Неидеальный баланс / Balance, Imperfect

— Ты был таким же ужасным и в школе? — Софи усмехается. Драко фыркает, приподнимая брови.  — Это все потому, что ты рядом. Да и вообще, я был намного хуже, ты уж мне поверь. Я собираюсь поднять выше. — А вот я бы не была так уверена, — бормочет она, ее лицо становится пустым. Она наклоняет голову в сторону, когда Драко поднимает ее ногу немного выше, одной рукой обхватив бедро и нажимая на сустав. Ему очень нравится Софи. Несмотря на заверения родителей, что она просто лапочка, правда, на самом деле она та еще сопливая маленькая сучка; исключительно даже для подростка. Она напоминает ему Панси в своей стихии. Поэтому он отвечает ей тем же, оскорбление за оскорбление, а она делает вид, что ей это не нравится. Она не была первой в очереди клиентов. В Новой Зеландии был волшебник; чистокровный, в котором укоренилось проклятие поколений. Время от времени он мог ходить, но нервы в позвоночнике медленно сдавливались силой Магии Крови, которая не проявляла себя более двухсот лет. Хотя он не может позволить себе даже малую часть гонорара Драко, работа слишком идеальна, чтобы отказываться. К сожалению, он находился на первых этапах лечения и не нуждался в помощи Драко еще несколько месяцев. Его мать, что нехарактерно для нее, помогла ему просмотреть файлы с делами одиннадцатью неделями ранее, когда он бежал из дома Гарри посреди ночи. Она даже не заставила его обсуждать все это, и когда он случайно увидел свое отражение в зеркале, он понял почему. Она указала на дело Софи; Софи упала с метлы в отдаленном месте. Она была со своими друзьями, всем по пятнадцать лет, и они были слишком молоды, чтобы аппарировать за помощью, и поэтому Софи не получила необходимой медицинской помощи в течение нескольких часов. Это краткосрочная работа, но когда он закончит, он сразу же сможет отправиться в Новую Зеландию. Его текущая работа находится в Ницце, так близко к квартире, что он может ненадолго посещать ее, когда Софи особенно старается. Нет никаких шансов, что она когда-нибудь снова будет ходить, но все ее тесты и диагностика показывают, что при достаточной терапии она сможет восстановить некоторые сенсорные функции ниже талии. — Что ты имеешь в виду? — бормочет она с закрытыми глазами. — Чем ты был хуже меня? Это оскорбительно. Наверняка, ты вообще из библиотеки не вылезал.  Драко смеется, и она удивленно моргает. — Чтоб ты знала, в моей школе не осталось ни единого местечка, в которое я бы не залез, — легко говорит он, не обращая внимания на боль в животе. Она работает лучше, когда ее провоцируют и отвлекают. — Как будто твои маленькие выходки с друзьями, крадущимися на метлах, могут сравниться. Она хмурится.  — Ладно. Назови хоть одну плохую вещь, которую ты сделал. — Драко неохотно переводит взгляд на свое предплечье, где Темная Метка выделяется в черно-сером пятне. Она прослеживает его взгляд и злобно смеется. — У тебя есть татуировка? Правда что ли? Это она? Ее родители, конечно, знают. Мать, Элизабет, мягко прокомментировала это во время интервью; хотя она уехала из Англии перед войной, в министерстве у нее был дядя, которого подвергли Империусу. На самом деле она была довольно пресыщена всем этим, сказав только:  — Я помню, как читала тогда о судах. Но прошло уже двадцать лет, мистер Малфой, и мы не собираемся ставить вам ваше прошлое в вину. И мы невероятно впечатлены проделанной вами работой. Это случалось время от времени; эта удивительная, всепоглощающая доброта. — Да, — рявкнул он Софи. — У меня есть татуировка. Ее лицо приобретает суровый вид.  — И что в этом такого особенного? — спрашивает она, отступая. Драко ухмыляется. Он не знает, напугает ли это ее или, наоборот, очарует, или что из этого будет лучше, поэтому он просто говорит:  — У тебя есть библиотека. Поищи. — Гребаный ботан, — бормочет она, и Драко снова смеется, восстанавливая хорошее настроение. — Я не столько учился на хорошие оценки, сколько… Ну. Если захочешь узнать, поищешь, — снова говорит он и делает паузу. — Или ты можешь отплатить мне небольшим усилием вот здесь. Услуга за услугу? Она смотрит на него.  — Что я получу? — Подробности. Она какое-то время размышляет, прикусывая нижнюю губу, а Драко сгибает ее левую ногу и поворачивает лодыжку. Затем:  — Я почувствовала что-то в бедре, когда ты над этим работал. — Покалывание или давление? — Ты первый. Драко прищуривается.  — Ты знаешь о Хогвартсе? — Конечно, — усмехается она. До травмы она была зачислена в Шармбатон. — Ну, вот там я учился. — Тебе сорок. — Мне тридцать шесть! — возражает он, потрясенный, а затем столь же удивленный, когда она хихикает. — И при чем тут мой возраст? Теперь твоя очередь. Так что? — Он прижимает пальцы к своду ступни. — Это связано с тем, когда ты туда поступил. Я ведь не полная идиотка, — фыркает она. — Тогда была Война. Я не чувствую ее. Он давит сильнее.  — Да, это правда. — И ты был причастен каким-то образом? — проницательно спрашивает она. — Но ты такой… бледный. — Покалывание или давление? — напоминает он ей. Софи вздыхает, расчетливо глядя на него.  — Покалывание. — Она облизывает губы. — Итак, если тебе тридцать шесть, и ты каким-то образом участвовал в войне, и ты учился в Хогвартсе… — Ее глаза слегка светятся. — Это значит, ты знал…  Блять. Драко готовится. — …Рона Уизли? Шок заставляет его уронить ногу, когда он начинает смеяться. И продолжает смеяться целую минуту, пока она смотрит на него в растерянном молчании. — Почему… почему именно Уизли? — наконец выдавливает он. Она краснеет и неловко пожимает плечами, прижимая их к столу.  — Не знаю. За исключением того, что он немного… ну, немного хорош собой, верно? Возможно, я видела его в газетах некоторое время назад, — неопределенно признает она, как будто это не имеет никакого значения, как будто Драко не заметит, как ее руки встречаются у нее на животе и нервно сжимаются. — Ну так ты его знал?  Ебучий Уизли. Мерлин. Драко снова хихикает. — Да. Он был неуклюжим, рыжеволосым болваном, которому всегда удавалось избежать наказания, — сухо говорит Драко. Он прикасается к своей палочке и усиливает вибрацию у основания ее позвоночника, всего на чуть-чуть. — Однажды он прилетел на зачарованной машине на территорию школы и чуть не уничтожил заколдованное дерево. Я был в ярости, когда его едва ли за это по носу щелкнули.  — Так вы не ладили? — слишком небрежно спрашивает она. Драко мгновение наблюдает за ней. — Нет, — медленно говорит он. — О. — На лице Софи мерцает разочарование, а Драко наполняется удовлетворением, когда он, наконец, видит зацепочку, которую так долго искал. — Но сейчас мы ладим, — добавляет он. — Чувствуешь что-нибудь? — Ладите? — выпаливает она и подозрительно смотрит на него. — Насколько хорошо? — Софи. — Ладно, извини, — фыркает она, затем останавливается, нахмурив брови. — В том же месте. В бедре. Что-то чувствую. — Ее лицо горько искажается. — Или мне просто кажется. — Очень хорошо, — говорит Драко, плавно уходя от ее саморефлексии. — Я… э-э… встречался с ним время от времени в прошлом году. — Так, и теперь вы лучшие друзьяшки? — скептически спрашивает она. — Бьюсь об заклад, ты с ним ужасно обращался в школе. Ты и со мной ужасно обращаешься. — Ну, смирись, — говорит ей Драко с хитрой улыбкой, и она закатывает глаза. — И на самом деле это правда. Ужасно обращался. Я пытался тебе сказать. Не могу сказать, что нас можно назвать сейчас лучшими друзьяшками, но он определенно терпит меня достаточно хорошо, чтобы пригласить в дом своих родителей на ужин. Так часто бывает, когда ты делаешь что-то важное для кого-то, — говорит он, замалчивая долги, накопившиеся у Рона. — Он что-то тебе должен? — спрашивает она, глаза становятся большими. — Возможно, — уклончиво отвечает Драко, накладывая легкое диагностическое заклинание на ее бедро. Небольшой участок кожи над гребнем ее передней подвздошной кости светится золотым светом, размером не более двух квадратных сантиметров. Тем не менее, это лучше, чем было вчера. — Однако мне не хотелось бы взыскивать долг за то, что не стоит моего времени. Она бросает на него проницательный оценивающий взгляд.  — Я ведь по правилам играю, разве нет? Я почувствовала, когда ты только что произнес это заклинание. — Софи, я не думаю, что ты понимаешь концепцию «по правилам», — говорит Драко, скрывая ухмылку. — Тем не менее, сотрудничество принесет тебе много возможностей. Но я не даю никаких обещаний. — Впервые я увидела его на открытке с шоколадной лягушкой. Я умоляла родителей пригласить его на вечеринку по поводу моего восьмого дня рождения, — задумчиво признается она, и ее глаза немного мерцают. — Не знаю, приглашали ли они его, но он так и не появился. — Ну, твое шестнадцатилетие уже не за горами, — говорит Драко. — Возможно, я смогу достать фотку с автографом. Она симулирует возмущение и показывает ему два средних пальца, но в уголке рта растягивается улыбка.

