Порочный круг
Не так уж и трудно выйти из порочного круга, нужно лишь сделать шаг в сторону.
Недосказанность между Голдом и Реджиной, страх Ребекки, смешанный с ревностью, и некая неловкость Камиллы вполне могли всё испортить, но, вопреки законам жанра, вечер прошёл прекрасно. Реджина была очень рада увидеть Ками, а Клаусу очень полюбились совместные ужины с Голдом — во время них он позволял себе воображать, что он, Никлаус Майклсон, достойный сын достойного отца. За столом весь вечер шутили, смеялись и говорили только на отвлечённые темы, но рано или поздно заканчивается всё, и хорошее тоже. Реджина и Голд откланялись, Ребекка отправилась укачивать Хоуп; Клаус убирал посуду со стола и уносил её на кухню, где была Камилла. Барменша, словно на автомате, мыла стакан под струёй воды, но мысли её находились где-то далеко от происходящего. Услышав шаги и поняв, что это Клаус принёс очередную партию посуды, Ками глубоко вдохнула и выпалила, не оборачиваясь: — Где родная мать Хоуп? — Понятия не имею, я её видел один-единственный раз, — честно ответил Майклсон, прекрасно понимая, что в его шкафу и так слишком много скелетов, и стоит говорить правду при любой возможности. — Как один-единственный раз?.. — блондинка обернулась и, нахмурив лоб, посмотрела с недоверием. — Оставь это всё, идём. — Она послушно отложила недомытый стакан и полотенце, покорно следуя за Клаусом. Мужчина усадил возлюбленную на диван и, сев напротив неё, начал не торопясь рассказывать всю историю сначала. Он поведал ей всё без утайки. Теперь Камилла знала всё, что знает Ребекка и что знал он сам. Девушка ни разу его не перебила, по мере развития истории лишь менялось выражение её лица, и, лишь когда Клаус замолчал, она решилась спросить: — Ты не пытался её найти? — Нет. Это был её выбор, к чему что-то выяснять? — Но… — Ками задумчиво почесала лоб. — Ты уверен, что этот выбор правильный? Может, она уже жалеет об этом? — Знаешь, я всё чаще думаю о том, что если бы много лет назад моей матери пришло в голову просто бросить меня, моя жизнь сложилась бы иначе, я бы не жил с тираном… Каждый раз я смотрю на Голда и думаю: как бы всё было, будь он моим отцом? О’Коннелл тяжело вздохнула и накрыла руку Клауса своей ладонью. Почувствовав тепло её кожи, молодой человек еле заметно вздрогнул — ведь только что незримо она коснулась его души, будто провела мягкими подушечками пальцев по шрамам, что оставила на его душе жизнь. — Ты не можешь исправить ошибок твоих родителей, Клаус, — тихо проговорила она. — Ты можешь лишь сделать всё, чтобы не повторить их. Если она одумается?.. — Если так, то лучше бы ей сделать это сейчас. Если она придёт через двадцать лет, нужна ли она будет Хоуп? — Она сама это решит, — дёрнула Ками плечом, — но ты можешь попытаться, по крайней мере, не взрастить в ней ненависть к женщине, что родила её. — Я не знаю, хочу ли, чтобы Хейли явилась однажды, или лучше для всех будет вообще не вспоминать о ней, — он снова был предельно честен. — Но знаешь, чего я действительно хочу, так это быть лучше тех, кто растил меня. Хочу быть достойным Хоуп. — Ты уже лучше, чем они, Ник, — раздался голос за спиной. Клаус обернулся и увидел Ребекку. — Ты смог заменить для меня их обоих. Едва Майклсон спустилась с лестницы, как из детской снова донёсся плач, и Ребекка уже хотела идти обратно, как вдруг остановилась. Вероятно, никто никогда не узнает, что за те несколько секунд раздумий она приняла одно из самых непростых решений в жизни. И решение это в дальнейшем повлияет на судьбу их семьи. — Ками, а может, ты её успокоишь? — А у меня получится? — Камилла опешила и вообще не знала, как реагировать, но виду старалась не подавать. — Попробуй, если что, мы рядом. Ками ушла вверх по лестнице, а Ребекка налила себе бокал красного вина