Наш мир
Мы не просыпаемся с мыслями, что наш мир сегодня взорвется. Никто так не думает… Но иногда это происходит. Иногда мы просыпаемся, смотрим в глаза своим самым жутким страхам, дрожащей рукой берем их за руку, а потом стоим и ждем, отчаянно надеемся… готовые ко всему.
Когда мы не в силах сами с чем-то справиться, мы просим совета у других, но это вовсе не значит, что мы всенепременно ему последуем. Бывает, совета спрашивают именно для того, чтобы не следовать ему. Вот и Дженнифер так и не воспользовалась ни к одной из рекомендаций Камиллы. Даже спустя две недели она так и не смогла поговорить с Хотчем, всё откладывала, искала более подходящий момент. Только вся хитрость в том, что его не существует. Подходящего случая или момента на самом деле не существует — это иллюзия, которая помогает нам дольше не делать то, чего мы боимся или то, чего мы не хотим, но всё равно придётся, ведь момент так и не наступит никогда. Многие из нас понимают это поздно, а некоторые не приходят к этому, даже прожив целую жизнь. Ею руководил страх. Девушка сама до конца не понимала, чего именно она боится, но всё откладывала, твердя самой себе, что подходящий момент для этого разговора ещё не настал. Дженнифер не могла с ним говорить, а вот Аарону, похоже, собеседник был отчаянно нужен, и в одно утро вторника он подошёл к Голду и, делая вид, что перебирает папки на столе, спросил: — Я как-то видел, ты говорил с Дженнифер — о чём вы разговаривали? — Да мы как бы каждый день с ней разговариваем; я, знаешь, в принципе, разговариваю каждый день со всеми сотрудниками своего отдела. Что ты имеешь в виду? Мистер Голд упорно делал вид, что вообще не понимает, о чём речь, хотя на самом деле он не понимал другого: почему два взрослых человека, между которыми когда-то случились близкие отношения и, совершенно точно, есть чувства, просто не могут объясниться друг с другом? Почему для этого им нужны какие-либо посредники? Однако Кристиан ничего не сказал вслух, а лишь вздохнул. Мужчина вдруг вспомнил себя — как он долгое время не мог решиться что-то поменять в своей жизни, а потом в один момент просто закрыл глаза и прыгнул в пропасть. — Она была беременна, — вдруг произносит Хотчнер, предварительно повертев головой и убедившись, что, кроме них, в помещении никого нет, — и мне почему-то не говорит… — Если она тебе не говорит, то как ты об этом узнал? — совершенно справедливо заметил Кристиан. — Услышал их разговор с Реджиной, но подумал, что мог что-то неправильно понять, и тогда я попросил Моргана, а тот подговорил Гарсию, и она открыла её медицинскую карту. Голд внимательно посмотрел на него, но в этом взгляде не было осуждения. Мужчина был уверен, что за свой поступок Хотч и так себя наказал, и, судя по его следующим словам, он ни капли не ошибся. — Ты знаешь, иногда мне кажется, что не стоит искать ответы, потому что, когда мы их находим, легче не становится, — горько произнес мужчина. — Теперь я знаю, что она была беременна, но мне придётся об этом молчать — не могу же я признаться, что рылся в её карте. Вдобавок Гарсия со мной не разговаривает… — Я где-то слышал фразу, что мужчины молчат, потому что боятся, что женщины будут над ними смеяться, а женщины молчат, потому что боятся, что мужчины их убьют, — вдруг заговорил Голд. — Конечно, это было сказано не в наши времена, но и в наше время это актуально. Женщины боятся, что мужчины их отвергнут. Для некоторых быть отвергнутыми — всё равно, что умереть. — Кристиан ободряюще похлопал его по плечу. — Я понимаю, это страшно, но в какой-то момент нужно закрыть глаза и просто прыгнуть в пропасть. Аарон хотел было на это что-то ответить, но не успел — послышались быстрые шаги, а несколько секунд спустя в дверном проёме показалась Реджина, держа в руках какие-то бумаги; она размахивала ими и параллельно пыталась отдышаться после быстрого бега. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Голд, боясь, что, возможно, она снова плохо себя чувствует или что случилось с детьми. Отчего-то ему казалось, что дело не просто в очередном деле, здесь что-то личное. — Ограбление банка. В центре Сиэтла. Заложники. Все переговорщики за границей, вызывают нас. Всех, — она сделала акцент на последнем слове и добавила: — Даже Эрин Штраус…***