***

Драко тщательно составляет письмо, пересматривая его несколько раз, пока не испытывает удовлетворение. Рон, Я обращаюсь к тебе с просьбой об одолжении, которое, надеюсь, ты сможешь сохранить в тайне. Моя нынешняя клиентка — молодая девушка, которая питает, так сказать, нездоровое увлечение нецивилизованными рыжими героями войны, которые не отличают салатную вилку от обеденной. Поскольку мне довелось быть знакомым с одним из таких недоразумений, я, возможно, намекнул, что он не будет возражать против визита, что почти наверняка гарантировало бы ее активное участие в собственном лечении, чего крайне не хватает. Также я сказал, что грызуну-герою войны доставит неимоверное удовольствие мне помочь. Ее шестнадцатый день рождения наступает через две недели, но я понимаю, что, если ты все же ответишь согласием, ты доступен не всегда, поэтому ты можешь прийти в любое удобное для тебя время. Если же ты не можешь, пожалуйста, дай мне знать, и я буду вынужден, к ее большому разочарованию, бедняжка, принять другие меры. В самом деле, я был бы очень признателен; с этой девочкой было нелегко, но по какой-то причине она открылась, когда я сказал, что ходил с тобой в школу. (Да, я объяснил, что мы не друзья. Да, я сказал, что я вел себя ужасно.) Она даже упомянула кое-что о том, что умоляла своих родителей пригласить тебя в гости на ее день рождения восемь лет назад. А теперь перейду к еще одной неудобной просьбе: согласишься ты или нет, я прошу тебя ничего не говорить Гарри. Уверен, Гермиона тебе объяснила, что ситуацию между нами нельзя было разрешить. Я обсудил все с Гарри и постарался разорвать отношения настолько деликатно, насколько был на это способен. Не то, чтобы разрыв был здоровым или конструктивным, однако я хочу для него всего самого лучшего. Так что, пожалуйста, будь осторожен с этим письмом. Прилагаю каминный адрес дома, в котором я работаю; не стесняйся звонить по камину или просто ответить совой, когда сможешь. Передай привет Гермионе. С наилучшими пожеланиями, Драко Малфой Прежде чем передумать, он запечатывает письмо и отправляет его одной из семейных сов. К большому удивлению Драко, Рон оказался достойным человеком. Возможно, он всегда был таким, даже когда учился в школе. В любом случае, он достаточно повзрослел, чтобы Драко был относительно уверен в том, что тот согласится встретиться с Софи. Единственная проблема — надеяться, что он ничего не скажет Гарри. Впервые Драко может остро ощущать настолько глубокую боль в костях, будто фантомную боль в отсутствующих конечностях, из-за другого мужчины. Он вспоминает последние слова Гарри, сказанные ему той ночью, перед тем, как заснуть, гадая, могло ли у них что-то выйти при других обстоятельствах. Фактически, это вопрос, который он не может перестать задавать себе в самые темные часы ночи, когда он не в состоянии уснуть из-за желания почувствовать кожу Гарри на своей собственной. Но он никогда не был храбрым для себя, ни разу в жизни. Драко это знает; он принимает это как часть своей личности. Он может быть храбрым, чтобы защитить свою мать или своих друзей, но это истощает его небольшие запасы храбрости, и ему никогда не остается ничего другого. Поэтому он максимально упрощает свою жизнь, чтобы лучше избегать ситуаций, в которых он снова окажется уязвимым. Гарри был… непростым. Ему стыдно за то, что он солгал Гарри в последнюю ночь. Он прекрасно знает, что его чувства к нему реальны. Но ему нужно было как-то вырваться. Ему было необходимо. Он часто думает о том, что сказала ему мать. Что она осталась бы с Люциусом, даже если бы они не прожили вместе тридцать лет. Он говорит себе, что это приносит ему утешение, потому что, по крайней мере, у него было хоть сколько-то времени с Гарри и несколько воспоминаний, которые он мог бы унести с собой. Он говорит себе, что это утешает его, потому что это лучше, чем признать, что ему нужны все эти тридцать лет. Хотя лучше бы сто.

***

Софи болтает с ним в конце тренировки на следующее утро, и Драко пытается сосредоточиться. Только, если честно, слушать рассказ подростка о любви — это все равно что позволить корнуоллскому пикси летать вокруг головы: через некоторое время все, что можно слышать, — это жужжание их крыльев и пронзительное раздражающее хихиканье. Он задается вопросом, не поэтому ли Панси закатывала глаза в школе всякий раз, когда он болтал о Гарри. — Драко! Ты даже не слушаешь! — говорит она, надувая губы и вытянув нижнюю губу. — Слушаю, зайчик, — вздыхает он. Она морщит нос.  — Зайчик? — Извини, — поправляет он, — соплячка. Лучше? — Слава Мерлину, я уж подумала, что ты внезапно размяк, — едко говорит она. — Это не я тут никак не заткнусь о своей детской влюбленности, — отмечает он, легко левитируя ее в инвалидное кресло. — Он не влюбленность, — возражает она. — Просто… легкое наваждение. Я слишком стара, чтобы влюбляться. Он собирается поспорить с этим заявлением, когда их прерывает мать, стоящая в дверном проеме. Она спокойна, но бледна, и это выглядит явно странно.  — Драко? У вас посетитель. — Посе… — Он едва удерживается от ругани, когда понимает. Когда он написал Рону, что прийти можно в любое время, он не ожидал, что этот полный идиот явится немедленно. — Он в гостиной, — говорит Элизабет, затем смотрит на дочь, которая наблюдает за ним с явным любопытством и едва скрываемой надеждой. — Хорошо. Мои извинения, — говорит он, слегка покачивая головой в сторону Софи. Один день сотрудничества не гарантирует приход ее звездной влюбленности. Он направляется в гостиную и на мгновение останавливается у двери, чувствуя себя почти виноватым. Он понимает, что это было невоспитанно — просто взять и уйти, не перекинувшись словом с людьми, с которыми провел добрую часть года. Можно сказать, даже с друзьями. А потом отправлять сову на ровном месте, чтобы попросить об одолжении… Глубоко вздохнув, он открывает дверь. А там Гарри. Он стоит перед камином, засунув руки глубоко в карманы отутюженных джинсов. Очки слегка перекошены, а чернильные волосы выглядят так, будто он пытался их уложить, хотя они все еще торчат во все стороны, но глаза такие же, непоколебимые, бутылочно-зеленые, которые, кажется, стали только более яркими за последнее два месяца. Драко сглатывает, преодолевая прилив чистого облегчения при виде его; Гарри выглядит таким здоровым, так чертовски хорошо, что все, что он может сделать, — это не броситься на него. В конце концов, он ушел по определенной причине. Поэтому вместо этого он сосредотачивается на горечи, скручивающейся в животе. — Рон? — говорит он. Гарри выглядит пораженным.  — Ты ведь не забыл, как меня зовут.  Драко впивается в него взглядом, держась поближе к двери, на случай, если у Гарри возникнут какие-нибудь забавные идеи вроде того, что произошло в их последнюю ночь вместе. Как будто с тех пор Драко не проигрывал все в голове тысячу раз.  — Рон тебе сказал, что я здесь. Гарри качает головой.  — Нет. — Я… — Драко отвлеченно взмахивает рукой, изучая его. — Я писал ему. Откуда же тогда ты узнал? — И опять же, ты ведь не забыл, как меня зовут, — говорит он с иронической улыбкой. — Привет, я Гарри Поттер. — Верно, — прерывисто вздыхает Драко. На самом деле, у него ощущение, что все внутри оборвалось. — Любимец всего Волшебного мира. Сколько времени тебе понадобилось, чтобы определить мое местонахождение? — Несколько дней после того, как ты устроился на работу, — признается Гарри. — Я хотел… подождать. — Чего? — Слушай, можно я присяду? — спрашивает он, указывая на диван. — В последнее время идет сильный дождь, и от сырости у меня… ну, все болит. — Конечно, — слабо говорит Драко. — Тебе нужна… — Нет, — перебивает Гарри так внезапно и резко, что Драко отступил бы на шаг, если бы уже не был прижат к двери. Его лицо немного смягчается, и он садится с печальным видом. — Прости. Нет, мне от тебя ничего не нужно. Спасибо. Драко делает пару неуверенных шагов вперед, осторожно смотря на Гарри, а затем направляется к креслу напротив него.  — Зачем ты здесь, Гарри? — Я здесь, потому что пытался, — просто говорит он. — Пытался. Я ждал, когда смогу забыть тебя. Но я не могу. И не хочу. Я в… ну, нам хорошо вместе. Помимо терапии. Помимо твоей помощи и моих… как бы ты их ни называл… проблем с контролем. И поэтому я подумал, что если я приду к тебе… — он неловко умолкает. — Два месяца ничего не меняют, — говорит Драко пересохшими губами, после того как еле взял под контроль колотящееся сердце. — Два месяца многое меняют, — не соглашается Гарри. — Как ты поживаешь, Драко? Задыхаюсь, думает Драко, и теперь, когда ты со мной, мне кажется, что я снова могу дышать.  — Раздавлен. — Хорошо. Я рад, — искренне говорит Гарри. Он слегка ерзает на сиденье, а руками рассеянно массирует правое бедро. Драко приложил все возможные усилия, чтобы не подойти к нему и не помочь. — А теперь спроси обо мне. Драко откидывается на спинку стула и смотрит на него.  — Как ты поживаешь? — Сначала не очень хорошо, — вздрогнув, признает Гарри. — Но я… я тебе не успел рассказать в тот вечер о некоторых требованиях для повторной сертификации в Министерстве. Одним из них была психологическая оценка. — О? — все, что он может выдавить. Гарри слегка улыбается.  — Ага. И меня допустили к преподаванию, знаешь. Но она — психологиня — порекомендовала мне вернуться. Что я и сделал. Драко сглатывает.  — И? — И я думаю, что в чем-то ты был прав. Не во всем, — подчеркивает он. — Но, возможно, кое в чем обо мне. О моих ожиданиях относительно того, куда мы стремимся. Я так разозлился, когда понял, что ты уходишь, и это отчасти было потому, что я стал полагаться на тебя. Я считаю, это важно, но это точно не должно быть… обязательным условием того, чтобы двоим людям быть вместе. И, вероятно, во многом основываясь на том факте, что ты помог с этим, — добавляет он, кивая на свою ногу. — Да, — соглашается Драко. Он облизывает губы и смотрит в сторону. — Так я не совсем понимаю, почему на самом деле ты здесь. Ты здесь, чтобы извиниться? Потому что я уверен, что виноват в случившемся гораздо больше, чем ты. — Я здесь, чтобы пригласить тебя на свидание, — говорит Гарри. Его лицо светлое, открытое и ожидающее. — Ты помнишь, что я сказал перед твоим уходом? Испытывая головокружение, Драко на мгновение колеблется, затем кивает. — Итак, я хотел бы попробовать, — тихо продолжает Гарри. — Посмотреть, сможем ли мы быть… такими же, но при других обстоятельствах. Даже лучше, может быть. Узнать, подходим ли мы друг другу по-прежнему, отсекая все прочее. Драко знает наверняка, как именно он хотел бы подходить Гарри, думает он возбужденно, но это вовсе не значит, что все это хорошая идея. Однако мысль о том, чтобы позволить Гарри уйти на неопределенное время или, что еще хуже, навсегда, заставляет легкие Драко болезненно сжиматься. — И как же все это будет работать? — осторожно спрашивает он. — Я подумал… ну, я мог бы приезжать сюда. Или ты мог бы навещать меня. Где угодно, правда. Я, ммм, не собираюсь оставаться в Министерстве, — тихо говорит он, и Драко удивленно моргает. Гарри пожимает плечами. — Мне просто там не так нравится, как я думал. Стажеры-авроры… они ужасны, Драко, — внезапно жалуется он, откидываясь назад на подушки дивана. — Последние несколько лет мне было интересно, откуда они только набирают сотрудников, потому что обучение длилось вдвое дольше, а многие новички допускали элементарные ошибки, но я не понимал и половины этого. Драко неохотно улыбается.  — Значит, ты просто уйдешь? Собираешься быть беззаботным бездельником? Извини, человеком досуга. Какой бы термин ты ни предпочел. Гарри хихикает.  — Нет. Я просто считаю, что люди, решившие пойти в авроры, должны быть лучше подготовлены к поступлению. Я получил предложения о работе из Хогвартса, Шармбатона, Ильверморни и Уагаду. Защита. Уагаду в первую очередь интересуется мной, потому что я могу творить беспалочковую магию, так что я, скорее всего, откажу им, потому что понятия не имею, как ей обучать, но остальные — хорошие, надежные предложения. И к тому же я могу не торопиться. Я знаю, что ты много путешествуешь по работе, но я все равно предпочитаю Хогвартс или Шармбатон, а поскольку у тебя здесь квартира… — Он делает паузу, чтобы перевести дух, а затем понимает, что все это время говорил без остановки. Он выглядит слегка смущенным и смотрит на свои руки. Немного встревоженный, Драко не знает, что сказать. Только…  — Впечатляет. Но ты должен выбрать ту школу, которая, по твоему мнению, тебе больше всего нравится, — добавляет он, внимательно наблюдая за Гарри. Конечно, это Хогвартс. Но то, как Гарри ответит, имеет значение. Если он скажет, что хочет жить во Франции, это будет только потому, что он хочет быть рядом с Драко, а еще это будет ложью. Гарри смотрит на него, слегка сердито, как будто знает, о чем думает Драко.  — Тогда Хогвартс, — мрачно говорит он, и Драко чуть не распадается от облегчения. — Тебя там ждет блестящее будущее, — искренне говорит он. — У них не было хорошего профессора ЗОТИ с тех пор… ну, вообще, со времен Снейпа, — говорит Гарри, вздрагивая. — Была парочка приличных, но ни один из них не продержался больше нескольких лет. Сейчас там профессор, обученный чарам, а не защите. Хотя чары в защите, несомненно, полезны, — поспешно добавляет он, покраснев, как будто сказал что-то оскорбительное. — Я просто хочу сказать, что он специально не обучен этому предмету. — Гарри, мне наплевать на чары, — говорит Драко, пытаясь подавить восторг. Все это могло быть бессмысленной затеей, могло привести Драко к полной катастрофе, но впервые в своей жизни он чувствует себя готовым плыть по течению, будучи в абсолютном восторге снова видеть краснеющего Гарри, такого страстного и милого. Он кратко задается вопросом, как тому удалось его убедить, но он не знает ответа. Теперь, когда Гарри здесь, мир внезапно наполняется всеми цветами, блокируя мрачные серые тона, которые тащил за собой Драко. — Ладно, окей. — Он снова встречается с Драко глазами. — Так ты подумаешь об этом? О свидании? Раздается тихий стук в дверь, и после момента напряженной тишины Драко кричит:  — Войдите. Элизабет заглядывает в комнату:  — Мне очень жаль, что прерываю, но я подумала, что должна предложить… то есть никто из вас не хочет что-нибудь попить? — Она беспрекословно вежлива, но смотрит на Гарри с тем же слегка остекленевшим выражением лица, которое Драко видел десятки раз в Косом переулке. — Нет, спасибо, — отвечает Гарри, направляя в ее сторону вежливую и застенчивую улыбку. Ее щеки покраснели, когда он посмотрел на нее. — И это я должен извиниться перед вами за то, что пришел в ваш дом, даже не будучи представленным. — Не думайте об этом, — любезно говорит она. — Вы друг Драко. И вы… ну, конечно, мы всегда рады вам, мистер Поттер. — Ее голос падает. — И позвольте мне воспользоваться этой возможностью, чтобы также поблагодарить вас. Она элегантная женщина, и Драко понимает, что ей неловко делать ему комплимент в такой прямолинейной манере, но она спокойно смотрит ему в глаза. — Спасибо за ваши слова, — тихо отвечает Гарри. — И за то, что так великодушно поприветствовали меня здесь. — Драко? Вы что-нибудь хотите? — Нет, спасибо, Элизабет. Мы почти закончили, — добавляет он. Она уходит с легкой улыбкой, и он снова поворачивается к Гарри, который выглядит разочарованным.  — Мы почти закончили? — Мне нужно вернуться к работе. Так что, как только мы решим, когда ты еще придешь, тебе следует идти, — говорит Драко. — Если это поможет, в следующее воскресенье у меня выходной. И Гарри улыбается ему, медленно, как солнце, выходящее за горизонт.