и опустилась рядом с братом. Некоторое время они молчали, то ли оба думали о чём-то важном, то ли прислушивались к звукам. Когда Хоуп затихла, Клаус тихо произнёс: — Спасибо, — и, помолчав, добавил: — За то, что не встаёшь между ними. — Им нужно привыкать к друг другу, если она будет растить Хоуп. Бэй практически сам выбрал себе маму, а маму для Хоуп выбрал ты. Как думаешь, это правильный выбор? — она отпила из бокала, и губы на мгновение окрасились алым. — Сам знаешь, чего стоит неверный выбор. — Знаю… — Ты сказал, что хочешь быть достойным отцом для Хоуп, но ты думал, что будет, когда она узнает, кто мы на самом деле и какие ужасные поступки совершали? — Ребекка немного помолчала. — Больше всего на свете я боюсь однажды разочаровать её. Вдруг всё повторится по кругу? — Мы злодеи, сестра, из сказок, которые на ночь рассказывают детям, — улыбнулся Клаус, но тут же стал совершенно серьёзен, — но не из тех сказок, которые знает Хоуп. Для неё мы герои. — Потому что чудовище во мне всегда подчинится чудовищу в тебе, — закончила мысль Ребекка.***
— Как думаешь, у них всё сложится? — спросила Реджина у Голда, входя в дом и закрывая дверь. — Вот так, чтоб «всегда и навечно»? По-майклсоновски? — Всем хочется всегда и навечно, но никому не дано знать, что ждёт его завтра, — грустно улыбнулся Голд и тут же весело добавил: — Хотя насчёт нашего завтра я знаю: к нам в гости заглянут Эмили и Дженнифер. — Зачем? — насторожилась Миллс. — Завтра узнаешь, — ответил Голд и тут же перевёл тему, пока она не успела назадавать дополнительных вопросов: — А насчёт Ками и Клауса всё будет зависеть не столько от их чувств друг к другу, сколько от того, сможет ли она поладить с Хоуп и Ребеккой. Майклсон никого им не предпочтёт. — Мне кажется, что Камилла сможет стать хорошей мамой, — улыбнулась Реджина. — Ты тоже сможешь. — Мама Бэйлфаера — красавица из сказки, спасшая Чудовище от тьмы, — произнесла Миллс. — Моя мама тоже есть в этих сказках, она там злодейка; не уверена, что этот порочный круг стоит продолжать. — Майкл Майклсон — серийный убийца. Его дети, возможно, лучше него, возможно, такие же, как он. Но, несмотря ни на что, стараются быть непохожими на отца, а значит, Хоуп точно ждёт лучшая жизнь. Любой порочный круг кто-то да разорвёт.***
Не только Клаус хотел стать достойным родителем для своей дочери, этого всю жизнь хотела и Маиза. Она хотела не просто стать хорошей матерью, а стать лучшей матерью, чем Лукас был отцом. Где-то глубоко внутри она будто бы хотела его этим попрекать. Мол, пока он витал в облаках, следуя за несбыточной мечтой, она смогла дать Мел лучшую жизнь. Хотя не так уж и важно, какие мотивы двигали ею, главное то, что, как она ни старалась, что бы она ни делала, пора было признать, что ничего не вышло. В конце пути упрекала не она — упрекали её. — Чего ты добиваешься?! — кричала Маиза сорванным голосом, одновременно пытаясь восстановить силы. Несколько минут назад ей буквально пришлось драться с толпой друзей дочери, чтобы выдворить их из собственного дома. — Хочешь добить нас? Хочешь быть ответственной за гибель семьи? — У нас нет семьи! — Мел не оставалась в долгу. Похоже, на каждый довод матери у неё был свой. — Больше я не буду помогать тебе! — А ты никогда и не помогала! — Мел тыкала в мать пальцем, надрывно крича, и была настолько зла, что буквально подпрыгивала на месте от гнева. — Это я помогала тебе! Если бы я не родилась, отец бы бросил тебя! Потому что он никогда тебя не любил! Он остался с тобой только из-за меня. Ты никогда не помогала, ты использовала меня, чтобы удержать отца в семье! Маиза чувствовала, как по щеке течёт струйка воды, но она не стирала её, зажимая ладонями уши. Однако это не помогало — звук всё равно проникал куда-то вглубь неё. Туда, где тихий внутренний