Боже, только не снова!

Неожиданно для самого себя Гарри очень даже понравилась импровизированная вечеринка, прошедшая под знаменем «Школа теперь в безопасности, и нам даже не пришлось ничего для этого делать», растянувшаяся на всю ночь, которая началась сразу после того, как все они покинули кабинет Дамблдора. Слишком поздно было осознано, что это стало причиной беспокойства, но, в то же время, праздничного настроения хогвартских домашних эльфов. Так как у Гарри имелся очевидный драматический талант, было только естественно, что роль рассказчика поручили ему, и поэтому все студенты сгорали от нетерпения послушать историю в его исполнении, но никто не желал этого больше, чем жаждущие острых ощущений гриффиндорцы. Он с восторгом потчевал своих софакультетников официальной версией произошедшего – к невероятному раздражению Джинни – и остановился только тогда, когда пришло время объявления заработанных за год баллов. В ту самую минуту, как Дамблдор начал озвучивать текущее количество очков, Гарри вновь помчался к столу Слизерин с такой скоростью, будто его жизнь зависела от этого. Странно посматривая на Гарри, Дамблдор, тем не менее, продолжил свою речь: – На первом месте располагается факультет Гриффиндор с шестьюстами тридцатью восьмью очками. На втором месте – Слизерин с четырьмястами двадцатью семью очками. На третьем – Рейвенкло с тремястами восьмьюдесятью тремя очками. И на четвертом месте – Хаффлпафф с тремястами пятьюдесятью восьмью очками. Никто, в общем-то, не удивился этой новости. Ещё в начале этого года – если не в конце прошлого – стало предельно ясно, что, несмотря на все его старания, Гарри Поттер попросту не мог проиграть Кубок Школы. Но то, что произошло дальше, весьма потрясло собравшихся. – Молодцы, Гриффиндор, отлично, Гриффиндор! – просиял Дамблдор, глядя на Гарри. – Но прежде чем вы начнёте праздновать, в расчёт должны быть приняты последние события. Этот год был испытанием для всех нас, учитывая весь тот упорный труд, который был приложен, дабы скрыть вторжение печально известного василиска и вызывающие беспокойство госпитализации от широких масс. Если бы совет попечителей или министерство узнали об этом до того, как всё было бы улажено… что ж, я боюсь предположить, что могло бы случиться тогда. Однако я рад сообщить вам, что василиск был сражён профессором Локхартом и тремя исключительными студентами. В свете этих событий я бы желал распределить несколько заключительных баллов. – Только не снова! – простонал рейвенкловец-старшекурсник, которого Гарри припоминал лишь смутно. С других негриффиндорских столов послышались разрозненные шёпотки в поддержку этого возгласа, которые директор блаженно проигнорировал. – Для начала, мисс Луне Лавгуд и мисс Джиневре Уизли за сохранение спокойствия и выдержки, будучи взятыми в заложники, а также за помощь в поимке преступника – я награждаю Гриффиндор и Рейвенкло двумястами очками каждый. – Дамблдор сделал паузу, явно ожидая аплодисментов, но все были настолько поражены тем, что кто-то из негриффиндорцев получил баллы в последнюю минуту, что остались способны лишь смотреть на директора с открытыми ртами. – И мистеру Гарри Поттеру за быстроту соображения, находчивость, самоотверженность, ответственность в оповещении члена преподавательского состава и храбрость – я присуждаю Гриффиндор четыреста очков. – Не могу в это поверить, – удручённо проныл Гарри. – В смысле, могу, но хотелось бы не мочь. Шестьсот дополнительных очков… это выходит сколько, тысяча двести тридцать восемь? Он почти удвоил наши очки. Я знаю, что я должен быть любимчиком Дамблдора и всё такое, но иногда это выглядит совершенно иначе… – Это я не могу в это поверить, – повторил Драко, сочувствуя эмоциям Гарри. – Рейвенкло на втором месте? Слизерин на третьем? Думаю, у меня шок. Или, может быть, это один большой продолжительный кошмар… может быть, весь этот год – всего лишь бесконечный кошмар. Вероятно, я получил сотрясение в поезде, когда вы с Уизелом упали на нас с неба, и в