Ничто не проходит бесследно

      Хоуп сидела на подоконнике и глядела в окно. С первого взгляда могло показаться, что малышка наблюдает за птицами или за неугомонными мальчишками Скаво, что носятся по противоположной стороне улицы. Однако оказалось, что она высматривала нечто конкретное, и, стоило только знакомой машине завернуть во двор, девочка спрыгнула и побежала прочь из дома.       Едва Камилла заглушила двигатель, как тут же услышала детский крик, наполненный радостью:       — Мамочка приехала!       Женщина вышла из авто и тут же раскинула руки для объятий, готовясь подхватить бегущую навстречу девочку.       — Мамочка!       Дженнифер, которая всё же поехала вместе с Ками и Реджиной, тихо стояла в стороне, смущённо наблюдая за тем, как мать и дочь обнимаются друг с другом.       — А тётю Реджину поцелуешь? — спросила миссис Голд, протягивая к малышке руки и желая её забрать.       Камилла повернула голову и строго посмотрела на Реджину, всё ещё придерживая дочь на руках.       — Уже можно, Роббинс уже разрешила, — заверила Голд и, забрав Хоуп из рук матери, поинтересовалась у юной Майклсон: — Пойдём посмотрим, что Робин делает? Поиграете вместе?       — Дженнифер, идём в дом! — Камилла махнула рукой, когда Хоуп и Реджина перешли улицу.       — Может, нужно было в другой раз? — несмело спросила Джеро, всё ещё колеблясь. Она шла за хозяйкой дома, медля на каждом шаге. — Тебе, наверное, хочется побыть с семьёй…       — Порция обнимашек получена. Сейчас она заиграется с Робин, засмотрится на Бэя, — похоже, он ей нравится, — и домой не утащишь! — с улыбкой сказала Камилла.       — А Клаус не будет против? — Джей-джей словно искала предлог, чтобы повернуть назад, но, как назло, он не находился.       — Нет, не будет, — Ками покачала головой.— Пару часов, пока мы с тобой поговорим, Клаус найдёт, чем заняться. Ему нужно отдать должное — имея в своём распоряжении готический особняк и кучу денег, он никогда не стремился сделать из меня красивую фарфоровую куклу, которая сидела бы на полке и просто украшала его жизнь. — Она усмехнулась и добавила: — Правда, я не знаю, как он отнесётся к тому, что сегодня не предложил мне твой начальник, но, в любом случае, что бы о нём ни говорили, какие бы слухи ни распускали, он прекрасный муж и отец.       — А если он… — начала было Дженнифер, но тут же больно укусила себя же саму за нижнюю губу, решив, что это слишком неуместный вопрос.       — Так или иначе причастен к смерти родителей? — спокойно закончила Майклсон за неё. Похоже, её этот вопрос ни капли не оскорбил, и она вдруг задала другой, настолько неожиданный, что Джей-Джей вздрогнула.       — Кто убил Джорджа Фойета?       — Хотч… — еле слышно ответила Джей-Джей, до обморока боясь следующего вопроса, но он не последовал — этого было достаточно, чтобы они поняли друг друга.       Ками провела Дженнифер в кабинет, предложила сесть на небольшой диванчик цвета пыльной розы, а сама опустилась в кресло напротив. Дженнифер явно чувствовала себя неуютно. Она потирала потные ладони одну об другую, заправляла волосы за уши, дула на чёлку и то и дело искала, за что бы зацепиться взглядом. Видя это, Майклсон решила её подбодрить.       — Всё хорошо, не волнуйся. Я не собираюсь тебя препарировать. Ты просто поделишься со мной тем, что тебя тревожит, а я, если смогу, дам тебе совет.       В это время дверь в комнату тихонько приоткрылась, и внутрь заглянула детская головка с косичками.       — Детка, ты разве не пошла к Голдам?       — Я прибежала взять мячик, — ответила девочка и добавила: — Мамочка, там папочка спрашивает: вам нужно что-то?       — Пусть кофе сделает, мне с молоком и сахаром, а Дженнифер просто с молоком.       — Ой! — воскликнула Хоуп, прижав указательный палец левой руки к носу, и застыла.       