голос соглашался со словами Мел. Ферраз не хотела слушать дочь прежде всего потому, что знала — она права, и каждым словом бьёт прямо в цель. Каждый родитель хочет вырастить достойного наследника и хочет быть достойным сам. Именно поэтому с первых дней жизни родители пытаются дать ребёнку всё, что только возможно, всеми силами пытаясь обеспечить им лучшее будущее. Поглощённые будущим своего чада, родители, как правило, забывают о прошлом, не думая о том, что зёрна, из которых прорастут плоды, они уже обронили, даже не заметив. И, как бы мы ни пытались сделать их будущее лучше, плоды прошлого не всегда сладки. Так единственный поступок Эстер полностью определил всю жизнь Никлауса, а следом и всех других её детей, и как она ни пыталась компенсировать это всевозможными материальными благами — лучшим образованием, немалым наследством, — ничего не вышло. Так же Хейли Маршалл, которая и сделала только, что родила и подбросила, совершенно ничего не оставив и не дав дочери, определила всю её дальнейшую жизнь. Ребекка почти разгадала эту загадку жизни, когда спросила брата о том, уверен ли он в выборе матери для Хоуп? Ведь именно это и определяет судьбы детей. Не то, какую школу мы выбираем для них, а то, кем мы сами будем для них. Тиранами или героями, хранящими чудовищ внутри. Маиза вдруг осознала, что Мел сейчас не что иное, как отражение её собственной, полностью разрушенной жизни. Всё это она сотворила сама, в тот самый миг, когда решила просто заменить одного близнеца другим, и пытаться разжечь любовь там, где не было даже искры. Будь она немного посмелее и наберись она сил разорвать порочный круг, сумей она показать дочери другую жизнь, где ей не нужно было бы вечно склеивать отношения отца и матери, всё сложилось бы иначе. Наши дети часто разочаровывают нас, но лишь потому, что мы сами приложили к этому усилия, и зачастую немалые. — Хватит! Заткнись!!! — набрав полную грудь воздуха, Маиза выкрикнула так громко, как могла, пытаясь то ли прервать дочь, то ли заглушить внутренний голос, твердивший правду, которую она не хотела слышать. Мел продолжала что-то кричать, но Маиза уже стремительно бежала по лестнице вниз.***
Хейли Маршалл, прожившая жизнь в десятке приёмных семей, не знала, что она думает о материнстве, и не собиралась становиться достойной матерью, просто переложив всю ответственность на того, кого она видела единожды, и всё, что о нём запомнила — его картины были неплохи, а секс с ним очень даже хорош. Если её дочка вырастет хорошим человеком, она похвалит себя за правильный выбор, если нет — ей будет кого в этом обвинить. Впрочем, возможно, она никогда ничего не узнает о дочери — ни то, какой она выросла, ни то, как её зовут. Но всё же в глубине души ей казалось, что однажды дочь сама её найдёт, ведь Хейли, опираясь на собственный опыт, была уверена, что сироты всегда ищут своих родителей. Маршалл одного не учла: её дочь станет исключением из общих правил. Даже в самые тяжёлые моменты Хоуп не будет чувствовать себя сиротой. Пусть сейчас он даже не догадывался об этом, но в будущем Клаус смог. Смог стать достойным отцом, героем из сказок, которые знает Хоуп.***
Принято считать, что наши дети — наше продолжение, но они скорее наше отражение. Мы можем считать себя героями, монстрами или жертвами, но истину мы узрим, лишь взглянув на своих детей. Они покажут нам, кто мы на самом деле. Маиза, внутри разбитая, уничтоженная и не нашедшая своего места — такая же, как её дочь. Клаус всю жизнь не без основания мнил себя монстром, но одного взгляда на Хоуп будет достаточно, чтобы понять — он был героем. Реджина всю жизнь будет стремиться побеждать зло — на самом деле она будет снова и снова уничтожать свою мать внутри себя, чтобы та не оставила следа и не вовлекла её в порочный круг.