Близкие люди
Одной быть проще. Что если ты поймешь, что тебе нужна любовь, а ее у тебя не будет? А если тебе понравится и если ты станешь от нее зависеть? Что если ты построишь вокруг нее свою жизнь, а потом она развалится? Ты выдержишь эту боль? «Анатомия страсти»
. Июньский вечер зноем стекал с крыш городских зданий под ноги горожан. Реджина и Голд ехали молча, они почти никогда не вели бесед, возвращаясь с заданий, ведь почти всегда очередное дело оставляло неизгладимый отпечаток, особенно в сознании Реджины — Кристиан в силу возраста повидал больше и уже ко всему относился иначе. — Как он это делает и зачем? — впервые девушка прервала молчание. — Кто? — спокойно переспросил Голд, не отрывая взгляда от ленты дороги. Иной раз мужчине казалось, что Реджина, что тот же Бэй: в огромном мире так много неизвестного и срочно нужны ответы… — Гидеон, — ответила она, — зачем он ставит себя на место преступника, а главное, как так получается, что он почти всегда прав? Ответа, на который Миллс так надеялась, не прозвучало. Вместо него вдруг послышался противный скрежет шин, вызванный резким торможением. Вдавив педаль в пол, Голд вдруг остановился, а затем развернулся и направился обратно в Сиэтл. Что-либо ещё Реджина спрашивать уже побоялась. Когда Голд остановился недалеко от центральной площади города, Реджина всё так же молча следовала за ним, не предполагая, что это всё значит и что на него нашло.***
Центральная площадь мегаполиса была переполнена людьми, голосами, звуками, запахами. На мгновение девушка испугалась, ей вдруг показалось, что лихорадочная толпа сейчас подхватит её и унесёт прочь. Но тут на над ухом раздался голос Голда, и стало намного спокойнее. — Посмотри на этих людей: что ты знаешь о них? От нахлынувшей растерянности Миллс захотелось расплакаться — эти люди мелькали перед ней так быстро, что, казалось, кто-то включил ускоренную перемотку. Что она могла знать о тех, кого нельзя даже рассмотреть? Она чувствовала отчаяние и безысходность, ей так хотелось заслужить похвалу Кристиана, но он хотел невозможного. — Первое, что ты должна запомнить, — мужчина заговорил буквально за секунду до того, как по её щеке покатилась первая слеза, — все эти люди — убийцы и жертвы одновременно. Реджина обернулась — Голд как ни в чём не бывало сидел на скамейке за её спиной и опирался подбородком на свою трость. Девушка смотрела на него, пытаясь поймать на его лице ту самую загадочную полуулыбку, но он был серьёзен и, кажется, не думал шутить, но Миллс всё сказанное им восприняла как глупую шутку или вовсе бред. Она могла бы расплакаться и уйти, и в глубине души именно этого ей и хотелось, но она продолжала стоять, осознавая, что Голд — единственный её якорь в этой толпе и в мире, что ей страшно выпустить его из виду и что она будет внимать его словам, даже если те звучат слишком нелепо. — Мы не сразу мужчины и женщины, пол формируется в процессе нашего развития. Реджина снова не поняла, о чём он, но сейчас это было уже неважно, главное — его слова отвлекли её от собственных мыслей. — Мы не рождаемся злыми или добрыми, преступниками или блюстителями порядка, жертвами или палачами. Мы становимся такими; такими нас делают те, кого мы любим сильней всего. Именно они и делают нас лучше или хуже, делают нас теми, кто мы есть, — мужчина подошёл к ней. — Задумайся, у каждого из них кто-то был — мать, которая не любила, отчим, который бил, или девушка, которая предала. Это они толкнули их на этот путь, а их жертвы встретились им на этом пути по тем же причинам, просто они слабее своих палачей. Что ты знаешь об этих людях? Хотя бы об одном из них? Ей по-прежнему всё это было чуждо, но отчего-то так захотелось его похвалы… И она прищурилась, набрала полную грудь воздуха и стала сосредоточено вглядываться в бесконечный людской поток. Её взгляд зацепился за женщину напротив. — Вон та женщина, — заговорила Миллс, — она явно замёрзла, пьёт уже не первый стаканчик кофе. Озирается по сторонам, никого не ищет взглядом, просто от скуки. Не смотрит на часы, значит, у неё не назначена встреча и никто не опаздывает. Ей просто некуда идти, — голос девушки стал намного тише, — или ей не хочется возвращаться домой… — она замолчала и обернулась на Голда, ища в его взгляде либо опровержение, либо подтверждение своих слов. Нет никакого метода, Гидеон просто пытается быть внимательным к людям. Чем больше ты узнаешь о человеке, тем яснее его мотивы, тем проще поймать его. Он пытается мыслить, как преступник, чтобы понять, что им