***

Хорек Драко, Как ты уже знаешь, мне не пришлось ничего говорить Гарри. Ты хуй с горы, знаешь. По какой-то причине он испытывает неестественное увлечение чрезмерно снобистскими вырождающимися альбиносами, которые не могут по-человечески попрощаться, убегая от самих себя. Гермиона злится на тебя, так что будь осторожен. Но еще она просит прощения, если у тебя сложилось впечатление, что она недовольна вашими с Гарри отношениями, и хочет сообщить, что это просто забота о вас обоих, а также что-то о том, что ты не просто помог ему начать снова ходить, и если ты слишком тупой, чтобы это видеть, тогда ты можешь просто пойти на хуй. (Возможно, я перефразировал.) Моя мама тоже недовольна. Ты ей нравился. Я не знаю, почему ты вообще кому-то можешь нравиться. Я свободен в воскресенье, когда Гарри к тебе придет. Возможно, мне придется уйти пораньше, но я считаю своим долгом хотя бы зайти к кому-нибудь с таким хорошим вкусом, особенно если на нее влияют другие нежелательные источники. Передай ей привет и скажи, что я с нетерпением жду встречи с ней. (Я рад, что на этот раз ты не тупишь. Продолжай в том же духе.) Твой в отвращении Увидимся в воскресенье, Рон

***

Софи смотрит на него с недоверием, перемежающимся паникой.  — Он действительно придет? Сюда? Сегодня? Драко скрывает свое веселье.  — Подумал, что лучше подождать и не говорить тебе, а то вдруг он бы отказался. — Он делает паузу. — Ты в курсе, что он женат? И на двадцать лет старше тебя? Она машет рукой, как будто это не имеет значения.  — Я просто обязана позвонить Изабелле. — Она постукивает палочкой по креслу и начинает выкатываться из комнаты, затем останавливается, неуверенно глядя на него. — Как думаешь, он не будет против, если со мной подруга будет?  Драко кашляет, чтобы скрыть смех, угрожающий вырваться.  — Думаю, он будет хвастаться этим еще долгие годы, — поддразнивает он, хотя в этом есть доля правды. — Драко. Не так уж ты и ужасен, — с улыбкой говорит она и колеблется. — Знаешь, на этой неделе я кое-что почитала. — Ах. Рад, что ты почитала, и что, оказывается, ты это умеешь.  Она закатывает глаза.  — Нет, я имею в виду… — она многозначительно смотрит на его Темную Метку и снова встречается с ним взглядом, более серьезным, чем ему довелось видеть с ее стороны. — Я не обратила на это особого внимания, когда это произошло пару лет назад, но я знаю, что случилось с Гарри Поттером. Ты ему помог; это было в газетах. Поэтому я подумала и, ну, решила прочесть Правление Волдеморта, Битву за Хогвартс и Мальчик, который снова выжил. Драко моргает. Он взял на себя обязательство не читать ни одной из книг, написанных о войне, но время от времени он видел их в магазинах, и каждая из них, похоже, насчитывает около тысячи страниц.  — Ты прочла все три за двенадцать дней? — Ну, да. — Гребаная ботанка, — бормочет он, счастливый от того, что смог вернуть ей ее же оскорбление спустя две недели. Она смеется, затем снова становится серьезной. — Знаешь, ты в них есть. — Представляю. — говорит он легко, несмотря на скручивание в животе. — И… ты ведь… не так уж и ужасен, знаешь? — повторяет она. Тронутый, Драко на мгновение задумался, как ответить.  — Ты так говоришь только потому, что Рон Уизли будет здесь через пару минут. — Ну, конечно, — соглашается она, слегка покраснев. — Кроме всего прочего, спасибо. Он хороший подарок на день рождения. Пойду лучше позвоню Изабелле и пойду переоденусь. Софи разворачивается, чтобы уехать, а Драко прищуривается, глядя на ее удаляющееся кресло.  — Тебе его не заполучить, — кричит он, и она говорит что-то подозрительно похожее на посмотрим прежде, чем свернуть за угол. Он задумчиво смотрит на пустой коридор. Не то чтобы он действительно ценил то, что подросток думает о его прошлых поступках, но ее мать, которая была гораздо ближе к войне, была такой же принимающей. Он размышляет о том, что он сказал Гарри — о том, что он вовсе не боится людей в Англии, и немного смущается из-за очевидности своего обмана. Конечно он боится. Может, он и не боится быть убитым разъяренной толпой, но люди ведь обязаны думать хорошо о том, в кого влюбляется их Спаситель, не так ли? Людям необходимо чувствовать уверенность в его действиях, даже если они возлагают на него больше, чем он может когда-либо оправдать. Не то чтобы у Гарри когда-либо было много проблем с тем, чтобы оправдать возложенные на него ожидания. Это может занять некоторое время, но он всегда справляется. Впервые Драко задается вопросом, может ли это относиться и к нему самому.

