жестом показывает, чтобы они садились, что они и делают, выглядя сбитыми с толку. — Надеюсь, я не доставил вам неудобств этим вечером. Рон фыркает. — Ну, вообще-то доставил. У нас был очень напряженный, важный вечер, когда мы сидели и слушали радио. Малфой, почему ты снова говоришь так странно, аристократично и официально? Гермиона слегка шлепает его по руке, но ждет ответа Драко с яркими от любопытства глазами. Новости пытаются сорваться с его языка, но он прикусывает его. — Гарри хотел поговорить с вами. — Ты говорил, — осторожно отвечает Гермиона. — Это ведь неплохие новости, верно? — Я… нет. Но он хочет кое-что обсудить с вами, — объясняет Драко. — Кто-нибудь из вас хочет чего-нибудь выпить? Скоро он спустится. Лицо Гермионы мерцает разными выражениями, прежде чем оно успокаивается. Она откидывается на диван. — Вода подойдет. — Рон? Рон все еще колеблется. — Виски. Драко встает и наливает ему напиток из бара сбоку, затем с помощью палочки наколдовывает немного холодной воды со вкусом лимона в стаканы для Гермионы и себе, левитируя им напитки. Некоторое время они пьют в удивительно вежливой тишине. И, естественно, Грейнджер должна заговорить. — Значит, ты спишь с Гарри. Драко давится водой. Кашляя, он смотрит на нее. На Рона. Рон пожимает плечами. — Я не говорил ей. Миона просто догадывается о таких вещах. — Забавно, — размышляет она. — В твоем контракте не было ничего о том, что нельзя спать с пациентом. Я проверила. Драко краснеет; от гнева или стыда, он не уверен. — Это потому, что мне, честно говоря, никогда не приходило в голову, что я когда-либо могу скомпрометировать себя или позволить таким образом скомпрометировать клиента. — Значит, ты знаешь о нарушении этических норм? — спрашивает она спокойно, словно просто проверяя информацию. — Совершенно верно, — бормочет Драко. — Я признаю, что не ожидала такого, когда мы впервые заключили с тобой контракт, хотя, возможно, мне следовало это предусмотреть, — продолжает она легкомысленно. — Полагаю, ты знаешь, почему это такое нарушение этики? Из-за внутренней структуры власти отношений пациента и целителя. Потому что эмоциональные и сексуальные чувства на основе благодарности и степени доверия, которое человек испытывает к Целителю, легко создать или вызвать. По многим причинам. Драко этого не говорит. В ярости он коротко кивает. — И все же, Грейнджер, — говорит он, наблюдая, как она моргает с удивлением, — именно ты и твой муж разыскали меня, осознавая мою общую с Гарри историю. Вы должны были понимать, что будут задействованы скрытые чувства, которые легко могут перерасти в более глубокую связь. Вы с самого начала прекрасно понимали, что наши отношения не будут стандартными, но все же решили заключить со мной контракт. Он замолкает и ждет ее опровержения. Этого не происходит. Во всяком случае, она выглядит довольной. Рон, однако, переглядывается между ними, словно на грани паники. — Эм. Миона, — нерешительно говорит он, и Драко с удивлением понимает, что Рон собирается его защищать. — Мы всегда знали, что Гарри был немного помешан на Малфое. И Гарри выглядит, я имею в виду, разве мы не хотим, чтобы он был… Она пристально смотрит на Драко. — Я не хочу, чтоб ему было больно, — говорит она. — Но я не думаю, что ты хочешь навредить ему. Я просто посчитала, что это то, что нужно обсудить. Драко отворачивается, его горло сжалось. Конечно, Гарри будет больно. Ему тоже. Не существует практически никакого сценария, при котором все это не взорвалось бы им прямо в лицо, как плохо сваренное зелье. — Я обязательно буду сообщать тебе каждый раз, когда у нас возникнут разногласия, чтобы я мог получить твое разрешение на ссору с ним, — сухо говорит он. Она вспыхивает. — Я просто хотела… Драко вздыхает и трет лицо ладонью. — Я знаю, что ты имела в виду, Гермиона. Все в порядке. Ты не… ошибаешься. Сожаление мерцает на ее лице, прежде чем она сглаживает его. — Просто чтобы мы понимали друг друга. Драко кивает, и она осторожно улыбается