Что, если бы я?
Нас многое раздражает. Зубная боль, налоговая проверка, кофе, пролитый на одежду. Когда случается действительно ужасное, мы просим Бога, в которого не верим, вернуть нам мелкие ужасы и забрать это. Как странно, не правда ли? Потоп на кухне, ядовитый плющ, ссора, после которой дрожишь от гнева. Будет ли нам легче, если мы будем знать, что могло случиться? Поймём ли мы, что это лучшие моменты нашей жизни?
До начала календарной зимы оставалось несколько дней. И с каждым днём небо над Сторибруком мрачнело, облака становились тяжелее и нависали всё ниже. Казалось, что купол городской ратуши вот-вот проколет небо насквозь, а затем оно обвалится на головы горожан, тем самым покарав их за грехи. Жительница Сторибрука, живущая по соседству с Голдом, Линетт Скаво, в это утро проснулась в плохом настроении, прямо под стать портившейся погоде. Дело в том, что этой ночью ей снова приснился сон, тот, который она уже много раз видела раньше. О том, как она в последний раз говорила с лучшей подругой Мэри Элис буквально за несколько минут до того, как та свела счёты с жизнью. Каждый раз женщина просыпалась в холодном поту через секунду после того, как звучал роковой выстрел. Говорят, что самое сложное — это простить самого себя, и уже год Скаво не могла это сделать, корила себя за то, что, видя, как подруге плохо, не остановилась, а поспешила занести в дом пакет с протёкшими продуктами, думая, что всё успеется. И пусть подруги в один голос твердили, что она ничего бы не смогла сделать, её это ни капли не утешало, она чувствовала себя виноватой. «Что, если бы я?..» — самый распространённый вопрос, который мучает едва ли не каждого из нас. Пережив утрату, мы то и дело терзаем себя, всё ли мы сделали правильно и что было бы, поступи мы иначе? Линетт была хмурой, а Голд же был мрачнее ноябрьских туч, с лица исчезла хитрая полуулыбка, он почти ни слова не произносил. Коллеги уже давно привыкли, что ровно за неделю до годовщины смерти Белль он всегда становится таким, отгораживается от мира, замыкается в себе и там, где-то внутри, ищет ответ на всё ещё нерешённый вопрос. Знающие его хорошо понимали, что ничем помочь не смогут, это он должен сделать сам — сам простить себя. Поэтому они тихо пережидали бурю в его душе, стараясь лишний раз не тревожить. У медиков есть поговорка, которую часто любила повторять Элис Грей: «Слыша цокот копыт, ищите лошадь, а не зебру». Она учит тому, что самое очевидное, скорее всего, верно и помогает поставить правильный диагноз. Проблема в том, что некоторые видят лошадь даже тогда, когда стоило бы поискать зебру, за это и ненавидел себя Кристиан Голд.***
Бэй появился на свет тридцатого июня. Первые три месяца после его рождения были едва ли не самыми счастливейшими в семейной летописи Голдов. Работы почти не было, и практически всё своё время Кристиан проводил с женой и сыном. Потом, оглядываясь назад, он понял, что эти дни были подарком ему от вселенной перед разлукой длиною в вечность. Белль изменилась; она, кажется, стала ещё красивее и добрее, она излучала любовь. Кристиан, казалось, был способен наблюдать за женой вечно, как она ворковала с их маленьким сыном, как укачивала его, склонившись над колыбелью — эта была самая прекрасная из картин, написанная самой природой. Его красавица оказалась не только хорошей женой, но и прекрасной матерью, а вот у самого Голда нянчиться с Бэем получалось, откровенно говоря, плохо. Стыдно было признаться, но ни одного из преступников он не боялся так, как собственного сына. Малыш казался ему до невозможности хрупким, Кристиан всё время боялся ему что-то сломать или как-то навредить. Ситуацию усугубляло ещё и то, что, оказываясь на руках у отца, малыш сразу начинал плакать, словно эта функция была выставлена