***
Всё что угодно. То, что сказал им Кингсли, награждая за победу шесть лет назад. Ей, Гарри и Рону. Ровно до этого момента она не собиралась пользоваться его предложением. Это не в её стиле — прибегать к подобным методам в собственных целях. Но это исключение. Исключение ради него. Её самый сложный пациент. С каждым сеансом она всё глубже погружается туда, откуда он не смог выбраться сам. Иногда ей кажется, что эта трясина засасывает и её. И сейчас, когда слабый проблеск на восстановление появляется на горизонте, когда он не сопротивляется её методам, когда он следует всем рекомендациям и открывается всё больше и больше, она не собирается упускать этот шанс. Поэтому Гермиона идёт к Кингсли. Крайние меры, но она уверена — это то, что она должна сделать. Помочь избавиться ещё от одного груза, что повис на его шее и не даёт двигаться дальше. Она благодарна Гарри за то, что он нарушил правила, будучи главой Аврората. Ради неё. Ей была нужна эта информация. Чтобы убедиться, что она всё делает правильно. У неё нет права на ошибку. Это не было предчувствием. Скорее порывом узнать правду. С капелькой тусклой надежды. В тот день, когда Гарри принёс к ней домой бумаги с нужными сведениями, она снова почувствовала, что они одно целое. Та крепкая дружба, что, как ей казалось, подстёрлась временем, никуда не исчезла. Просто они повзрослели. Гермиона помнит, как он смотрел, когда у неё вырвался вздох облегчения. Будто он испытал то же, что и она. И она так благодарна ему за это. Грейнджер идёт по мраморному полу Министерства, стук каблуков отдаётся глухим эхом от стен. Её уже ждут. Встречи с министром расписаны на несколько месяцев вперёд, но для неё «случайно» нашли свободное окошко. В любой другой раз она бы возразила насчёт такого привилегированного отношения к себе, но не сейчас. Ей нужна эта встреча. — Мисс Грейнджер. Вы сами должны понимать, что это запрещено, — министр отрицательно трясёт головой. — Да, я знаю об ограничениях. Поэтому и обратилась лично к вам. Только вы способны обойти это, — она старается, чтобы голос звучал твёрдо, и приподнимает подбородок. — Это он попросил вас об этом? Мужчина недоверчиво выгибает бровь. — Нет, это я прошу вас об этом как его лечащий врач. Кингсли несколько мгновений сверлит девушку взглядом, после чего начинает перебирать бумаги у себя на столе, будто ставя точку в их разговоре. — Это невозможно. Воспользуйтесь другими методами. Гермиона слышит нотки отчаяния в своём голосе, когда произносит: — Что мне сделать? Чтобы вы позволили ему? Мужчина устало вздыхает и прекращает имитацию бурной деятельности за своим столом. Он поднимает взгляд к ней. — Гермиона, вы и так очень много для нас сделали… — И разве я о чем-то просила вас раньше? — она резко перебивает его, но тут же, собравшись, добавляет гораздо тише: — Дайте мне шанс помочь ему. Молчание. Минута или две. Она не знает точно, сколько проходит времени, пока министр не достаёт из ящика своего стола чистый пергамент и, не произнеся ни слова, начинает что-то писать. Всё, что она может разглядеть с того расстояния, где стоит, — надпись в самом верху листа. «Разрешение».***
Драко перемещается с помощью портключа в место, заранее установленное Грейнджер. Ровно в 17:00. Спёртый запах резко ударяет в нос. Сперва Малфой не понимает, где находится, но через несколько секунд зрение привыкает к полутьме. Он ожидал оказаться где угодно. Только не здесь. — Мистер Малфой, — её тихий голос слышится откуда-то из-за спины, и Драко тут же поворачивается. Грейнджер стоит в нескольких метрах от него. В руках у неё он замечает чёрную папку для бумаг. Сердцебиение учащается, он сглатывает. И несмотря на абсурдность его предположения, всё равно спрашивает: — Решила посадить меня в Азкабан? — пытается произнести с усмешкой в голосе, но, кажется, выходит плохо. Глаза Грейнджер округляются в удивлении, но через мгновение уголки губ слегка приподнимаются. Она трясёт головой из стороны в сторону. — Я понимаю, что ситуация необычная, но мы здесь не для этого, — как можно мягче отвечает она. Малфой выдыхает. Его плечи опускаются, а руки оказываются в карманах. — Не думаю, что экскурсия по тюрьме, в которой я чуть не оказался, чем-то поможет в моём… — он будто специально запинается, — выздоровлении. — Вы правы. Я рисковала, приглашая вас сюда. И рискую до сих пор. Я не собираюсь проводить экскурсию, но то, что я хочу сделать, может также значительно повлиять на вас, — Грейнджер ненадолго опускает взгляд, прежде чем продолжить: — И пока этого не произойдёт, я не могу быть