Самая большая уловка жизни в том, что в большинстве случаев она не даёт нам предупреждающих сигналов и не оставляет опознавательных знаков. Никто из нас не просыпается с мыслью, что наш мир взорвётся сегодня. Истинная трагедия жизни в том, что любой самый обычный день, который расписан для нас по минутам, может стать последним, но нас никто не предупредит об этом заранее. Любое действие, которое мы совершим, может стать последним, что мы сделали в самом обычном дне. Это был обычный сентябрьский вторник; августовская жара пару дней как отступила, сменившись на приятную теплоту, и горожане вновь полюбили бывать на улице. С самого утра они спешили выйти из своих домов. Долго живя в Новом Орлеане, а потом приезжая в Сторибрук, Камилла не могла привыкнуть к тому, что по улицам не ходят карнавалы, но и без этого здесь было полно народу. На этой улице располагались крупные магазины, бизнес-центры и самый крупный в Сиэтле банк. У четы Майклсонов сегодня был насыщенный день. Камилла с Ребеккой с утра водили Хоуп к доктору, потом заехали в пару мест по делам, успели даже устроить шопинг, и оставалось только зайти в банк. — О чём ты думаешь? — спросила Ребекка, глядя, как невестка рассматривает трещины в асфальте. — О предложении Голда, но работа, а как же Хоуп? — пролепетала она, слепив предложение из набора слов. — Ну, послушай, Хоуп не грудной младенец. — Ребекка, улыбаясь, посмотрела на девочку — та старательно, словно хомяк, пережёвывала печенье, — и, посмотрев опять на Камиллу, спросила: — А что Ник? — Сказал, чтобы я сама принимала решение, а он меня поддержит. — Ну, и? — Между Новым Орлеаном и Сиэтлом больше трёх тысяч километров, не наездишься, — дёрнула плечом Ками. — Я знаю путь короче — из Сторибрука. Полчаса на машине, а у нас там и дом есть. Ну ничего себе совпадение! — хохотнула блондинка, подмигнув. — Переехать из особняка? — спросила Ками, да таким тоном, будто это нечто нереальное. — Да, взять и уехать из дома, где столько всего произошло, и построить новую жизнь. И потом, если когда-нибудь Элайджа сможет забыть Реджину, то приведёт особняку хозяйку. — Но сможет ли… — задумчиво протянула Камилла. Вот так, неспешно, за разговорами, они подошли к зданию банка, но тут вдруг Хоуп, с которой обычно можно было договориться и найти компромисс, стала капризничать и настаивать, что нужно сейчас же ехать домой. — Мамочка, я устала ходить… — Солнышко, потерпи немножко, сейчас зайдём в банк и сразу домой, накормлю тебя вкусным обедом… — Поедем сейчас домой, а в банк зайдём в другой раз! — Детка… Женщина уже почти взялась за ручку, чтобы открыть тяжёлую дверь главного входа, но вдруг посмотрела на дочь. Зелёные глаза были такими жалостливыми, и ещё и подрагивающая нижняя губа… Видя это, безмерно любящие мама и тётушка снова покорились воле малышки, и все психологические знания о том, как следует вести себя с четырёхлетней девочкой, в очередной раз пошли прахом. Камилла всё же открыла дверь и пропустила вперёд женщину с коляской, а потом, вздохнув, произнесла: — Ладно, принцесса, дочь короля Нового Орлеана, идём домой! Это не срочно. — Вы езжайте, а я ещё зайду в парфюмерный, а потом в банк, если мне не будет лень, — улыбнулась Ребекка. Так у здания банка Майклсоны и расстались. В двух шагах от главного входа и в одном шаге от катастрофы.***
Камилла только успела доехать до дома. Припарковала машину, отстегнула Хоуп, выгрузила покупки и подошла к крыльцу, и в этот самый момент у неё зазвонил телефон. Увидев имя Голда, она даже не удивилась — только недавно они с Ребеккой обсуждали это. Ещё две недели назад Кристиан предложил ей должность психоаналитика ФБР. Она не должна участвовать в расследованиях, а только сидеть в офисе и помогать сотрудникам отдела справляться с их психологическими проблемами и трудностями в жизни, которые, совершенно точно, были у каждого из них, и исключением не была даже вечно жизнерадостная и улыбчивая Пенелопа. Как однажды верно заметила Кости, души тоже ломаются, и их тоже нужно лечить. Может, это поможет избежать того, что случилось с Элл… Майклсон решила, что, наверное, сейчас Кристиан звонит, чтобы спросить у неё, какое решение она приняла. Да, конечно, они с Клаусом сразу обсудили эту тему и позже возвращались к этому разговору ещё несколько раз, но окончательного ответа у женщины пока не было. Но Ками, конечно же, ответила на звонок, и как только она приложила трубку к уху, оттуда послышалось: — Здравствуй, смелая барменша! Ты приняла какое-нибудь решение? — как и ожидала Ками, спросил агент и, не дождавшись ответа, продолжил: — Если оно положительное, то ты нужна нам сегодня, сейчас. Мы направляемся на ограбление банка, с заложниками, и нам не помешает твоя помощь. — А где это? — ошарашенно спросила женщина, прекрасно понимая, что команда располагает самолётом и может сейчас находиться в любой точке страны, и у неё может не быть физической возможности там оказаться. — Как мне добраться? — На машине. Камилла, этот банк в Сиэтле, центральный банк. Жди нас около оцепления. — Центральный? — пролепетала женщина, понимая, что так местные называют только один банк, тот, где они были полтора часа назад и где могла находиться Ребекка. По её спине пробежали капли холодного пота, но она не успела ещё что-либо уточнить — в трубке послышались гудки.***