ему. — Гарри спустится в ближайшее время? — Ему нужно было побыть наедине с собой, — бормочет Драко с горящими ушами. Он встает к бару и наливает себе виски, опрокидывая его долгим обжигающим глотком, а затем поворачивается и осуждающе смотрит на лестницу, как будто это побудит Гарри спуститься. Каким-то образом это все же работает. Он ожидает увидеть искрящееся торжеством лицо Гарри, спускающегося с лестницы на кресле. Он ожидает, что Гарри продемонстрирует свою новую ногу с некоторым трепетом, увидев их радость и сопоставив ее со своей собственной. Но он ни за что на свете не ожидает вот этого. Гарри спускается по лестнице с трудом и шумно. Лицо изображает мучительное, мрачное торжество; на висках блестит пот, а руки дрожат от напряжения. Когда он идет на своих ногах. Рот Драко открывается в полном шоке, и он едва замечает, как поднимает палочку, готовясь к падению Гарри. Но Гарри продолжает идти, тяжело опираясь на трость, которую Драко никогда раньше не видел, его глаза блестят от напряжения. Он добирается до площадки и мгновение тяжело дышит. Затем он выпрямляется, расправляет плечи и идет туда, где все трое смотрят на него с разным уровнем изумления. У него, кажется, больше контроля на площадке, в отличие от лестницы, — или, по крайней мере, он так хорошо скрывает свои чувства. Шаги резкие, не плавные; он хромает и слишком полагается на свою трость, которую неправильно держит, но он быстро приближается к ним, встает, запыхавшись, и ждет, пока они отреагируют. И под грызущим страхом и гневом сердце Драко разрывается от чего-то странного, совершенного и неоспоримого.***
Точка зрения Гарри
Несмотря на все его попытки обесценить доктора как еще одного целителя, стремящегося скормить ему очередную порцию невыполнимых обещаний, Гарри обнаруживает, что ему очень нравится доктор Марш. Этот человек кажется наполовину сумасшедшим ученым-волшебником, наполовину добродушным дядечкой. Он прямолинеен и весел и отвечает на вопросы Гарри откровенно и честно. Это позволяет ему почти легко простить Драко за то, как он себя повел за его спиной. Почти. Драко говорит, что хочет, чтобы Гарри был счастлив; утверждает, что вызвал доктора для него. Но как бы Гарри ни хотелось снова ходить — как бы он ни хотел, чтобы его жизнь была такой, какой была когда-то, — он чувствует полосу раскаленного добела предательства из-за того, что Драко сделал это без него. Он хочет выбраться из этого проклятого кресла, но ему больно гадать, нужно ли Драко непременно его поднять из него, даже зная его темное прошлое. Любящий Драко делает все лучше, и все намного хуже одновременно. Его гнев не покидает его до той ночи, когда красивые руки Драко с длинными пальцами уносят его боль. Драко полностью сосредоточен на своих действиях, и Гарри обнаруживает, что наслаждается прикосновениями Драко. Он не осознает, что у него встал из-за отсутствия прямых стимуляций, пока его член не дергается и не начинает немного подтекать. Он возбужден и сбит с толку происходящим, как будто у него никогда раньше не было эрекции, но Драко при этом спокоен. Гарри предвкушает его руки и рот, но не может и представить, что легкая ролевая игра Драко сделает с ним, возбуждая его до боли, и он кончает быстрее, чем когда-либо в жизни… не говоря уже о его теле — оргазм обрушился на него, как воздух в аэродинамической трубе, затопив все его чувства без подготовки. Драко демонстрирует ему эти части себя, и это никогда не перестает его удивлять, никогда не теряет своей красоты. Влюбленность в Драко Малфоя — это какой-то невероятный сон. И Гарри готов на все, готов простить все, лишь бы продолжать собирать эти странные, великолепные кусочки привязанности и эротики, которые Драко разбрасывает вокруг себя, как звездную пыль. Драко позволяет Гарри напрячься в течение следующей недели, но пытается обуздать его, когда чувствует, что Гарри заходит слишком далеко. Гарри пытается подчиниться, но когда Драко уходит по поручениям, или на некоторое время аппарирует