Другой человек
Уставшая многодетная мать, которая с ужасом думает о том, что, несмотря на тяжёлый день в офисе, ей так и не удастся отдохнуть, ведь дома её ждут кучи неглаженного белья, грязная посуда и мысли о том, что приготовить завтра на обед, а ещё нужно успеть уделить хоть немного времени каждому из домочадцев; уборщица, работающая по двенадцать часов, но денег всё равно хватает только на самое необходимое, или вовсе бездомный, который так и не нашёл, где ему пристроиться на ночлег, а солнце между тем уже клонится к закату — все они, проходя мимо небоскрёбов, мечтают хотя бы на секунду заглянуть в огромные панорамные окна верхних этажей и хоть одним глазком увидеть, что происходит внутри этих богатых квартир и офисных помещений. Потом они, по своему обыкновению, просто идут дальше, тяжело вздыхая и завидуя такой жизни, сытой и беззаботной. Тем, кто точно знает, что их следующий день совершенно точно не будет легче предыдущего, кажется, что людям, которые прячутся за этими богатыми окнами, не о чем грустить, незачем жаловаться на жизнь, у них просто нет для этого причин. Однако, когда ты внизу, тебе невдомёк, что там, наверху, тоже нет покоя и что достаток сам по себе не даёт гарантии душевного равновесия. Человек, у которого есть всё, может ещё сильнее ненавидеть свою жизнь, нежели тот, у кого ничего нет. Джулиан Сальваторе знал это наверняка. Ведь когда у тебя ничего нет, тебе нечего терять. Страх лишиться чего-то ценного, страх, что всё, что ты копил с таким трудом, окажется никому не нужно, не душит тебя по ночам, а Джулиану всё чаще спокойно не спалось, голову всё время занимали какие-то не самые позитивные мысли или же в памяти всплывали лица людей из прошлого, которых он давно позабыл. Вот сегодня, например, он до рассвета думал о людях, чьи следы давно были утеряны и некогда плодотворное сотрудничество прекратилось. Халис Корхан, владелец одного из самых престижных ювелирных брендов Турции. Когда-то он создал великую империю из промысла бродячего торговца и скромного места в самом конце шумного пыльного рынка. Он был обречён на успех, ведь у Халиса была подходящая хватка и хитрость, но не было того, что в подобных делах едва ли не важнее всего остального — наследника. Нет, Корхан вовсе не был бездетным, но один его сын умер, а второй иной раз не умел и слов в предложение собрать, всё мямлил да глядел в пол — какой из него управленец? Вся надежда старого ювелира была на двух его внуков, Фуата и Ферита; старший из них подавал весьма неплохие надежды и почти не допускал ошибок, за исключением, пожалуй, выбора спутницы жизни. Он выбрал себе в жёны бесплодную женщину. Но однажды Фуат погиб в аварии, так и не оставив после себя наследников, а ровно через шесть недель и его младший брат был застрелен рано утром в одном из безлюдных переулков Антепа, как раз тогда, когда пришёл выкрасть из отчего дома свою бывшую жену. Из единственного сына Халиса глава корпорации, как и ожидалось, оказался так себе. Уже через пару лет бизнес пришёл в упадок, и Сальваторе прекратили с ними своё сотрудничество. Ходили слухи, что у них всё-таки остались наследники — внебрачный сын, рождённый от служанки, и дочь от бывшей невестки, которая теперь где-то прячется вместе с обоими детьми, проживая жизнь в бегах. Да к тому же в свои пять лет мальчонка не говорил ни слова, из такого наследник был бы так себе; впрочем, когда выбирать не из кого, и такой сгодится. В своё время, стоя на похоронах обоих внуков Халиса с разницей в шесть недель, Джулиан думал, что нет хуже подобной участи, когда ты строишь огромную империю, а она оказывается совершенно никому не нужна. И был несказанно рад тому, что у него имеются двое сыновей, которых он, конечно, удачно женит, а невестки приведут в мир побольше внуков. Однако мужчина даже не успел заметить, как он и сам оказался в подобной ситуации, и его самый главный кошмар стал явью. Его сыновья были живы, но всё, что он строил годами, всё, чем он дорожил, в итоге