Хорошая девочка
Детство сдохло, расплетаем бантики Я на всё согласна, кроме любви…
У него ничего не вышло. Снова. Лукас уже и со счёту сбился, сколько раз он пытался. Сколько раз клялся уйти из этого дома и никогда в него не возвращаться, но ещё ни разу он так и не сдержал этой клятвы. Маиза кричала ему вслед, что он предатель, но мужчина был полон решимости. Он почти уже переступил порог, стремясь навстречу совсем другой жизни, но тут путь ему преградила единственная дочка. Она испуганно бросилась на шею отца со словами: — Спаси меня, папа! Конечно, Лукас остался. Снова. В который раз убеждая себя в том, что у него просто не было выбора. Мало кто задумывается о том, что теория об отсутствии выбора, на самом деле, ложь. Выбор у нас есть всегда, но иногда мы слабы и безвольны настолько, что просто предпочитаем не замечать этого, повинуясь обстоятельствам. И Лукас Ферраз, по своему обыкновению, предпочёл самый лёгкий из предложенных путей. — Заберите это, — Мел высыпала перед родителями таблетки, и те посыпались прямо на пол десятками белых горошин, — я не хочу вредить ребёнку… Маиза утирала слёзы дочери, хотя у самой щёки были мокрыми от солёной влаги. Женщина говорила что-то отстранённое и думала о том, что она ведь тоже не хотела вредить своему ребёнку. Всю жизнь она старалась подать дочери хороший пример, подарить ей счастье и радость, но у неё ничего не вышло, и эту радость Мел стала искать внутри наркотического дурмана. Она просто наконец нашла, где ей укрыться от той атмосферы холодности и нелюбви, что всю жизнь её окружала. Глядя на то, как Лукас и Маиза вместе помогают дочери подняться по лестнице, Далва подумала, что вдруг на этот раз всё наладится. Об этом думали и Лукас с Маизой…***
«Безумие делать одно и то же и ожидать другого результата», — любил повторять старший брат Клауса, и утверждение это было более чем верным. Конечно, ничего не наладилось, можно было на это и не надеяться. Лукас не собирался сближаться с женой или пытаться хоть что-то наладить в семье. Он присутствовал дома лишь формально, сознание его будто существовало в другом параллельном измерении. Он мысленно жалел себя, такого уставшего от всех обязательств, и совсем не обращал внимания на Маизу, на её усталость, болезненный взгляд и неестественную бледность лица. Мел тоже было не до матери — девушка с самого утра билась в страшной истерике, лёжа на полу своей комнаты. Маиза сидела на диване в гостиной. Поджав под себя ноги, женщина зажимала ладонями уши, всхлипывала и причитала. — Почему мы, Далва? — шептала она в те редкие мгновения, когда Мел ненадолго замолкала. — В мире столько людей, почему мы?.. Такая хорошая девочка, такая умная и начитанная… Экономка ничего не отвечала, лишь утирала пухлой ладонью воду, что поблёскивала на тёмной коже. Ответов у неё не было. Не было их и у Маизы. Она с детства оберегала и защищала дочь от всевозможных бед, она терпела нелюбовь мужа, дабы дать дочери шанс на полноценную семью. Она одаривала её самым лучшим, но её нечеловеческие усилия будто не принесли вообще никаких плодов, кроме разочарований. — Я не хочу умирать!!! — донеслось сверху. Маиза же, прислушавшись к себе, поняла, что голова, похоже, снова болит. Хотя почему «снова» — возможно, боль и не прекращалась, просто на какое-то время Маиза перестала обращать на неё внимание. Женщина на одно краткое мгновение вдруг задумалась, что, в отличие от дочери, она была бы не прочь просто лечь и ничего не чувствовать. — Такая хорошая девочка… — вновь прошептала Маиза, зажмуриваясь. Все боятся смерти, это нормально, но иногда в жизни наступает момент, когда смерть уже не внушает страх, а кажется самым правильным из всех возможных вариантов, главное — суметь это пережить.***
Маиза переживала это сейчас. Голд это уже пережил. Он хорошо помнит те дни, недели и месяцы, когда жизнь ему была противна до тошноты. Каждое утро, открывая глаза, он осыпал проклятиями небеса; ему не нужен был ещё один день без нее. Размыкать веки с осознанием того, что Белль больше нет, было для Кристиана невыносимо больно. Он и сам не заметил, в какой момент боль стала утихать, но отрицать это не было смысла — ему стало легче. Голд и сам не знал, что служило тому причиной — время, которое оказалось, в общем-то, неплохим лекарем, или Реджина. Нет, Кристиан всё ещё любил жену неистовой и искренней любовью, которая по сей день заполняла всю его душу, но, несмотря на это, Реджина отыскала в ней укромный уголок и сумела в нём уместиться. «Такая хорошая девочка. Почему она?» — Голд, сам того не подозревая, практически вторил Маизе Ферраз, его тоже мучил этот вопрос. Стоя у изгороди дома Янгов, он тихо