любую минуту могу очнуться в Больничном крыле. – Аминь! – яро поддержал его Гарри. – Знаете, – задумчиво начала Дафна Гринграсс, – я заметила, что каждый год Кубок выигрывает либо Гриффиндор, либо Слизерин, и у Рейвенкло, возможно, есть шанс занять второе место – в зависимости от того, насколько хороша их квиддичная команда. Или в зависимости от того, участвует ли кто-либо из них в ежегодных суицидальных происках директорских любимчиков. Почему Рейвенкло и Хаффлпафф никогда не побеждают? То есть, очевидно, что у них меньше шансов отличиться в дурацких героических деяниях, которыми славятся гриффиндорцы, или выработать стратегию, как это делаем мы, но можно было бы подумать, что это всё-таки должно случаться время от времени. – Я не любимчик Дамблдора! – возмутился Гарри. – И я не склонен к суициду! Дело в том, что… ну, кажется, всё всегда вращается вокруг меня. – Это правда, – оторвался от своего пудинга Теодор Нотт. – В обоих случаях. К тому же, ты слишком высокого о себе мнения. Гарри послал ему испепеляющий взгляд. – Тебя вообще никто не спрашивал. – А тебя никто не просил сидеть здесь, – заметил Теодор. – И всё же – вот они мы. Гарри открыл было рот, но тут же закрыл его. Это, в общем-то, был разумный аргумент. – Возвращаясь к твоему вопросу, Дафна, – сказал Драко, ухмыляясь вынужденному безмолвию Гарри, – в течение года все факультеты обычно идут практически вровень. В конце концов, гриффиндорцы как получают баллы за свои необдуманные действия, так и теряют их с той же лёгкостью. Мы также зарабатываем много очков, но имеем весьма прискорбное число… разногласий, которые частенько вылетают нам в копеечку. Рейвенкловцы получают баллы за чистую гениальность, а хаффлпаффцы добывают свою долю, постоянно делая то, что они должны делать. В конце года гриффиндорцы неизбежно проворачивают очередной колоссальный дурацкий трюк, который либо оборачивается удачей и продвигает их на первое место, либо завершается провалом и предоставляет Рейвенкло шанс выйти на второе место. Мы выкладываемся на полную, пытаясь заработать баллы, и, когда Гарри не умерщвляет василисков и не спасает философские камни, мы обычно побеждаем. Рейвенкловцы в основном слишком заняты учёбой, чтобы лишний раз волноваться о том, что Кубок Школы подошёл бы к их экстремально успешной натуре, а что касается хаффлпаффцев… Что ещё им остаётся? Делать то, что положено, ещё старательнее? – Ты… тщательно это продумал, – ошарашенно произнёс Гарри, как только к нему вернулся дар речи. Драко бросил скептический взгляд в его сторону. – Я Малфой. Разумеется, ты не думаешь, что мы выживаем только благодаря своей внешности и богатству? – Эм… – протянул Гарри: именно так он и думал. – Всё дело в стратегии, – объяснил Драко. – Есть много богатых людей и – с теми средствами, которые даёт нам магия, – много привлекательных тоже. Если хочешь быть на вершине, необходимо прикладывать некоторые умственные усилия. Гарри не знал, что на это ответить, и поэтому испытал облегчение, когда Локхарт наклонился к Дамблдору, дабы что-то ему сказать, и тот тут же вновь поднялся со своего места. – До моего сведения было доведено, что я позабыл объявить, что – в который раз – наш профессор по Защите от Тёмных Искусств покинет нас в конце этого учебного года. Я счастлив доложить, что в отличие от своего предшественника профессор Локхарт в полном порядке и уходит с должности, чтобы написать новую книгу «Охота на василиска». Профессор Локхарт попросил передать вам, что всякий, кто хочет быть процитированным в его книге, должен подойти к нему до конца семестра. Гарри быстро оглянулся на стол Гриффиндора. Джинни выглядела разъярённой. Кажется, она всё-таки не хотела становиться героиней этой книги. *** Гарри решил, что он тоже может пойти попрощаться с Локхартом, прежде чем тот уедет, учитывая тот факт, что он приложил львиную долю усилий, дабы спасти его от помешательства в этом году. – И сколько же людей изъявило желание помочь Вам с Вашей книгой? – поинтересовался Гарри с