***

— Мне жаль насчет дождя, — говорит Гарри, накладывая сушащие заклинания на волосы, прежде чем с них начнет капать на одежду Драко. Он с любопытством оглядывается. — Да, у тебя ведь есть эта раздражающая привычка контролировать погоду, — с сарказмом шепчет Драко. — Чай? Кофе? — Все равно, спасибо, — говорит он. — Я просто имел в виду, что у меня день был распланирован. Я хотел полетать с тобой. Мы еще не летали вместе. — Я так и предположил, когда ты взял эту штуку с собой, — говорит Драко, кивая на приготовленную Гарри метлу, прежде чем пойти на кухню, чтобы поставить чайник. — В другой раз. — Думаешь, этот другой раз будет? — осторожно спрашивает Гарри. Драко пожимает плечами.  — Думаю, что если мы будем работать над этим, у нас может что-то получится. Крошечная улыбка изгибает рот Гарри.  — Мне нравится твоя квартира. Похожа на тебя. — Правда? — Драко удивленно смотрит на свою кухню. Она выкрашена в бледно-желтый цвет, а отделка и полированные столешницы и шкафы — в мягкий белый цвет. Он покрасил ее, когда только въехал, но уже много лет собирался все здесь поменять. — Ага. Не пойми меня неправильно, ты хорошо выглядишь в любой обстановке, — говорит Гарри, когда чайник свистит. Драко встает и готовит им чай, и Гарри дует на него, прежде чем продолжить: — Но здесь ты выглядишь как… дома. — Ну, это мой дом, Гарри. — Знаю. Просто… квартира не выглядит очень обжитой, — неуверенно говорит он. — Когда путешествуешь по работе и живешь в другом месте десять месяцев в году, легко поддерживать пространство в состоянии отеля, — лениво комментирует Драко, оглядываясь по сторонам. — Иногда тут так и ощущается. — Зачем ты привел меня сюда, Драко? — спрашивает Гарри. Драко осторожно делает глоток чая и ставит чашку.  — Потому что идет дождь? — Мы могли бы пойти в кафе. Посмотреть фильм. Наложить водоотталкивающие чары и немного прогуляться. Да все, что угодно. — По-твоему, я не должен был приводить тебя сюда? — Когда Гарри не отвечает, Драко вздыхает. — Я не пытаюсь соблазнить тебя, придурок. Если ты об этом думаешь. Полагаю, я просто хотел… может… показать тебе немного себя. — И я хотел это увидеть. — Гарри тяжело выдыхает. Затем, почти слишком тихо, чтобы услышать: — Я скучал по тебе. Драко слегка кивает самому себе, глядя на свой чай.  — Когда ты начинаешь работу в Хогвартсе? — После пасхальных праздников, — говорит Гарри, легко улавливая смену темы. — Я собирался начать после лета, но профессору предложили место в небольшой частной школе преподавать чары, поэтому Минерва спросила, смогу ли я приступить к работе раньше. И я согласился. Я начинаю сходить с ума от нахождения взаперти дома целый день. Драко поджимает рот.  — Взаперти? По лицу Гарри расползается нежность, как будто он не хочет, чтобы Драко это видел.  — Ты все еще не читаешь газеты. — Избегаю их во что бы то ни стало, — отвечает Драко, насмешливо фыркая. — Ну, они с каждым днем все больше слетают с катушек. Сначала мой уход… точнее перевод. Затем Аврорат и уход из Министерства, прошлись по полной. Они публикуют все эти профили, отражающие мою карьеру, мою личную жизнь и тому подобное. — Твою личную жизнь? — деликатно спрашивает Драко. Он смущен, хотя знает, что пресса наверняка и его будет преследовать, если заподозрит, что между ними двумя произошло что-то непрофессиональное. Гарри кривится.  — То же самое, что случается, когда я одинок. Предположения о том, когда я снова начну встречаться, списки моих предпочтений в отношении партнера_ши, обычно составленные на основе интервью с прошлыми партнёрами, парнями или девушками. Не помогает то, что несколько лет назад я согласился на этот ужасный благотворительный холостяцкий аукцион. Та женщина была просто кошмаром; не замолкала и не переставала пытаться дотронуться до моего шрама, а затем сделала несколько заявлений о том, какой я был в постели, хотя ничего такого никогда не происходило. Мой адвокат провел с ней основательную беседу. — Я впечатлен, Гарри, — протягивает Драко. Ему бы хотелось это увидеть. — Я и не подозревал, что у тебя такой дерьмовый вкус к партнерам, что они дают интервью. — Больше нет, — тихо говорит Гарри, глядя ему в глаза. Щеки Драко нагреваются, и Гарри криво ухмыляется ему. — Или, по крайней мере, они больше не дают интервью, — многозначительно добавляет он. Драко уклончиво мычит, воспоминания возвращаются к возбужденному прытко-пишущему перу Риты Скитер. — Как там все остальные? Рон, Гермиона? Я правда рад, что он сегодня явился, — бормочет Драко, и Гарри вздрагивает, разразившись смехом. — Все равно не так сильно, как он был рад, когда его попросили, — сообщает ему Гарри, все еще фыркая. — Он до сих пор получает пару сотен частных приглашений в год, но он был просто безобразно рад встрече с девушкой, которая хотела пригласить его на свой день рождения восемь лет назад. Если бы мы не знали его лучше, обеспокоились бы тем, как сильно он ждал встречи с шестнадцатилетней фанаткой. — Технически ей пятнадцать еще несколько дней, — возмущенно говорит Драко. — Он бы не… — Можешь себе представить реакцию Гермионы? — говорит Гарри, и Драко бледнеет. — И вообще, он все еще смотрит на нее так же, как в Хогвартсе. На самом деле, она единственная, на кого он когда-либо смотрел, в любом случае. — Да, — задумчиво отвечает Драко. Он призывает из шкафа пачку слегка несвежего печенья и выкладывает его. Гарри радостно улыбается и берет одну штучку, оставляя крошки на рубашке. — История важна. — Моя психологиня говорит, что одна из причин, по которой у нас могут быть хорошие шансы, заключается в том, что у нас была предыстория, прежде чем ты помог мне снова ходить, — рискнул Гарри после того, как сглотнул, голос стал низким и мрачным. — Это потому, что у нас уже были все эти сильные эмоции друг к другу, и аспект целителя/пациента возник уже позже, а не наоборот. Драко подавился собственной слюной.  — Ты хочешь сказать, твоя психологиня поощряет… все это? После… — Она поощряет меня быть счастливым, — поправляет Гарри. — И быть честным с собой. И с другими. Это вовсе нелегко большинство времени, но… нет, ее не перестает радовать идея того, чтобы мы встречались. Он осторожно скользит рукой по столу, касаясь кончиков пальцев Драко своими. Драко колеблется, глядя на сильную загорелую руку Гарри, едва касающуюся его. Он тянется вперед, накрывая ладонь Гарри, который переворачивает ладонь вверх и обхватывает пальцами ладонь Драко. Драко тяжело вздыхает и смотрит в окно. Гарри прослеживает его взгляд. Дождь закончился. Ни один из них не упоминает об этом. — Как прошло Рождество? — спрашивает Драко через некоторое время, когда закончился чай и рубашка Гарри в основном состояла из крошек. — Несчастно, — резко говорит Гарри. — А твое? — Катастрофа, — усмехается Драко. Он не стал возвращаться в поместье так быстро после того, как покинул его, что побудило его мать приехать к нему. — Моя мама приходила. — Мне нравится твоя мама, — мягко говорит Гарри. Он сжимает руку Драко, и Драко чувствует что-то внутри груди, живота, мышц, которые каким-то образом расслаблены, но в то же время напряжены для чего-то. — Она пришла с новостями. Об Андромеде, — добавляет Драко, приподняв бровь. Гарри внезапно замечает крошки на своей рубашке и начинает с большим усердием стряхивать их вручную. — Ты не должен был вмешиваться. Гарри бросает на него хитрый взгляд.  — Я не вмешивался. Я просто… спросил. Что случилось? — Она была сбита с толку. Мама, то есть, — поясняет Драко и нехотя добавляет: — Но счастлива. — Хорошо. Они с минуту смотрят друг на друга, и в комнате вокруг Драко становится тепло. Поток магии собирается на коже Гарри, невидимый, но почти осязаемый, и сердце Драко начинает бешено колотиться; его коварное тело начинает откликаться на безмолвную демонстрацию силы, которую излучает Гарри. — Я хочу поцеловать тебя, — признается Гарри низким бархатным голосом. — Тогда почему нет? — спрашивает Драко. Тело Гарри дергается, глаза широко распахнуты и сосредоточены, он начинает тянуться через стол, прежде чем заметно останавливает себя. — Я… в последний раз я целовал тебя на кухне. — Я помню. — Я так и не объяснил, почему… почему секс был таким… — Он отодвигается дальше, выпрямляясь. Его веки опускаются, угольно-черные ресницы спутываются, когда он смотрит на их сцепленные руки. — Гарри. Гарри резко втягивает воздух.  — Мне не хватало этого. Такого секса, без ограничений. Я наслаждался сексом до… до травмы. И с тобой. Но мне этого не хватало. — Я понял, — пытается пошутить Драко, но получается неровно. Выражение лица Гарри искажается.  — Иногда все равно было сложно, — категорично говорит он. — Кончить. Когда я не мог закончить, я… я ненавидел эти моменты. Не иметь возможности дать тебе это. Это было похоже на такой… — он делает паузу, подбирая слова, — подарок, когда у меня получалось заставить тебя кончить. А потом не иметь возможности… — его голос срывается, затихает. Нерационально шокированный, Драко ничего не может сделать, кроме как смотреть на него. Через мгновение ему удается собраться с мыслями.  — Я и не подозревал. За исключением того, что я знал, что это тебя беспокоит. — Это все еще случалось, даже когда мне вернули ногу. Изредка. И, не знаю, до сих пор может. Но когда я мог контролировать темп, стиль, было легче. Когда нас так захлестнуло, я не стал думать об этом, что, по всей видимости, только усугубило ситуацию. Драко прочищает горло.  — Думаю, я ясно дал понять, как мне нравилось спать с тобой. Каким бы то ни было образом. — Но ты не совсем ошибся, — говорит Гарри. — Насчет моих мотивов. Меня беспокоило то, что я не могу… участвовать в процессе без ноги. Когда я наконец смог, я не хотел отказываться от этого. Драко издает нетерпеливый звук. Сокрушительный, самоуверенный Гарри — это хорошо, но это не самая лучшая его версия.  — Не понимаю, зачем ты мне рассказываешь то, что я тебе уже объяснял. Уголок рта Гарри подрагивает.  — Прости. Я просто подумал, ты должен знать, что я знаю. Я не собираюсь давить на тебя или что-то в этом роде. Драко раздраженно качает головой.  — Потому что приехать за мной в другую страну, а затем говорить о сексе, когда мы на кухне одни, — это то, что люди делают на нормальных свиданиях. — Я никогда не называл себя нормальным, — смущенно говорит Гарри. — Я и не хочу, чтобы ты был нормальным, — говорит Драко, затем встает. Он подходит ближе и наклоняется, прижимая легкий поцелуй к губам Гарри, затем еще один, медленный, намеренно углубляя его, когда губы Гарри открываются под его губами. Через мгновение он выпрямляется. — Я не собираюсь спать с тобой сегодня вечером. — Ладно, — взволнованно говорит Гарри. — Почему? — Мне нужно вернуться к работе в скором времени. — На самом деле это не так; у него целый выходной, но… — Кроме того, мы на свидании. И сейчас все немного сложно. — Я слышал, что секс может быть частью свиданий, — с надеждой говорит Гарри. — Он даже может быть сложным. — Не доверяй слухам, — ехидно говорит Драко, и Гарри закатывает глаза, но глубже прижимается к спинке стула. Драко колеблется. Он не совсем уверен в собственном самоконтроле, а Гарри слишком сексуальный, но он пока не хочет, чтобы тот уходил, не тогда, когда вкус губ Гарри все еще чувствуется на языке. — У меня есть DVD. Глаза Гарри загораются.  — Драко Малфой, друг маглов, — размышляет он. — Не знаю, переживу ли я это когда-нибудь. Драко хлопает его по плечу.  — Это, или мы прощаемся сейчас. — Это, — говорит Гарри, вставая. Он слишком близко, и даже когда Драко так думает, он наклоняется еще ближе, задевая волосы у виска Драко и вдыхая. Когда он отстраняется, на скулах краснеет румянец. — Как будто тебе нужно было спрашивать.

