Ты не одна
Так проходит время за окнами, Ты беги быстрее, меня не томи. Всё же, как бы не был прекрасен мир, Только не для тех, кто всегда один… (Та сторона)
Кора Миллс, утверждающая, что любовь — это слабость, любила повторять: «Главное в жизни — деньги и власть». Однако Маиза Ферраз ни за что с ней не согласилась бы. У неё всю жизнь были деньги, у её свёкра всегда была власть, но в её жизни никогда не было покоя. И сейчас её жизнь с бешеной скоростью разваливалась на кусочки, превращаясь в ад, и никакие деньги и связи уже, кажется, не могли этого изменить. В клинике Мел провела всего несколько дней. Когда Маиза приехала её навестить, вместо своей дочери она увидела бледную тень. Её рыжие волосы казались особенно яркими на фоне белой кожи, глаза были впалыми и больными. Маизе понадобилось немало сил, чтобы сдержать крик, настолько плохо выглядела её дочка. Потом Мел плакала и раскаивалась, просила прощения, говорила, что всё осознала, и очень просилась домой. Позже Маиза узнает, это поведение типично для всех наркоманов, они все каются и дают какие угодно обещания. Но в тот момент сердце Маизы дрогнуло. Она глядела на дочку, понимая, что её там нет. Внутри ничего нет — просто оболочка, изрядно потрёпанная зависимостью, из неё будто кто-то высосал жизнь. Не в силах смотреть на это, миссис Ферраз проявила слабину и забрала дочь домой. Похоже, в чём-то Кора Миллс была права: любовь — это слабость. До дома Маиза с дочерью так и не добрались. При первой же удобной возможности девушка стащила у матери кошелёк и скрылась. Мел пропадала на улице уже больше месяца и не собиралась появляться дома. Видимо, у их компании ещё не закончились деньги или то, что можно продать. Люди Леонидаса искали внучку магната днём и ночью в каждом закоулке Рио, но безуспешно. Маиза тоже только и делала, что искала блудную дочь весь месяц, но не сегодня. Сегодня у женщины кончились силы, она, кажется, истратила последние жалкие крохи жизненной энергии. Женщина лежала на кровати, обхватив подушку руками и свернувшись в калачик. У неё болела голова. Она уже выпила таблетку –одну… Две, но легче ничуть не стало. Солнечный свет, падающий из окна, что было прямо над изголовьем кровати, резал глаза, и Маиза держала их закрытыми; в ушах звенело, а боль была настолько сильной, что, казалось, распространилась по всему телу. Сейчас ей было наплевать на Лукаса, что говорил по телефону с Жади в соседней комнате, кажется, совсем перестав её стесняться, и на то, где сейчас находится Мел. Она впервые не хотела спасать ни свой брак, ни свою дочь — она хотела только спасения от боли и тошноты, раз за разом поступающей к горлу. Однако вместо спасения небеса послали ей Далву. Женщина, запыхавшись, вбежала в спальню. — Маиза, — позвала экономка. Миссис Ферраз глаз не открыла, но по голосу можно было понять, что Далва напугана и взбудоражена. Но ещё Маиза понимала, что не сможет встать, что бы там ни было. — Маиза… У Телминьи новости о Мел. Вся семья тут же собралась в кабинете Ферраза-старшего. Свет всё ещё давил на неё, она глядела с прищуром, но слушать старалась внимательно. — Где Мел? — спросил Лукас. Все смотрели на девушку, прожигая в ней дыры взглядами. — Дайте собраться с духом, — она переминалась с ноги на ногу; не просто было быть гонцом подобных вестей. — Мел беременна. — Что?! — выкрикнула Маиза, широко распахнув карие глаза, вмиг забыв о боли, что истязала её сегодня с самого утра. — Как это? Далва причитала, обхватив ладонями лицо, а Лукас просто молчал, впрочем, как всегда.***