любопытством. – Где-то три четверти студентов. На самом деле я, может быть, даже выпущу отдельную книгу со всеми их рассказами. – Локхарт казался весьма воодушевлённым этой перспективой. – Не уверен, как мне стоит назвать её, однако… – Не спрашивайте меня, – пожал плечами Гарри. – Я не специалист по игре слов. Попробуйте спросить Луну: в конце концов, это она придумала «Охоту на василиска». – О да, это остроумное название, – согласился Локхарт. – Приятно видеть, что она старается отработать свои пять процентов. – Луна всегда готова помочь – это у неё от природы, – коротко возразил Гарри. – Это да, – согласился Локхарт, протягивая ему свежий выпуск «Ежедневного пророка». – Ты уже видел статью, которую написала твоя знакомая репортёрша? Весьма хорошо сказано. Заинтригованный, Гарри взял предложенную газету. Василиск и Блэк вторгаются в Хогвартс. Автор: Рита Скитер. Уже несколько месяцев ходят слухи, что директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, скрывает тот факт, что Тайная комната снова открыта и вышедший из-под контроля василиск нападает на всех, кто попадается ему на пути. Несмотря на всяческие заверения и визит члена попечительского совета Хогвартс, Люциуса Малфоя, и министра магии Корнелиуса Фаджа, никаких следов вышеупомянутого василиска найдено не было. Таково было положение дел до сих пор. Вчера с вашей покорной слугой связался анонимный источник, по утверждениям, являющийся представителем Гарри Поттера, который сообщил, что Хогвартс готов приподнять завесу тайны, окружающей замок весь год. Настроенная скептически, но заинтригованная, ваша покорная слуга тотчас же отправилась в кабинет Дамблдора, где уже дожидались семьи Уизли и Лавгуд, а также профессор Снейп. В скором времени появился профессор Гилдерой Локхарт в сопровождении первокурсниц Джиневры Уизли и Луны Лавгуд, а также знаменитого Гарри Поттера! Задав несколько вопросов, ваша покорная слуга выяснила, что эти герои только что обнаружили доселе невиданного василиска, затаившегося в спрятанной комнате глубоко под школой. Может ли это быть легендарная Тайная комната? (Подробности на странице пять). Когда Локхарт и Поттер принялись за историю своих героических похождений (подробности на странице три), обнаружилось, что криминальным гением, стоящим за нападениями василиска и похищением Лавгуд и Уизли, был не кто иной, как Питер Петтигрю, давно погибший герой войны, обладатель ордена Мерлина первой степени и, как выяснилось, незарегистрированный анимаг. Ошеломленные Фадж и Дамблдор тут же согласились снять все обвинения с бежавшего из Азкабана Сириуса Блэка, так как стало понятно, что Петтигрю не был уничтожен и в ходе допроса, к тому же, сознался в других убийствах, за которые был посажен Блэк. (Подробности на странице четыре). И не прошло много времени, прежде чем действие оборотного зелья (которое обеспечивает использующему его возможность принимать чью-либо ещё форму на час) информатора вашей покорной слуги прошло и перед нами предстал не кто иной, как только что помилованный Блэк собственной персоной! Как оказалось, Блэк в течение года выслеживал Петтигрю, дабы доказать свою невиновность. (История Блэка на странице семь). Сириус Блэк говорит: «Как вы можете понять, я очень удручён тем, что все эти годы провёл в тюрьме по несправедливому осуждению, но я уверен, что теперь, когда правда вышла наружу, справедливость восторжествует. Я намереваюсь стать опекуном своего крёстного сына, Гарри Поттера, и двигаться дальше». И вот что Поттер имеет сказать по этому вопросу: «Признаюсь, что я не знаю Сириуса очень хорошо, но я твёрдо убеждён, что он желает мне только добра и считает, что магическое окружение подойдёт мне куда лучше, чем то маггловское, в котором я провёл большую часть своей жизни. Кроме того, Сириус – лучший друг моего отца и человек, которому мои родители доверили мою безопасность, на случай если с ними что-либо случится. Я хочу жить с Сириусом, и, более того, этого бы хотели мои родители». И хотя всё это