Рони
С нашей жизнью не всё так просто. Мы можем прозевать, пока кто-то не вдохнёт в нас Надежду.
Ему казалось, что он ещё не готов, не пришёл в себя, и дело не в руке, что постоянно болела и ещё плохо слушалась, а в нем самом. Он снова распался на тысячи кусочков, и никак не собраться. Перед глазами всё ещё стояло лицо Белль и всё ещё слышались её слова о том, что из Реджины выйдет прекрасная миссис Голд… Он был ещё не собран и не готов, но кто-то, в кого он не особо верил, решил, что с него недостаточно. Это случилось самым обычным утром. Перед информационной доской снова возникла Гарсия, как всегда, в эпатажном и нестандартном образе. — Итак, друзья, на сей раз наша помощь нужна в маленьком провинциальном городке, который до вчерашнего дня был оплотом спокойствия… — Гиперион-Хайтс, Северная Дакота… — подхватила Дженнифер. И стоило ей только это произнести, как Голд с силой стукнул кулаком по столу. Ему на секунду перестало хватать воздуха, захотелось встать и раскрошить всё в этой комнате. Ему срочно нужен был ответ на один извечный вопрос: когда всему этому придёт конец? — Что с тобой вдруг произошло? — спросил Гидеон, когда все детали преступления, в которые Голд даже не вслушивался, были озвучены. Прежде чем ответить, Голд подмигнул девушкам, и те, заговорив зубы, увели Реджину готовиться к вылету. — У тебя от неё возникли секреты? — спросил Росси, поняв, что друг не хотел говорить в присутствии Миллс. — Хочу оградить её от жизни в «треугольнике». — Это невозможно, друг мой, — заметил Джейсон. — И всё равно… — Так в чём всё-таки дело? — В этом городе я сделал Белль предложение, там случилась наша первая ночь… Росси и Гидеон молча переглянулись. Да уж, информация была явно не для по уши влюблённой Реджины. — Этот город был самым ярким и светлым моим воспоминанием, а теперь там поселилось зло, — тем временем продолжал Голд, — откуда его столько? Почему оно проникает абсолютно везде?***
Через сутки у Голда был ответ на этот вопрос, и открытием он для него не стал. Как всегда — из детства. Преступник был тем, над кем издевалась мать, а ещё она никогда не защищала его от своих многочисленных мужчин… Всё зло прорастает из семьи под названием «нелюбовь». — У него в машине маленькая девочка, и мы понятия не имеем, где он! — произнёс Хотч. — И младенец. Нервы абсолютно у всей команды были на пределе, все без исключения устали и были вымотаны, но ситуация только ухудшалась, и никто не мог найти верного решения. — Мы уже два дня идём по его следу — и упускаем, — сказал Морган. — Радио… — вдруг задумчиво приговорил Гидеон. — Он ездит в машине и наверняка слушает радио… Что, если… — Надо связаться с властями, чтобы нам позволили переключиться на экстренную чистоту, перекрывающую все радиоволны, — подхватил его мысль Голд и тут же куда-то ушёл.***
— Мы все должны остаться здесь, чтобы контролировать ситуацию, — спустя два часа, когда добро на экстренное радиовещание было получено, к Кристиану подошёл Дейв, — и, в случае чего, сразу выехать на место. Кого нам отправить на радио? Нам нужен специальный человек… — Раньше у меня был такой человек! — крикнул Голд, опёршись руками о спинку стула и глядя в пол. — Раньше был, а теперь нет! — Кристиан, ты… — Что я? Должен жить дальше? — он отшвырнул к стене стоящий рядом стул. — Да к чёрту! Знаешь, когда я был действительно счастлив? Когда валялся без сознания и обнимал её! И это мгновение было мне дороже всей этой паршивой реальности. — Тебе страшно, — терпеливо выслушав, Дэвид потрепал друга по плечу, — перемены страшат тебя. Спустя час пререканий и споров было решено, что на радиостанцию едет Миллс. Просто после слов Хотча «Ему нужно посочувствовать» она зачем-то ляпнула: «Я могу». Однако одна она ехать наотрез отказалась и взяла с собой Джей-Джей.***
