Люцифер
— Знаешь, мне все больше начинает нравиться твой вид сзади. Нахально усмехнулся и скользнул взглядом по Уокер, которая лежала на кровати на животе и полностью была сосредоточена на книге в своих руках. Бестактно прожигал игривостью взгляда ее сочные ягодицы, скрытые за тонким шелком сорочки, поэтому она повернула голову в мою сторону и приподняла бровь, невольно хмурясь. Через несколько секунд демонстративно закатила глаза, но я заметил промелькнувший привычный блеск, который автоматически действовал пленительно и непреклонно. Словно был сигналом, и я безраздумно приближался, желая его в пленительных небесных глазах заменить пеленой неистового блаженства, непередаваемого ощущения. Заранее зная ее внутреннюю суть, желание, которое она скрывала, приблизился к кровати и присел рядом. Подушечками пальцев коснулся кожи, провел выше по плечу, повторяя одно и то же движение и пристально наблюдая. Не смог сдержать приглушенного смешка, когда она тяжело сглотнула, нарушая этим тишину, легко двинула плечом в сторону и наклонила голову немного набок, продолжая вчитываться. — Мне как-то скучно, — лениво протянул и наклонился, обжигая щеку горячим дыханием. Когда она снова посмотрела на меня, не сдержался и расплылся в самой лучшей ухмылке из арсенала. Костяшками пальцев почти невесомо провел по щеке и линиям подбородка, идеально зная, как любые прикосновения действовали беспроигрышно. — И очень хочется это исправить. Немедленно, — властные нотки в голосе, серьезность намерений — и она вообще перестала дышать, замирая. Не прекращая своих соблазняющих действий, уронил руку на плечо, пальцем задел тонкие лямки сорочки и лифчика и «невинно» потянул вниз. Наблюдал за их скольжением по коже и не мог никак налюбоваться, мысленно ставя себе галочку, что вся ее кожа сегодня должна быть в моих следах похоти и несдержанности. — И каким же образом? — видом казалась безразличной, но я знал до малейших деталей этот взгляд, скрывающий внутри ожидаемый огонь. Уокер бросала немой вызов, ожидая, что я обязательно им воспользуюсь. Неожиданно отложила книгу в сторону и потянулась ко мне, закусила нижнюю губу и провела ладонью по груди через преграду черной ткани рубашки, поглаживая каждый рельефный изгиб. — Уверена, у тебя очень много планов себя развлечь… — уже не скрывала заинтересованности, протягивая каждое слово с невинным вызовом. Пальцами погладила самую верхнюю пуговицу, потом расстегнула и спустилась ниже, намекая о следующей. — Ты будешь искренне удивлена моим мыслям и идеям, — в желании погладил по щеке и перешел на пухлые губы, но она резко отстранилась и, сделав вид, словно меня здесь нет, снова взяла книгу в руки. Едва сдержала дрогнувшие уголки губ от улыбки, но я успел это заметить, мысленно хваля. В груди что-то нетерпеливо полыхнуло, отчего резко сжал подбородок и дернул вверх, чтобы она посмотрела в глаза. Почти величественно возвышался, приближаясь настолько близко к лицу, насколько это возможно. Опустил глаза на губы и выдохнул на них, сопровождая низким, вибрирующим голосом: — Они настолько дьявольские и порочные, что уже в ожидании твоих умоляющих стонов. — Много двигаешь языком, — невинно ухмыльнулась и наклонила голову вбок, уничтожая этим незначительным, но на самом деле разрушительным движением. Потом облизнулась, языком нарочито медленно провела по губам, от которых теперь было тяжело оторваться. — Но совершенно не в том месте. — Могу это исправить, — похотливо подмигнул и едва сдержал восхищенный смешок. Эта особа специально доводит меня до грани, которая находится сейчас уж больно близко. — Я бы с радостью… — раздражительно закатила глаза и кивнула в сторону книги. — Но есть задание от ангела Фенцио. — Неужели он настолько тебя напугал, что ты превратилась в послушного ангелочка и теперь делаешь домашку? — усмехнулся и подхватил в руки книгу, которую Непризнанная собиралась взять, но не успела. Прищуренно взглянул на ее губы. — Хотя мне вот нравится, когда ты послушная, — опустил вспыхнувшие глаза на скучный текст, пробегаясь