произошло в кабинете Дамблдора, он остался недоступен для комментариев. – Что ж, Гарри, этот год был весьма захватывающим, – произнёс Локхарт, когда Гарри дочитал газету. – И более того, мне даже не пришлось никому стирать память. Не уверен, что я чувствую по этому поводу. Мне всё ещё кажется, что я должен был сделать это, но, в то же время, для этого нет такой уж необходимости, так ведь? В любом случае, для меня было удовольствием исполнить роль твоего наставника, думаю, я, возможно, даже буду скучать. – Очень мило с Вашей стороны, – улыбнулся Гарри. – Потому что, видит Бог, я буду скучать по возможности узнать, реально ли на самом деле забить кого-либо до смерти бумажной салфеткой. – Не унывай, – подбодрил его Локхарт. – У тебя есть ещё пять лет, чтобы дойти до этого. *** Эту поездку домой, как и предыдущую, Гарри провёл, отчаянно избегая попыток Гермионы донять его насчёт его феноменальных экзаменационных результатов. В этом году экзамены на самом деле были даже менее болезненны, чем в прошлом. Частично, предполагал Гарри, потому, что материал был чуть более сложным, и частично – потому что на своём настоящем втором курсе он не сдавал экзаменов вовсе. – Так и какие у тебя планы на лето? – спросил Рон наконец. – Я бы пригласил тебя к себе снова, но, думаю, у Джинни случится припадок. Спустя неделю или около того после своего спасения Джинни так и не смогла до конца смириться с разочарованием, но Гарри не беспокоился на этот счёт. В конце концов, она же не может сердиться на него вечно. Ну, скорее всего. Она всё-таки была Уизли и простила Перси только потому, что Фред умер, и она не хотела терять ещё одного брата без весомой на то причины. – Не переживай, – отмахнулся Гарри. – После того как Сириус пригрозил засудить Дамблдора, Фаджа и половину министерства за несправедливое заключение под стражу ввиду отсутствия судебного разбирательства и пообещал, что расскажет всем, что после смерти моих родителей я был похищен и вынужден жить с кучкой ненавидящих магию магглов, Фадж вроде как переступил через Дамблдора и предоставил ему право опеки. – Потому что твой крёстный отец пригрозил ему? – шокировано переспросила Гермиона. – Это нелепо. Дамблдор должен был… – Вероятно, Дамблдор думал о своей карьере: он же политик, в конце концов, – заметил Невилл. – Как и Фадж. Кроме того, крёстный Гарри, Сириус Блэк, обладает законными правами на опекунство, если его биологические родственники решат отказаться от своих… – Что они и сделали, – перебил Гарри. – Адвокат едва успел произнести заветные слова, как они уже согласились. Большинство людей предположило бы, что это означает, что они меня ненавидят, но Дамблдор прослезился и долго распространялся о том, как он тронут, что они готовы отказаться от своего драгоценного племянника в милой, хоть и ошибочной попытке сделать его счастливым. – И если только Дамблдор не хочет объяснять Визенгамоту и магическому сообществу в целом, что ему казалось, что в то время годовалый, а теперь двенадцатилетний ребёнок – ключ к победе над Вы-Знаете-Кем, он ничего, в общем-то, не может больше сделать, – заключил Невилл. – Но это всё равно неправильно! – настаивала Гермиона. Гарри пожал плечами. – Да, что ж, как и сажать моего крёстного на десять лет в тюрьму без суда и следствия, только потому что он не хотел уступить право опеки надо мной. Гермиона безмолвно смотрела на него несколько секунд. – Я понимаю, что это ужасная судебная ошибка, но, разумеется, ты не подразумеваешь, что профессор Дамблдор мог исправить ситуацию, но не сделал этого, потому что хотел, чтобы ты жил с людьми, которые ненавидят тебя! – Не знаю, Гермиона, – неуверенно протянул Рон. – Он был Верховным чародеем уже в то время, не говоря уже о должности президента Международной организации магов. Вероятно, он мог бы сделать хоть что-то. – Как ты можешь такое говорить? – возмутилась Гермиона. – Он Дамблдор! Он… – …неидеален, и, может быть, пришло время для тебя признать это, – устало перебил её Гарри. – Так или