— Ты готова? — спросила блондинка, поправляя волосы. Реджина лишь молча кивнула, потирая ладони. — Ты точно знаешь, что говорить? — Думаю, да, — ответила Миллс и потянулась к рычагу, нажав который, её услышат со всех радиочастот. — Я рядом, — тихо проговорила Дженнифер, гладя подругу по спине. И в это время вся команда «ОПА» сделала звук приёмников громче, оттуда доносится юный голосок… Сначала заговорила Джей-Джей, она назвала имя преступника и обратилась к нему лично, но спустя несколько фраз растерялась. —…Я не умею этого делать, правда, — после непродолжительной паузы заговорила Миллс, хоть и была растерянна так же, как и её подруга, — я не профайлер, я простой стажёр, и я даже не мама, хоть и мне хотелось бы ею стать для одного самого лучшего мальчика… Эти слова по радиоволнам долетели в штаб команды, и Голд, услышав это, сжал рукоять трости так сильно, что пальцы побелели, а Реджина всё говорила: — И когда ему страшно, я беру его на руки, обнимаю и успокаиваю его, говорю, что всё будет в порядке. Я говорю ему, что гроза — это просто стук шаров от боулинга, в который играют ангелы. Просто мама должна так делать. Мама не должна причинять боль, как причиняла её вам ваша мама. Она должна защищать от всех ужасов. Мама должна рассказать, что страх темноты — это нормально. Что думать о том, что в шкафу живут чудища — это вовсе не глупо и можно иногда спать с родителями, ведь в комнате одному очень страшно… — Миллс выдохнула и взглянула на Джеро, ища поддержки, а по щекам блондинки текли слёзы. — Мама должна сказать, что бояться — это нормально, а не внушать ужас, но самое главное — мама должна любить своего ребёнка… В штабе «ОПА» царило молчание, каждый думал о чём-то своём. Тихий голосок, доносящийся из динамиков приёмника, проникал куда-то в самую глубину души. — Я должна вас понять, и я понимаю вас. Я понимаю, каково это, когда твоя мама не смогла тебя защитить и уберечь, и знаю, что это несправедливо и что вы этого не заслужили. Я знаю, но, как бы там ни было, нельзя убивать людей. Я знаю, вам больно, но не нужно причинять боль другим. Девочке и малышу в вашей машине сейчас очень страшно, так же, как вам когда-то. У вас есть власть, и вы можете сделать для них то, чего не сделала ваша мама. Отпустить, тем самым защитив их. Ваша мама не сказала вам главного: на свете есть чудища, и бояться их — это нормально, — Миллс боролась с потоком слёз, — но нельзя позволить им победить, и нельзя быть одним из них… Ещё несколько минут после того, как голос затих, все молчали. Тишину прервал звонок телефона. Спустя минуту положив трубку, Эмили произнесла: — Он отпустил детей… — Она нужна тебе, Голд… — сказал Росси. — Ты и сам это знаешь.***
— Что теперь с ними будет? — спросила Миллс, когда наконец всё осталось уже позади. Преступник высадил детей на обочине, четырёхлетнюю девочку и автокресло с двухнедельным младенцем тут же забрали оперативники. — За девочкой уже едут, а вот мальчик… Его мать он убил, и ищут других родственников, если не найдут, отдадут на усыновление, — пояснил стоящий рядом Голд. Реджина смотрела сквозь стеклянную дверь и не могла поверить — такой маленький, и остался совсем один, сейчас он спит, укрытый казённым одеялом, что чудом нашлось в участке, а что будет с ним завтра?***
Его рубашкой пахнет моя вселенная Она вся такая белая-белая Вдребезги мир, мое сердце и чашка Мама, мне страшно.
Она трижды постучалась, прежде чем войти. Затем, несмело приоткрыв дверь, переступила порог. Голда в номере не было, а в душе лилась вода. Сама не зная зачем, вместо того, чтобы выйти, Реджина подошла и сняла со спинки стула рубашку, кристально белую, поднесла к лицу и вдохнула запах знакомого парфюма. В этот миг девушке показалась, что вся огромная вселенная разом сузилась до размеров его рубашки, она белая, и так умопомрачительно пахнет… Спустя мгновение её обуял дикий страх, и природа его была ей непонятна. Она повесила рубашку обратно и пошла к выходу. — Реджина? Что-то случилось? — раздалось за спиной. Девушка машинально обернулась и застыла на месте. Из одежды на мужчине были только брюки, полуобнажённым она видела его впервые и смутилась. — Нет, я просто зашла сказать, что домой мы улетим только поздней ночью — грозовой фронт, и даже наш частный самолёт улететь не сможет. Скаво я уже предупредила. Если мы не успеем, Том отведёт Бэя в школу… — Ну что ж, это отличный шанс пройтись, — мужчина одел висевшую на стуле рубашку, а вот пуговицы никак не поддавались, рука болела после ранения, и пальцы ещё плохо разгибались. — Это прекрасный город, здесь тоже есть колодец желаний, как в нашем лесу. — Я помогу, — предложила девушка и, приблизившись к мужчине вплотную, стала застёгивать первую пуговицу. Руки било мелкой дрожью, и, кажется, она будто бы слышала, как весь этот мир буквально трещит по швам, как и её сердце. Впервые с того страшного дня она была так близко к мужчине — и, более того, к мужчине, который ей не безразличен. «Мама, мне страшно», — прозвучало