Августовский воздух пылал жаром и лип к коже, оставляя на теле капли пота. Находиться на улице было невозможно — одна минута, проведённая под солнцем, кажется, равнялась часу в парилке, но домохозяйки Вистерия Лейн, дамы весьма стойкие, претерпевали эту муку добровольно, переминаясь с ноги на ногу во дворе у Линетт и делая вид, что всем скопом пришли помочь ей с новорождённой дочкой. На самом деле именно со двора Скаво прекрасно просматривался двор Янгов и мебельный фургон, только что притормозивший у калитки. После того, как два года назад Мэри Элис покончила с собой, а её муж, забрав сына, покинул Сторибрук, дом пустовал. Изредка, конечно, появлялись покупатели, но, видно, узнав, что здесь было, передумывали совершать покупку. — Не знаю, как вам, девочки, но мне как-то грустно думать, что теперь здесь будет кто-то жить, — произнесла Линетт, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Раньше можно было думать, что они уехали в отпуск и скоро вернутся, а теперь… — Интересно, как Иди умудрилась его наконец продать? — спросила Бри то ли у самой себя, то ли у подруг. — Может, она просто не сказала на этот раз, что именно здесь произошло? — предположила Габи. — Вряд ли кто-то захотел жить там, где хозяйка дома пустила себе пулю в висок прямо посреди гостиной. До этого смельчаков не находилось, это жутко, — Габриэль поморщилась. — Вряд ли дочь серийного убийцы выведет из равновесия чьё-то самоубийство, — спокойно произнесла Реджина и вдруг ощутила, что ей жарко, но причиной тому был не солнцепёк, а любопытные взгляды соседок. — Ты её знаешь? — насторожилась Скаво. Мать четверых детей не очень хотела соседствовать с родственниками серийных убийц. — Ребекка Майклсон, мы познакомились в Новом Орлеане. — И как она? Ничего не ответив на вопрос миссис Ван Де Камп, Миллс улыбнулась и, погладив Габи по плечу, успокаивающе произнесла: — Держись, Габи! Подруги тут же переглянулись и не сумели сдержать улыбок. Все они знали, как ревностно Габриэль относится к появлению других привлекательных девушек. Она считала себя самой красивой на улице, и никто не смел опровергать сей факт. Даже появление Белль она восприняла поначалу тяжело, ведь та вполне могла составить ей конкуренцию. Пока соседки размышляли, появилась она — эффектная блондинка с длинными волосами до поясницы. Огромные голубые глаза, что на солнце казались карими или зелёными, длинные ресницы, пухлые губы и идеальная фигура. Домохозяйки, не стесняясь, таращились во все глаза, понимая, что, похоже, на их тихой улочке скоро разразится война. Ни на кого не обращая внимания, девушка высвободила маленькую племянницу из автокресла и, помахав Реджине рукой, двинулась к своему дому, никак не реагируя на то, что чьи-то взгляды в спину буквально расстреливают её. — Чёрт побери… Ещё одна красотка… — протянула мексиканка. И подруги вспомнили, как почти то же самое она сказала, впервые увидев Белль.***
Реджина была даже благодарна Ребекке — её появление приковало всеобщее внимание, заставив домохозяек хоть на время забыть о ней и Голде. Они то и дело засыпали её разного рода вопросами, но у неё не было ответов, она сама не знала, что будет дальше. Кристиан уже несколько раз за эти несколько недель предлагал ей переехать к нему. Реджина в первый раз сделала вид, что не услышала. Второй раз сослалась на Бэя — мол, а что, если мальчик станет ревновать и начнёт воспринимать её в штыки? Но с каждым разом придумывать отговорки было всё сложнее. Девушка понимала, что если она сделает этот шаг и переедет к нему, то ей рано или поздно придётся всё ему рассказать, а откровенничать она не была готова. И хуже того, что Миллс не знала, как поступить, было только то, что ей не у кого было спросить совета. Придя к дому Скаво, чтобы забрать Бэя, играющего с близнецами, Реджина вспомнила, что сегодня пятница, а значит, домохозяйки традиционно играют в покер. Сама не зная зачем, она нажала на звонок и опомнилась только тогда, когда Линетт распахнула перед ней дверь, но отступать было уже некуда. — Привет… Я, конечно, понимаю, меня не приглашали. Я ничего не принесла с собой, — девушка тёрла друг о друга вспотевшие от страха ладони, — да и играть я не умею… Пробормотав всё это, Миллс уже развернулась, чтобы уйти. Линетт же всё это время молчала. Этот день выдался для миссис Скаво очень тяжёлым. Из-за практически аномальной жары старшие дети словно одурели, были неуправляемы и