в нём автоматически. Белль снова сломя голову прибежала на громкий крик Бэя, даже не начав пить только что заваренный кофе. Она увидела Кристиана, что отчаянно пытался уложить сына спать, но не выходило. — Я, наверное, не создан быть отцом, — вздохнул Голд, завидев жену в дверном проёме. Она улыбалась. — Хотя чего удивляться, у меня самого родителей, считай, не было. — Ты самый лучший в мире отец, — произнесла Белль, подходя ближе и нежно проведя ладонью по щеке мужа, — просто перестань нервничать. Кристиан непонимающе посмотрел на жену, и та, снова улыбнувшись, пояснила: — Он всё чувствует. Ты боишься его, и он боится тебя в ответ. Перестань. Ты никак не сможешь навредить ему; будь спокоен, и он будет спокоен в твоих руках. Возвращаясь домой, Голд крепко запирал входную дверь, чтобы хаос внешнего мира не проник в их маленький уютный мирок. Конечно, мужчина прекрасно знал, что, если беда захочет, она пройдёт сквозь любые засовы, но хотелось верить, что этого не случится. Странно, но именно в этот период Кристиан не ощущал этой вечной тревоги внутри и враждебности к миру. И, по иронии судьбы, ему нанесли удар именно тогда, когда он вдруг перестал его ожидать. Всё было слишком хорошо. Всё было хорошо. Сынок рос и менялся каждый день. Он уже научился держать голову, дёргать маму за длинные каштановые локоны и спокойно засыпал на руках отца. Работа, что удивительно, не доставляла хлопот — видно, и у зла всё же бывают передышки. Единственное, что у Белль вдруг появилось желание съехать, хоть они и прожили в новом доме совсем немного. — Что тебе не нравится, красавица моя? — прищурившись, спросил Голд, отхлебнув кофе и любуясь сыном, что не хотел больше лежать в коляске и по первому требованию был взят на руки. — Да всё нравится… — она вытерла полотенцем и аккуратно поставила на полку ту самую чашку со сколом. — Но хочется жить в более тихом месте, более уютном, что ли… — она взмахнула руками, аргументы, по всей видимости, кончились. — Хочешь поселиться в лесу отшельницей? — Кристиан! — она нахмурила брови. — Ладно-ладно, извини, — он поцеловал её в губы и передал на руки сына. — Я тебя услышал и обещаю что-нибудь придумать. До вечера. Любой штиль, как и шторм, не бывает вечным. Спокойная радостная жизнь вдруг закончилась резко, в один день. Маньяки и психопаты вдруг решили, что отдохнули достаточно, и на бюро свалились сразу несколько сложных дел. Иной раз Голду сутками не удавалось попасть домой, а когда он всё же туда возвращался, обстановка, царящая там, была больше поводом для тревог, нежели оплотом спокойствия. В последнее время его очень тревожила Белль, хоть любимая ни в чём не признавалась, отшучивалась и, махнув рукой, ссылалась на усталость — мол, так у всех, у кого в доме малыши, вот подрастёт Бэй, станет крепче спать, тогда всё придёт в норму… Однако Голд слишком хорошо знал её, да и достаточно пожил на свете, чтобы почуять неладное. Она стала неестественно бледной, морщилась, словно от головной боли, и временами словно подавляла приступы тошноты. Но на все вопросы и даже предложение нанять помощницу по хозяйству, чтобы ей было легче, Белль лишь улыбалась и отрицательно качала головой. Кристиан же каждый раз, приходя домой, обещал себе, что утром отложит дела и повезёт её к врачу, пусть даже против её воли. Но наступало новое утро, по обыкновению принося с собой множество неотложных дел и нерешённых задач и снова заставляя его спешить. Однажды очередным утром, занятый мыслями о жене, Голд снова торопился в бюро и даже не заметил, как с ним здоровается соседка. — Мистер Голд! — Элис окликнула его снова. — Что-то случилось? Мужчина обернулся, но даже не знал, что ответить. У него что-то уже случилось или должно было?.. А может, просто дурное предчувствие, которое (совсем необязательно) могло оправдаться. — Иногда стоит начать искать зебру, — бросила Грей, садясь в автомобиль. — Бывают случаи, когда очевидное не так уж и верно. Весь день Голд только и мог думать, что о словах именитой соседки. Что, если жена заболела, а они попросту это проглядели? От мысли о том, что с Белль может что-то случиться, кровь стыла в его жилах. Ему без неё и целый мир был не нужен. Кристиан дал себе слово, что завтра же серьёзно поговорит о происходящем с женой и настоит на посещении врача, у Элис наверняка есть хорошие знакомые доктора. Весь день его сопровождали мелкие неприятности и вдобавок, неожиданно для себя, он встрял в перепалку с начальством, и к вечеру настроение Голда достигло отметки «хуже некуда». Однако, стоило ему открыть дверь, как он попадал в совершенно другой, тёплый и уютный мир, где горестей просто не существует. Она, как всегда, встречала его с сыном на руках. — А вот и наш папа пришёл! Поцеловав обоих, Голд пригляделся и мысленно обратился к небесам с благодарностью. Жена, казалось, стала прежней — глаза блестели, щёки вновь налились румянцем, её внешний вид опасений не вызывал, она была вполне бодра и здорова. Может, он паниковал зря? Может, и не было ничего страшного, просто организм приходил в норму, ведь шутка ли — явить на свет живого человека. Единственное, взгляд зацепился за пустой блистер из-под обезболивающих, но отчего-то Кристиан решил не заострять на этом внимание, тем самым дав себе лишний повод ненавидеть себя в будущем. — Ты прекрасно выглядишь, — с улыбкой сказал он. — Бейлфаер стал лучше спать, и я высыпаюсь; говорила же, ничего страшного, — хитро подмигнула она. — А у меня для тебя сюрприз, — Кристиан взял на руки малыша, а рядом Белль стала накрывать на стол к ужину. — У меня есть друг, Генри Миллс, так вот он, оказывается, уже давно мэр маленького городка Сторибрук… И у него есть для нас дом… Услышав это, девушка бросила ложку, звонко попав по тарелке, и, завизжав от радости, бросилась к мужу. Следующие дни прошли в обычной круговерти — работа, переезд, но главное — Белль выглядела прекрасно, как прежде, лепетала, что-то рассказывая, по утрам, строила планы, планировала комнаты в новом доме. Жизнь вошла в привычное русло. Голд не ждал удара, а зря. Этот день не задался с самого утра. В бюро третий день шла проверка, и все устали; ночью у Кристиана разболелся зуб, а за завтраком он пролил на себя кофе. — Чёрт! — выкрикнул мужчина, отряхивая брюки. — День только начался, а уже обещает быть ужасным! — Тише, — засмеялась Белль, вытирая очередную тарелку, — просто иди переоденься, а я к вечеру всё исправлю. Мужчина встал из-за стола и направился в спальню, чтобы переодеть костюм, но едва успел выйти из кухни, как послышался громкий звон разбившейся посуды, за которым вместо оптимистичного «на счастье» последовала пугающая тишина. В ту же секунду, напрочь забыв о пятне на брюках, мужчина бросился обратно в кухню. Кристиан застал там картину, на фоне которой меркли все неприятности и ужасы дня грядущего. Его Белль лежала на полу среди осколков битой посуды, бледная и без сознания. Голд думал, что видел в жизни всё и что ко всему готов, что нет чего-то такого, что могло бы лишить его рассудка и выбить из равновесия. Однако сейчас он стоял и не реагировал на вопросы и голоса, просто находился в прострации. Благо рядом оказалась обладающая врачебным хладнокровием Грей. Несколько минут она что-то властным голосом объясняла приехавшим на срочный вызов медикам, а затем приказала им немедленно ехать в «Сиэтл-Грейс». Белль пришла в себя ещё по дороге в больницу, огляделась испуганно, ещё крепче схватилась за мужа, который не выпускал её руки, и прошептала: — Где мы? Что случилось? Где Бэй? — Не волнуйся, всё