Сейчас. Никогда
В чём-то римляне были правы: «Живи, пока жив». А жить — это значит каждое утро, просыпаясь, делать выбор. Ловить то, что дарит нам жизнь, и двигаться вперёд в любую погоду. Или захлопнуть дверь и задёрнуть шторы… Чтобы новый день померк.
— Ты домой? — спросил Голд, когда Рони, закрыв двери бара, повернулась к нему лицом. — Я могу тебя проводить. — Проводи, — подмигнула женщина, — только не домой, на угол десятой и Сноу Стрит. — А что там? — Дорога на городское кладбище. Раз в неделю мы с моим другом и его дочкой ходим туда, они к Элле, жене и маме, а я к своему Робину. Они шли не торопясь. Солнце село, жара спала. По полупустым улицам гулял лёгкий ветерок, идеально для пеших прогулок. Рони рассказывала, как её муж Робин был убит на её глазах. — Закрыл собой и погиб. Вот в чём суть любви, Голд. В способности за любимого жизнь отдать… — голос женщины немного дрогнул. — Как же ты справилась? — Живу на полную катушку, — женщина засмеялась задорно и искренне. — Если бы я сидела в углу и каждый день убивала себя, то, получается, всё зря. Не этого он хотел, оставляя меня жить. Я думаю, она не жалеет, что из вас двоих ты остался. Тот, кто любит, хочет, чтобы любимый жил — да ты и сам это знаешь. Обмолвилась парой слов о парне, с которым назначена встреча. Его зовут Грейсон. Ещё год назад у него была жена Элла и две дочери, Лели и Лиза. Но однажды утром Элла везла девочек в школу, и они уже почти приехали, когда навстречу выскочил грузовик. В машине выжила только старшая дочка, восьмилетняя Лили… Вот за разговорами, пусть и не самыми радостными, они с Рони дошли до места назначения. — Кристиан Голд. — Грейсрон Калин. Мужчины пожали друг другу руки. Новый знакомый был моложе Голда лет на десять, если не на пятнадцать. Так рано остаться отцом-одиночкой, в один миг лишившись, считай, половины своей семьи… Сердце Кристиана сжалось от того, что он знал, каково это. Как это трудно, тяжело и больно. И оттого, что он вдруг осознал, что не один. В каждом уголке этого мира, в большом и маленьком городе, найдутся те, кто пережил подобное, и эти люди как-то справляются с утратой и болью. Живут дальше. — Мои соболезнования, — произнёс Голд. — Моей жены не стало три с половиной года назад, я знаю, как это… — Больно, — новый знакомый закончил фразу за него, — но это стоило того, любая боль того стоит. Когда ты любишь, должен понимать, что однажды тебе может быть больно, и тот, кого ты любишь, может тебя оставить. По своей воле или воле судьбы. Но даже один день рядом с ней того стоит. Кристиан улыбнулся, он и сам сто раз спрашивал себя, чего бы ему больше хотелось — переживать всё это или совсем не знать её, и каждый раз он выбирал первый вариант. Снова и снова. — У вас есть дети? — Да, сын. Ему скоро семь лет, — говоря это, Голд взглянул на девочку, которая ела мороженое на скамейке и терпеливо ждала, когда взрослые наговорятся. — Она знает, что больно будет всегда. Некоторые дни будут тяжелее остальных. Нужно просто держаться за воспоминания, они помогают. Ничего не проходит, и всё, что связывает нас с родными, остаётся… Но новый рассвет всегда наступает, и нужно вставать и идти. Они поговорят ещё минут десять, затем Голд тепло попрощается с Рони. — Рад был тебя увидеть, надеюсь встретиться снова. — Он поцелует женщину в щёку. — Но побегу. Надо найти её…***