быстро по первой строчке. Но невольно прочел еще одну. Потом еще. И еще. С каждым следующим словом хмурил удивленно брови. Оторвал взгляд и резко посмотрел на нее. — Уокер, ты сейчас серьезно? Она непринужденно пожала плечами, потом озарила хитрой улыбкой. — Что-то не так, Люцифер? — почти промурлыкала, прикусив в конце губу. Посмотрела на книгу, на которую с самого начала я не обратил никакого внимания, а надо было. — Даже не знаю… — не отрывая от нее потаенно хищного взгляда, закрыл и отложил в сторону, приближаясь. — Наверное, тебя очень сильно возбуждает читать передо мной Библию и знать, что один из грехов, о котором там можно догадаться, можешь испытать на себе. Благодаря мне. От меня не скрылось, как она с затруднением сглотнула. — Не принимай сразу все на свой счет, Люцифер, — показательно безразлично махнула рукой в сторону лежащей книги. — Мне всего лишь задали ее прочитать, найти все существующие грехи и запомнить их. — Интересно… — многозначительно протянул, когда в голове вспыхнула интересная идейка. — Я могу помочь тебе во всем этом. — И как? — с блеском интереса спросила она. — Доверься мне, — подмигнул и встал, подхватывая вместе с собой Библию. Убрал на пустую полку, находящуюся в дальнем углу комнаты, и с грациозностью хищника стал приближаться к ждущей Уокер. — После этого тебя можно будет во сне разбудить с полной уверенностью, что ты все скажешь правильно, — она тяжело сглотнула и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами от ожидания, когда уперся ладонями по обе стороны от ее тела и навис, прожигая проницательностью взгляда. — Хм… — внимательно оглядела с головы до ног и прикусила нижнюю губу. Расправила плечи и приблизилась, с интересном наклоняя голову набок. — Говоришь, что даже во сне смогу все сказать? — Смеешь во мне сомневаться, куколка? — Ничего подобного, — но глазами будто специально показывала фальшивую неуверенность. Пальцами провела по очертаниям подбородка, затуманенным взглядом наблюдая за собственным движением. — Довольно интересное предложение… Я согласна. Еще бы она смела не согласиться. Настолько томные и ожидающие взгляды во время разговора были направлены в мою сторону, что даже при отказе я довел бы ее божественное тело до трясучки. Довел бы до такого умопомрачительного состояния, что она бы стонала в неприкрытых мольбах и текла только от мысли, что я мог находиться рядом с ней. Что мог придавить весом своего тела и оказаться внутри, каждым толчком выбивая воздух и доводя до разрушительного оргазма. Довести до такого состояния, что она окажется в забытье и попросту лишится всякого дара речи. К счастью, что-то из перечисленного сейчас и произойдет. Может, в следующий раз уже выполню все, что полыхнуло перед глазами, но задержалось ненадолго из-за двинувшейся рядом Уокер. Она придвинулась ближе, с интересом разглядывая и ожидая. Не смея больше довольствоваться разгулявшимися мыслями в голове, решил их постепенно воплощать в реальность. Опустил ладони на ее колени и заскользил лениво вверх, одновременно цепляя тонкую шелковую ткань. Специально касался кожи, скользил по тонкой талии, воспламеняя желание в ее душе, и она всем телом изогнулась навстречу то ли для того, чтобы помочь быстрее избавиться от преграды, то ли из-за уже давным-давно вспыхнувшего возбуждения, которое отозвалось в теле от прикосновения. Приподняла руки и замерла, когда я потянул ткань наверх и, избавившись, отбросил в сторону. Не долго думая, взобрался на кровать, наблюдая за тем, как она сразу же растянула крылья в стороны и удобно улеглась на спине, раздвинула ноги в сторону, подставляя свое почти обнаженное тело под меня. С неконтролируемым желанием от такого повиновения обхватил запястья и задрал над ее головой, припечатывая к пока что прохладным тканям. Так, чтобы она не смогла выбраться. Уокер любопытно наблюдала, потом и вовсе замерла, даже будто перестала дышать, когда я приблизился к уху и начал бархатно шептать: — В Библии напрямую не перечисляются грехи, но они все равно там