уверена в том, какой эффект это окажет на вас. Но практика показывает, что иногда нужно оказаться лицом к лицу с собственной травмой, чтобы навсегда избавиться от неё. Малфой смотрит на неё неверяще. Секунда. Осознание. — Нет, — он делает шаг назад, словно пытаясь отстраниться от того, что она скажет дальше, — нам с матерью запретили любые посещения. Это невозможно. Грейнджер подаётся вперёд, но тут же останавливается, будто блокируя странный порыв подойти ближе к Драко. Она делает глубокий вдох. Вокруг настолько пустая тишина, что ему кажется — он слышит, как её лёгкие наполняются воздухом. — Прежде чем… — начинает Грейнджер. — Я бы хотела показать вам кое-что. Она протягивает ему папку, но он не спешит брать её в руки. — Это показания Люциуса на его слушании в суде. Я бы не стала приглашать вас сюда, если бы не то, что находится в этой папке. Он медлит. Смотрит на бумаги в её протянутой руке и снова на неё. Рука трясётся, когда он неуверенно поднимает её. Малфой думает о том, как Грейнджер удалось привести его в Азкабан. Как ей удалось достать показания его отца. Но ответ приходит сразу же. Чёртова Золотая девочка. Драко открывает папку. Взгляд затуманен, и Малфой не может сфокусировать его. Лишь отдельные фразы, мелькающие перед глазами. «Я готов сотрудничать...» «Я готов дать вам больше информации, чем кто-либо, оставшийся в живых на данный момент…» «У меня есть сведения, которые будут полезны в поимке других Пожирателей…» «У меня лишь одно условие…» «Моя жена и мой сын должны избежать тюремного заключения…» «Они должны понести наименьшее наказание из возможных…» «Моя семья была под моим давлением…» «Я угрожал им смертью в случае неподчинения Тёмному Лорду…» Буквы сливаются в одно большое пятно. Всё, что он только что прочитал, кажется вымыслом. Игрой его больного воображения. Он даже представить не может, как отец произносит хотя бы одну из этих строчек вслух. Не может представить его голос. Драко изо всех сил сдерживает влагу, что скопилась в уголках глаз. Надеется, что Грейнджер не заметит этого сквозь тьму, окружившую их со всех сторон. — Мистер Малфой, — уже привычный для него успокаивающий тон вырывает из размышлений, — вы знаете, что я не буду настаивать. Это непростое решение. И что бы вы ни выбрали — выбор будет правильным. Для вас. Драко опускает глаза в пол. Каменная плита покрыта слоем засохшей грязи. На секунду он задумывается: что же творится там, где держат заключённых? Ком, который застрял в его горле, просто не получается сглотнуть. Он прокашливается и возвращает взгляд к Грейнджер. Малфой медленно кивает. Она понимающе кивает в ответ. — За этой дверью нас ждет охранник. Он проведёт вас к нужной камере. Я пойду с вами, — считает нужным добавить она. Они следуют за охранником тюрьмы вдоль тёмных узких коридоров. Воздух здесь ещё более затхлый. Гнилой. Неожиданно для себя Малфой прерывает молчание, что тяжелой грудой скопилось с того момента, как они покинули место встречи: — Он снова снился мне, — Грейнджер едва заметно вздрагивает, но не поворачивает головы в его сторону, — но теперь это было его лицо. Это всё, что он произносит, но она ничего не отвечает. И Драко благодарен за то. В голове не крутится никаких ясных мыслей. Лишь зудящий шум, заполняющий собой всё пространство. Ровно до момента, пока они не оказываются возле огромной железной двери, покрывшейся густой черной плесенью. Страх обрушивается на него ушатом ледяной воды. Теперь в его голове всплывает всё то, о чем он думал эти шесть лет. Драко уверен, что Люциус сошёл с ума. Он уверен, что отец плюнет ему в лицо за то, что тот на свободе. За то, что Драко не здесь, рядом с ним, не гниёт в этих отсыревших стенах. — Третья камера справа, — Малфой сквозь шум в своей голове слышит грубый мужской голос. Охранник с глухим скрипом открывает тяжёлую дверь. Грейнджер берёт Драко за руку. Тёплая ладонь обхватывает запястье, посылая незнакомые импульсы по его телу. Они отдаются приятным покалыванием вдоль предплечья, собираясь в районе солнечного сплетения. Она всё ещё не смотрит на него. Вглядывается в темноту куда-то перед собой, но продолжает сжимать его руку. Его медленно отпускает. Зудящий шум, ледяной страх. Всё это будто обволакивает теплом от её руки и растворяет в себе. Вдвоём они проходят внутрь. По обеим сторонам тянется забор из прутьев тюремной решётки. Третья камера справа. Драко делает несколько шагов вперёд. Он смотрит прямо, в конец коридора. Не хочет видеть то, что окружает его сейчас. Грейнджер резко останавливается. Перед третьей камерой справа. И