Голд нашёл её, хоть и целенаправленно не искал. Просто шёл по следам собственного прошлого, прошёл под мостом, где они впервые поцеловались, в тысячный раз задаваясь вопросами, на которые нет ответов. Неужели он просил так много? Просто сохранить ей жизнь. Что для необъятной вселенной одна жизнь? Размышляя над этим, он сам не заметил, как подошёл к колодцу, тому самому, у которого когда-то он сделал предложение Белль. Всё осталось прежним, вокруг всё так же цвели красивые цветы, только снег до конца сошёл. То ли это было насмешкой судьбы, то ли её знаком, который Голд упорно игнорировал — Реджина была там, стояла на том же месте. Может, и правда, что вселенная циклична, и утраченное рано или поздно к нам возвращается, годы спустя и в другом обличии, но возвращается? Может, и правда, что ничего не происходит напрасно? Во всём, даже в мелочах, есть скрытый умысел Богов, который смертным разгадать не дано? Кора отвергла его, и благодаря этому он смог прожить самые счастливые годы с самой лучшей женщиной. Но теперь именно дочь Коры станет его вторым шансом. Кристиан понимал, что, если между ним и Реджиной завяжутся отношения, для него они станут проверкой на способность жить дальше — и кто знает, сможет ли он её пройти? — Реджина, — окликнул её мужчина. Девушка обернулась, и на мгновение ему показалось, что он видит Белль. Прошлое и настоящее будто слились воедино на краткий миг. Всё остаётся и всё возвращается. Воспоминания помогают нам, но нужно идти дальше. — Как вы меня нашли? — Ты сама сказала, что идёшь к колодцу, — ответил Голд, мысленно подметив, что она то говорит ему «ты», то снова переходит на «вы». — А как вы узнали… Миллс хотела спросить, откуда он узнал, где колодец, но ответ нашёлся в её голове, в воспоминаниях. Она, как и он, держалась за них, за все моменты, что связывали её с ним. Вдруг ей никогда не удостоиться большего. Девушка вспомнила его рассказ об их поездке в этот город. Пока Реджина хмурила брови, пытаясь бороться с уколами ревности и приступами стыда, что наступали сразу после, Голд решил быть честным. Она должна знать. — Здесь я сделал Белль предложение. И стал самым счастливым человеком. Любовь всей моей жизни сказала «да». — Кристиан смотрел на неё — кадык дрожал, она нервно сглатывала. Мужчина специально хотел ударить её побольнее, дабы оттолкнуть, но вдруг смягчился: — Может так оказаться, что твои чувства ко мне, они… — Они реальны… — ни на одну полосу препятствий не уходило столько сил, как сейчас, когда она пыталась сдержать слёзы. Ночной провинциальный городок. Полупустые улицы, блики фонарей в маленьких лужах, которые ещё остались после дождя, что прошёл пару дней назад. Старинный колодец и двое. Другие двое. Не те, что стояли здесь много лет назад и строили планы на «долго и счастливо». Мужчина, хоть внешне и напоминает себя прежнего, внутри совсем другой — и совсем другая она. Другие. Что их ждёт? Он изранен, и прошёл половину жизненного пути. И дорога эта так трудна, что он стал опираться на трость. Она красива и невинна, вдвое моложе него. Красавица и чудовище — снова? Всё возвращается на круги своя?.. Вдруг Кристиан представил себе, как яростно трясёт её за плечи и кричит: — Очнись, Реджина! Вокруг полно красивых молодых мужчин, и один из них наверняка сможет сделать тебя счастливой, и для него ты будешь единственной. Зачем тебе хромой агент ФБР, что вдвое старше тебя, и который всегда будет держаться за своё прошлое?! Однако, что бы ни происходило в его воображении, какие бы способы он себе ни представлял, это вряд ли отпугнёт её. Думая об этом, Кристиан на краткий миг заглянул ей в глаза. «Я люблю тебя», — читалось в них. — Тебе будет больно, — сказал Голд вслух. — Я знаю, — произнесла Миллс, добавив про себя «мне уже больно, но это того стоит». — Тогда называй меня