***

Неловко, но они все же встречаются. У Гарри больше опыта в этой области, поэтому Драко позволяет ему большую часть времени брать на себя бразды правления, что подходит им обоим, поскольку Драко слишком занят Софи, чтобы что-то планировать. Гарри водит его в кино и в музеи, а в следующий выходной Драко они проводят весь день, сидя на холодном песке в скрытой волшебной части пляжа Вуалье. Погода сухая, но дует сильный ветер, и Гарри приходится постоянно накладывать согревающие чары, чтобы Драко не замерз насмерть. Он решает эту проблему, вытянувшись рядом с Гарри и целуясь с ним в течение часа подряд, пока Гарри не стонет, беспокойный, как океан, и не говорит Пожалуйста, Драко, и Драко отодвигается, почти обезумевший от похоти, чтобы расстегнуть брюки Гарри и покончить с этим на глазах у публики. Он сам удивлен, что его увлечение Гарри только увеличивается с каждым днем. Есть что-то восхитительное в откладывании того, что кажется неизбежным, например, глубокий вдох перед дегустацией старинного эльфийского вина или дрожь магии в запястье перед тем, как произнести заклинание. Руки Гарри, вопрошающие, отчаянные и дрожащие, скользят по телу Драко всякий раз, когда они проводят несколько минут в квартире Драко, но он, кажется, чувствует, как далеко можно зайти, прежде чем Драко откажет. Хотя Драко больше не понимает, зачем он это делает. Возможно, это просто, но он никогда раньше этого не делал. Ближе всего к отношениям в подростковом возрасте он подошел с Панси, и теперь он вздрагивает, когда думает об этом. А потом был Джон и несколько тридцатиминутных недоразумений, чтобы сбросить напряжение, а затем он упал с Гарри в постель при сомнительных обстоятельствах. Тот навещает его чаще, чем следовало бы, болтая с Элизабет, пока Софи не закончит вечерние сеансы, а затем сидит с ним в гостиной и разговаривает ни о чем и обо всем. А Драко каждую ночь после ухода Гарри дрожит от силы сексуальной неудовлетворенности. Гарри начинает немного баловать его, принося небольшие подарки из вещей, которые, как он думает, понравятся Драко. Крошечная статуя лисы из слоновой кости — Патронус Драко — при прикосновении раскручивается из спящей позы и тянется от заостренного носа к пушистому хвосту; небольшой холст, который выглядит как летнее небо, пока не погаснет свет, затем темнеет и светится созвездием, в честь которого он назван. Он дарит их, словно безделушки, как будто стесняется, и Драко приходит в голову, что Гарри, несмотря на весь свой опыт, тоже в поиске. В поиске того, что нужно делать и говорить, того, что, как он думает, покорит сердце Драко, как будто оно уже не его. Он возражает, когда Драко впервые кладет ногу себе на колени и прижимает к ней руки; у него появился новый физиотерапевт, работающий неполный рабочий день, и он говорит, что больше не хочет, чтобы Драко чувствовал себя частью этой роли. Драко спокойно продолжает утирать боль и указывает, что если бы Гарри был аврором, а Драко находился в большой опасности, он бы совсем не возражал, если бы Гарри пришел ему на помощь. То, что ты всегда и делал, остается недосказанным. Гарри, кажется, решает не давить на него, хотя и поджимает губы, когда Драко с сожалением упоминает, что уже взял себе дело в Новой Зеландии. Но вместо того, чтобы впасть в раздражение, Гарри глубоко вздыхает и упоминает, что ему не составит труда достать многоразовый международный портключ, если Драко захочет его увидеть. Софи постепенно обретает умеренную чувствительность — к холоду, теплу и давлению — в ногах, чему в значительной степени способствует тот факт, что она хочет произвести впечатление на Рона, который продолжает приходить во время выходных Драко, и сидит с девушкой, пока он и Гарри идут на свидание. И оказывается, что ее родители были правы, потому что она действительно может быть лапочкой — когда ей этого хочется. По крайней мере, достаточно для сотрудничества с Драко, чтобы он мог усовершенствовать лечение и помочь ей. Она обладает твердой решимостью и даже, можно сказать, наглостью, что становится очевидно после того, как она воркует Рону, что теперь она может чувствовать свои бедра, и не хочет ли он прикоснуться к ним, чтобы она могла это продемонстрировать? Рон становится таким же красным, как его волосы, когда Гарри рычит от смеха и утаскивает Драко, хотя Драко делает паузу, чтобы сообщить Элизабет о предложении ее дочери. Когда они возвращаются через несколько часов, Элизабет перенесла их встречу из тренировочной комнаты Софи в гостиную, где она может наблюдать за всем, Софи выглядит угрюмой, а Рон выглядит невероятно счастливым. В следующий раз он приводит с собой Гермиону. Она убийственно смотрит на Драко, и он вспоминает, как она дала ему в лицо в школе, но еще она нежно целует его в щеку и крепко сжимает его предплечье, так что он полагает, что все (или большинство) прощено. По мере приближения Пасхи Драко осознает, что времени на исходе. Гарри станет профессором после каникул, и Драко не сможет продвинуть Софи намного дальше. Это означает, что у него есть выбор, а делать правильный выбор никогда не было его сильной стороной. Но, по крайней мере, теперь ему ясно, чего он хочет. Чего они оба хотят. И была причина, по которой его распределили в Слизерин так много лет назад.

*** Точка зрения Гарри

Когда Гарри просыпается один, ему хотелось бы удивиться больше. Вместо этого он позволяет глубокой печали наполнить его изнутри, и, похоже, он сдерживал ее в течение нескольких месяцев; одновременно ужасно и утешительно. Он весь день лежит в постели, вставая только для того, чтобы сходить в туалет. Он использует для этого кресло, впервые с тех пор, как получил протез, призывая его из туалета внизу; оно сносит дверные петли и по пути опрокидывает мебель, оставляя в коридоре вмятину, которую он не чинит в течение нескольких дней. На второй день приходит Рон, чтобы поздравить его с новой должностью в Министерстве. Гарри слышит, как он тревожно окликает его внизу, когда замечает вмятину, а затем его ноги стучат по лестнице, и он врывается в спальню Гарри, резко останавливаясь, когда понимает, что Гарри лежит в постели невредимым. Гарри с трудом принимает сидячее положение. — Что за хрень? — выпаливает он. — У тебя все нормально? — Я в порядке. Рон на мгновение прикусывает губу.  — Ты плохо выглядишь. Где Драко? — Он ушел. — Когда он вернется? Гарри смотрит на него. Лицо Рона морщится.  — Мерлин. Он оставил тебя вот так? — требует он, лицо потемнело от ярости. — Это даже не… Разве Гермиона не должна отпускать его или что-то в этом роде? Он… я убью этого ублюдка. Гарри закрывает глаза.  — Он не оставлял меня в таком состоянии. Он просто ушел. Он сказал, что навсегда. Минута тишины, а затем движение на краю матраса Гарри. Неуверенная рука похлопывает его по плечу.  — Я думал, вы двое… — Я тоже, — мрачно говорит Гарри, глядя в пустоту за своими веками, горящими от соли. Он трет их, затем смотрит на Рона, который пристально наблюдает за ним сверху вниз. Рон хмурится, медленно, как будто это требует усилий.  — Гермиона сойдет с ума, если снова увидит тебя таким. Гарри равнодушно смотрит на него.  — Мне плевать на то, что делает Гермиона. И тут Рон бьет его. Конечно, они дрались на тренировках; невозможно этого избежать, когда ты работаешь бок о бок с кем-то. Они дрались ради развлечения, работы и практики. Они покидали тренировочную арену, окруженные восторженными возгласами молодых авроров, покрытые синяками, кровью и со случайными переломами носа, но в конце концов они всегда улыбались друг другу. Гарри в шоке таращится на него, его рот пульсирует. Он прикладывает руку к нижней губе; она рассечена, и кровь неуклонно течет, покрывая его пальцы. — Пошел нахуй, — выплевывает Рон. — Никто не смеет так о ней говорить, мне все равно, что это ты, чертов кусок дерьма. На автопилоте Гарри тупо прикасается к губе кончиком палочки. Но его внимание слишком рассеянно; магия горит в течение минуты, лишь частично заживив плоть, едва останавливая кровоток. Рон тяжело дышит, ожидая, что он заговорит. Гарри сглатывает.  — Прости. — Ты жалкая задница, — рычит Рон. — Мы слишком долго спускали тебе с рук все твое дерьмо. Потому что мы тебя чертовски любим. Потому что я чувствовал себя виноватым. Потому что она сказала, что нельзя заставить кого-то выйти из депрессии. Но сейчас все кончено. Ты кусок дерьма, — выплевывает он снова. Вероятно, так и есть, думает Гарри, все еще испытывая легкое головокружение от силы кулака Рона. — Окей, — тихо соглашается Гарри. — Окей. Рон пронзает его суровым взглядом, стиснув челюсти, затем повторяет:  — Гермиона сойдет с ума, если снова увидит тебя таким. — Я встаю, — говорит ему Гарри, и напряжение в плечах Рона уменьшается. Он снова берет свою палочку, и на этот раз рана на губе затягивается. Он тяжело выдыхает, хватает свои очки и надевает их. — Мне жаль, что я тебя ударил, — неохотно говорит Рон, выглядя совсем иначе. — Нет, тебе не жаль, — морщась отвечает Гарри. Его губа, скорее всего, будет болеть несколько часов. Он просто благодарен Рону, что тот не выбил ему зубы. — Нет, не жаль, — соглашается Рон. Он сгибает руку и сует ее в карман. — Ты сам виноват. — Правда. В этом и во многом другом. Лицо Рона смягчается.  — Только не говори ничего о Мионе. — Не буду, — говорит Гарри, стыд захлестывает его. Он хотел бы сказать Рону, что он не имел этого в виду, но это было бы такой вопиющей ложью, что Рон, вероятно, ударил бы его снова. Вместо этого он говорит: — Она этого не заслужила. — Он прерывисто дышит и смотрит на своего друга. — И ты тоже. Губы Рона сжимаются.  — Я тоже много чего заслуживаю, — бормочет он. — Я пил, — выпаливает Гарри, не в силах вынести выражение лица Рона. Невозможно больше держать это в себе, теперь, когда он уже практически сознался. — Что, сейчас? — отвлеченно спрашивает Рон. — В ту ночь. Когда меня ударило проклятие. — Гарри сглатывает, не давая желчи подняться. — Я выпил в клубе и забыл наложить отрезвляющее заклинание. Брови Рона нахмурились; он выглядит сбитым с толку.  — И ты думаешь… О, Мерлин. — Он отшатывается на несколько футов и падает в кресло Гарри, потирая лоб рукой. — Думаешь, мы не знали? — Он тяжело и шумно выдыхает. — Гарри, это я принес тебя в Мунго. Целители проверили твою кровь на моих глазах. Ты не был пьян, знаешь ли. Чуть выше лимита для аврора при исполнении. Голова Гарри кружится, его начинает тошнить.  — Почему Кингсли не уволил меня из-за этого? Или не сделал как минимум выговор. Она умерла, Рон. Потому что я был слишком медленным. Рон осторожно говорит:  — Она умерла, потому что была уже почти мертва. Мы все тебе это говорили. Даже целители подтверждают, что было почти невозможно сохранить ей жизнь; проклятие, которое они наложили на нее, превратило ее печень в жидкость. Гарри вздрагивает. — А Кингсли не выговорил тебе, потому что я разговаривал с целительницей по этому делу; я попросил ее оставить это. Ты едва превысил предел, приятель. Ты спас Сьюзен и меня, и тебя разрезали практически пополам, — мягко говорит он. — Были более важные вещи, о которых нужно было беспокоиться, чем то, что ты выпил. — Но все равно я это сделал, — тупо отвечает Гарри. — Я знаю. — Рон мгновение молчит. — И все могло быть лучше, а могло и хуже. Вместо этого все произошло именно так. — Почему ты никогда не говорил мне, что знал? Ты знаешь, что это не твоя вина. И я был… — Я этого не знаю, — строго возражает Рон. — Я проверил, живой этот ублюдок или нет, но я должен был его обездвижить. Это настолько обычное дело, что это почти протокол, и ты это знаешь. — Ты помогал Сьюзен, — слабо предлагает Гарри. — И да, ты относился ко мне как последний ублюдок, — нейтрально продолжает Рон, игнорируя его. — Но отчасти виноват я. И, наверное, я просто подумал… ну, тебе нужно кого-то ненавидеть. Раньше мне приходилось ненавидеть тебя, — говорит он, косвенно имея в виду Королевский Лес Дин, и Гарри остается только кивнуть. Он ждет облегчения — Рон знает, и не ненавидит его, — но все, что он чувствует, это тошнота и тьма, пытающаяся его поглотить. Драко ушел, а девочка все еще была мертва, и он потерял ногу, и он не заслуживает таких друзей, как те, которые у него есть. Они не разговаривают долгие минуты, а потом Рон бормочет:  — Я есть хочу. Это вызывает у Гарри смех, приступ чего-то знакомого на фоне собственной боли, и он с удивлением понимает, что это сработало.  — У меня внизу есть еда, — говорит он. — Подай мне ногу. Рон фыркает, но хватает протез, стоящий рядом с кроватью, и передает его. Он с нескрываемым любопытством наблюдает, как Гарри накладывает заклинание, связывающее его с ним, но когда он заканчивает и поднимает взгляд, глаза Рона становятся суровыми и серьезными. — Ты не можешь закрыться снова, — говорит он. — Если тебе понадобится помощь, мы тебе поможем. — Он корчит гримасу. — И мы выясним, что делать с Драко. — Я не знаю, что можно сделать с Драко, — говорит ему Гарри. Но Рон только загадочно улыбается, и они спускаются вниз, чтобы поесть.