присутствуют, — плотно прижался к ней и закусил мочку уха, мгновенно довольствуясь тем, как она изогнулась в спине. — Всего существует семь смертных грехов: гордыня, зависть, обжорство, похоть, гнев, алчность и уныние. Чувствуя, как быстро сбилось ее дыхание, приглушенно хмыкнул и задвигался бедрами, потерся с каким-то первобытным наслаждением, которое испытал при сорвавшемся томном вздохе, заставляющем кровь кипеть, призывающем просыпаться спящим чувствам неистовства, голода и разврата. Не прекращая искусительных движений, при которых она двигалась бедрами навстречу и извивалась, уже пытаясь выбраться из схватки, опустился и прикоснулся губами к шее, чувствуя на языке соблазняющий вкус ее кожи. Жадно всасывал, чередовал с грубыми поцелуями и покусываниями, которые так и заставляли Уокер напевать для меня мелодию из разнообразных, взбудораживающих стонов. Четко поселившимся в голове, отчего член окаменел, с тянущей болью упирался в шов брюк, которые стали жутко тесными. Почувствовав мое возбуждение, стон двигающейся Уокер стал громче, распространил по телу пылающий жар. Но держаться буду до последнего. — А почему они называются «смертными грехами»? — с хрипотцой поинтересовалась она, видимо, надеясь очнуться от охватившего желания. — Так называются грехи, которые ведут к погибели души, — языком незамысловато вырисовывал мокрые узоры, придавливая весом своего тела сильнее. Неожиданно прикусил кожу, зацепив зубами и оттянув, на что стонущая Непризнанная сильнее дернула руками, но испытала очередное поражение. Я усмехнулся. — Также, по мнению церкви, избавление от тяжких грехов может принести искреннее раскаяние или исповедь. И людишки, верующие в светлое очищение, каждый раз шли и замаливали грехи, которыми покрыты с головы до ног. Наивные. Дьявольски ухмыльнувшись, чтобы окончательно свести ее с ума, зубами прикоснулся к выразительным ключицам, потом губами, оставляя мокрые следы от собственной жадности. Была бы моя воля, без всяких замедлений искусал бы каждый сантиметр соблазнительного тела, не оставил бы ни одного участка без выделяющего бордового следа. Метил бы бархатную кожу с животным голодом, кусал бы до протяжных, несдержанных всхлипов, но сейчас стояла задача довести до помутнения рассудка, подразнивая близостью, к которой буду медленно приближать, но потом быстро лишать, чтобы она начала молиться. Своим грязным язычком, явно не симпатизирующим Создателю, умолять меня оказаться в себе… Черт, да ради этого стоит и потерпеть пульсирующее напряжение внизу. Стараясь отгородиться от мыслей, как ее пухлые губки двигались, произнося просящие молитвы, неистовыми поцелуями вернулся к шее, оставляя яркие отметины того, как тяжело было сдерживаться. Обхватил одной рукой оба запястья, а другой нырнул под спину, расстегивая лишний элемент белья. — Если быть точным, когда-то давным-давно в списке грехов их было не семь, а восемь. Швырнув элемент белья куда-то в сторону, чуть ли не с наслаждением припал к твердым от возбуждения соскам, шумно облизнул их по кругу. Прикусил, поэтому она изогнулась сильнее, что-то неразборчиво и сбито пробормотала, подставляя мне то, что уже изучали язык и губы. Пока ласкал один сосок, другой обхватил средним и безымянным пальцами, сжимая грудь одной рукой, а другой сильнее вжимая запястья в кровать, когда ее попытка выбраться оказалась более сильной. — Но в седьмом веке это изменили: печаль поменяли на зависть, а тщеславие объединили с гордостью. Но точный список грехов появился только в тринадцатом веке, малышка Уокер, — перешел на другой сосок и сразу же легонько зацепил зубами. Стон уже звучал умоляюще, почти на грани, но этого было ничтожно мало. Очень. — Зная теперь немного истории и точный список смертных грехов, на тебя падает довольно тяжелая ноша. — Это какая еще? — сбивчиво выдохнула. — Один из них мы будем все эти часы изучать и познавать, при этом ты должна ни в коем случае не забывать другие, произнося или шепча их все вместе так, чтобы мне было слышно. Без всяких запинок или резких остановок, — хищно улыбнулся уголками губ, когда встретился с распахнувшимися от понимания голубыми глазами. Со знакомыми огоньками вглядывалась в зрачки, пока я, не отрывая взгляда, не опустился и не обхватил сосок губами, отчего она мучительно вздохнула и откинула голову назад, более требовательно прижимаясь и трясь о выпирающий член. — Так познай же ты libidine, маленькая чертовка.Вики