отпускает его руку. Нет. — Я подожду вас здесь, — почти шёпотом произносит она. Он сжимает ладонь, потерявшую её тепло, в кулак. Не может повернуться и посмотреть на Грейнджер. Поэтому продолжает свой путь. Ему остаётся лишь один шаг. Когда он разворачивается, тьма вокруг немного рассеивается благодаря слабому свету из крошечного окошка почти под потолком камеры. Драко вглядывается в глубину и не может найти признаков того, что здесь хоть кто-то есть. Пока не слышит его голос. Хриплый и блёклый. — Драко? Шевеление в углу камеры даёт понять, что этот голос — не плод воображения. — Это ты? Люциус, шаркая голыми ступнями по холодному камню, приближается к решётке почти вплотную. Драко стоит в метре от неё, но теперь он может разглядеть заключённого под тусклым облаком света. Серая тюремная роба. Он замечает следы засохшей грязи и крови на грубой ткани. Когда Драко поднимает взгляд к его лицу, что-то острое вонзается между рёбер. Люциус постарел лет на пятнадцать за это время. Волосы, некогда белоснежные и прямые, превратились в спутанные, почти чёрные пакли. — Отец. Собственный голос звучит будто из-под толщи глубокого озера — он сам едва слышит то, что только что произнёс. — У нас немного времени, — зачем-то говорит он. Никто не ограничивал его в нахождении здесь, но каждая секунда отдаётся болью в висках. Он просто не сможет выдержать долго. Люциус удивлённо бегает зрачками по лицу сына, не веря в то, что видит. Когда до него наконец доходит смысл услышанного, он несколько раз моргает и, сглатывая, кивает. Драко молчит. Ему нечего сказать этому человеку. Он не похож на того отца, который был у него в детстве. Он не похож на того отца, которого не было у него при правлении Волдеморта. Эта тишина будто царапает кожу изнутри. Настолько, что её хочется содрать с себя живьём. — Вы в порядке? Ты и Нарцисса? Драко, даже не до конца вникнув в суть вопроса, на автомате отвечает: — Да. Мы в порядке. Каждому из них будто требуется гораздо больше времени для осмысления. Будто смысл слов доходит с опозданием, преодолевая какое-то невидимое препятствие. Люциус кивает спустя несколько долгих мгновений. И Драко замечает в его взгляде то, что не ожидал увидеть. Не сейчас. Облегчение. Плечи Люциуса расслабляются, и он отходит от решётки на шаг. Не решаясь больше ничего произнести вслух. Драко стоит ещё минуту и просто смотрит ему в глаза. Не найдя там ничего, кроме облегчения. Ни сожаления, ни злости, ни презрения. Абсолютно чистая эмоция, отражающаяся от стен Азкабана, от этого грёбаного света из крошечного окошка. Он делает несколько шагов назад. Люциус повторяет это движение, и тьма камеры вновь поглощает его. Драко больше не видит его лица. Лишь слабое очертание силуэта. Такое далёкое и призрачное. Ему кажется, что если бы он попытался прикоснуться к отцу, то рука прошла бы сквозь его тело. Драко слышит стук собственного сердца. Оно грохочет внутри грудной клетки, сотрясая ровные ряды рёбер. Ощущение, что кости вот-вот треснут. Это последний раз, когда он видит отца. Он понимает это. Драко стискивает зубы и резко разворачивается, буквально вылетая наружу, за железную дверь. Отдалённо он слышит стук каблуков Грейнджер по каменному полу где-то позади себя. Она пытается догнать его, но он не может остановиться, пока не уйдёт отсюда как можно дальше. Шум снова проникает в его голову, затормаживая любые связные мысли. Единственное, о чём он спросил. Единственное, что ему было важно. Он останавливается, оказавшись в тупике очередного коридора. В глазах плывёт, воздуха катастрофически не хватает. Драко чувствует слабое прикосновение к своему плечу. Грейнджер. Он разворачивается к ней, но очертания лица размытые. Она молча протягивает руку, аккуратно вкладывая какой-то предмет в его ладонь. Драко снова ощущает её тепло. Когда оно растворяется, он разжимает кулак. Магловская ручка. Он прямо сейчас может вернуться домой, ни на секунду не задерживаясь в этом месте. Но вместо этого — достаёт палочку и, одними губами произнеся заклинание, наколдовывает небольшой кусок пергамента. Прислоняя его к одной из ближайших стен, Малфой, воспользовавшись своим портключом, царапает несколько слов. Он сминает записку и отдаёт её Грейнджер. — Не знаю, насколько это возможно. Но если бы ты могла передать это ему… — голос звучит рвано, едва различимо. Она несколько раз моргает и лишь кивает в ответ, не отрывая взгляд от его лица. Когда Малфой сжимает в руке портключ и исчезает в темноте коридора, она дрожащими пальцами разворачивает клочок пергамента. «Я прощаю тебя».