движет. Это не метод, это внимательность. О нас говорят наши привычки, обстановка, в которой мы живём, наш круг общения, нас формируют наши привязанности. Они оба опустились на скамейку, толпа продолжала сновать из стороны в сторону, гул не затихал ни на минуту, все куда-то спешили. — Где-то глубоко во мне живёт чудовище, взращённое нелюбовью родителей. Где-то в тебе живёт жертва, что зародилась тем же способом. Моему чудовищу наружу долгое время не давала вырваться Белль, а когда её не стало, я едва ли не обратился в монстра. Я был так зол на неё за то, что не стала бороться, а я не смог переубедить, и хотелось эту злобу выплеснуть на кого угодно. Просто взять автомат, выйти вот так на площадь и начать стрелять по людям — а зачем они все, если её среди них уже нет? Реджина поёжилась, то ли от внезапно налетевшего ветра, то ли от откровений Кристиана, а ещё где-то в самой глубине души, где, кажется, и не достать, что-то кольнуло, так легонько и быстро, что девушка решила вовсе не обращать на это внимания. — Но я понимал: если перейду на другую сторону, у сына не будет шансов стать хорошим человеком. Как бы нам ни хотелось верить в лучшее, ни у кого из них на самом деле нет шансов. Бывает, производишь задержание и видишь ребёнка этого подонка, он смотрит на тебя огромными чистыми глазами, в них нет ни злобы, ни зависти, и ты думаешь, что вот у этого мальчика судьба иначе сложится, он не будет как отец, но через десятилетия они возвращаются… — Голд вздохнул. — Все мы жертвы и палачи, потому что у всех есть близкие люди. Однажды наступает момент, когда мы оказываемся на краю, и они либо держат нас, либо толкают в пропасть. Ладно, поехали домой, холодает…***
Всю дорогу от Сиэтла до Сторибрука она молчала, но Голд видел, что дело не в усталости от тяжёлой поездки. На сей раз дело в тяжёлых мыслях, и только когда они пересекли городскую черту, она вновь решилась заговорить. — У меня нет шансов? — спросила она дрожащим голосом. — Я стану такой же, как моя мать? — Не станешь, ты совсем на неё не похожа. — Откуда ты знаешь? — хотя, впрочем, ей было всё равно, почему — главное, он уверен в этом, больше всего в жизни она не хотела походить на мать. — Знаю, я, как и Джейсон, научился быть внимательным к людям. Если кто и похож на неё, так это Зелина. На самом деле причины, чтобы это утверждать, у Голда были совсем иные. Много лет назад у него с Корой был роман, но в конечном итоге она предпочла Генри Миллса, тот показался амбициозной Коре более перспективным, чем агент, вечно не бывающий дома. Вспомнив об этом, Кристиан невольно улыбнулся. По прошествии лет он был безумно благодарен Коре, что оказался недостаточно хорош — сложись всё иначе, возможно, он бы не встретил единственную любовь и прожил бы совсем другую жизнь. Машина Голда притормозила у особняка мэра; они попрощались. Мужчина поехал дальше по улице, а Реджина вошла в свой дом. Входная дверь громко захлопнулась сквозняком, и девушка тут же вспомнила ту женщину, Кристиан так и не сказал ей, была ли её теория верной, но Реджина отчего-то была уверена в своей правоте. Она из всей толпы выделила именно её, потому что сама не любила возвращаться домой. Ведь её всегда встречал пустой дом, а Голда сейчас встретит Бэй… Мальчик восторженно подбежит к нему и обнимет так крепко, как только у него хватит сил.***
Горячий кофе обжёг губы, и девушка дёрнулась, едва не пролив напиток на себя. Из головы никак не шёл день, почти ставший вчерашним, и в расследовании, в общем-то, не было чего-то сверхжесткого — или было, но она уже стала привыкать; странно, оказывается, человек адаптируется даже к ужасному. Однако отпечаток оставило не новое дело, а то, что произошло после. Этот страх оказаться захваченной толпой и потерять Кристиана из виду был для неё совершенно новым чувством, а тот укол, что она на мгновение ощутила, стоило ему заговорить о Белль — что это, ревность? — Нет, этого уж точно не может быть, — произнесла она вслух, и гулкое эхо разнеслось по пустому дому. Однако того, что она с каждым днём всё сильнее привязывается к Голду, отрицать было глупо. Она проводила с ним так много времени, сколько, наверное, ни с кем из членов своей семьи. Его слова о том, что только близкие люди делают нас лучше или хуже, никак не шли из головы. Он снова был прав. Так, может, и к лучшему, что дом пуст и тех, кого она могла назвать близкими, не осталось. Да, может, никто не сможет сделать её лучше, но и боли больше никто не причинит. — Хотя почему никто, — снова проговорила