***

Гарри нравится психологиня. Ему нравится, что она много улыбается, как будто ничего не может с собой поделать; ему нравится, что она из Америки, и поэтому она не так впечатлена им, как все остальные. Сара лишь немного старше его, но у нее твердое лицо, которое придает ей уверенность и позволяет легко воспринимать ее всерьез. Она позволяет ему говорить в своем собственном темпе, а после первых трех встреч с готовностью разрешает ему работать с новичками-аврорами. Когда она предлагает, что для его ментального здоровья было бы полезно видеться с ней на регулярной основе, Гарри даже не колеблясь назначает следующую встречу. Мало того, что она кажется удивительно невозмутимой из-за огромного количества его жалоб (хотя она мягко поправляет его, когда он использует это слово, говоря ему, что это не жалоба, если он пытается над этим работать), но она и глазом не моргнула, когда он начинает говорить о Драко. Гарри, конечно, знает, куда подевался Драко. На следующий день после того, как Рон вытащил его из постели, он осторожно потянул за ниточки и получил адрес нового пациента Драко. Сара спрашивает, считает ли он это разумным, учитывая его историю одержимости Драко и очень реальные опасения Драко по поводу того, как складываются их отношения, но в остальном не осуждает, когда Гарри уверяет ее, что планирует дать им обоим немного времени. Что он и делает. Больно каждый день, но он делает. Думать о Драко — все равно, что тыкать языком в больной зуб; Гарри не может удержаться от бездумных поступков, что всегда вызывает острую боль. Он засыпает, думая о мягких вздохах Драко, о том, как он его заводит, и грубой рукой проводит по своему члену. Иногда он не может кончить и впадает в депрессию на день или два, вытаскивая себя из постели, заставляя себя надеть ногу и одежду и пойти на работу. Однако чаще всего он кончает, а потом долго плачет и после этого чувствует себя разбитым от тоски. Теперь Гарри ясно видит, что он делал с Драко. Он не сомневается в своей любви к нему, но нельзя отрицать, что он заставлял Драко занять позицию, против которой он возражал с самого начала. Было легко влюбиться. Наверное, проще, чем должно было, и на него сильно повлияло то, как Драко никогда не заставлял его чувствовать, что его нога отвратительна, с чем он до сих пор иногда сталкивается. И все это казалось таким простым; после того, как они сблизились, Гарри редко приходилось думать о своей ноге, за исключением того, что она имела отношение к возможности снова ходить. Ему стыдно за свое поведение, но это не уменьшает его жажды Драко; во всяком случае, каждый день кажется, что кусок резинки медленно растягивается до предела. Это чувство неудовлетворенности усугубляется тем, что его новая работа далеко не так полезна, как он надеялся. Новобранцы в большинстве случаев показывают хорошие результаты по ТРИТОНам, но на практике они неуклюжи. Они могут творить чары, проклятия и контр-проклятия, но не умеют одновременно уворачиваться; они умеют варить зелья, но не могут определять опасные по запаху. Они обращают на него внимание, потому что он Гарри Поттер, но именно из-за широко раскрытых глаз и трепета он вынужден повторяться не раз во время инструктажа. Он начинает чувствовать себя плохо, когда выставляет кого-то на дуэль на четвертой неделе, и задается вопросом, действительно ли это место для него. Он высказывает Рону и Гермионе идею об уходе. Он разговаривает с Сарой и Кингсли, а затем подает прошение об отставке и пишет во все государственные школы волшебства. Некоторые из них довольны своими учителями Защиты, но некоторые очень заинтересованы. Минерва на редкость широко улыбается и предупреждает его: «Ты же знаешь, Гарри, что мы хотели тебя годами», и он обещает ей, что скоро даст ей знать. Он проводит канун Рождества в Норе со всеми Уизли и их быстро растущими семьями, и там к нему присоединяются Тедди и Андромеда. По какой-то причине находиться рядом с людьми, которые его любят, сложнее, чем растворяться в толпе людей, которые совсем его не знают, но думают, что знают, поэтому он допивает свой третий напиток, когда Андромеда находит его на скамейке возле дома. Падает легкий снег, и ему нравится смотреть, как хлопья тают в ничто, когда настигают его согревающие чары. Она садится рядом с ним и какое-то время молчит, нежно глядя на него, когда он накладывает и на нее согревающие чары. Затем: — Мы скучали по тебе, Гарри. Не могу передать, как я счастлива видеть, что тебе становится лучше. Он пытается ей улыбнуться, но рот кривится во что-то странное. — Спасибо. Андромеда с сожалением смотрит на него. — Прости. Я не собиралась поднимать вопрос… я просто хотела, чтобы ты знал. Трудно не видеть людей, которых любишь. Внутри него что-то загорается, как вспышка гнева, любопытства или печали, что-то движется слишком быстро, чтобы это уловить. — Ты же знаешь, что Драко помог мне, да? Она отводит от него взгляд и смотрит вдаль на утепленные цветы в саду Молли, нетронутые погодой. Это стало возможным благодаря Драко и его матери. — Да, — говорит она через мгновение. — Читала. — Он упомянул однажды… что ты отказалась встречаться с Нарциссой после войны. — Когда она не отвечает, он немного съеживается. — Это не мое дело. — И вправду не твое, — тихо говорит она, но без злости. Она вздыхает. — Представляешь, на что это было бы похоже? Если бы это был Тедди? Или Рон, или Гермиона, или кто-то, кого ты действительно любил — можешь ли ты представить, если бы кто-то, кто избегал тебя и помогал убийце в течение многих лет до этого, захотел возобновить отношения? Гарри думает об этом. Сама идея, что что-то происходит с Роном или Гермионой, настолько отталкивает, что у него перехватывает дыхание, не говоря уже о Тедди, о котором он даже не может и подумать. — Нет, — признает он, затем глубоко вдыхает. Воздух ледяной и прочищает разум от мрачных образов. — Но я действительно любил Дамблдора. Это странно, — тихо бормочет он больше себе, чем ей, — то, как я никогда не мог сказать такие вещи, когда был подростком. Мы даже говорили о ней, о любви и ее силе, довольно часто — и я все еще не мог этого сказать. Трудно было думать об этом. Но это правда. Я любил его. — Конечно? — говорит она, в конце приподнимая тон в вопросительной интонации. Она бросает на него странный взгляд, словно не знает, куда он клонит. — Драко… — голос Гарри спотыкается на его имени. — Он не нес прямой ответственности за смерть Дамблдора, но он определенно был соучастником. Ему было поручено убить его, он пытался весь год. Не очень хорошо, потому что на самом деле он этого не хотел. Но он впустил Пожирателей Смерти в школу; если бы Беллатриса не была на той башне, он мог бы принять предложение Дамблдора о помощи. Возможно, Снейпа никогда бы не заставили убить его на глазах у свидетелей. Андромеда кивает. Она знает историю — все знают, — но она все еще выглядит слегка сбитой с толку. — Мы ненавидели друг друга годами, — продолжает он с невеселой улыбкой. — Он причинял мне боль при каждом удобном случае… не то чтобы я не отвечал ему тем же. И он помог Волдеморту, и Дамблдор умер. Андромеда издает тихий звук из глубины горла; она поняла. — И ты… — И я влюблен в Драко, — заканчивает за нее Гарри. Он делает паузу. — Это не то же самое, я знаю. Сразу после войны я, скорее всего, не смог бы встречаться с ним таким. Или доверять ему. Он был не тем человеком, которым он является сейчас. Но я тоже изменился. Дело в том, что ты права: трудно не видеть тех, кого любишь. — Я годами думала о том, чтобы связаться с ними обоими, — говорит она наконец. — Но было легче ничего не делать. Я была так опустошена после смерти Доры. Мои собственные сестры. — Нарцисса, — твердо говорит Гарри, — это не Беллатриса. Возможно, она была лучше Драко осведомлена, к чему приведут ее собственные решения, но она все же была — во многих отношениях — в ловушке, как и он. Они снова молчат несколько долгих минут. Гарри освежает согревающее заклинание. — Цветы Молли прекрасны, — говорит она, меняя тему разговора со вздохом, в ее голосе звучит сдерживаемая грусть. — Нужно будет спросить ее об атмосферных чарах. — Она посадила саженцы Дыхания Единорога, — говорит он ей. Она удивленно смотрит на него. — Правда? Где она их нашла? Гарри встает и предлагает ей руку, помогая встать. На этот раз его улыбка кажется настоящей, нормальной. — Драко подарил ей их из сада Нарциссы.