оказалось совершенно некому передать. Деймон, кажется, отрицал сам факт их родства и не хотел иметь никакого отношения к семейному бизнесу, а Стефан хоть и был рядом, ему попросту было на всё наплевать. Родившийся с золотой ложкой во рту, он и не думал ценить всё, что имел, совершенно искренне и справедливо полагая, что все блага, которые были в его распоряжении — это всё само собой разумеется и не нужно что-либо делать, чтобы их сохранить. Размышляя об этом, Джулиан понимал, что идея королевских династий рожать более одного наследника вовсе не была лишена смысла — ведь наличие нескольких претендентов на трон могло дать хотя бы какую-то гарантию, что для тяжкого венца, украшенного драгоценностями, найдётся свободная голова. Хотя и это работает не всегда. Буквально сегодня утром в новостях передали, что в день своего двадцатидвухлетия от престола отрёкся младший сын принцессы Дианы — Гарри, отправившись вслед за возлюбленной в обычную жизнь. Точно так же, как и брат его деда, в своё время не пожелавший иметь ничего общего со знаменитой семьёй, оставив старшего брата единственным наследником. Королевской семье очень повезёт, если ему не будет на всё наплевать, как Стефану. — И чего ему не хватало? — произнёс вслух Сальваторе, глядя из окна небоскрёба на мелких, как муравьи, людишек. Мужчина всё не мог взять толк, почему одни готовы убивать за кошелёк, набитый деньгами, а другие добровольно отрекаются от власти и денег, что были даны им без всяких усилий от рождения. Вместо всего этого они выбирают актрису, блондинку из Мистик-Фоллс или обычную девушку из Антепа… И в то же время он завидовал Майклсону — несмотря ни на что, он смог воспитать детей, которые держали бизнес на плаву.***
Стефан не знал, чего ему не хватало, но был совершенно уверен, что чего-то ему определённо недостаёт. Это одна из самых удивительных вещей в мире, не правда ли? Природа создала нас совершенными, дав абсолютно всё, что нам может быть необходимо в жизни — уши, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, осязание, чтобы чувствовать, ноги, чтобы ходить. Она задумала человека полноценным и самодостаточным, но ему то и дело всё время чего-то недостаёт, и в большинстве случаев он даже сам не знает, чего именно. Может, весь секрет в том, что, кроме совершенного тела, нас наделили ещё и душами, а те просто не могут существовать в одиночку? Поэтому вместо титулов власти и богатства одному человеку просто нужен другой человек? И пока мы не отыщем его, будем ощущать пустоту?.. Ощущая эту пустоту с того момента, как ушла мать, Стефан всё время пытался её заполнить. Вначале, когда старший брат был рядом и всё время закрывал его от невзгод своей спиной, дыра в груди ощущалась не так сильно, и иногда из неё просто сквозило по ночам; в такие моменты маленький Стефан изо всех сил пытался спрятаться под одеялом. Потом ушёл брат, и дыра в груди стала больше. Она стала затягивать в себя все эмоции и чувства, и в какой-то момент Сальваторе-младший попросту стал ко всему безразличен. Отец требовал от него участия и вовлечения в дела бизнеса, хотел его женитьбы, наследников. Но Стефану было на всё наплевать, дыра в груди разрасталась. Он больше не мог ничего чувствовать, кроме лютой ненависти к миру за его нелюбовь. Эта ненависть накатывала волнами ярости, и в последнее время всё чаще. Однажды молодой человек, отыскав на дне этой черноты остатки здравого смысла и сострадания, осознал, что, если ничего не сделать и не попытаться заткнуть дыру в груди хотя бы чем-нибудь, этот корабль пойдёт ко дну, и ладно бы на этом всё и кончилось, но он не сгинет, а превратится в чудовище. Одним сентябрьским утром, не обращая никакого внимания на протесты отца, ставшие для него обыденностью, к которым он уже давно относился не иначе, как к жужжанию мухи, Стефан запрыгнул в свой ретро-автомобиль и помчался по трассе прочь из мегаполиса в сторону провинциального Сторибрука. Возможно, кого-то сильно удивил бы его выбор — мол, зачем ехать в Сторибрук, если можно сразу направиться в Даллас, к старшему брату. Однако Стефан сознательно отвергал эту мысль; ведь если сначала поехать к Деймону и оказаться отвергнутым, то идти к кому-то ещё будет уже бессмысленно. Зачем, если ты не нужен самому близкому человеку на земле? Да и потом, не только людям нужна пара, но и чудовищам. Им нужен тот, кто сможет заставить подчиниться и усмирить гнев, а в подчинении чудовищ у Барби Бекс богатый опыт.***