Солнце пригревало, и даже можно было сказать, что вернулась жара, но миссис Майклсон совсем не чувствовала тепла. Женщине казалось, что она сейчас во льдах вечной мерзлоты — по телу волнами прокатывалась дрожь, и всё сжималось изнутри. Ведь она стояла напротив банка, в который всего лишь пару часов назад собиралась войти вместе с четырёхлетней дочерью, и сейчас она могла быть там, внутри, одной из заложников. Но в истинный ужас её ввергала другая мысль: там могла быть Ребекка. Ребекка Луиза Майклсон, девочка, которой в любом возрасте будет шесть, девочка, ради которой её муж будет готов обрушить на мир все казни египетские. И всё, что могла сделать Камилла — это терпеливо ждать, пока подоспеют машины агентов ФБР. Наконец несколько чёрных микроавтобусов с разноцветными сиренами на крышах показались из-за угла. Агенты стали выходить из машин один за другим и сразу же одевали бронежилеты. В один из таких нарядили и хозяйку бара «У Руссо». Камилла же, в свою очередь, внимательно слушала их диалог между собой, пытаясь не упустить ни одной, даже малейшей, детали. Пусть она не до конца понимала, чем может помочь, но точно знала, что без Ребекки не уйдёт. — Это точно они, «карточные маски», как их называет пресса, — произнёс Хотч. — Семь ограблений за семь месяцев, каждый раз убивают человека. — Серийные убийцы убивают раз в тридцать дней, и мы узнаём об этом только сейчас? — брови Эмили поползли вверх. — Их считали грабителями, а не убийцами, — пояснил Рид. Я просил, но мне отказывали, — отозвался Голд, — с формулировкой, что это не в нашей компетенции. — Что изменилось? — спросил Морган, почёсывая лоб. — Почему мы здесь? — Все переговорщики сейчас за границей, — ответил Кристиан, — но реальная причина не в этом. Внутри ближайший партнёр Клауса Майклсона по бизнесу, Марсель Жерар. Клаус, конечно, хочет его спасти, а таким людям редко отказывают. — Жерару повезло, не каждого бросятся вызволять из заложников, — произнёс Морган. Дерек знал по себе, что даже в столь прогрессивном мире, как этот, цвет кожи всё ещё имел значение, и чернокожий парень, чьи предки были рабами и собирали яблоки в яблоневых садах, один из которых позже стал принадлежать Майклу Майклсону, сумевший стать правой рукой одной из богатейших семей, не мог не вызывать его уважения. — Я так не думаю, — Камилла впервые подала голос, и из-за шума и суматохи вокруг его даже не сразу расслышали. — Что, прости? — первой на её слова обратила внимание Реджина и привлекла внимание всех остальных. — Что ты имеешь в виду? — Внутри человек, ради спасения которого Клаус с лёгкостью пожертвует жизнью Марселя. — Она оглядела агентов, которые тоже пристально глядели на неё, и добавила: — Жизнями всех присутствующих… — Только не говори мне, что… — Голд сильно нахмурился и сильнее сжал трость. Мужчина понимал, что круг людей, ради которых Клаус всё поставит на кон, весьма ограничен, и догадки его ужасали. Перебрав в уме всех, Кристиан пришёл к поистине страшному выводу, но решил уточнить в надежде, что ошибся. — Там же не?.. — Там может быть Ребекка, младшая сестра моего мужа. И если…— женщина не стала продолжать фразу, каждый и так её понял.***
Ребекка действительно была внутри, причём она сделала всё, что ей было нужно, и уже направилась к двери, чтобы покинуть здание банка, как вдруг её внимание привлёк статный молодой парень, стоявший в одной из очередей. Его профиль очень сильно напоминал ей одного человека из прошлого. Марселя Жерара, мужчину, который бросил её так же красиво, как и ухаживал. И пусть они потом ещё долго жили в одном городе, к сожалению или счастью, встретиться опять им не довелось. Он, хоть и был партнёром Ника и даже заходил к ним, старательно избегал её, а она ему в этом не мешала. Поговорить, может, и стоило, но время точно ещё не пришло. Подходящий момент — тогда она ещё не знала, что его не существует. Но сегодня она это поймёт, как и Дженнифер, которая спустя час во всём признается Аарону, срывая голос… Просто никто не просыпается с мыслью, что его мир будет взорван сегодня. Мы все пробуждаемся с намерением прожить день так, как давно распланировали. А потом он хочет войти внутрь и стать заложником, а ты осознаёшь, что не можешь его потерять, или ты встречаешь бывшего, который бросил тебя семь лет назад, и после недолгих раздумий решаешь подойти к нему, но путь тебе преграждает мужчина с пистолетом в руках, и, так и не дождавшись подходящего момента, ты просто наблюдаешь, как взорвется твой мир…