Вера помогает нам жить
Вера — это половина выздоровления. Вера в лекарство. Вера в будущее, которое ждёт впереди.
Двое молча сидели на ступеньках у входа в особняк Миллс и вглядывались то в проходящих мимо прохожих, то куда-то в закатное небо, словно пытаясь разгадать тайну бытия, понять, что скрыто там, по ту сторону облаков. — Если я не смогу? Если я не одна из вас? — наконец подала голос Реджина, убирая с лица спутанные ветром волосы. Последние пару недель она совсем не приносила пользы своей команде, только путалась под ногами. У неё будто бы началась депрессия, она перестала понимать, зачем они это делают, весы мироздания качнулись, и зла стало больше. — Мне кажется, скоро у меня закончатся силы, и я просто пойду ко дну. Голд улыбнулся. Все они проходили через это, все они стояли у пропасти, все испытывали отчаяние и безысходность, всем в какой-то момент казалось, что этот погрязший во тьме и боли мир уже не исправить — это нормально. Только, сломавшись, мы становимся сильнее, и она должна пережить это. — Мир — это бескрайнее море, то штиль, то шторм. Однажды твои силы закончатся, всё рано или поздно кончается, ты устанешь плыть — иди ко дну, девочка. Не бойся, это не страшно. Только оттолкнувшись от дна, ты снова выплывешь на поверхность. Пока Реджина думала над словами Кристиана, Мередит Грей устала плыть, устала бороться с течением и жизнью. Родная мать, легендарная Элис Грей, была в ней разочарована, считала единственную дочь заурядной. С Дереком всё не ладилось, она любила его, а он метался между ней и Эдисон, всё не решаясь перечеркнуть одиннадцать лет жизни. Девушка, закрыв глаза, просто пошла ко дну.***
Закрывшись в ванной, она смотрела на себя в зеркало. Щёки в следах от потёкшей туши, глаза усталые, этот день будто прибавил ей сотню лет. Из соседней комнаты доносились крики, они становились всё громче, а боль в висках всё сильнее. Маиза открыла пузырёк с обезболивающим, на ладонь выпала таблетка. Пару минут женщина стойко боролась с желанием высыпать сразу все и покончить со всем этим сию же секунду, но потом она заглянула в пузырёк и обнаружила, что на дне осталась всего пара таблеток, а ведь она купила его совсем недавно. Когда же успела выпить? Неужели голова болит так часто, и почему она этого не замечала? Вопросы прибавлялись, ответов не было, и она отмахнулась от них, как от назойливых мух, запивая таблетку водой. Мел продолжала кричать, крушить всё в своей комнате; разве ей до того, чтобы искать причину быстрого исчезновения таблеток — главное, что они унимали боль в голове. Женщина ополоснула лицо водой и вышла из ванной. Когда она спустилась вниз, Лукас уже звонил в клинику. — Лукас… — неуверенно произнесла она. — Мы не знаем, что делать, Маиза, а они знают, — ответил тот, а у самого душа разрывалась в клочья. Маиза прильнула к мужу и обняла что есть мочи, сжимая в пальцах ткань рубашки. Лукас так же сильно обнял жену, положив её голову на своё плечо и гладя по волосам. Кто знает, может, это было самое искреннее объятие за двадцать лет совместной жизни. Они просто хотели спрятаться от жестокой реальности этого мира и от последствий собственных ошибок. Никто точно не знает, сколько прошло времени, но настала та минута, когда люди в белых халатах появились на пороге дома Ферраз. — Проводи их, Далва, — попросил Лукас и дал ей ключи от комнаты, где была заперта Мел. Женщина в сопровождении врачей отправилась наверх, а Маиза и Лукас остались стоять неподвижно. Они смотрели друг на друга, и в глазах обоих читался вопрос: «Как мы это допустили?» Давая детям жизнь, мы с первых её мгновений хотим сделать её счастливой, дать им всё только самое лучшее. Держа на