она вслух, — он делает меня лучше… С этими словами она поставила недопитую чашку на столик в гостиной и подошла к окну. Бэй играл с близнецами Скаво в мяч, а Голд с абсолютно умиротворённой улыбкой наблюдал за ними. «Значит, он единственный мой близкий человек?» — подумала девушка и добавила вслух: — Ему больше никто не нужен — и ты в том числе, дорогуша. Последним словом Миллс буквально поперхнулась, оно было его фирменным, и, кроме него, в её окружении никто так не говорил. Это было уже слишком, и решив, что надо срочно принять меры, она направилась в душ. Нужно было немедленно смыть с себя этот день, всё произошедшее и все мысли о Голде. Прохладные капли стекали по лицу. Реджина старалась больше ни о чём не думать и сосредотачиваться только на журчании воды. Она была уверена — утром всё пройдёт, всё это наваждение. Как проходит любая гроза, как стихает любая буря. Утром всё будет замечательно, лишь бы только ночью не тревожили кошмары.***
«Опять её мучают кошмары», — подумал Голд, видя, как в окне особняка Миллсов зажегся свет. Мужчине и самому сегодня не спалось, одолевали мысли, и он решил прогуляться. Ночной Сторибрук особенно очарователен, только сверчки слышны в тишине, а время словно замерло, и кажется, что ты скрыт от всего мира и таящегося в нём зла. Голд встал напротив её окон. Свет горел, но силуэта было не видно. Похоже, снова зажгла всюду свет и тщетно пытается уснуть. Бедная девочка, что же Кора сотворила с ней ради своих амбиций. В том, что всему виной её мать, Кристиан даже не сомневался, он знал её много лет, и даже удивлялся, как она до сих пор не попала в поле зрения ОПА — такие ради выгоды идут на любую жестокость. Думая об этом, он окончательно решил сохранить свой роман с Корой втайне от Реджины. Женский силуэт возник в окне. Они смотрели друг на друга сквозь стекло, которое служило для них своеобразным барьером, который, возможно, они так и не смогут преодолеть. Но всё же они близкие люди, что знают друг друга лучше всех, но вместе с тем боятся приблизиться, ведь так сложилось, что для обоих близость — синоним боли, ведь у обоих были те, кого они любили, и те, кто навсегда изменил их. Боль ломает нас, изменяет навсегда, вытягивает из нас жизненные силы. Бояться боли — это нормально. Но пытаясь от неё защититься, мы рискуем провести всю жизнь в одиночестве. Так, может, лучше быть с кем-то, даже если снова будет больно, и боль эта станет невыносимой. Лучше быть с кем-то, ведь иногда это стоит того. Кристиан Голд изнывающий от ран, так и не сумевший пережить потерю, знал это наверняка. Знай он заранее о трудностях и муках, что ждут его впереди, всё равно подошёл бы к ней, ведь его красавица того стоила. Реджина погасила свет, и темнота тут же скрыла от неё Голда. А если ничего не выйдет, если она полюбит, но будет отвергнута? И не потому, что он жестокий человек, просто он не может иначе. Если она вновь переживёт потерю, сможет ли она выдержать эту боль? — Нас формируют наши привязанности. Одной быть проще, даже если не хочется возвращаться домой, — вслух подвела итог Миллс и не спеша побрела наверх, в надежде провести остаток ночи без кошмаров.***
Двери лифта закрылись, и стоило им остаться одним в замкнутом пространстве, как Росси снова начал атаковать Голда расспросами. — Так почему ты не сказал ей об отношениях с Корой? Кристиан молчал, про себя считая этажи и мечтая поскорее попасть на нужный. — Ты уже допускаешь возможность ваших отношений и не хочешь… — не дождавшись ответа, Дэвид предположил самое очевидное, как ему казалось. «Не хочу взваливать на неё ещё и это», — мысленно согласился с другом Кристиан и спешно вышел из лифта, стоило дверям открыться. — Как думаете, какое нас сегодня ждёт дело? — спросил Морган. — Не знаю, — отозвалась Эмили, — но каждый раз надеюсь увидеть вместо трупа рыжих котят. Все дружно засмеялись, но Реджина не обращала на смех коллег никакого внимания. Сегодня с самого утра она была особенно молчалива, будто её что-то терзало. — А что? Что Голд? — девушка подпрыгнула, услышав фамилию шефа над ухом. — Я говорю, что-то он опаздывает сегодня, — удивлённо наморщила лоб Эмили, — вы не вместе ехали? — А… Нет. Сегодня нет, — она изо всех сил пыталась обмануть тех, кого обмануть невозможно, и выглядеть как обычно. — Реджина… — Я, кажется, влюбляюсь в Голда, что, в принципе, не имеет смысла, — выпалила Миллс, не дожидаясь, пока Джей-Джей пристанет с расспросами или вернётся Морган, или войдёт сам Голд — не хватало ему услышать подобные откровения.