в поместье, или на час прячется в кабинете, или засыпает рядом с Гарри, лишенный сил от изнеможения, Гарри заставляет себя вставать. Он никогда не проявлял особого уважения к ограничениям, и вот как ему удалось их все превзойти; притворяясь, что их не существует. Он превращает зонт в трость, когда Драко нет рядом, и использует ее как опору, чтобы опереться на нее, когда его левая нога начинает приспосабливаться к весу. Драко, конечно, что-то подозревает, даже требует разъяснений, использует ли Гарри свою магию для прогресса. Он не ошибается. Но Гарри использует ее так же, как и всегда; бездумно, вытягивая ее глубоко изнутри, как будто его магия — просто еще одна конечность, на которую можно положиться. И из-за Драко вся она к нему вернулась. Когда неделю спустя прибывает доктор Марш, Гарри более чем готов к тому, что все это закончится. То ли из-за популярности Гарри, то ли из-за покровительства Гермионы, то ли из-за того факта, что доктор Марш лично знает Драко, доктор предоставляет Гарри свои всемирно известные услуги так, как если бы это было так же просто, как заклинание первого курса, а не создание для кого-то совершенно новой конечности для ежедневного использования. Трансформация болезненна, но Гарри отказывается издать хоть один малейший звук жалобы на полученный подарок; он знает, что не каждому так везет. Когда нога присоединяется, Гарри смотрит на нее так, будто она может исчезнуть в любой момент. Она лучше и реалистичнее, чем зеркальные чары Драко, но все равно переливается слишком ярко для обычной кожи. Он может чувствовать ее, двигать ей, но все еще может ощущать фантомную боль в конечности, которая мучила его больше года, хотя она сейчас и немного приглушенная. У этой проклятой штуки даже волосы в тон левой ноге, так почему он все равно ощущает потерю? Это не имеет значения; ему не нужно распаковывать свои чувства. Он просит Драко пригласить Рона и Гермиону, а затем призывает свой зонтик из спальни, трансфигурирует его и встает. И во имя Мерлина, как же, блять, больно. Его культя болит до мозга костей, совершенно не привыкшая к нагрузке от упражнений с весами, к которым его левая нога стала более привычной. Его левая нога не намного лучше; шатко и мучительно он доходит пешком шесть футов до перекладин. Добравшись до них, Гарри прислоняет трость к одному концу перекладины и становится посередине. Осторожно проводя руками над перекладиной на случай, если ноги подведут, он делает один прерывистый шажок, затем другой. Он проходит всю длину перекладин, останавливается, поворачивается и повторяет снова. Через несколько минут все его тело дрожит, но он больше не хочет садиться. Он смотрит на свое кресло, с отвращением приподнимая губу, затем мысленно посылает его на хуй и хромает вниз по лестнице. Лица Рона и Гермионы бесценны, и Гарри делает пометку, чтобы позже слить это воспоминание в Омут памяти, но на самом деле он смотрит только на Драко. Палочка Драко поднимается, когда он спускается по лестнице; Гарри не знает, накладывает ли он амортизирующие чары или просто ждет, что он упадет. Но это неважно. За его шоком скрывается невыносимая гордость, и Гарри хочет погрязнуть в ней, хочет провести остаток своей жизни, заставляя Драко гордиться собой. — Ты безмозглый придурок, — шипит Драко, когда Гарри подходит к ним. Только он мог сказать что-то подобное и при этом сохранить в голосе нежность. — Садись, черт возьми. — Я уже слишком долго сидел, — пытается поддразнить Гарри, но его голос звучит слабо. Лицо Драко напрягается. — А если ты неудачно упадешь, можешь отложить выздоровление на годы. Делай, как я говорю, — рявкнул он. Поскольку Гарри действительно устал, он подчиняется и, шаркая, подходит к дивану, чтобы упасть на него. Ослабление давления в правом бедре заставляет его застонать. Гермиона падает рядом с ним и начинает нелепо смеяться. — Гарри! — она наконец хрипит, довольная. — Когда… — Сегодня, — отвечает Драко, все еще немного сдержанно. Он скрещивает руки