***

Гарри завтракает с Роном и Гермионой, когда Рон получает сову. Она хорошенькая, с белой мордочкой в форме сердца, она флиртует с Роном мгновение, приземляясь на его плечо и уткнувшись носом в волосы над ухом, когда он смеется и берет свернутый пергамент. Затем она улетает, не дожидаясь, и они втроем обмениваются взглядами. — Что-то из министерства? — предполагает Гарри, когда глаза Рона, просматривающие письмо, округляются от недоверия. Он поднимает взгляд на Гарри, затем робко отводит его в сторону. Рону немного странно снова заговаривать о работе, особенно после того, как Гарри уведомил Кингсли. — Э-э, нет. Просто письмо, — говорит он, поспешно скатывая его, но не раньше, чем Гарри мельком видит изящный герб на сломанной печати. — Окей, — говорит он, делая вид, что принимает ответ, а затем молниеносно вытягивает руку и выхватывает его у Рона. Ногу пронзает боль, но какого черта. — Гарри! — восклицает Гермиона. Она поворачивается к Рону. — Что там? — Это от Малфоя, — сердито бормочет он. Наверное, на себя злится из-за медлительности, думает Гарри и фыркает. Он снова разворачивает его, несмотря на возражения Гермионы. — Если он послал его Рону, а не тебе… — Не притворяйся, что Рон тебе в итоге все не вывалит, — бормочет Гарри, читая. Он чувствует успокаивающее покалывание магии Драко на пергаменте и слышит, как сам смеется над тем, что тот написал, как будто издалека. Он встает. — Ну тогда увидимся позже. — Гарри! — Гермиона снова говорит встревоженно. — Ты ведь не явишься туда, не так ли? — Явлюсь. На мгновение она закусывает нижнюю губу. — Уверен, что это хорошая идея? — Нет, — отвечает он с кривой улыбкой. Гермиона фыркает, затем подходит к нему и пару раз проводит пальцами по его волосам, бормоча. — Наверное, лучше не станет… но погоди, шов на твоей футболке вот-вот разорвется. Она направляет на него свою палочку, и его удобная футболка внезапно приобретает совершенно новое состояние и становится немного теснее, чем раньше. Она делает еще один взмах, и джинсы внезапно разглаживаются. Затем она делает шаг назад и критически оглядывает его. — Хорошо выглядишь. Слишком хорошо для него, заметь, но это все, что я хочу сделать. Он целует ее в щеку и машет Рону, который стоически смотрит на него, прежде чем направиться к их каминной сети. Он заходит внутрь и называет адрес, который был в письме. Он заходит в шикарный кабинет, заполненный книжными полками из красного дерева, письменным столом и двумя искусно вышитыми диванами, и останавливается, когда видит женщину, сидящую на одном из них и читающую книгу. Она с удивлением смотрит на него, темно-синие глаза моргают, и Гарри стоит, застыв, впервые понимая, что он вторгся в чей-то дом без приглашения или причины ожидать его присутствия. Он неловко улыбается, когда она встает. — Мне очень жаль, — выпаливает он. — Я хотел заранее… отправить сову. Это невероятно грубо с моей стороны. — Вы?.. — Ага. Я надеялся увидеть Драко. Мне очень жаль, — снова говорит он, когда она продолжает молча смотреть на него. — Я… схожу за ним, — бормочет она, стирая шок с лица с такой легкостью, что он задается вопросом, сколько у нее опыта в сокрытии своих эмоций. И если бы она могла научить его. Гарри беспокойно ерзает в ожидании. Он думает, что, может, ему стоит уйти — Гермиона была права, это была глупая идея, — но тут внезапно появляется Драко и входит в комнату. На нем рубашка с длинными рукавами, закатанная от манжет до локтей, а руки все еще покрыты легким масляным блеском. Его волосы стали немного длиннее и падают на глаза, которые сначала вспыхивают, а затем остывают, когда он видит стоящего рядом Гарри. Холод его нервирует. Но, напомнил он себе, набираясь храбрости, сначала они вспыхнули.

***

Как просто встречаться с волшебником, в которого влюбился годом ранее? Ты просто делаешь это, говорит ему Сара, когда Гарри спрашивает. Ты познакомишься с ним в другой обстановке; убедишься, что он не чувствует, что ты полагаешься на него в тех вещах, которые сперва сблизили вас. Ты уважаешь его границы и стараешься не давить на него. Теоретически это все имеет смысл. За исключением того, что Гарри быстро запутывается в границах Драко. Секса как такового нет, хотя он совершенно доволен тем, что язык Гарри терзает его рот до тех пор, пока губы не становятся опухшими и красными. Никаких рук под одеждой, хотя Драко яростно гладит его, в поисках освобождения, но не позволяет никому из них ничего, прежде чем отстраняется, покрасневший и возбужденный со странно блестящими глазами и с губами, растянутыми в чарующей улыбке. Когда Гарри спрашивает об этом, Драко пожимает плечами и бормочет что-то о том, что никогда не осознавал, что свидания могут быть такими приятными. Это комплимент, но в этом есть нечто более глубокое, и Гарри задумывается над неопытностью Драко. Он очарован до глубины души и начинает появляться на работе Драко несколько раз в неделю. Он дружелюбно болтает с Элизабет, которая слишком утонченна, чтобы восхищаться им, но, похоже, получает удовольствие от его компании и, к счастью, считает его присутствие романтичным. Она отмахивается от Драко каждый вечер, когда Гарри появляется с обнадеживающей улыбкой, в то время как он заканчивает работать с Софи. Драко перестает возражать ей, хотя продолжает усиленно жаловаться на то, насколько неприлично ведет себя Гарри, прежде чем вжать его глубоко в диванные подушки и глупо с ним целоваться. И он понимает, что имела в виду Сара, когда сказала, что ему нужно познакомиться с Драко в другой обстановке. Без тяжелого давления ответственности перед Гарри он раскрывается больше. Когда Драко упоминает о работе, которую он уже принял — через всю долбаную планету — Гарри серьезно подумывает сказать Минерве, что ему потребуется еще год, прежде чем он сможет начать работу; он подумывает о том, чтобы попросить Драко найти другую работу во Франции (или, по крайней мере, на этом проклятом континенте). Но сама работа настолько идеально подходит для исследований и работы Драко, что он отказывается просить Драко пожертвовать собой ради него. Есть способы преодолеть это расстояние; возможно, он не сможет видеть Драко так часто, что причиняет боль, но деньги никогда не были для него целью, плюс Драко звучит слегка сожалеющим, что помогает. Он проводит время вдали от Франции в поисках мелочей, которые можно подарить Драко, чтобы он знал все, что Гарри не хочет говорить из-за страха давить на него слишком быстро, и он выясняет, что, оказывается, он тоже новичок, когда дело доходит до ухаживаний; у него было несколько отношений, но ни одни из них не имели значения с тех пор, как он был мальчишкой — ни одни, для построения которых требовалось больше усилий, чем свидание и поцелуй. — Это то, что ты делаешь, когда хочешь, чтобы что-то длилось долго, — говорит ему Сара. — Ты не торопишься, создавая это. Потому что, если ты воспользуешься волшебной палочкой и большим количеством заклинаний, все это рухнет. Он закатывает глаза на эту метафору, но соглашается.

