Путешествие в тысячу ли

Когда Чимин покинул дворец Скрытых глубин, Тэхён сорвался в гардеробную. Там, на большой кровати из розового дерева, лежал Хоён. На его бледном лице застыло выражение муки. Смоченная в холодной воде, тряпка на лбу слуги сползла ниже, закрывая глаза. Он тяжело дышал. Тэхён поправил тряпку и, сев рядом с ним на кровать, аккуратно взял его за руку. На тонком запястье висел широкий браслет из зелёного нефрита. На его поверхности были вырезаны три большие бабочки. В другой руке Тэхён держал подаренную ему императором шпильку, украшенную такой же нефритовой бабочкой. Было совершенно понятно, что они из одного комплекта. Тэхёну всегда казалось, что эта шпилька была слишком простой по сравнению с другими императорскими подарками. Живот омеги резко скрутило болью и он, согнувшись, застонал. Эти боли начались ещё в ночь после его дня рождения. Тэхён догадывался, что совсем скоро у него случится его первая течка. Он думал, что день, когда он станет половозрелым омегой будет одним из лучших дней в его жизни, но сейчас течка только осложняла его и так нестабильное положение. Он пил специальные отвары, но так как они были сделаны им самим, а не лекарем и больше походили на простое успокоительное, эффект был минимальным. Это могло задержать течку, но никак не предотвратить её. Он плохо спал каждую ночь, с ужасом вспоминая события того дня. После того как труп Ки Сюина вынесли из его комнаты, во дворец Скрытых глубин ворвались стражники. Они, не церемонясь, вытаскивали все его вещи и, не слушая крики слуг, искали доказательства его вины. Тэхён тогда вцепился в Ян Демина и, закрыв глаза, молился, чтобы они ничего не нашли. Евнух держал его за руку и шёпотом пытался успокоить. Он говорил, что никто из дворца Скрытых глубин не мог этого сделать, говорил, что все слуги находятся под его контролем и Тэхён старался ему верить. Когда стражники стали уводить на допрос его прислугу, омега до последнего не верил, что они посмеют тронуть Ян Дэмина и Тэхи. Главное доверенное лицо и личный слуга всегда имели более высокий статус, чем другие слуги, но стражников это не остановило. Когда они схватили Ян Дэмина, Тэхён отказался отпускать его. Он вцепился в одежду евнуха и, не обращая внимания на крики вокруг, смотрел только в чёрные глаза. В тот момент они казались ему камнями для игры в Го. Эти чёрные камни были окружены белыми, что значило неумолимый захват территории и передачу их в руки врага. Они проигрывали. — Не надо, — то ли шептал, то ли кричал тогда Тэхён. Он был готов отдать все остальные фигуры, если бы ему позволили оставить один этот камень. — Успокойтесь, — ровным голосом попросил его Ян Дэмин. — Не сдавайтесь. Евнух сам отцепил его руки от своей одежды и оттолкнул. Отвернувшись и не взглянув больше на Тэхёна, он позволил стражникам увести себя. Грудь Тэхёна прострелило болью. Он осел на пол смотря, как Ян Дэмин уходит. На этот раз после него не осталось даже следов на снегу. Слабый стон вывел Тэхёна из лабиринта воспоминаний и он, резко выпрямившись, посмотрел на омегу, лежащего на кровати. Ресницы Хоёна затрепетали. Он медленно открыл глаза и осмотрел мутным взглядом комнату. — Проснулся, наконец, — протянул Тэхён и, схватив Хоёна за руку, быстрым движением стянул с него браслет. — Нужно поговорить. Хоён появился здесь ночью тридцатого декабря, после того, как стражники увели его слуг. Сейчас Тэхён понимал, что совершил в тот день слишком много ошибок. Он лежал на полу, мучаясь от резко появившейся боли в животе, и молил о смерти. Дворец Скрытых глубин опустел, кровать, на которой умер в тот день Сюин, пустовала, но Тэхёну казалось, что Наложник Ки продолжает покоиться на ней, а он, словно