иначе, после того как Сириус получил право опеки, он разговорился с отцом Луны и решил, что может быть весело отправиться на поиски редких и, по убеждению некоторых, несуществующих существ. Так как я уже нашёл морщерогого кизляка, нам пришлось выбрать новый объект для поисков, но это только подтвердило мои способности следопыта. – И ты будешь заниматься этим всё лето? – вежливо-нейтральным тоном спросил Невилл. – Это… здорово. – О, конечно же, не всё лето, – заверил его Гарри. – Я также получил очередной сигнал от своих экстрасенсорных способностей и увидел, что отец Рона выиграет ежегодное гран-при «Ежедневного пророка» и отправится в Египет навестить Билла, так что мы с Сириусом тоже планируем отдохнуть там месяц. – Выиграет… гран-при? – недоверчиво переспросил Рон. – Ты собираешься отправиться на месяц в другую страну, полагаясь на малую вероятность того, что твоё предсказание сбудется? – Голос Гермионы звучал скептически, и Гарри был уверен на все сто, что она сдерживается, чтобы не прибавить к этому ещё пару «ласковых» слов. – Ну… На самом деле я просто хочу посмотреть, как Фред и Джордж попытаются запереть Перси в пирамиде, – признался Гарри. – Но я уверен, что будет весело, даже если этого в конечном итоге не произойдёт. – Гарри, дорогой! – воскликнула миссис Уизли, поприветствовав своих детей. – Как я рада снова тебя видеть! – Здравствуйте, миссис Уизли, – тепло поприветствовал её Гарри. – Знакомы ли Вы с моим крёстным, Сириусом Блэком? Улыбка миссис Уизли стала чуть более натянутой. Она, разумеется, слышала об оправдании, но, очевидно, чувствовала себя неловко, находясь лицом к лицу с вышеупомянутым бывшим заключённым. – А, я слышала, Вы теперь являетесь опекуном Гарри? – Уже как восемь дней, – просиял Сириус. – Вы уверены, что готовы к этому – сразу после того, как вернулись в магическое общество? – осторожно спросила она. – Гарри – замечательный ребёнок, и Дамблдор оказал «невероятную» помощь в восстановлении моих прав, – весело заявил Сириус. – Без него бы я ни за что не справился. Знаете, для меня очень многое значит иметь возможность заботиться о сыне Джеймса и Лили. Они… они были семьёй для меня, и я рад, что наконец могу исполнить их волю и постараться сохранить память о них ради их сына. – О! – Голос миссис Уизли значительно потеплел от мысли, что у Гарри наконец появилась хоть какая-то связь с родителями. Пока они продолжали говорить, Гарри праздно осматривал платформу. – Эй! Драко! – окликнул того Гарри, подходя к нему. – Слушай, я хотел поблагодарить тебя за помощь с Доб… Явно чувствуя себя неуютно, Драко указал на весьма отстранённую Нарциссу Малфой. – Гарри, это моя мать. Мама, это Гарри Поттер. Улыбка Нарциссы пробрала Гарри до костей. – Какая честь. Гарри перевёл это как нечто, похожее на «молись, что ты никогда не столкнёшься со мной в тёмной аллее, иначе помоги тебе Бог…» Хм. Что это с ней? – Готов идти, Гарри? – спросил Сириус, подходя к нему со стороны. – Ах, кузина Нарцисса. Как ты? Её улыбка стала ещё более холодной, если такое вообще было возможно. – Сириус, я была очень рада услышать о твоём помиловании. А теперь, прошу нас извинить… – Ничего себе, – наконец сказал Гарри. – Не помню, чтобы я когда-либо видел её такой… холодной. – Ну, это потому что ты никогда не видел её со мной, – рассмеялся Сириус. – Оу, и что же случилось? – заинтересовался тот. – Ну, возможно, на седьмом курсе произошёл некий инцидент во время выходных в Хогсмиде, когда она была на свидании, который включал в себя лягушку, розовую краску для волос и батут, – признался Сириус. – Рассказывай, – потребовал Гарри. – Во-первых, я полностью отрицаю частичное или всецелое участие. Моё присутствие там – ровно как и Джеймса, Римуса и того-кто-не-достоин-упоминания – совершенно случайно. Так же, как и наличие камеры Джеймса. Всё началось, когда… И с этими словами крёстный и крестник отправились туда, где должно было пройти то самое обещанное беззаботное лето, какого ни у одного из них не было уже несколько лет.