перед собой, его рот становится жестким и тонким, и выговаривает: — Он едва научился переносить вес на другой ноге. Ты глупец. Гарри просто устало улыбается ему, двигая руками, массируя свое правое бедро. Все это кажется странным; он может чувствовать протез почти так, как если бы он был естественным продолжением его самого, но вся боль в его ноге уходит корнями в культю, бедро и икру, создавая странное ощущение разъединения. — Извини, Малфой, — говорит он, озорно блестя глазами. Драко краснеет; его руки остаются скрещенными, но плечи немного опускаются. Затем он качает головой и наклоняется, чтобы присесть перед Гарри, отбивая его руки, чтобы сделать работу самому, обнаруживая болезненные участки так легко, что Гарри стонет. — Как? — Гермиона продолжает, все еще не в силах — на этот раз — сформулировать полностью связную мысль. — Драко, — мягко говорит Гарри. Драко поднимает голову, как будто Гарри обращается к нему, хотя Гарри только отвечает на ее вопрос. — Это сделал Драко. Это все его заслуга. Гермиона прикусывает губу и устремляет на Драко странно виноватое выражение лица, он не замечает этот взгляд, потому что продолжает усердно работать с ногой Гарри. — Не говори глупостей, — беззвучно бросил Драко. — Это все ты сам. — Конечно, он сам. Но, по-моему, ты не отдаешь себе должное, — мягко произносит Гермиона, словно извиняясь. Гарри хочет знать, что произошло между ними, но руки Драко слишком успокаивают, и все его мускулы кажутся такими тяжелыми, будто он сражался на дуэли три дня подряд. Он поднимает взгляд и видит Рона, все еще стоящего молча, с призрачно-белым лицом под ярко-рыжими волосами. — Рон? Рон заметно сглатывает. — Я действительно… счастлив за тебя, — выдыхает он. — Я никогда бы не подумал… — Он останавливается, как будто ему нужно взять себя в руки; его глаза влажные. — Спасибо, — отвечает Гарри. — Я хотел сперва показать вам, ребята. В благодарность за то, что нашли Драко. За ваше… терпение, — хрипло признает он, и его голос переходит в смущенный вздох. — Мерлин, Гарри, — бормочет Рон, и его щеки внезапно краснеют. — Ты ведь не думал, что мы когда-нибудь тебя оставим? Я сильно старался вас оттолкнуть, думает Гарри. Затем какая-то его темная часть добавляет: Иногда я все еще хочу, чтобы вы меня оставили. Это настолько несправедливо, что он закрывает глаза, чтобы избежать этого уродства. — Теперь лучше? — бормочет Драко, останавливая руки. Гарри кивает, открывая глаза, чтобы посмотреть на него. Драко выглядит настороженным и обеспокоенным. — Лучше, — говорит Гарри. — Отлично. — Он встает, поправляя брюки с таким вниманием к деталям, что это указывает на то, что он занят другими мыслями. Он заставляет себя улыбнуться и смотрит на Рона и Гермиону. — Пидди приготовила ужин, чтобы отпраздновать это событие. Мы должны поесть.***
Следующие две недели проходят в суматохе продуктивной деятельности, которая, как подозревает Гарри, не только для того, чтобы помочь ему ходить, но и для того, чтобы свести его с ума. После того, как Рон и Гермиона ушли домой в ту первую ночь, Драко объявил, что, если Гарри хочет научиться правильно ходить, им придется сосредоточить его энергию на том, чтобы помочь ему научиться это делать. Хуже всего было то, что Драко предоставил ему выбор, пытаясь показать, что это не был ультиматум: Гарри отказывается от секса, пока не встанет на ноги, или Драко найдет ему терапевта, который бы не так отвлекал и которого было бы легче игнорировать (сказано подчеркнуто). В ту ночь было слишком сложно игнорировать друг друга в постели. Гарри проснулся, прижавшись к обнаженной спине Драко, возможно, в первый раз, когда он перевернулся, не просыпаясь. Драко спал, грудь поднималась и опускалась легкими толчками, Гарри смазал палочкой палец и начал потирать вход Драко, пока тот не проснулся, уже слишком возбужденный, чтобы игнорировать Гарри. После того, как они закончили, он бросил на Гарри раздраженный взгляд и снова заснул, а через несколько часов разбудил