в её голове. Удивительно, правда — какими бы ни были наши матери, в моменты страха, отчаяния или боли мы всегда зовём их на помощь. Правда, они не всегда нас слышат. Когда с пуговицами было покончено, он пальцами взял её за подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. Сердце девушки упало куда-то в межреберье и почти добралось до пяток, чтобы вовсе сбежать. — Может, всё-таки расскажешь, что произошло? — но видя, что она совсем не настроена на разговор, быстро сменил тему, чтобы не оттолкнуть её. — Здесь, на пересечении пятой и шестой, есть отличный бар, душевное место, как и его хозяйка Рони. Правда, она собиралась продать его, но кто знает, может, она всё ещё там?***
Кристиан оказался прав, место было замечательным. Это был не бар, а дом, куда приятно возвращаться после тяжёлого дня. Уютная атмосфера, приятная музыка. Реджина села у барной стойки, чем сразу обратила на себя внимание женщины, что протирала стаканы и бубнила под нос какую-то песенку. Ей было около сорока, еле заметные морщины вокруг глаз, короткая стрижка, волосы вьются, и необъятная жизнерадостность в глазах. — Текилы… — А лет тебе сколько, деточка? — улыбнулась женщина. — Может, лучше сок? Она потянулась за чистым стаканом. — И что за проблемы в столь юном возрасте? — она налила в ёмкость жидкость оранжевого цвета. — Подозреваю, двадцать одного тебе нет, так что держи, — женщина протянула ей стакан. — Можешь представить, что с водкой. — Что же случилось? — Всего понемногу, — Миллс откровенничать не желала. — И с мамой, и с мужчиной… — Бармен, как психотерапевт, секретов не выдаёт, но если не хочешь… — барменша порылась в кармане и положила перед Реджиной монету. — На вот, у нас тут есть колодец, способный возвращать утраченное, нужно бросить монетку и загадать желание, — она дёрнула плечом, — и, кто знает?.. — Рони! — Реджина вздрогнула от голоса над ухом; стоя за её спиной, Голд обращался к хозяйке бара: — Ты здесь? Значит, Белфри не заполучила бар? — Голд! — радостно вскрикнула женщина, едва не перепрыгнув через стойку. — Какими судьбами? И сколько лет, чёрт побери?! — Много, Рони, много… Это моя коллега Реджина, мы здесь по делу — слышала о нападениях? — Конечно! А где… — Сколько с меня? — перебила брюнетка, не дав договорить фразу. Она была почти уверена, чьё имя прозвучит. — За счёт заведения, — улыбнулась женщина. — Я пойду прогуляюсь к колодцу, — Миллс спрыгнула с высокого стула. Кристиан сел на её место и попросил виски, остаток вечера он планировал провести здесь.***
В баре никого, кроме них, не осталось, пусто и темно. Только лампы над барной стойкой и свет фар проезжающих мимо машин. — «Это мой бар! Это мой дом! И будь я проклята, если позволю беспардонному чужаку отнять у меня его!» С этими словами я разорвала документы прямо перед носом Виктории Белфри, чем вывела её из себя, — закончила свой долгий рассказ Рони. — И, как видишь, процветаю, а могла бы прозябать… — Я рад за тебя, — улыбнулся Кристиан. — Так со всеми, Голд, мы можем прозябать до тех пор, пока однажды кто-то не вдохнёт в нас надежду. В меня её вдохнула Белль… Женщина сложила пополам белое полотенце и, отложив его в сторону, положила свою ладонь на руку Голда. — Мне очень жаль, правда. В тот день вы провели в моём баре от силы час и круто изменили мою жизнь, хватило и пяти минут общения с ней, чтобы понять, что она была потрясающей. Но её больше нет, а та девочка — она смотрела на тебя… — Знаю, — произнёс Голд, допивая остатки жидкости со дна стакана, — но я не готов. — А ты представь, что готов, — лукаво улыбнулась женщина и подмигнула, а затем вышла из-за стойки и села рядом. — Я понимаю, правда, когда теряешь любовь, почва уходит из-под ног, — она опустила голову, не дав шанса бликам фар в этот момент осветить её лицо, — но пойми, жить дальше не значит забыть ушедших! Тот, кто познал любовь, просто обязан себе дать ещё один шанс на счастье… То, что всё в жизни идёт не так, как нам бы хотелось… — Не значит, что всё безнадёжно, — продолжил за неё Голд, это были слова Белль, и он хорошо их знал. — Но если бы мы допустили, что наши мечты осуществимы, мы могли бы бороться за них. Всего лишь один шаг, и мы на полпути к победе… — Ведь новая глава жизни начинается с того, что ты поверил в её возможность, — закончила Рони. И в этот самый момент о каменное дно давно высохшего колодца звонко ударилась монета…