наблюдал за Ребеккой и Реджиной, которые с выражением счастья на лицах возились с маленькой Хоуп. Вопрос, прозвучавший в его мыслях, смело можно было отнести к ним обеим. Обе из семей, что считались благополучными. Умные, начитанные, сильные и красивые. Перед ними был открыт весь мир и абсолютно любые возможности. Каждую могла ожидать счастливая яркая жизнь. Но в какой-то момент всё пошло совершенно не так, и одна, возможно, замешана в убийстве, а другая оказалась жертвой насилия, и этот груз они всегда будут носить с собой. «Такая хорошая девочка», — вздохнул Голд, понимая, что даже рассуждать об этом нет смысла. «Почему я?» — вопрос, который хоть раз в жизни задавал себе любой человек, который когда-либо жил на этой земле. И на него или нет ответа, или он настолько прост, что люди не берут его в расчёт — они любят что-то сложное. В своём случае Голд знал — ответа нет. Первое время он, практически не переставая, думал о том, «почему она?». Почему его добрая тихая жена, которая боялась жука раздавить, умирала в муках, в то время, как какой-нибудь подонок, убивший двадцать человек и даже не сожалеющий об этом, спокойно доживает век с улыбкой на лице… Спустя время Кристиан понял, что он сойдёт с ума куда быстрее, чем отыщет ответ. Подробностей произошедшего с Реджиной он не знал, поэтому утверждать не мог, но отчего-то был уверен, что без властной Коры тут не обошлось. А вот с Ребеккой Майклсон всё было просто. Её жизнь искалечили те, кто даровал её. Она платила за слабость отца, что, не сумев простить жене измену, стал чудовищем, и за слабость матери, что не нашла в себе сил защитить их. Нас рождают на свет наши матери — они же и убивают нас. — Такая хорошая девочка. Может, я испорчу ей жизнь? — произнёс Голд вслух, узнав её по медленным шагам и монотонному ворчанию. — Дело не в ней, а в тебе, — произнесла МакКласки. Хоть Голд и не обернулся, она знала, что вопрос обращён к ней. — Ты чувствуешь, как рядом с ней твоя боль отступает, и тебе страшно. Ведь эта острая боль утраты всё ещё связывает тебя с женой. Не будет боли — не останется связи, — заметила старушка. — Карэн, я давно хотел спросить: не хочешь ли ты с нами поработать? — подняв бровь и улыбнувшись, спросил мужчина; уж слишком точно соседка всё подмечала. — Кто ж тогда будет сидеть с твоим сыном? — усмехнулась старушка. — Твой сын, Голд — вот твоя самая прочная связь с женой, и он будет связывать вас всегда.***
— Такая хорошая девочка, ума не приложу, что с ней могло произойти, — сокрушалась Кора Миллс, монотонно расхаживая по просторной гостиной своего дома и стуча острыми каблуками об пол. — Всегда была такая тихая и послушная, а тут вдруг взяла и сбежала из дома. Ни с того, ни с сего… Ей только девятнадцать лет. Наверняка связалась с дурной компанией… Ещё немного поговорив и как следует изобразив из себя безутешную мать, которая уже год не спит и не ест, а лишь ищет младшую дочь, Кора повесила трубку. И напускная скорбь на её лице сменилась неподдельной злостью. Женщина рухнула в кресло, обшитое красным бархатом, и, выдохнув, попыталась успокоиться. На самом деле её всё это просто выводило из себя — побег Реджины, который подорвал все её планы, и глобальная неизвестность. Она попросту не знала, чего ещё можно ожидать от дочери, которую она, как ей казалось, хорошо воспитала, и даже не могла подумать, что покорная и тихая Реджина вдруг воспротивится. Первое время женщина пыталась найти своего ребёнка, и не потому, что опасалась за её здоровье и жизнь, а потому, что нужно было убедить Реджину не предавать произошедшее огласке. Ведь Сальваторе не потерпел бы очернения своего имени делом об изнасиловании. Миллс просматривала все выпуски новостей, но ничего так и не произошло. — Поостынет и вернётся, — заключила Кора спустя два месяца поисков, — ей некуда больше идти. Для всего окружения тут же была придумана легенда, что Реджина связалась с плохой компанией и пропала. К счастью для Коры, за весь этот год никто из её знакомых не столкнулся с Реджиной на улицах города, но тот факт, что рано или поздно это может произойти, выводил Кору, привыкшую всё держать под контролем, из себя. — Это всё твои гены, Генри! — выкрикнула Кора в адрес портрета своего бывшего мужа, что всё ещё висел на стене в гостиной. — Не будь она твоей, так не поступила бы с матерью! Я же хотела для неё лучшего будущего! В доме Сальваторе она бы ни в чем не нуждалась, и я была бы спокойна! А теперь что? Сальваторе, скорее всего, женит сына на одной из дочерей Майклсона или Пирс, для него это ещё выгоднее! Ты же не оставил своим дочерям такого состояния!***