Гарри нежным минетом. Таким образом, Гарри не отнесся к его приказу слишком серьезно. До следующей ночи, когда Драко установил оповещающие чары на случай, если Гарри будет больно, и отправился спать в гостевой спальне. Драко отказывается сообщить ему четкий дедлайн, на который можно рассчитывать; он просто говорит, что Гарри узнает, когда он будет готов, хотя Гарри чувствует себя готовым сейчас и все время, а Драко — полный придурок. И хотя Драко все еще смеется с ним, целует его, тренирует и хвалит его, пока они работают, расстояние между ними похоже на пророчество, произнесенное неземным, вибрирующим голосом Провидца. Он настаивает, чтобы Гарри не торопился, чтобы останавливался на моменте сильного дискомфорта, а не боли. Первые два дня он заставляет Гарри пользоваться креслом для их тренировок шесть раз в день, и Гарри неохотно позволяет себе сдерживаться, чтобы ходить по перекладинам вперед и назад, держась за них. В течение дней с третьего по пятый Гарри разрешается ходить на короткие расстояния — в туалет на нижнем этаже из кухни, в свою прилегающую ванную комнату посреди ночи (в основном, когда ему нужно помочиться) с ходунками; а не с тростью, которую, как объясняет Драко, Гарри использует вообще неправильно. На пятый день Драко учит его, как держать трость левой рукой, а не правой, как двигать ею одновременно с каждым шагом правой ноги. Затем он внимательно наблюдает, как Гарри перемещается по лестнице, поднимаясь и спускаясь по ней дважды в день, прежде чем ослабить некоторые из своих ограничений и позволить Гарри (на восьмой день) ходить, куда он хочет, после взятого у Гарри обещания, что тот будет сидеть в течение двадцати минут, если он стоит или ходит более десяти. И он по-прежнему уходит в гостевую комнату каждую ночь. На второй неделе они с Гарри начинают совершать короткие прогулки. Гарри подозревает, что у Драко в кармане лежит его кресло, на тот случай, если Гарри устанет, но никто из них это никак не комментирует. Какому-то предприимчивому волшебнику случилось заметить, как они идут по парку через улицу, и сделать снимок. На следующее утро неприятный заголовок гласит: МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ ВЫЖИЛ, СНОВА БОРЕТСЯ: НАШ СПАСИТЕЛЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ К НАМ! Статья полна предположений о том, когда Гарри вернется к работе, и единственное, что в ней хорошего, это то, что кто-то действительно потрудился провести какое-то настоящее расследование; темное прошлое Пожирателя Смерти Драко лишь упоминается вскользь, в то время как его работе после войны уделяется гораздо больше места. Гарри передает статью Драко, думая, что она может ему понравиться, но тот отказывается ее читать. К тому времени, как доктор Марш возвращается на пятнадцатый день, Гарри требуется трость только для того, чтобы встать или сесть — его бедра все еще беспокоят — и еще когда он ходит в течение длительного периода времени. Он все еще сильно хромает — нога кажется тяжелее, чем раньше, что меняет весь центр тяжести, — но возможность просто снова ходить, быть мобильным ощущается так хорошо, что он не думает об этом слишком много. Он уверен, что хромота в конце концов уйдет. — Болит? — спрашивает доктор, проверяя уплотнение, соединяющее плоть Гарри и материал заколдованной конечности. Гарри кривится. — Немного. Иногда она кажется… неустойчивой, как будто? И кости болят. Но не так, как могло бы быть, — признает он. — Драко пытался защитить меня от самого себя. Я настоял на том, чтобы ходить в первый же день, когда надел его. Доктор Марш хихикает. — Хотел бы я сказать, что удивлен, но теперь, когда я встретил вас… Кажется, вы и Драко хорошо сработались вместе. У меня создалось впечатление, что вы отпугнули половину физиотерапевтов в Британии. Сообщество Целителей болтает всякое, — добавляет он с понимающей усмешкой. Он отрывает протез от ноги Гарри и ударяет палочкой по колену; узел немного вздрагивает, загораясь волшебством. — У нас