Стефан без труда нашёл дом Ребекки, даже не зная точного адреса. В памяти всплыл момент, как однажды под утро они лежали в кровати, обнявшись; он приходил в себя после бурной ночи, пытаясь восстановить дыхание, она, уткнувшись носом в его шею, рассказывала ему о мечтах, рисуя для них идеальный мир, который они построят, заставив родных смириться с их союзом. — У нас будет белый забор, — мило лепетала Ребекка, — такой же белый дом, небольшой, но уютный. Перед домом — лужайка с зелёной травой. Во дворе — садовые качели и детский велосипед. В гостиной — белая мебель и серый пушистый ковёр, чтобы играть с детьми… Удивительно, что он вообще смог всё это вспомнить, ведь слушал в полуха, но, медленно проезжая по одному из кварталов незнакомого городка, Стефан, и сам того не ожидая, — в конце концов, это всего лишь фантазии, — вдруг нашёл дом, полностью подходящий под это описание. Он припарковал машину и направился прямо к калитке. Невероятно, но ей удалось создать всё, как она мечтала, с одной только разницей: в её идеальном доме больше не было для него места. А что, если всё дело в Клаусе? Это он её так настроил, а сама она так не думает? Сейчас он придёт, и… Не то чтобы он сильно грезил воссоединением с Ребеккой, просто больше не мог быть один, ему нужен был кто-то, а уж для того, чтобы любить или истязать, не столь важно. И вместо того, чтобы искать кого-то, он выбрал ту, что хотя бы подходила ему по статусу. Думая об этом, он осторожно толкнул калитку; та оказалась не заперта, и Стефан прошёл во двор, но почему-то не подошёл к двери, чтобы позвонить, как и полагается гостю, а направился к окну. Молодому человеку жутко хотелось посмотреть, что же происходит внутри — неужели и там тоже идеальная картинка? И он не ошибся: и в гостиной на сером мягком ковре сидела Ребекка играла с двумя маленькими девочками, одна была рыжая, ; другая светловолосая. Стефан плохо разбирался в возрастах детей и мог лишь предположить, что им обеим где-то лет по пять. Рядом на диване сидел Клаус; его присутствие Стефана озадачило. Во-первых, он никак не ожидал увидеть его, почему-то был уверен, что Майклсон в Новом Орлеане, весь в делах и заботах. Во-вторых, это означало, что разговора с Ребеккой может не получиться, ведь, что бы он сейчас ни сказал, она послушает брата. Рядом с Клаусом на диване сидела какая-то незнакомая Стефану женщина, но, судя по тому, что она положила голову ему на плечо и держала его за руку, они были достаточно близки. Девочки бегали и смеялись, когда Ребекке удавалось поймать одну из них, она начинала её щекотать. Параллельно она о чём-то говорила с братом и той женщиной, широко улыбаясь. Сальваторе просто застыл, даже не думая, что его очень легко обнаружить. Это всё вдруг напомнило ему время, когда мать ещё была с ними, а отец ещё не окончательно превратился в чудовище. Тогда в их доме тоже были такие вечера — они с Деймоном играли, смеялись, родители пили чай, о чём-то разговаривали; тогда он ещё не знал, что в мире существует что-то, кроме любви. Лишь с годами он понял, что, пожалуй, всё наоборот: в мире существует всё, кроме любви. Неизвестно, сколько бы ещё Стефан пробыл в плену своих детских воспоминаний, если бы вдруг через стекло на него не уставились огромные глаза Ребекки, которая застыла, видя его в окне. Когда сестра отвернулась к окну, Клаус не мог видеть её лица, но, даже смотря на неё в профиль, увидел, как её накрыла тень страха и ужаса. Заметив это, секунду назад расслабленно сидевший на диване мужчина выпрямил спину