руках маленькую беззащитную кроху, мы все думаем о том, кем наш ребёнок станет в будущем, каким будет, чего добьётся. Всем видится, что это будущий футболист, гений, теннисистка или врач, спасший сотни жизней. Никто никогда не думает, что всё закончится так — твоего визжащего во всё горло ребёнка по лестнице стаскивают два крепких санитара, но, увы, планы Бога то и дело разнятся с нашими. — Пустите!!! — кричала Мел, когда её волокли вниз, удивительно, как голос ещё не охрип. Не выдержав, Маиза зажала уши руками и убежала, вновь закрывшись в ванной. Головная боль опять вернулась. Она, конечно, знала, что так часто принимать лекарства нельзя, но рука сама потянулась к пузырьку. Выпив две последние таблетки, она выбросила пустую упаковку в мусорное ведро. Завтра нужно обязательно купить ещё. Лукас, слушая крики дочери, вдруг вспомнил её первые шаги — она сделала их ему навстречу, держа за ухо плюшевого зайца. Он и не заметил, когда она успела повзрослеть, а главное, когда успела превратиться из отличницы в наркоманку. В какой момент их жизнь вдруг превратилась в ад? Он вдруг понял, как ошибался, думая, что самый несчастный на этой планете. Вся их с Жади любовь, обиды на отца, претензии к жене вдруг оказались мелочью в сравнении с катастрофой, что происходит в их доме сейчас. Всё-таки у боли нет предела, как только нам кажется, что хуже уже не бывает, ситуация ухудшается. Этот поезд несётся с бешеной скоростью, а конечная станция — всегда смерть.***
Пока в доме Ферраз пытались прийти в себя, навести порядок в комнате Мел и в собственных мыслях, врачи больницы Сиэтла тоже переживали свой личный конец света: в одной из палат травматологии лучшие из лучших пытались вернуть к жизни Мередит Грей. — Это Мередит? — Кристина прибежала последней, все остальные уже стояли у её палаты и ждали новостей. — Это правда? Иззи не отвечала, просто стояла, прислонившись лбом к прозрачной двери, что разделяла больничный коридор на две части, и смотрела, как в другом его конце, сидя на полу, плакал Шепард, а раньше она думала, что сильным и успешным мужчинам вроде него слёзы чужды. Джордж тоже никак не отреагировал на появление Янг, он молча глядел в пол, изредка хлюпая носом. Поняв, что не получит ответа, Кристина ринулась в противоположную часть коридора, желая попасть в палату. — Да, это она, — произнёс Алекс, перехватывая её руку и преграждая путь. — Но как? — спросила Янг и тут же примолкла. Кристина увидела в глазах Карева страх, страх за жизнь близкого человека, и буквально застыла. Она была уверена, что Алексу на всё и всех плевать, а оказалось, ему не всё равно, он тоже боится терять. — Она выкарабкается, — тихий голосок Изабель нарушил тягостное молчание, — всё будет хорошо. — Неизвестно… — прошептал О’Мэлли, всё так же глядя в пол, — люди умирают… — Я знаю, что люди умирают, — Стивенс глубоко вдохнула, глаза заблестели от влаги, но усилием воли она не дала слезам вырваться наружу. — Люди каждый день умирают на наших глазах. После этих слов каждому из них стало не по себе. Они каждый день гоняются за травмами, чем хуже и страшнее, тем сложнее и интереснее. Называя тяжёлые случаи «конфета с кровью», они не задумывались о том, насколько на самом деле они близки к смерти, что она всегда рядом с ними и в любую секунду может забрать одного из них. Холод пробежал по их спинам. — Люди каждый день умирают на наших глазах, — повторила Стивенс, — но я верю, что Мер выкарабкается, я верю… — она обвела взглядом своих до смерти напуганных друзей. — Я верю в хорошее. Иззи ненадолго замолчала, словно раздумывая, стоит ли именно здесь и сейчас откровенничать? Выдохнула и, будто решившись, снова тихо заговорила. — Я