с Драко есть определенная история, — бормочет Гарри. — Мои друзья смекнули, что я не смогу так легко от него отделаться. — Да, я что-то об этом читал. У вас действительно хорошие друзья, — говорит доктор с теплой улыбкой, бросая на него взгляд, прежде чем продолжить осмотр конечности. — И они сделали хороший выбор. Драко — лучший в своем деле. Я охотился за ним много лет. — Что вы имеете в виду? — Хм. — Доктор Марш прищуривается, глядя на протез, затем делает легкое движение палочкой по нему, и сустав раскачивается взад и вперед. Он смотрит вверх. — Ой. Да, Драко. Я пытался нанять его для своей клиники в течение последних нескольких лет, но этот упрямец настаивает на продолжении ухода на дому, как будто я не размещаю пациентов в нашем учреждении. Это дало бы ему возможность не только работать в тесном контакте с пациентами, но и участвовать в исследованиях. Гарри переваривает это, пока доктор садится перед ним на корточки и осматривает его ногу. Он прижимает к ней протез и накладывает на него заклинания; Гарри игнорирует теперь уже знакомое покалывание, когда его кожа сливается с ним, и более глубокую боль соединения с костями. — Вы ведь живете в Шотландии? — Да. Как ощущения? Гарри пробует согнуть колено. — Хорошо. Туже. — Не слишком туго? Гарри встает и делает несколько шагов. — Драко давал какое-нибудь объяснение, почему? — небрежно спрашивает он, затем указывает на свою ногу. — Так лучше. Доктор Марш убирает палочку, глазами следя за Гарри, пока он продолжает делать шаги на пробу, сгибая протез в колене каждые несколько шагов. — Он предпочитает свою жизнь такой, какая она есть, — рассеянно отвечает он, затем улыбается. — У вас есть вопросы перед тем, как я уйду? — Как вы думаете, когда я перестану хромать? Удивленно взглянув на него, доктор Марш почесывает подбородок. — Я не знаю, получится ли у вас полностью избавиться от хромоты, — честно говорит он. — Но, судя по вашему прогрессу, я уверен, что вам осталось всего несколько месяцев, самое большее, до того, как вы достигнете своих пиковых возможностей. Гарри втягивает воздух. — Вы ведь знаете, что я… я был… аврором. Врач медленно кивает. — Да. — У меня создалось впечатление, что я смогу вернуться к работе в поле, когда снова буду ходить, — говорит Гарри, изо всех сил пытаясь сохранить ровный голос. — В любом случае я не могу себе позволить сделать такое предположение. Хотя я и представить себе не могу, что кому-то с вашими навыками будет трудно сражаться с палочкой, даже если вы по-прежнему будете хромать. — Доктор Марш фыркает от смеха. — Даже если вы и сейчас хромаете. Гарри осознает, что пялится. В груди разгорается обида разочарования, и он не знает, куда ее направить, поэтому направляет ее на пол, стараясь смягчить выражение своего лица. Когда он снова поднимает взгляд, доктор Марш выглядит извиняющимся. — Гарри, я полагал, что ясно дал понять… — Да, — прерывает Гарри, сглатывая. Голос его становится менее мрачным. — Простите. Всего на минуту решил понадеяться. Я слишком забегаю вперед. — Ничего страшного, — мягко говорит доктор. Он собирает свои вещи и направляется пожать Гарри руку. — Пожалуйста, дайте мне знать, если вам понадобится какая-то корректировка. Если нет, я свяжусь с вами примерно через год. — Спасибо, — говорит Гарри, сжимая его руку. — Правда. Спасибо. — Пожалуйста, передавайте Драко привет, — с полуулыбкой говорит доктор Марш и уходит. Драко. Гарри садится не из-за желания или из-за боли в ноге, а потому, что его разум внезапно наполняется вопросами. Ему никогда не приходило в голову спросить, почему Драко переезжает к своим клиентам; возможно, они просто такие же, как он, и за ними легче ухаживать в их собственных домах. Но теперь он задается вопросом, почему Драко никогда не упоминал о предложении работы в месте, столь близком к Гарри, — ни разу, с тех пор как их отношения изменились. Гарри задается вопросом, какие еще секреты он хранит. Он размышляет о том, как ему самому поделиться собственными.