Сердце заколотилось в необузданном ожидании, потягивающая тяжесть внизу живота расширялась в объемах все сильнее и сильнее, обещая разрушить и уничтожить в прах. Каждое прикосновение языка или губ, не знающих сытности в собственных движениях, возносили чуть ли не до небес, лишали рассудка и заставляли безостановочно извиваться, безмолвно просить довести до рассыпающихся молекул. Уже приоткрыла губы, пытаясь впервые произнести слова без стонов и вздохов, как Люцифер уничтожающими поцелуями, распространяющими жар возбуждения под кожей, стремительно спускался вниз. Целовал каждый миллиметр живота, а я впилась ногтями в свои ладони, мысленно повторяла все грехи, которые должна буду шептать. Должна буду выталкивать языком изо рта, чтобы не умереть от чего-то более мучительного и извращенного, что уже успел придумать Дьявол. Только показалось это возможным, как обжигающие ладони властно сжали бедра, а лицо оказалось между ног. Дыхание сбилось к чертям. — Помни, что ты должна их шептать беспрерывно, не сбиваться и не запинаться. Радужки вспыхнули самой настоящей похотью. Пока палец издевательски медленно поддевал ткань нижнего белья и стягивал, Люцифер лениво целовал внутреннюю сторону бедра, облизывал, рисуя непонятные мокрые узоры. Колени задрожали от искушения, от скопившегося жара внизу живота и сильной мокроты, бесстыдно намекающей о безвозвратном возбуждении. Когда ткань оказалась стянутой, а я предстала перед ним полностью голой, вообще перестала соображать и двигаться. Его горячее дыхание лизнуло по чувствительной коже, хрипящий смешок, раздавшийся в гулящей тишине, распространил следующую волну дрожи. — Как же я обожаю наблюдать за этой прекрасной картиной, — не сдержавшись, зажмурила глаза и затаила дыхание. Люцифер сильнее сжал бедра, прижал их властно к кровати, отчего закружилась голова. — Можешь начинать, — будто отдал приказ. Не успела открыть рот, как изнутри сорвался стон наслаждения, когда Дьявол с нажимом провел языком по складкам, собирая все стекающие соки. Чтобы на первых же секундах не оказаться в мучительном положении, тихо зашептала семь грехов, концентрируясь мыслями только на них. Концентрируясь только на слышном произношении, буквах и слогах, полушепотом произнося без заминок и остановок, каких требовалось. Но Люцифер бархатно рассмеялся от моих попыток, приблизился к клитору и надавил языком, начал с развратными звуками всасывать. Изо всех сил сдерживала сводящиеся колени, извивалась от горячего языка, вытворяющего что-то каждый раз невозможное. Заскользила рукой по грудям и животу, направляясь прямиком к мягким волосам, чтобы сжать их и направлять его голову так, как хотелось. Достигла цели, зарываясь и впиваясь, попыталась направить на себя, но Люцифер сильнее сжал бедра, будто так намекая о намерении не подчиняться. От тихого рычания, почти вибрирующего внутри, стало еще жарче. Уже будто в забытье повторяла и повторяла грехи, когда его язык проник в лоно и начал лениво ласкать, надавливать на определенные точки и приближать нарастающее наслаждение быстрее обрушиться и снести все на своем пути. Сильнее толкался языком внутрь, когда не сдержала безумных порывов и двинулась бедрами к нему, игнорируя крепкую хватку ладоней. — Большая умничка, — неожиданно ласково прошептал Люцифер, обдавая горячим дыханием. Я снова задрожала. — Еще не хочешь моего члена в себе? Вижу, что ты уже еле-еле сдерживаешься, — я задрала голову и чуть не захлебнулась в собственном жалобном всхлипе, сталкиваясь с омутами, горящими истинной и неконтролируемой похотью. Влажный язык сильнее провел по клитору и закружил, вводя в состояние забывчивости, неконтролируемого