верю в то, что это был ужасный год. Я верю в то, что, несмотря на очевидные факты, всё будет хорошо. Я верю в разные вещи… Я верю в то, что Дени всегда со мной. Стоило Иззи упомянуть о погибшем возлюбленном, как О’Мэлли и Янг подняли на неё глаза, вспоминая о том, как после его смерти она лежала на полу в ванной целые сутки, в красивом платье, которое одевала на выпускной. Алекс вспомнил, как всего за полчаса до кончины Дени он встретил счастливую Иззи на лестнице, и как после уносил её на руках из палаты покойного. Они вспоминали, а Стивенс продолжала говорить. — И я верю, что, если съесть брикет масла, пока тебя никто не видит, ты не потолстеешь, — она улыбнулась уголками губ, — я верю, что хирурги, которые предпочитают скобки швам, просто ленятся. На этих её словах не сдержал улыбки даже Джордж. — Я верю в то, что всё будет хорошо, мы это переживём, — Стивенс обняла Кристину, — вера помогает нам жить. Слушая её, глядя на неё, Алекс вдруг осознал, что не должен её потерять. Ему, давно разочаровавшемуся в людях, ему, который так боится походить на отца-наркомана, нужна именно она. Сегодня был очень тяжёлый день, жуткая авария на пароме. Пострадали сотни людей: погибшие, раненые, неопознанные тела. Множество тех, кто нескончаемым потоком стекаются в эти стены, чтобы узнать новости о близких людях. Девушка, которую он спас из-под обломков, чудом заметив, что она жива; её лицо сильно пострадало и до сих пор неизвестно, кто она, а теперь и Мередит на грани жизни и смерти… Ужасный день. В такие дни даже у циников вроде него сердце сжимается от боли и страха, и в такие дни рядом должен быть тот, кто верит в хорошее. Такому, как он, живущему во тьме, нужна такая, как она, всюду видящая свет.***
В это время в палату к Мередит зашла Эдисон. Она смотрела на посиневшее безжизненное тело и не могла понять, какие чувства она испытывает? Эта девушка, сама того не желая, причинила ей боль. Эдисон любила мужа, а её муж любил свою молодую ученицу, и кто на самом деле в этом виноват — кто вообще виноват в том, что распадаются семьи? Неверный муж? Она сама? Или молоденькая девушка, влюблённая по уши в своего начальника? Она не знала, кто виноват в том, что их благополучный на первый взгляд брак трещит по швам, как платье на толстушке, но в одном была уверена точно — она не желает сопернице смерти, а это не могло не радовать, по крайней мере, она не самый плохой человек. В палату вдруг вошла медсестра, на несколько секунд дверь распахнулась и, обернувшись, Эдисон увидела мужа, он сидел на полу и плакал. Она была шокирована увиденным, Монтгомери не припоминала, видела ли за все годы брака хоть раз его плачущим? На мгновение её лицо исказилось болью, она на миг перестала дышать, её словно придавило каменной глыбой, она осознала, что в этот момент потеряла Дерека навсегда. Увидев её, Дерек умоляюще вглядывался в выражение её лица, пытаясь таким образом понять, что происходит и на что ему следует надеяться. Он искал в ней опору и поддержку, которую находил много лет, и, возможно, отыщет теперь, даже когда их брак канул в Лету и нет смысла выяснять, чья в этом вина. Лучшие врачи больницы делали, что могли, но всё было безрезультатно. Температура не поднималась выше тридцати четырёх градусов. «Ты нужна ему, не смей умирать!» — подумала Эдисон, а вслух произнесла: — Ну же, Мередит, дыши! Монтгомери всё так же смотрела на её безжизненное тело, предлагая варианты, как вернуть её к жизни. А Мер в это время бродила по полутёмному и пустому коридору. Где-то в его конце забрезжил свет, как вдруг девушка увидела свою мать, идущую ей навстречу. — Ты не должна здесь находиться! — строго сказала Эллис, впрочем, теплоты