напоминали бесноватых, а младенец почти не переставал плакать. Однако материнская усталость — лишь полбеды, ещё её удручало то, что дом Янгов больше не пустовал; приезд Ребекки всколыхнул старые раны. Линетт снова прокручивала в голове тот день, когда, видя, что Мэри Элис что-то гложет, она отделалась дежурным «Всё в порядке?» и поспешила по своим делам, а через несколько минут раздался роковой выстрел. С тех пор она дала себе обещание, что больше не пройдёт мимо и не проигнорирует близкого человека, а в последние дни Реджину тоже что-то тяготило… — Входи, — Линетт отошла от двери, пропуская соседку в дом.***
Вечер был замечательный. Пусть она не умела играть, время пролетело незаметно. В какой-то момент неожиданно заявился Голд. — Вот она где! — улыбнулся мужчина. — Пошла за Бэем и пропала. Потом он перекинулся с Бри парой фраз и, собравшись уходить, произнёс: — Хорошей игры, дамы! — Голд перевёл взгляд на Реджину. — Мы с Бэем будем ждать тебя дома. — Ну и как у вас? — подмигнула Габи, раздавая колоду. — Предлагал переехать к нему, но я не знаю… Есть кое-что, о чём я никак не могу ему рассказать, — дёрнула плечом Миллс. Вечер был хорош, но всё хорошее тоже кончается. Попрощавшись, Реджина вышла во двор, вдыхая прохладу — погода наконец сжалилась и вместо жары послала лёгкий свежий ветер. Девушка уже почти вышла за калитку, но тут выбежавшая из дома Габи окликнула её: — Реджина! Весь вечер Габриэль с неё глаз не сводила, однако Миллс это ничуть не удивило — девушка была почти уверена, что знает, в чём дело. Солис просто нетерпелось выведать подробности о новой соседке, но не успела Реджина обернуться, как Габи стала говорить совсем не о Ребекке. — Мне было ещё меньше, чем тебе сейчас, когда мой отчим, мертвецки нажравшись текилы, стал забираться в мою спальню, зажимать мне рот… пока мама спокойно спала через стенку. Реджина передумала оборачиваться к Габи лицом. Это было и ненужно, она и так понимала всё, о чём говорит соседка. Каждое слово Габриэль саднило кожу, вскрывая раны. — Я ни с кем об этом не говорю, даже с девочками, слишком тяжело. — Солис утёрла слезу и убрала прилипшую к губам прядь волос. — Но Карлос имел право знать, он ведь женился на мне. И Голд тоже имеет на это право. Реджина не стала спрашивать, как Габи всё поняла, не стала всё отрицать — просто, наконец обернувшись, взглянула на соседку, и в этом взгляде было так много всего… «Спасибо, что не стала говорить при всех, и спасибо за совет, который мне так нужен. Спасибо, что поделилась». Габриэль вдруг стала живым примером того, что это не приговор. Известная модель, самоуверенная красотка, острая на язык — ничто не выдавало в ней жертву насилия, а значит, это можно пережить. Реджина еле заметно кивнула, открыла калитку, сделала шаг и вдруг услышала: — Ты не одна. Где мой дом, ты знаешь.***
Ты не одна. Всё состояние семьи Ферраз Маиза бы с радостью выложила за эту фразу. И пусть она одна и не была, ведь Далва сидела рядом — поддержки женщина не ощущала. — Ребёнок может родиться больным! — Не говори так, Маиза, — ахнула экономка. — Надо надеяться на господа! — Но это возможно! Она сейчас где-то валяется, накачанная наркотиками. Надо что-то делать, удержать её хоть силой! А никто ничего не делает! Лукас где-то бродит, Леонидас увлёкся этой Ивети снова! Никто ничего не делает для Мел! Маиза обхватила голову руками и зарыдала, у неё больше не осталось сил. Думая, что хуже уже не бывает, она вдруг сквозь собственные всхлипы услышала шаги и лязганье. Кто-то спускался по лестнице, волоча за собой чемодан. — Ты куда собрался? — Маиза перегнулась через перила. — Больше не могу жить в атмосфере этого дома, — нехотя ответил Лукас, продолжая спускаться вниз. — А я могу? Мы узнали, что наша дочь беременна, и ты бросаешь всё на меня. Я должна справляться одна?! — спросила Маиза, заранее зная, что, каким бы ни был ответ, это будет не то, что она хочет услышать. Лукас наговорит с три короба вместо простого «Ты не одна».