Камилла хорошо знала, что это значит — она пытается запомнить сказанное и ищет способ не растерять все услышанные слова по дороге к отцу.       — Солнышко, скажи папе, пусть он сам сюда придёт, а ты бери свой мячик и беги играть.       — Хорошо, мамочка!       — Играет только своим мячом в виде арбуза и никакими другими, — улыбнулась Ками, покачав головой.       — Я заметила, что она почти не говорит «мама», — призналась Джеро, глядя девочке вслед, — всегда «мамочка».       — Да, она очень нежная, просто чудо-девочка! До сих пор не могу понять, как её мать могла добровольно бросить её? — этот вопрос девушка адресовала скорее самой себе.       — Не представляю, как можно лишиться ребёнка и не думать о том, каким он вырос… Спокойно спать…       Ками внимательно посмотрела на Джеро, оценивая её слова как начало беседы, но развить диалог ей не дал очередной скрип двери. На сей раз это был Клаус, он принёс поднос с чашками.       — Извини, что я вот так неожиданно. Вечером в пятницу… — зачем-то ляпнула Джеро.       — Судя по твоему усталому виду, ты приехала не затем, чтобы попасть на знаменитый пятничный покер домохозяек Вистерия Лейн, — позволил себе заметить хозяин дома. — Тебе нужна помощь?       Джей-Джей кивнула.       — Всё детство я взывал к помощи самого близкого человека, той, что дала мне жизнь, и каждый раз, не получая её, обещал себе, что не буду таким. У меня не получилось не быть монстром, — откровенно произнёс Клаус, позволяя профайлеру ФБР как угодно расценивать свои слова, — но каждый, кто пришёл в мой дом за помощью, не уйдёт, пока я не сделаю для него всё, что смогу — ну, или моя семья…       — Знаешь, я тебя понимаю… — сказала Джеро, когда мужчина их оставил.       — Меня называют «смелой барменшей», — она засмеялась. — Конечно, легко быть смелой, когда за твоей спиной большой и сильный волк. Волк — почти всегда хищник, он убивает, чтобы выжить.       — Как они делают это?       — Кто?       — Эстер, Кора…       — Биологическая мать Хоуп оставила с ней записку. — Ками решила не задавать ей прямых вопросов, а говорить о том, о чём говорит Дженнифер, развивая тему. — В ней она написала, что она не знает, что думает о материнстве, потому что у неё не было хорошей матери, и вряд ли она сможет ею стать. Только весь фокус в том, что я тоже не знала, что думаю о материнстве, и у меня даже не было времени, отпущенного природой, не было девяти месяцев. Просто однажды мужчина, которого я безумно люблю, привез меня в этот дом и дал на руки восьмимесячную малышку. Тогда я поняла, что они неразрывны, и если любить, то их вместе. И не могу сказать, что это произошло сразу. Окончательно я ощутила, что значит быть матерью, в ночь урагана, когда поняла, что могу потерять своего ребёнка.       — А я потеряла ребёнка… — выдыхая, произнесла Джей-Джей, так и не найдя, за что бы зацепиться взглядом в этом милом, выкрашенном в бежевый цвет кабинете с уютным ковром, что был на тон темнее стен на полу. Нет, в комнате, конечно, было множество разных предметов, их можно было бы часами разглядывать, но вряд ли бы это помогло. Идеального момента всё равно не наступит, и если же она всё-таки решилась поговорить, то почему бы не начать. Камилла выпрямилась и внимательно посмотрела на Дженнифер. Она снова не стала задавать уточняющих вопросов, давая ей возможность выговориться, продолжить историю с того места, с которого она её начала. И Джеро продолжила.       — Это случилось три года назад, когда мне пришлось по службе из Сиэтла уехать в Вашингтон. Перед самым отъездом мы с… — она сглотнула, словно проглотив слова, которые хотела произнести и начала уже с другого. — Мне казалось, что я справилась и я молодец, но когда подобное случилось с Реджиной, боль вернулась, и теперь мне сложнее справиться… Никто об этом не знает; единственный человек за всё это время, кому я смогла рассказать об этом — это Голд, и то потому, что он сам догадался.       — Дженнифер, я задам тебе вопрос, ты можешь на него не отвечать…       — Аарон ничего не знает, я ему не сказала, — выпалила Дженнифер, опережая события. Она и так догадывалась, что Ками в любом случае спросит, кто отец её ребёнка.       — Почему? — последовал следующий, вполне логичный, вопрос.       — Там, где я находилась,. было плохо со связью, да и мне казалось, что такие новости не сообщают по телефону. Я хотела дождаться, пока меня отпустят в отпуск, и скоро должны были… Но за неделю до… — Джеро начало бить мелкой дрожью, а её предложения стали напоминать обрывки из разных историй. — А потом, когда я вернулась, то просто не знала, как преподнести эту информацию — вот так подойти в коридоре, протянуть ему стаканчик кофе и сказать: «Ты знаешь, я тут потеряла нашего ребёнка… Ребёнка, который был случайностью, как и эта ночь…» Это была случайная ночь, и, возможно, он уже пожалел, и это не стоит ворошить.       Джей-Джей опустила голову. Волосы упали на лицо, и за ними было не разглядеть, что её глаза намокли, а кожа на лице покраснела. Пытаясь не плакать, она держала всё в себе из последних сил. Миссис Майклсон поднялась со своего кресла и пересела к ней. Она дотронулась до её плеча и сказала:       — Если ты хочешь поплакать, то плачь. В эмоциях нет ничего стыдного, — после Ками слегка улыбнулась. — Если бы ты только знала, как на меня смотрят мамочки в магазинах, когда я позволяю Хоуп закатить натуральную истерику посреди супермаркета. Она валяется на полу, что-то кричит, да и вообще ведёт себя так, будто в неё бесы вселились. Я не пытаюсь успокоить её, а просто жду. Мне не бывает стыдно перед людьми, которые смотрят на это, и я не боюсь, что они подумают, что я плохая мать. Я всего лишь позволяю своей дочери чувствовать эту непомерную горечь и разочарование от того, что ей не купили третью одинаковую куклу. Ведь только чувства отличают людей от машин. — Камилла погладила Дженнифер по спине — И ты не должна бояться их проявлять. Ты не должна бояться заявить о них; ты не должна бояться плакать; ты не должна бояться говорить, если тебе хочется. Ты можешь войти в его кабинет и накричать на него, если чувствуешь, что от этого будет легче.       Камилла говорила успокаивающим голосом и гладила её по плечу и спине, а Дженнифер всхлипывала. Через какое-то время, поняв, что Джеро немого успокоилась, Майклсон решила, что пришло время для следующего вопроса.       — Ты сказала, что эта ночь и твоя беременность после была случайностью, — произнесла она. — И для тебя тоже, или ты была рада и хотела бы, чтобы он родился?       — Хотела! Я его ждала, я очень его люблю, — проговорила девушка, всхлипнув, а после утерев в нос салфеткой, которую протянула ей Ками. — Аарона…       — Ты его любишь, но он об этом не знает, потому что ты ничего не говоришь. Он ведь может чувствовать ровно то же самое и бояться сказать, полагая, что тебе не нужен отец-одиночка, — пытаясь согреть холодную руку Дженнифер в своих ладонях, Майклсон тяжело вздохнула. — Это болезнь всего земного шара, и, возможно, она сломала больше судеб, чем что-либо в мире. И есть только одно лекарство: кто-то из вас должен начать говорить, и даже если правда будет горькой, то лучше так, чем вечный самообман молчания. Так вы хотя бы сможете двигаться дальше. Недосказанность всегда страшнее самой неприукрашенной правды. Ты даже не можешь представить, что я передумала, пока Клаус куда-то отлучался по выходным, скрывая от меня Хоуп. Я думала, у него есть другая семья или в его подчинении целый наркокартель, а он всего лишь ездил к дочери. Правда оказалась менее страшной, чем я её себе представляла.       Они разговаривали ещё около двух часов, а потом спустились вниз, и Клаус заявил, что без ужина он гостью не отпустит.       