желания быстрее ощутить оргазм, скопившийся внутри уже давно. Мне достаточно взглянуть на то, как его лицо оказалось между моих ног, как руки без ласковости и нежности сжимали бедра, чтобы щеки запылали, а во рту пересохло. — Гордыня, зависть, обжорство, похоть, гнев, алчность и уныние… — с небывалой усталостью прошептала и запрокинула голову, когда его язык снова проник внутрь. — Еще держишься. Уокер, а ты умеешь удивлять. Но на самом деле оказалась у самого обрыва. Люциферу достаточно сделать еще что-нибудь, и я окончательно потеряюсь в силе выдержки, лишусь власти над собственным телом и предоставлю его Дьяволу, который обязательно доведет до беспамятства. Ласки продолжались и с каждой секундой становились более грубыми и умелыми, отчего измяла под собою всю прохладную ткань, бесстыжими стонами нарушала напряжение вокруг, заменяя его внутренним, стоящим на пороге. Чувствуя приближение, которое, кажется, обещало обрушиться вместе с небесами, дернула бедрами резче обычного, изогнулась в спине и зашелестела крыльями, до побелевших костяшек впиваясь в простыни. Шептала смертные грехи и ожидала неминуемого, но Дьявол резко отстранился и убрал ладони с бедер, желание сменилось неудовлетворением и холодной пустотой. Скрывая вздох разочарования, открыла глаза и восстанавливала дыхание, не прекращая проговаривать. — Раз у тебя получается такое выдерживать, то пора переходить к более уничтожающим действиям, — с лучшей усмешкой из арсенала опустил ладонь на пряжку ремня. Я тяжело сглотнула, наблюдая, как он начал нарочито медленно избавляться от преград. — Настолько сильно изнывала и текла без моего члена, что просто не могу оставить тебя без вознаграждения. Правильно, маленькая чертовка, ты же это заслужила? Неуверенно кивнула, продолжая более уверенно перечислять грехи. — Вот и славно, — втянув все лишнее, я постаралась не смотреть на внушительных размеров член, чтобы не покрыться мурашками ожидаемого. Лишь с умоляющими глазами наблюдала за тем, как его ладони опустились на колени и раздвинули их шире. Ухмыльнувшись и оглядев со всех сторон, он потянулся ко мне и оказался сверху, прижимаясь и вдавливая в кровать. Показалось, что в груди стало меньше места для воздуха, когда возбужденные соски встретились с его кожей. От таких случайных прикосновений невольно задрожала, обхватила ногами бедра и прижала к себе, наслаждаясь тем, как головка члена уперлась в лоно. — Не так быстро, ненасытная, — сбивчиво прошептал и укусил за шею, лениво потерся. Мне стало тяжелее соображать, но губы продолжали шевелиться. Грубо цеплял кожу и развратно двигался на мне, затуманивая голову неистовым желанием, чтобы его член быстрее оказался во мне. Чтобы заполнил ноющую пустоту, подарил истинное наслаждение, которого всегда было ничтожно мало. Даже поцелуи, сейчас блуждающие где-то рядом с сосками, не казались такими сладкими, как похотливые и издевательские движения его бедер на мне. Сбивчиво шептала и двигалась вместе с ним в одном темпе, надеясь быстрее стереть испытывающую грань и простонать не в мучениях, а в наслаждении от заполнения. Рука незаметно скользнула по его рельефным изгибам живота, будто ласкала горящую кожу, но на самом деле быстрее желала оказаться внизу, обхватить член и направить в себя. — Какая же ты похотливая сучка, Уокер, — бархатно прошептал и перехватил мою ладонь, убирая в сторону. Обхватил мой подбородок, чтобы встретиться с глазами. Несколько секунд рассматривал, потом опустил взгляд на губы, продолжающие едва слышно шептать. — Знаешь, ты стала моим новым грехом. К счастью, самым соблазнительным из всех существующих, который я готов нарушить не один раз, — еще раз осмотрел меня. — Точно. Не один раз. Не отрывая горящих хищным огнем омутов, его рука скользнула между нашими телами. Через мгновение я закатила глаза и изогнулась, чувствуя, как Люцифер одним толчком вошел в меня. Губы задрожали от желанного заполнения, стон вместе с одним из грехов вышел наружу, и Дьявол уже толкнулся резче и нетерпеливее, заполняя собою все, что