и посмотрел туда же, куда глядела Ребекка. Увидев знакомца, которого предпочёл бы больше никогда не встречать, Майклсон тут же прошептал жене на ухо: — Уведи детей. Камилла прекрасно знала, что бывают ситуации, когда не стоит задавать навязчивые уточняющие вопросы, а просто сделать то, о чём тебя попросили, и по встревоженным лицам мужа и золовки она понимала, что сейчас именно такой момент, и нужно без лишних слов взять Хоуп и Робин и отправиться с ними наверх. — Девочки, пойдёмте, я вам кое-что покажу, — беззаботно улыбаясь, предложила Камилла, беря их обоих за руки, и отправилась по лестнице вверх.***
Ребекка выбежала из дома первой. Она уже вытянула руки вперёд, намереваясь буквально вытолкать Стефана за калитку, пока это не сделал её старший брат, — что-то подсказывало, что вежлив он вряд ли будет. — Что ты делаешь? — выкрикнула она, понимая, что её, в общем-то, не интересует ответ. На удивление, приблизившись достаточно, чтобы его оттолкнуть, Ребекка не стала этого делать. Она вдруг стала рассматривать его, вглядываясь в каждую мелкую черту лица. Блондинка вдруг осознала, что она по нему скучала. Недавняя встреча с Марселем в здании банка ничего в ней не всколыхнула (если бы не ограбление и вынужденные часы заточения вместе, она бы его и не заметила), а вот Стефана в толпе она бы узнала. Узнала, остановилась и обняла. И вот руки уже тянутся, чтобы заключить бывшего возлюбленного в объятия, как вдруг словно что-то с силой щёлкнуло внутри. Дурман рассеялся, и Ребекка перевела взгляд во двор дома напротив. Ребекка смотрела на дверь дома напротив и молилась Богу, с которым поссорилась ещё в пять лет, чтобы Реджина, которая около часа назад привела к ними Робин, чтобы побыть с мужем наедине, не надумала выйти или выглянуть в окно. Ребекка хотела, чтобы визит Стефана остался для неё незамеченным, и маленький городок продолжил оставаться надёжным укрытием. Сальваторе же воспользовался повисшей тишиной, чтобы тоже рассмотреть бывшую возлюбленную, и тут же подметил, как она изменилась — из яркой раскрашенной Барби она превратилась в повзрослевшую женщину. Нет, она всё так же была потрясающе красива, только теперь она была уютной, домашней и тёплой. На удивление, ей шёл на первый взгляд безразмерный плюшевый костюм фиолетового цвета, и слегка растрёпанные волосы, собранные заколкой, были очень к лицу. Кажется, она нашла покой, который он так ищет. Наконец, заметив, что она на него даже не смотрит, Сальваторе, проигнорировав вопрос, который она ему задала, спросил: — Куда ты смотришь? «Ты лишил её возможности быть матерью, и я не позволю тебе отнять у неё ещё и возможность чувствовать себя в безопасности. Уж я-то знаю, каково это, когда ты нигде не дома», — подумала Майклсон, а вслух сказала: — Смотрю, в какую сторону ты покатишься, когда я тебя пну. Стефан удивлённо дёрнул бровью, но никак не успел отреагировать на это откровение. В следующее мгновение чей-то резкий удар сбил его с ног. Не то чтобы он был такой силы, но от неожиданности молодой человек потерял равновесие. Повалившись на траву, Сальваторе увидел лицо Клауса Майклсона. Конечно же, это был он. Он выбежал из дома спустя несколько минут после Ребекки и, в отличие от неё, даже не стал задавать вопросов, а с ходу начал бить, опасаясь только одного — что заденет сестру, стоящую так близко к мишени, однако детство с отцом, что регулярно распускал руки, научило Ребекку отскакивать в сторону почти мгновенно. Клаус несколько раз ударил Сальваторе кулаком в лицо, а тот настолько оторопел от происходящего, что даже не предпринимал попыток сопротивляться. Среди миллионов вариантов развития событий такого не было. — Как ты посмел сюда явиться?! — Клаус схватил его за шиворот и притянул к себе, да с такой силой, что ворот рубашки затрещал. — Как посмел, ублюдок! Не дожидаясь какого-либо ответа, Клаус ещё сильнее притянул его к себе, а затем, ударив головой о землю, принялся вновь наносить удары. А Стефан продолжал терпеть и ждать; он