хорошо, — Кристиан погладил жену по голове. — Ты просто упала в обморок, сейчас всё уже хорошо, но в больницу всё-таки нужно, а сын в надёжных руках. Он и сам хотел верить, что это простое переутомление, но пока ждал в просторном холле, где сидели ещё несколько таких же ждущих, как и он, а ещё всё время сновали туда-сюда сотрудники, и со стороны всё напоминало сцену из фильма катастрофы, в голову лезли самые разные мысли. И во всём этом хаосе становилось совершенно очевидно, что все эти мелочи, которые ежедневно нас раздражают и на которые мы зачем-то обращаем внимание, не имеют никакого значения. Вы вообще замечали, как часто вы говорите, что сегодня у вас был ужасный день? Но стоит случиться настоящему ужасу, вдруг приходит понимание, что до этого мы были счастливы. А вдруг это что-то серьёзное? Вдруг в будничной суете он проглядел момент, когда любовь всей его жизни начала медленно угасать? Теперь-то он точно знал — ничто не имеет значения и ценности, кроме людей, которые дороги. Надо было давно вести её к врачу — чего медлил, чем был так занят? Ему сейчас больше всего хотелось из центрального холла, где все у всех на виду, перенестись куда-то, где нет досужих глаз, чтобы разрыдаться, начать биться головой о стену…***
Ноябрьское небо нависло совсем низко, ветер усилился, но детворе непогода нипочём, они продолжали бегать. Кристиан сидел неподалёку на садовых качелях и, наблюдая за сыном, предавался извечным вопросам. Что было бы, заподозри он болезнь раньше? И всё ли возможное он сделал, чтобы спасти её, а если не всё, то что упустил? Это сводило его с ума, и, если бы не сын, он бы, наверное, давно уже спился. То ли он слишком сильно был занят своими мыслями, то ли она подошла неслышно, но Голд заметил Линетт Скаво, лишь когда она села рядом, отчего качели немного качнулись. — Она мне часто снится, — произнесла женщина, и, видя полный непонимания взгляд соседа, пояснила: — Мэри Элис. Голд ещё больше нахмурился, искренне не понимая, отчего она вдруг решила поболтать с ним о год назад почившей миссис Янг, что сама свела счёты с жизнью. Линетт непонимание соседа ничуть не смутило, и она как ни в чём не бывало продолжила беседу, и пока казалось, что она говорит сама с собой. — Снится наш последний разговор, как я вижу её, спрашиваю, всё ли у неё в порядке, получаю дежурный ответ и спешу по делам, которые, чёрт возьми, казались такими важными, — её губы задрожали, глаза заблестели от влаги, — а потом я слышу выстрел. Целый год я корю себя, что не остановилась. Не могу смириться с тем, что даже не попыталась хоть что-то сделать! Женщина всплеснула руками и замолчала на пару минут. Голд на её слова никак не отреагировал, но ей, похоже, это было и не нужно. — Я не сделала ничего, а вы сделали всё, что могли, и мы все это знаем. А ещё сегодня мне снова приснился этот сон, и на сей раз во сне я бросила продукты, подошла к ней и умоляла позволить мне её спасти. Но она сказала, что я не могу помочь ей, ведь мы не можем предотвратить того, чего не предвидим, но кое-что сделать всё же можно… Радоваться этому дню, их ведь так немного… Я думаю, они все, смотря на нас, именно этого для нас и хотят. После Линетт молча встала и направилась к своим детям. Ей вовсе не нужно было, чтобы Голд вступал с ней в диалог, все прекрасно знали, что он очень немногословен, но однажды, когда они только приехали на их улицу, ей удалось ему помочь — кто знает, может, снова удастся? — Портер, Престон! Домой! Она махнула рукой, подзывая близнецов, и снова обернулась, взглянув на Кристиана. Тот на сей раз тоже внимательно глядел на соседку. — Она хотела бы, чтобы вы радовались каждому дню и… — она запнулась на полуслове, до последнего сомневаясь, стоит ли это говорить. — И Реджина — прекрасная девушка…