только возможно. Достиг упора и отстранился почти до выхода, но сразу же толкнулся в меня вновь, резким движением заполняя собою полностью. И так стал набирать привычный темп, не обращая внимания на то, что извивалась и дрожала, наслаждалась почти что первобытным ощущением внизу. Вздрагивала каждый раз, когда Дьявол задевал чувствительную точку внутри, и возбуждение, исчезнувшее совсем недавно, растекалось новой волной — горячей, невероятно приятной. Сдерживала стоны удовольствия, когда окаменевшие соски от его ненасытности скользили по обжигающей коже и приносили дополнительное наслаждение. Всеми усилиями пытался сломать, менял темп и входил с заметной ленью, менял с грубостью и резкостью, от которой жалобно всхлипывала и закатывала глаза, не зная, куда себя деть. Периодически приподнимала голову и наблюдала за животным слиянием, его уверенными движениями, потом встречалась с радужками, темнеющими от похоти, и погружалась в темноту, закрывая глаза. Думала обо всем на свете, чтобы отсрочить изнуряющее приближение неминуемого, оказавшегося в этот раз по ощущениям сильнее предыдущего. Люцифер, будто почувствовав сопротивление, подхватил сосок губами и всасывал, ударяясь до упора, чтобы лишить возможности противиться. В какой-то момент позволила себе приблизиться к оргазму, бедрами двигалась с ним в диком темпе нетерпеливости и возвышения, этим безвозвратно уничтожая себя в глубокой тьме удовлетворения. Уничтожала существующие барьеры, которые все время строила, отчего шепот слов заменился бесстыжими стонами мольбы. Умоляла, шепча его имя с божественным благоговением, умоляла двигаться быстрее и глубже привычного, чтобы потом рассыпаться во что-то невосстановимое, во что-то невообразимое. Извивалась под ним всем телом, обхватила ногами и безрассудно двигалась, впилась в плечи ногтями, оставляя красные следы, и стонала так громко, что голос охрип. Но забыла обо всем, моля самого Дьявола, самого главного нарушителя грехов приблизить меня к одному из них. — Блять, Уокер, ты сводишь меня окончательно с ума… — с приглушенным стоном прохрипел, теперь без сдерживаний вдалбливался, приближая обоих к райскому наслаждению. — Люцифер… — простонала его имя так, что он дернулся, чуть ли не зарычал. — Я хочу кончить. Пожалуйста… Отстранился от груди и приблизился к моим губам, накрывая их в жарком и жадном поцелуе, накрывая внутренним теплом, от которого стало дурно и одновременно хорошо. Сразу же приоткрыла рот, он проник внутрь и стал ненасытно ласкать небо, а я блаженно простонала от собственного вкуса на своих рецепторах языка. Накрыла очередная волна жара, но вместе с глубокими и четкими толчками пришло долгожданное чувство, заставляющее застыть и не двигаться. Из груди сорвался более протяжный стон, когда ноги и тело содрогнулись от охватившего оргазма. Дьявол издал приглушенный стон, сделал несколько движений, не обращая внимания на появившееся затруднение. Одним завершающим толчком, сопровождающим дополнительное наслаждение, толкнулся в меня до упора и сам протяжно застонал, достигнув такого же неописуемого чувства, которое испытывала сейчас. Прикрыл глаза и продолжал едва двигаться внутри, а я никак не могла восстановить дыхание, содрогаясь от остаточного чувства. — Ты все-таки не выдержала, маленькая чертовка… — самодовольно утвердил мне на ушко, обдавая горячим дыханием. Стало снова жарко. — Мне придется преподать тебе урок. В ушах все загудело. Приоткрыла глаза и уставилась на него, а точнее в зрачки, наполненные очередным желанием, которое вернуло узел желания на место. — Теперь ты кончишь только тогда, когда я посчитаю нужным, — похотливо усмехнулся и снова толкнулся в меня, возвращая маленькие волны наслаждения под кожей. Умоляюще взглянула не него, но Люцифер стал постепенно наращивать привычный темп, пристальным взглядом обещая, что пощады никакой не будет. Смирившись, только и смогла выгнуться, наслаждаясь тем, как он двигался до упора и обещал очередное наслаждение, которое в этот раз придется ожидать дольше положенного…