***

      Жара стояла неимоверная. Голду казалось, что он буквально чувствует, как по нему стекает пот. Он даже вышел из здания ФБР и присел на скамейку, что скрывалась в тени огромного дерева недалеко от главного входа. Но, кажется, это не помогало. Лето словно чувствовало, что сегодня его календарное время закончится, и пыталось выжать из себя по максимуму, буквально доводя горожан до обморочного состояния.       Сейчас было уже около семи вечера, а жара стояла такая, будто бы сейчас полдень и солнце в зените. Кристиан в подобных обстоятельствах только и мог думать о том, что ему ещё добираться домой в жаркой машине, как вдруг боковым зрением заметил, что к нему идёт Дженнифер. Девушка подошла, присела рядом и молча стала смотреть куда-то на другую сторону улицы.       — Это только кажется, что здесь тень, — произнёс Голд. — В свой последний день лето решило отыграться за все три месяца, — усмехнулся он и вдруг поймал себя на мысли, что всё изменилось.       Раньше мужчина предпочитал одиночество, и когда кто-то вот так подсаживался к нему на скамейке и начинал диалог, он жутко раздражался, хоть и не подавал вида. Он не понимал, почему этим людям что-то от него нужно. В чём такая острая необходимость начинать с ним беседу — что, поговорить больше не с кем? А теперь он даже сам начинает говорить с собеседником, который, возможно, пришёл на эту скамейку просто в надежде спрятаться от палящего солнца. Это нужно признать — раны затягиваются, какими бы они огромными ни были и как бы сильно ни болели. В конце концов остаются шрамы, но уже возможно дышать, и каждый вдох не пронзает болью.       — Я тут была у Майклсонов на ужине, случайно, — она почесала лоб, — и, ты знаешь, Клаус — потрясающий отец и муж. Если честно, где-то в глубине души я даже позавидовала Камилле.       — Зачем же? — улыбнулся Кристиан — У Клауса, как тебе известно, ещё два брата есть — один, правда, ещё молод, а второй влюблён в мою жену, но это детали.       — В твою жену? — после услышанного Дженнифер напряглась и выпрямила спину, хотя до этого расслабленно сидела, опираясь на спинку скамейки, и посмотрела на Голда. — Ты серьёзно? — её глаза расширились. — И ты так спокойно об этом говоришь?       — А как я ещё об этом должен говорить? — он не перестал улыбаться. — Он любит её, но она-то любит меня. Мне повезло встретить её первым.       — Ты всё-таки считаешь, что тебе повезло?       — Да, абсолютно, — искренне, ни на секунду не задумавшись, ответил Кристиан и добавил: — Причём дважды. Один раз я встретил самую потрясающую женщину в мире, а потом и второй. Чем больше времени проходит, тем больше я понимаю — Бог всё придумал правильно.       — Бог, может быть, и да, а мы? — она задала будто бы риторический вопрос и будто бы самой себе, но Голд смотрел на неё так пристально, что ей пришлось пояснить: — Клаус — потрясающий. Что, если он убийца? Разве мы не призваны для того, чтобы оберегать этот мир от убийц? Разве можем мы вот так спокойно ужинать с ними за одним столом?       — Я тебе больше скажу: с монстрами можно не только ужинать, с ними можно спать и даже рожать детей, и можно идти на это сознательно, а можно никогда не узнать, что перед тобой монстр, но это пройдёт, — философски подметил он, усмехнувшись, и, заметив на себе её недоумённый взгляд, добавил: — Разделение на чёрное и белое у тебя пройдёт с возрастом.       — Но подожди, разве не…       — Какой сегодня день? — спросил Голд. Вопрос был настолько неожиданным, что она утратила ход мысли.       — Четверг, — растерянно ответила Дженнифер и вдруг осознала, что с тех пор, как она разговаривала с Камиллой, а затем ужинала с Майклсонами, прошла почти целая неделя, а к советам Ками она так и не прибегла.       — А число?       — Тридцать первое августа, — ещё более растерянно проговорила она, совсем, кажется, утратив нить разговора.       — Девять лет назад лет назад, тридцать первого августа девяносто седьмого я пришёл домой, а моя жена навзрыд рыдала у телевизора. Она тогда уже болела, и я не на шутку испугался — может быть, у неё что-то сильно болит или пришли результаты очередных анализов, и в них всё ещё хуже, чем мы предполагали. Однако дело было не в болезни, а в её сентиментальности. — Он переложил трость в другую руку. — Оказалось, пока мы с командой ловили маньяка, который считал себя непогрешимым настолько, что позволял себе разрубать людей на куски во имя высоких целей, — ярко выраженный комплекс Бога, — так вот, пока мы пытались его поймать, весь остальной мир переживал другое горе — в автокатастрофе погибла Королева людских сердец — принцесса Диана Уэльская. В те дни, кажется, весь Лондон утопал в цветах…       В глазах Джей-Джей всё ещё было полно недоумения. Она никак не могла взять в толк, почему, начав говорить о Клаусе, они вдруг заговорили о событиях девятилетней давности. Но вместо того, чтобы хоть что-то прояснить, Кристиан задал ошарашивающий вопрос:       — Кто её убил?       — Убил? — повторила Джеро, что тот попугай, нахмурившись. — А разве это не случайность?       — Мы никогда не узнаем, было ли это случайно или намеренно, и кто-то стоит за этим. Бута до сих пор терзает мысль, что среди его родни есть причастные к убийству Кеннеди. Майклсоны — не исключение. Полно убийц, которых ты никогда не разоблачишь. Они идут с тобой рядом по улице, едут в одном транспорте, стоят с тобой в очереди. Ты же не можешь подозревать каждого?       — Да, но это тот случай, когда, возможно, мы сделали не всё, что могли и должны были. Мы стоим на страже закона, и…       — Годы спустя в документальном фильме показали, что на одном из букетов, которые принесли ко дворцу после смерти принцессы, лежала записка, в которой было написано: «Между добром и злом есть сад, и я буду ждать тебя там», — продолжал говорить Голд, видя, как с каждым словом в голове его молодой коллеги всё путается ещё сильнее, но он был уверен, что она сможет понять всё, что он ей сказал. — Мы — добро, а те, с кем мы боремся каждый день — зло. Я не знаю насчёт сада, но, совершенно точно, между добром и злом всегда что-то есть или кто-то. Например, Хоуп Майклсон, маленькая четырёхлетняя малышка, которая даже никогда не говорит «мама», а всегда только «мамочка». Конечно, можем начать в этом копаться, и в результате, возможно, посадим в тюрьму её отца, дядю, а может, тётю или всех троих разом — и что тогда?       В ответ Дженнифер лишь дёрнула плечом. У неё версий не было, но у Голда, совершенно точно, было ответ, и она не то что ждала, а, кажется, жаждала его услышать, и он последовал.       — Тогда у Хоуп не будет шанса на счастливую жизнь. Она станет таким же монстром, и, как бы Камилла ни старалась, процесс будет необратим. Ты работаешь в нашем отделе ещё слишком мало, но когда ты прослужишь столько, сколько я, ты поймёшь: есть один самый страшный закон —они всегда возвращаются. Дети монстров всегда возвращаются новыми монстрами. Однажды потомки Хотча будут ловить потомков Фойета.       — У него не было детей, — пролепетала Дженнифер, словно пытаясь успокоить сама себя. От мысли, что где-то может быть подобие Фойета, темнело в глазах.       — Мы не можем этого утверждать, но сейчас не об этом, — заметил Кристиан. — Они всегда возвращаются, и круг бесконечен. С Хоуп уже хватит, она и так внучка серийного убийцы Майкла Майклсона, и она всегда ей будет, и лишь оставшись дочерью хорошего человека, у неё есть шанс вырасти счастливой и не запустить новый круг страшных преступлений. Мы стоим на страже добра, мы поклялись чтить конституцию и законы, но скажи мне, Дженнифер, — он развернулся в полоборота и посмотрел ей в глаза, — что важнее — осудить трёх детей, просто уставших от издевательств, или не допустить рождения нового монстра?       Джеро в ответ на это лишь снова дёрнула плечом. Ей нечего было ответить, в голове только прибавилось мыслей и стало казаться, что попытки всё осмыслить приведут её к сумасшествию.       — Тайну смерти супругов Майклсонов и тайну смерти Принцессы Уэльской мы никогда не узнаем. Разница только в том, что без Дианы этот мир стал хуже, а без Майклсонов — лучше, и в таком случае не всё ли равно, кто это сделал? Мир и так уже изменился, — философски подметил Голд.