ждал, когда подоспеет брат. В течение всей жизни в таких ситуациях Деймон приходил на помощь, и вместе они всех побеждали. И только почувствовав вкус крови во рту, что текла из разбитой губы или разбитого носа, он вдруг осознал: Деймон сейчас за многие километры, он давно не отвечает на телефонные звонки и на выручку, конечно, не придёт. Ребекка стояла рядом и не могла пошевелиться. Она тоже, как и Стефан несколькими минутами ранее, вернулась в своё детство. Сейчас Клаус как никогда был похож на их отца — в ярости Майкл бил точно так же жестоко и с ненавистью, не думая останавливаться. Никто не разгадает эту загадку, но, будучи не кровными, Фрейя и Клаус больше других вобрали в себя черты тирана. Девушка не могла ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни сделать хотя бы что-то, чтобы помешать; она просто слушала звуки ударов, гадая, через сколько Стефан потеряет сознание, а через сколько — испустит дух. И неизвестно, что её больше пугало — то, что брат убьёт человека, или то, что убьёт того, кого она любит до сих пор, — этих секунд хватило, чтобы это понять. Но, несмотря на это, она не собиралась ничего предпринимать. Да, костяшки пальцев у Клауса уже были в крови, как и лицо Стефана, но что она могла — кричать, поднять шум, на который сбегутся все, включая Голдов? Кристиан ведь его не арестует — нет доказательств, а вот Ника запросто… Тут из дома выбежала Ками — видимо, она отвела девочек в безопасное место и смогла их чем-то занять, а сама бросилась сюда. Миссис Майклсон уже успела оценить ситуацию и понимала, что если сейчас подбежать к мужу, то в порыве ярости он может оттолкнуть и её, тем самым нанеся ей вред, но, несмотря на это, она побежала и обняла за плечи, тихо проговорив: — Клаус, остановись, — она говорила тихо, спокойным тоном, будто бы ничего страшного не происходит — так, просто обычная бытовая ситуация. — Клаус, успокойся, ты убьёшь его, — Камилла гладила его по плечам и приговаривала, словно уговаривает маленького ребёнка сделать прививку. — Ты его убьёшь, оставь! Да, он заслужил смерть… В ответ на всё это Клаус лишь рычал, словно бешеный, готовый к расправе зверь, но удары стали реже и слабее, и это давало Камилле надежду на то, что она всё делает правильно и её голос проникает в сознание мужа. — Да, заслужил смерть, но Хоуп не заслужила отца-убийцу. Ты сам сын убийцы, неужели ты хочешь такого будущего нашей дочери? — всё так же спокойно спросила она, продолжая просто гладить его по плечам и позволяя самому сделать этот выбор, как Голд предоставил его своей жене, когда она чуть не выстрелила в собственную мать. Каждый человек, стоя на пороге тьмы, должен делать выбор сам. Клаус едва ли слышал, что она ему говорит, но чувствовал, как успокаивающе тёплые ладони гладят его по плечам. Это тепло проникало куда-то в недра души, усмиряя лютый звериный гнев, и ярость отступала, как уходят волны во время отлива; он стал бить слабее, а потом и вовсе отпустил. Его рука была вся в крови Стефана, но Камилла всё равно подала ему свою ладонь, помогая подняться с земли. Клаус обнял жену за плечи, а затем, заправив пряди её волос ей за уши, с ужасом во взгляде спросил: — Я напугал тебя? Ты, наверное, сейчас же побежишь собирать чемоданы, чтобы уехать прочь… Ками лишь отрицательно покачала головой, удивившись тому, какой сценарий муж выстроил у себя в голове, а он тем временем продолжал говорить. — Я просто представил, что это могла быть Хоуп. Какой-нибудь ублюдок мог сделать подобное с нашей дочерью, с тобой или моей сестрой. С теми, кто мне дорог, — прошипел Клаус. — Я знаю, — произнесла Камилла и, крепко обняв мужа, прошептала ему на ухо: — Я всегда знала, кто ты. Я не боюсь. В этом и был секрет: в каждом из нас живёт чудовище, но некоторым удаётся подчинить его тому, кто нас не боится, принимая такими, как есть, с демонами внутри. Затем Клаус подошёл к сестре. Ребекка была бледной и едва заметно дрожала. Он обнял её, не думая о том, что его объятия оставят