просто по имени, и перестань меня избегать. Идём, — он отошёл на несколько шагов, будто бы давая ей последний шанс решить, последовать за ним или нет. — Мне страшно, — вдруг выпалила она и тут же пожалела об этом. Она так хотела приблизиться к нему хоть немного, а теперь, испугавшись, пятится назад. — Мне тоже, но одна хорошо знакомая мне девушка однажды сказала, что бояться — это нормально. Не будем загадывать, просто идём. Голд протянул ей руку, как тогда на мосту, и Реджина вложила в неё свою ладонь. Год назад она доверилась незнакомцу, а теперь — мужчине, чувства к которому были более чем реальны. Они шли по ночному городу молча, и каждый думал о «завтра» — каким оно будет? Однако руки Реджины Голд всю дорогу не выпускал. Просто, кажется, настал тот переломный момент, который зовётся «сейчас или никогда». Нельзя бесконечно выбирать, рано или поздно придётся сделать выбор, и он его сделал, а был ли выбор правильным — покажет время. Нужно жить, пока жив, и принимать всё, что дарит ему жизнь. Подходящего момента всё равно не будет, так не всё равно ли когда? Он всё равно никогда не будет готов, так почему просто не рискнуть сейчас?***
На борт маленького частного самолёта они поднялись вместе. Реджина прошла чуть вперёд, всё ещё не выпуская его руки. Вся команда была уже в сборе, ждали только их. Однако никто не звонил и не торопил их, понимая, что эти двое должны объясниться друг с другом, и, возможно, смена городского пейзажа может в этом помочь. Стоило взглядам коллег устремиться к ним, как Голд почувствовал, что она выпустила его руку, будто бы засмущавшись. — Простите, немного опоздали, — извинился Кристиан, присаживаясь рядом с Миллс. — Джей-Джей и Эмили тоже недавно пришли, так что ничего страшного, — улыбнулся Морган, надевая наушники. Реджина никогда не спала в самолёте, сколько бы ни было времени, каким бы ни был часовой пояс и как бы долго ни пришлось лететь. Она пила кофе едва ли не литрами, только бы не уснуть — слишком боялась, что ночной кошмар настигнет её в присутствии всей команды. Однако сегодня что-то явно пошло не так: в сон клонило сильнее обычного, глаза буквально слипались, девушка уже не знала, что делать, и сама не заметила, как провалилась в сон.***
Маленькая железная птичка, разрезая крыльями ночные облака, направлялась в Сиэтл. В салоне царила тишина. Девушки спали, Морган слушал музыку, Росси просто смотрел в темноту иллюминатора, Гидеон играл в шахматы с новичком команды доктором Ридом, а Голд с улыбкой наблюдал за их виртуозной игрой. — Не надо! Не надо, пусти меня! Мама, Зелина! Мамочка, помоги! Отчаянный женский крик всех взбудоражил. Хоть они и считались профессионалами по части людских мотивов и мыслей, сейчас все были растеряны, ведь Миллс была не частью очередного профиля, а частью команды, близким человеком, а как известно, раны близких болят, как собственные. Дженнифер, проснувшись, уже хотела подбежать к подруге, но пропустила вперёд Голда. — Реджина, проснись, — мужчина склонился над ней. — Реджина! Резко распахнув глаза и сделав вдох, Миллс интуитивно оттолкнула Кристиана от себя, всё ещё принимая его за свой ночной кошмар. — Всё хорошо, это я, — Голд присел рядом и, обняв, погладил её по плечу. — Всё хорошо, ты в безопасности. Никто из нас не даст тебя в обиду. Миллс пила жадными глотками, Джеро принесла ей уже второй стакан воды, а Голд гладил по голове, убирая с лица пряди спутанных волос. — Всё хорошо, — она пыталась лгать как можно убедительнее, но руки дрожали. — Просто кошмар приснился. — Это же не в первый раз? — поинтересовался