***

Ночь, когда это наконец происходит, обычна во всех отношениях. У Драко выходной, и он приглашает его посмотреть скучный исторический документальный фильм, на который Гарри соглашается только потому, что иногда Драко кладет свои босые ноги Гарри на колени, прижимая пятки к его паху, пока Гарри разминает их. Гарри знает, что их время истекает; Драко с гордостью говорит об успехах Софи, как будто она достигла пика своих возможностей, а до Пасхи остается всего неделя. У него болит сердце, но он напоминает себе, что это всего лишь год, и они будут видеться так часто, как позволит их работа, и… — Драко, ты приедешь ко мне в гости? Драко отвлеченно смотрит вверх. Он ставит фильм на паузу посреди кровавой реконструкции Гражданской войны в США. — Что? — У меня не будет проблем навещать тебя, — торопливо говорит Гарри. — В любое время, когда смогу. Но я подумал… учитывая, что твоя мать рядом со мной, и все такое… когда ты приедешь в мэнор, когда тебе будет нужно… что, возможно, ты… я не прошу тебя приезжать в Хогвартс или что-то в этом роде. Драко слегка улыбается. Он шевелит ногами у Гарри на коленях, и Гарри продолжает их растирать. — Мы разберемся с этим, — говорит он. Гарри смотрит на свои пальцы, поглаживающие длинные элегантные ноги Драко. — Верно. Просто я подумал… помнишь, как ты сказал, что между нами всегда все будет неравномерно? — Да. Но Гарри… — Нет, подожди. — Он делает глубокий вдох и снова смотрит вверх. Драко терпеливо наблюдает за ним, бледные волосы растрепались после долгих поцелуев перед началом фильма, глаза мягкие и ласковые. — Я знаю, между нами много различий. Но еще я считаю, что неравномерность — не самое страшное, понимаешь? Когда брови Драко слегка сходятся, Гарри вздыхает и одной рукой отпускает ногу, чтобы провести пальцами по собственным волосам. Он никогда не умел находить правильные слова. — Я просто хочу сказать… посмотри на Рона и Гермиону. То, что она дает ему, компенсирует то, чего ему не хватает, и наоборот. — Я бы был поосторожней с тем, что ты говоришь, что Гермионе чего-то не хватает, если бы я не думал, что ты уже знаешь, как плохо это для тебя может кончиться, — сухо говорит Драко, и Гарри закатывает глаза. — Она забавная, правда? А Рон, он… беззаботный. И он логичен, но его сердце иногда мешает мозгу, а Гермиона всегда может все обдумать; она знает, как его успокоить. У них есть кое-что общее, но весы перевешивают на одну сторону, в зависимости от дня или обстоятельств, — говорит Гарри. Драко медленно кивает. — И у нас так тоже? — догадывается он. Он звучит странно забавно, но Гарри слишком рад, что не напортачил, что не обращает на это внимания. — Ага. Ты… умный. Вдумчивый. Я могу справляться со всем нормально, но мне нравится, что ты заставляешь меня не торопиться, смотреть на вещи с разных сторон. И я знаю, что ты не считаешь себя храбрым, и когда ты себя так чувствуешь, я могу поделиться с тобой ей, — мягко добавляет он, краснея. — Если хочешь. Иногда нам нужно одно, а иногда другое, поэтому на самом деле нет такой вещи, как идеальный баланс. Я даже не думаю, что он должен быть. — Я люблю тебя. — Драко просто говорит это, тяжело вздыхая без хождения вокруг да около, и Гарри на мгновение теряет дар речи. Они на диване, на паузе стоит документальный фильм, и он держит Драко за ноги, и Драко любит его. Ошеломительная нормальность момента должна ощущаться неприятно. Но это не так. — Хорошо, — отвечает он через мгновение. — Я знал, что любишь. — Я не должен был бежать, — добавляет Драко, и куда подевалась его сдержанность? Но Гарри не собирается спугнуть свою удачу. Если неуклюжие, неловкие заявления об их отношениях заставят того открыться, Гарри внезапно понимает, что все будет хорошо. — Тебе пришлось, — говорит он, заставляя руки снова двигаться. Он скользит ими по щиколоткам Драко и вверх, под манжеты его брюк. Золотистые волосы на его ногах электризуются под ладонями Гарри. — Ты был прав. Потому что, если бы ты этого не сделал, ты бы всю оставшуюся жизнь думал, что я хотел тебя по другой причине. Ты никогда не смог бы убедить себя, что у нас может что-то получиться. — Я и сейчас не убежден, — поправляет его Драко с ухмылкой. — Но ты приближаешься к этому, — самодовольно говорит Гарри, и ухмылка Драко перерастает в улыбку. — Гермиона сказала мне… — Пошли в кровать. Гарри приподнимает брови, чтобы скрыть пробегающий по нему всплеск возбуждения. — Теперь нам разрешено это делать? Драко смеется. — Заткнись, или я заберу слова обратно. Гарри многозначительно зажимает рот, и они вместе идут в спальню. Он никогда раньше не бывал здесь; стены выкрашены в яркий, чистый белый цвет, а в комнате доминирует массивная кровать; стеганое изголовье широкое, с полированными серебряными пуговицами в углублениях, на три оттенка темнее ткани и в точности сочетающееся с красивыми покрывалами. Гарри сглатывает; похоже, кровать Драко возникла из мечты обо всех оттенках его собственных глаз. Он чувствует себя необъяснимо застенчивым, когда видит ее. Дразнящий смех минутной давности переходит в нечто почти торжественное. Живот Гарри сжимается, когда Драко спокойно раздевается, затем поворачивается к нему. Одежда Гарри осторожно и благоговейно снимается под руками Драко. Он целует каждый обнаженный участок кожи; трепещущий живот, грудь и соски Гарри; его плечи и ключицу. Он обходит Гарри и поглаживает его спину пальцами, за которыми следует его нежно ищущий рот, затем тянется и прижимает Гарри к груди, в то время как расстегивает его ремень и ширинку. Гарри чувствует давление его обнаженной фигуры, его худобу, его сдержанную силу, когда его штаны и трусы сползают вниз. Он не двигается, когда Драко опускается на колени позади него, слегка проводя языком по расщелине его задницы, нежно прикусывая зубами чувствительную нижнюю часть каждой ягодицы. Когда Гарри полностью обнажен, руки Драко останавливаются по обе стороны его правого бедра, где оно никогда полностью не перестанет болеть, из-за союза настоящего, ушедшего и прочего, и он на мгновение прислоняется лбом к его задней части, медленно дыша. Комната, кажется, мерцает, и его сердце стучит в груди, и он знает, что это не что иное, как принятие желаемого за действительное или, возможно, просто любовь, но дыхание Драко, руки или простое присутствие заставляют боль отступить, совсем немного. Но достаточно. Затем Драко заставляет Гарри повернуться и смотрит на него, стоя на коленях. Он снова начинает его целовать, раздвигая бедра Гарри, чтобы прижаться к ним изнутри, касаясь открытым ртом его бедер и складки паха. Он заглатывает яйца Гарри, высунув язык, посылая яркие волны неустойчивого желания, в то время как его полутвердый член наливается, становясь твердым и тяжелым. Затем Драко поднимает голову, открывает рот и поглощает его жаром и влагой, рука Гарри падает на все эти прекрасные серебристые волосы, отчаянно продираясь сквозь них, пока он пытается не двигаться под натиском ощущений. Драко кивает головой, глубоко заглатывая его, и Гарри чувствует, как головка его члена касается горла Драко, которое расслабляется и сжимается вокруг него, а затем Драко стонет, тихо и приглушенно, как будто он любит это так же сильно, как и Гарри, как будто он скучал по нему так же сильно, как и Гарри, и вибрация, напряжение, влажность и всеобъемлющая нежность одолевают его, и Гарри ломается, его тело напрягается и трясется, ему удается оставаться неподвижным, кроме одного беспомощного толчка, когда он кончает, а Драко глотает, впиваясь пальцами в дрожащие бедра Гарри. Он нежно посасывает, собирая последние несколько капель, а затем выпускает член Гарри изо рта, глядя вверх такими знающими, нереальными глазами, что ему еле удается устоять на ногах. — Мерлин, — неуверенно выдыхает Гарри. Его потребность в Драко как никогда остра, но он не может… не может позволить себе… сказать что-то не то. Драко полуулыбается ему, и Гарри говорит: — Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, конечно, — говорит Драко так, как будто это очевидно. Он аккуратно приподнимается, и его налитый член касается живота Гарри, оставляя влажный след, когда он наклоняется и целует Гарри в губы. Гарри следует за ним к кровати и неуверенно стоит там, в то время как Драко распластывается на подушках. — Я не хочу… — Гарри, мне нравилось, — говорит Драко, слегка закатывая глаза. — Я говорил тебе это. Мне нравится все, что мы делаем. Глаза Гарри вспыхивают, и он тяжело моргает от внезапной боли в них. Он забирается на матрас и накрывает собой Драко, прижимая его телом к матрасу. Он целует его губы, пока они не становятся полными и красными до тех пор, пока Драко не решает вздохнуть, а Гарри все еще не может перестать целовать его, солено-сладкий вкус Драко и его собственный ощущается во рту насыщенным и пьянящим. Руки Драко шарят по его груди, когда Гарри скользит своим телом по нему, и его член, зажатый между ними, подтекает на кожу Гарри. Гарри целует его так глубоко и так долго, что его собственный член снова начинает реагировать, эрекция медленно удлиняется напротив члена Драко. — Пожалуйста, пожалуйста… — Драко задыхается. Гарри втискивает руку между ними, смазывает пальцы быстрым беспалочковым заклинанием и засовывает их между бедрами Драко, избегая прикосновения к его члену, опасаясь, что он кончит слишком рано. Он скользит двумя пальцами между сжимающимися ягодицами Драко и находит его ободок, такой же тугой, как в первый раз, когда Гарри когда-либо брал его, и Драко немного поскуливает, когда Гарри кружит по морщинистой плоти. Сначала он пробивает его одним пальцем, медленно, вдавливая и вытаскивая, все глубже и глубже, пока костяшки не упираются в задницу Драко, и Драко, задыхаясь, корчится под ним. Затем он вытягивает палец до кончика и добавляет второй, быстрее вкручивая их. Ноги Драко обвиваются вокруг талии Гарри, и Гарри поворачивает запястье, отодвигаясь дальше, чтобы облегчить доступ руке, и смотрит вниз на лицо Драко, которое покрывается пятнами из-за неудовлетворенной потребности. Гарри добавляет третий палец, и дыра Драко становится разработанной и скользкой под его пальцами, он обводит ее большим пальцем, продолжая работать остальными, и Драко выгибается навстречу, отпуская талию Гарри одной ногой, чтобы вдавить пятку в матрас и толкнуться. Он шепчет невероятно сладкие откровенные мольбы: — Пожалуйста, о Мерлин, Гарри, вставь свой член, ох блять. Он вытаскивает пальцы, но он еще не полностью тверд, поэтому Гарри делает паузу и гладит свой член крепкой рукой, а затем Драко помогает ему, грубо крутя кулаком по его стволу, и горячие, жадные глаза Драко и знание того, как Гарри любит и как с ним нужно обращаться, — это то, что заставляет его член напрячься почти до боли. Он снова встает между расслабленными бедрами Драко и приподнимает их, закладывая лодыжки на плечи, прежде чем потереться головкой члена о вход Драко, заставляя того дрожать. Он обнимает рукой Гарри за шею, чтобы притянуть вниз для беспорядочного поцелуя, когда Гарри медленно входит, скользит короткими легкими толчками, пока не оказывается в заднице Драко. И все, как раньше, как он помнил, как он мечтал все эти долгие месяцы, только лучше и слаще, потому что теперь ему позволено любить Драко без каких-либо оговорок, и Драко сказал, что любит Гарри. Их глаза закрыты, пока Гарри врезается в него с плавностью, на которую он не был бы способен, если бы не терпение, сила и забота Драко, и он чувствует каждое теплое сжатие мускулов вокруг его ноющего члена, будто виноградная лоза внутри, что-то, что так обвилось вокруг сердца Гарри, что он так долго не мог найти. Но теперь ему не нужно искать, потому что все это перед ним, под ним, обернуто вокруг него. Он начинает двигаться быстрее и прикасается к члену Драко, который резко подпрыгивает из-за толчков. Глаза Драко зажмурены, он разворачивает голову и впивается зубами в нижнюю губу, когда Гарри скользит по его стволу, затем дразнит нижнюю часть головки влажным липким большим пальцем. Драко хрипло стонет, когда Гарри начинает кончать, его бедра двигаются неустойчиво и неуклюже, а позвоночник скручивает от удовольствия, член пульсирует в узком проходе Драко. Затем Драко кончает, покрывая их обоих длинными полосами жидкости, и Гарри с жадностью наблюдает за ним, как он достигает оргазма, открыв рот в беззвучном крике, когда Гарри толкает свой сверхчувствительный, смягчающийся член в Драко, чтобы позволить ему урвать эти последние ощущения. Они так долго не двигаются, что Гарри начинает дремать, когда Драко перекатывает его в сторону. Его член выскальзывает из него, и Драко кривит лицо, поэтому Гарри использует очищающие чары, подавляя зевок, и они лежат так рядом еще несколько минут. — Что ты говорил о Гермионе? — сонно спрашивает Драко. Рукой он находит руку Гарри и переплетает их пальцы. Обездвиженному и измученному Гарри требуется минута, затем он улыбается. — О, ты имеешь в виду перед тем, как ты так грубо меня перебил? Драко хихикает. — Просто… что. — Она рассказала мне, что ты пытался разобраться с Долгом Жизни, — говорит ему Гарри, поворачивая голову и глядя на Драко в профиль. Он такой же красивый со стороны, линии его лица несколько смягчаются под углом. Драко задумался. — Какое-то время, когда я был моложе, я думал, что однажды получу от тебя сову. Я ненавидел то, что я тебе что-то должен. — Если хочешь, можешь считать его полностью оплаченным, — предлагает Гарри. Драко бросает на него веселый взгляд. — Знаешь ли, это не так работает. — Ага. — Он подтягивается и тянет его за ухо. — Есть кое-что. Фыркнув, Драко наконец отворачивается. — Кое-что, что ты хочешь или кое-что, что тебе нужно? Что-то, что тебя спасет? — Первые два. О третьем позаботились. — Понимаю. — Подвижный выразительный рот Драко на мгновение изгибается. — Так как мне отплатить тебе? — Своей жизнью, — говорит Гарри. Драко смущенно моргает, и Гарри крепче сжимает его руку. — Я имею в виду, если хочешь. Я бы хотел. Я бы хотел свою жизнь соединить с твоей. О деталях можем позаботиться позже. Что-то смягчается во взгляде Драко, прежде чем он с легкой улыбкой отворачивается. — А мой пациент в Новой Зеландии? — Я бы никогда не стал просить тебя отказаться от этого дела, — говорит Гарри, хотя и чувствует укол грусти. — Я знаю, что оно идеально тебе подходит. — Полагаю, ты не помнишь, как я упоминал, что берусь за это дело бесплатно? Потому что, конечно, ему это нужно, но еще ты прав — это идеальное для меня дело, — говорит Драко, — а у него катастрофически не хватает средств. — Я помню, — недоуменно шепчет Гарри. Очевидно, Драко не просит его, но Гарри задается вопросом, стоит ли ему предложить пожертвование на попечение этого человека. — Ну, очевидно, у него нет необходимого тренировочного или терапевтического оборудования. Он посещает местную больницу для лечения несколько раз в неделю, чего недостаточно. И они не могут провести необходимое исследование его состояния; у них нет на это ресурсов, — объясняет Драко. — Поэтому я поговорил с доктором Маршем. Слова падают, как камни в воду, создавая такую широкую, удивительную волну надежды, что Гарри с трудом справляется с ней. Гарри поворачивается на бок и подпирается локтем, уделяя ему все свое внимание. Губы Драко подергиваются, как будто он пытается не улыбаться. — И он согласился принять его в качестве постоянного пациента бесплатно. Что действительно лучше для всех. Пациент получает первоклассное лечение, я могу помогать и проводить исследования, и, возможно, еще я согласился остаться в клинике доктора Марша с другими его пациентами, чтобы он тоже кое-что получил. — Подлый ублюдок, — восхищенно бормочет Гарри. — Когда ты это сделал? — Несколько дней назад. — Драко теряет контроль над своей улыбкой, и она морщит все его лицо, края рта и уголки озорных серых глаз, и Гарри будет очень приятно наказывать его за это. — Я так сильно тебя люблю, — говорит он вместо этого, потому что обо всем по порядку. — Я тоже тебя люблю, — с ухмылкой говорит Драко. Он понижает голос и становится серьезнее. — Я любил еще тогда, знаешь. Что ты там говорил о том, как я делаю тебя умным, а ты меня — храбрым? Гарри фыркает. — Мило. Но затем Драко смеется, и Гарри не может заставить себя спорить — это будет позже, опять и опять, всю жизнь; в конце концов, это ведь они… и поэтому он вцепляется своим протезом в заднюю часть ног Драко, чтобы притянуть его ближе, снова прижимая к себе и целуя в безразмерной радости.