в ней всегда было мало. — Ты тоже, — растерянно сказала Мередит. — Продолжай жить! — едва ли не приказывала мама. — Не будь чёртовой… Эллис осеклась и просто обняла свою дочку так, как, наверное, ни разу не обнимала раньше, пытаясь за одно краткое мгновение, пока не стёрлись грани между двумя мирами, отдать ей всю любовь и нежность, которых при жизни в ней было так мало. — Ты, — зашептала женщина, — ты никогда не была заурядной, Мередит. Какая угодно, только не заурядная, а теперь беги! Девушка лишь сильнее прижалась к матери, ей не хотелось от неё уходить, впервые она была такой, о какой Мередит мечтала с самого детства. — Беги! — Эллис легонько подтолкнула дочь к свету. — Она права, ты нужна ему…***
Семьи распадаются. Рушатся, как карточные домики. Время смывает, казалось бы, вечные чувства, как волна — песчаные замки с берега океана, и, оставшись ни с чем, мы начинаем искать виноватых. Виновных в распаде брака искала не только Эдисон, этим же занималась и Маиза Ферраз, мучаясь от очередного приступа головной боли. Кто виновен? В том, что от всего, что она выстраивала годами, остались лишь обломки? Единственная дочь, которая была её гордостью — в клинике для наркозависимых. Муж не придумал ничего лучше, как уйти из дома и шляться ночью по улицам, хорошо хоть ему в голову не пришло улететь к его марокканской любовнице, а у неё снова болит голова, и ей снова не до того, чтобы пойти к врачу. Чья в этом вина? Ещё вчера она была красива, молода и успешна. Всю свою жизнь она посвятила мужу и дочери, в вечных попытках подарить им радость и счастье, а им это, оказалось, не нужно… Сегодня она падает с ног от усталости и не знает, чем спастись от боли. Высыпая на ладонь очередную пару таблеток, она не хотела думать о том, что она поглощает слишком много обезболивающих, не хотела думать и о том, что это ещё не конец, Мел ещё не раз напугает и заставит поволноваться всю семью. Маиза думала лишь о том, что сейчас выпьет таблетку и сможет поспать. Верила, что спустя мгновение головная боль пройдёт. Верила…***
Июньская прохлада становилась всё ощутимее, маленький городок понемногу накрывал сумрак. Голд не спеша шёл к калитке, а Реджина, продолжая сидеть на ступеньках крыльца, подперев ладонями подбородок, просто смотрела ему вслед, вдруг поймав себя на мысли, что ей не хочется, чтобы он уходил. Словно вторив её мыслям, мужчина остановился и обернулся. — Вера. Ты должна верить. Каждый раз, когда кажется, что всё безнадёжно, ты должна верить, что всё закончится хорошо. Вера помогает нам жить. Однажды ты научишься видеть мир иначе и станешь прекрасным агентом, Реджина Миллс. — Хорошим агентам известен секрет, который я не могу разгадать, — она смущённо улыбнулась и пожала плечами, не очень-то веря в саму себя, — будто есть какой-то метод… — Может, и есть, — вкрадчиво произнёс Голд, и снова его загадочная полуулыбка, и никогда не понять, что скрыто за ней на самом деле.***
Сегодня она успешна, красива и молода, а её, казалось бы, счастливая жизнь лежит в руинах, она же просто стоит и смотрит, как её муж прилёг рядом с Мередит, которая вернулась с того света, и обнимает её. — Ко мне он никогда так не относился, — произнесла она вслух и осознала, что, кажется, муж понял, что ему нужно от жизни, и их брак уже не спасти — впрочем, спасать давно уже нечего. Всю свою жизнь она посвятила Дереку, делала для него всё, что могла, но, как оказалось, этого ничтожно мало. Какое-то отвратное чувство, когда все твои усилия ничего не стоят. Может, дело в детях, которых Шепард всегда хотел, но так и не вышло? Пока Эдисон искала ответ и верила, что сможет его найти, Мередит в объятиях Дерека видела сон…