Кристиан. — По статистике, систематические кошмары снятся людям… Спенсер Рид, по обыкновению, начал просвещать коллег раньше, чем Реджина успела что-либо ответить. Спустя полчаса тишина вновь воцарилась, но лететь нужно было ещё долго. — Поспи, мы нескоро приземлимся, — Голд держал руку Реджины в своей. Девушка отрицательно покачала головой. Чтобы это повторилось дважды за одну ночь, она никак не хотела. — Я буду рядом. Кристиан привлёк её к себе, и Реджина, то ли не желая, то ли не имея сил сопротивляться, прилегла на его плечо, и его рука крепко обняла её. Оба синхронно вздрогнули. Он — от того, что впервые за несколько лет вновь почувствовал женское тепло, она — от близости с мужчиной; для неё и столь невинные объятия были важным шагом. Голд вдруг поймал на себе взгляд Росси, тихо сидящего напротив. Он ожидал увидеть в глазах друга укор, мол, слишком рано ты забыл жену, а увидел: «Я рад за тебя, друг. Я рад за вас. Пусть всё получится». Кристиану вдруг стало неловко. И даже не от того, что теперь на месте, кажется, вечно закреплённом за Белль, сидела другая, и он обнимал её. А, скорее, от того, что плохо думал о друге, заранее ожидая осуждения с его стороны, а у него, похоже, и в мыслях такого не было. Никто не собирался бросать в него камень, понимая, что перемены — это нормально. И, как бы тяжело и трудно не было, выбирать нужно живых. Миллс не помнит, когда в последний раз так спокойно спала, и пробудилась она не от ужаса, а от лёгкого прикосновения к плечу. — Реджина, просыпайся, скоро приземлимся, — тихо произнёс Голд. Похоже, он так и просидел рядом всё это время. — Только нужно будет ненадолго заехать в бюро. Вы езжайте, — она потёрла ладонями глаза, — а я… — Помнится, однажды я уже говорил, что нам по пути, и. я же говорил. — Да, ты… — поправила Реджина сама себя.***
Реджина смотрела в окно. Пейзаж, мелькающий перед глазами, был знаком ей до боли, однако она надеялась, что это поможет избежать разговора. Недосказанность висела в воздухе со вчерашней ночи. — Я ведь был прав? — спросил Голд после последнего поворота на Сторибрук. — Твои кошмары постоянны? — Кристиан… — Реджина, у меня за спиной целая жизнь, — начал он, прежде чем она начнёт увиливать от разговора в сотый раз, — я всё пережил — и абсолютное счастье, и боль, от которой весь ломаешься изнутри. Я не смогу дать тебе того, чего хочется юным девушкам — романтики, признаний под луной. У меня есть дом и сын, и со мной ты быстрее превратишься в Золушку, а не в принцессу. Но отношения начинаются не с этого… Машина притормозила у дома Голда. Мужчина заглушил двигатель, не собираясь выходить из машины. Ему вдруг вспомнилось, как они с Белль часто сидели вот так в машине, разглядывая афиши перед кинотеатром, или застряв в пробке, или перед аэропортом, всеми силами желая избежать очередного расставания. «Ты же и так всё давно понял. Зачем ты… Не надо.» Это Кристиан прочёл во взгляде Миллс, стоило ему взглянуть на неё. — Это плохая привычка — надеяться, что люди сами всё поймут. — Он осторожно дотронулся ладонью до её щеки, надеясь, что её это не отпугнёт. — Люди могут неправильно всё понять… — А спустя минуту вопрос, которого она избегала всеми силами, всё же прозвучал: — Твои кошмары — постоянные, в твоём окне по ночам всё время горит свет. Рискну предположить, что тебя изнасиловали? Услышав это, девушка едва не заплакала. Сегодняшнее утро было действительно добрым, но вдруг на неё снова набросились монстры прошлого. Ей не хотелось отвечать, ей хотелось запереться на все замки и задёрнуть шторы, чтобы новый день померк.