Хорошая девочка недолго была примерной. Уже следующим утром в доме Ферраз разгорелся очередной скандал. Мел, стащив бумажник матери, хотела сбежать, но охрана вернула её в дом. Около получаса Маиза пыталась уговорить её остаться дома, напоминала об обещаниях, что Мел дала накануне, но та не хотела слушать, а лишь с криками пыталась вырваться из рук матери. — Нет, ты никуда отсюда не пойдёшь, — строго сказала Маиза. — Пойду, пусти! И вообще, прекратите отравлять мне жизнь! — кричала Мел. Приступ вчерашнего раскаяния закончился, и наркотики вновь овладели её разумом. — Я буду делать то, что я хочу! — Откуда такая ненависть, что я тебе сделала? — Маиза кричала и била себя в грудь. — Почему ты решила испортить жизнь мне? — Да, ты просто ангел, мама! Бедная и несчастная, мне так тебя жаль! Спустя несколько минут перепалка переросла в драку. Мать и дочь остервенело вцепились друг в друга. Поначалу Маиза просто отбивалась от дочери, а затем стала в ответ лупить её, вцепляться в волосы, причиняя как можно больше боли. Они продолжали кричать и кататься по полу даже тогда, когда до смерти напуганные служанки пытались их растащить. Они обе были на грани и сорвались, одна не в силах терпеть наркотическую ломку, другая — не в силах терпеть боль. Только сейчас Маиза в полной мере ощутила, как эта боль распространилась и заполнила каждую клетку её тела, завладела её разумом. Ей хотелось как-то избавиться от неё, поделиться хоть с кем-то, именно поэтому она старалась причинить боль дочери, думая, что так уйдёт хоть капля её собственной. В какой-то момент Мел вырвалась и убежала, а Маиза, рыдая, осталась сидеть на полу. Щека женщины была расцарапана, одежда порвана, носом шла кровь. Она была опустошена и уничтожена. Далва кружила вокруг неё, что-то причитая, но Маиза, её не слушая, лишь одними губами шептала: — Я больше не могу…***
Зайдя за порцией горячих блинчиков в кафе «У бабушки», Голд неторопливо шёл домой и был серьёзно настроен снова поднять тему переезда Реджины в его дом, как вдруг его внимание вновь привлекло происходящее во дворе дома Ребекки. Он никогда не был охотником за чужими тайнами, для этого существовали четыре домохозяйки и Карэн МакКласки, но Майклсоны были особым случаем. Сегодня в Сторибрук приехал Клаус, дабы повидать дочку и сестру. Молча наблюдая, как, сидя на крыльце дома, Клаус о чём-то говорит с Ребеккой, держа её ладонь в своей, Кристиан вспомнил о том, что в какой-то момент расследования дела Майклсонов агенты даже подозревали между братом и сестрой совсем не родственную близость, но всё оказалось проще и сложнее одновременно. Ребекка и Клаус действительно были связаны друг с другом сильнее, чем с любым другим членом своей семьи. Она была той, кто любил и защищал Клауса больше, чем кто-либо, и именно поэтому он буквально отгораживал её от других мужчин, считая, что его сестра слишком хороша для любого из них, хотя на самом деле Клаус просто боялся того, что кого-то она сможет любить сильнее. Для Ребекки же Клаус был примером мужчины, которого не демонстрировал отец, может, поэтому она смирялась с тем, что Клаус отваживал всех ухажёров — ведь никто из них не был похож на него… — Не хочешь познакомить Хоуп с Ками? — спросила Ребекка брата. — Камилле ещё не известно о Хоуп. — Почему? — Я не уверен, сестра, — вздохнул Клаус, грустно улыбнувшись. — Ты любишь её? — просто и прямо спросила блондинка. — Да, — честно ответил Майклсон и так же искренне добавил: — Просто она хорошая девочка, не для такого, как я.***
Каждая мать растит свою дочь хорошей. Она одевает её в нарядные платья и повязывает шёлковые банты, делая из неё всё равно что куклу. Она растит её послушной и покорной, делая удобной для общества и для мужчин. Мать с колыбели рисует её будущее, отдавая всё самое лучшее — лучшее образование и лучший дом, даже если в этом доме нет любви; они приносят себя в жертву ради детей, хоть эти жертвы им совсем не нужны. Лучшего отца, пусть даже тот убийца и тиран. Лучшего мужчину, пусть даже тот будет брать её силой. Матери всегда хотят лучшего своим дочерям. Хорошие девочки вырастают покорными. Привыкнув слушаться маму, они никому не перечат. Хорошие девочки на всё соглашаются, кроме любви. Они помнят, что любовь — это боль или слабость. Хорошим девочкам всегда непросто. Одни смиряются с одиночеством, ведь старший брат считает, что такой хорошей никто не достоин. Другие влюбляются не в тех мужчин, и, даже понимая, что их выбор никто не одобрит, продолжают любить. Третьи становятся плохими, меняя свою жизнь на наркотик. Четвёртые — сильными. Однако есть и те, кто, не в силах больше это терпеть и быть для всех хорошими, решает проститься с жизнью, но успевает остановиться на грани.