на фиолетовой ткани кровавые следы, которые трудно будет отстирать. Ей он сказал то же, что и жене минутой ранее. — Прости, что напугал тебя, — Клаус чувствовал, как крепко она обнимает его в ответ, и решился сказать то, что никак не смел: — И прости, что не подумал о твоих чувствах. Ты любила его; возможно, тебе есть что сказать ему. Можешь с ним поговорить. Ребекка заглянула за плечо брата. Стефан поднялся на ноги. Одной рукой он теребил порванный воротник, другой утирал кровь. — Он лишил Реджину возможности быть матерью. Мне нечего ему сказать, — произнесла Ребекка, и во взгляде девушки было не меньше ненависти и гнева, чем в действиях её брата. — Нужно просто проследить, чтобы он убрался до того, как Реджина его заметит. — А может, стоит… — несмело предположила Ками. — Нет доказательств, она и в больницу-то не сразу попала, — пояснила Ребекка, — улик бы уже не собрали… Не в состоянии что-либо выяснять и так и не поняв, о чём вообще идёт речь, Стефан попятился к машине, надеясь, что там у него завалялась аптечка, ну или хотя бы влажные салфетки. Отъезжая от дома Сальваторе, видел, как Ребекка вошла в дом и закрыла за собой дверь, не оставляя ему места в своей идеальной жизни.***
Из Сторибрука в Даллас Стефан ехал почти без остановки, не обращая внимания на боль, саднящие раны, жажду и желание хоть немного поспать. Мимо проносились то трасса, окружённая лесом, то населенные пункты, в которых были дома; в них жили люди, неодинокие люди, у них кто-то был… У него тоже был брат, и ему нужно было срочно увидеть его. Ведь если бы не слова незнакомой женщины, имени которой он не расслышал, вполне вероятно, он бы не был жив. Теперь ему нужен был тот, кто его примет, несмотря ни на что, и поддержит. Вот только в том, что Деймон примет его, а не прогонит прочь от своего дома, Стефан был совсем не уверен. На въезде в город он остановился в придорожной гостинице. Прежде чем идти к брату, нужно было привести себя в порядок. Он, конечно, всё ему расскажет, но шокировать своим видом не стоит. Оставалось совсем немного; вот и нужный квартал Далласа. Припарковав машину на сей раз подальше, чтобы её не было видно из окна, молодой человек тихо пошёл к нужному дому и, войдя во двор, снова не стал звонить в дверь, а заглянул в окно, из которого лился свет. Это было окно кухни. В следующее мгновение он увидел Деймона. Его брат сидел на высоком стуле, облокотившись на столешницу, и медленно потягивал бурбон. Рядом стояли две тарелки с недоеденным ужином и один пустой стул. Стефан не знал, но они с Кэролайн редко накрывали обеденный стол, чаще всего сидели вот так, на барных стульях за столешницей. — Тарелок две, значит, до сих пор живёт со своей блондинкой, — рассудил Стефан. Только он подумал о ней, как с верхнего этажа лестницы, что располагалась рядом с кухней, спустилась девушка. Как и Ребекка, она изменилась, повзрослела. Можно было сказать, что от глупой блондинки не было и следа, но поразило Стефана не это. На руках у Кэролайн лежал младенец. Пухлый малыш в смешной зелёной шапке хаотично размахивал руками и ногами. Кэр поднесла его к Деймону, и тот стал гладить его по голове. Они оба склонились над младенцем, улыбались, о чём-то говорили и не имели понятия, что прямо сейчас за ними наблюдают. Стефан принял решение не выдавать своего присутствия — и так очевидно, что и в этой идиллии нет для него места. Вспоминая обрывки диалогов, что слышал во дворе дома Ребекки, Стефан смог понять, что у Клауса есть семья — жена, дочь. Как ещё худшие монстры, чем он, находят тех, кто их любит? Чем он лучше? Постояв ещё несколько минут и решив никого не тревожить, Стефан Сальваторе на сей раз навсегда ушёл от дома брата. Так и не найдя своего человека, он сам стал другим. Порог Деймона покинул совсем другой человек, нежели пять минут назад… Утром ОПА соберутся за круглым столом, и Гарсия, немного заикаясь, расскажет им о жёстком изнасиловании вблизи Далласа. Годы спустя преступника назовут новым Потрошителем…