слуга, уместился на полу, чтобы сторожить сон своего господина. Сначала Тэхён никак не отреагировал на непонятный шум за закрытым бумагой окном. Он показался ему криком ночной птицы и уже привычным треском деревьев. Только спустя несколько минут, когда шум так и не прекратился, он решил подняться. Рама с бумагой легко снялась с окна. Господские комнаты всегда находились в отдалении от главного двора, чтобы шум от работы слуг не мешал хозяевам отдыхать. Окно же открывало вид на задний двор. Там находился неухоженный сад, который Тэхён, пообещал себе засадить прекрасными цветами и сделать раем на земле, когда впервые пришёл во дворец Скрытых глубин. Сейчас всё это казалось омеге глупой шуткой. Голые деревья трещали от мороза, ночные птицы присаживались на заснеженные ветки, стряхивая с них морозную пыль, белый снег, испачканный кровью, блестел в лунном свете. Там, на узкой дорожке, ведущей в сад, лежал омега. На нём была надета форма дворцовых слуг. Тэхён смотрел на это, потерянный от осознания того, что он ничего не чувствует. Холод морозным ветром забирался к нему в комнаты, бегал мурашками по телу, но не мог пробраться в душу. Там царило опустошение. Раньше он бы запаниковал, позвал Ян Дэмина, который непременно знал бы что делать, но сейчас… Сейчас ему некого было звать. Он был абсолютно один. Сглотнув вязкую слюну, Тэхён, дрожащими от холода пальцами, схватился за раму и, подтянувшись, взобрался на окно. Сейчас, сидя рядом с Хоёном, омега вспоминал, яркую мысль, бившуюся в тот момент в его голове разноцветным фейерверком. Он не должен позволить ему умереть в своём дворце! Тогда Тэхёну казалось, что он способен на что угодно: оттащить дальше, за изгородь, сбросить в колодец, собственными руками рыть заледеневшую землю, чтобы закопать его, как можно глубже, так, чтобы весенняя оттепель не смогла обнажить раздутый полусгнивший труп. Но вместо этого омега, словно во сне, спрыгнул вниз, утопая ногами в колючем снегу, и подошёл к умирающему. Тэхён перевернул омегу на спину, сразу узнавая Хоёна — личного слугу Наложника Ки. Тот громко застонал. Его лицо, было фарфорово-белым, губы посинели от холода. Снег под ним окрасился в алый, голубое ципао прилипло к животу и потемнело от крови. Он хрипло дышал, с трудом проталкивая в лёгкие воздух. — Ну, хотя бы живой, — прошептал Тэхён. — Как я здесь оказался? — спросил Хоён слабым голосом. Тэхён удивлённо посмотрел на него. Умирающий на снегу омега из воспоминаний медленно сменился Хоёном, лежащим на его постели в гардеробной. — Ты, истекая кровью, ворвался в мой сад. Я принёс тебя сюда. Тэхён вспомнил, как тащил тяжёлое тело в комнату, как засыпал алый снег белым, чтобы стражники не заметили кровь. Омега посмотрел на свои руки. После той ночи они потеряли свою красоту и нежность. Красную, обмороженную кожу, покрывала шершавая корочка, сгибать пальцы было больно, окунать руки в горячую воду ещё больней. Покачав головой, Тэхён решил, что сейчас это не так важно. — Кто сделал это с тобой? — спросил омега, снова поворачиваясь к Хоёну. Слуга промолчал. Его сухие, потрескавшиеся губы задрожали. Тэхён ждал, что он заплачет, но вместо этого Хоён хрипло засмеялся. — Один человек, — прошептал он. — Нет, одно чудовище. Тэхён нахмурился, не оценив его веселья. — Кто? — настойчивее спросил он. Резаная рана на животе Хоёна, хоть и не была глубокой, но при отсутствии должной лекарской помощи, грозила смертью. Тэхён не беспокоился за жизнь этого человека. Его волновало только то, что он не успеет получить ответы на все свои вопросы и то, что ещё одна смерть в его дворце не принесёт ему ничего хорошего. — Теперь это не важно, — покачал головой Хоён. — Не важно? — Тэхён, разозлённый его ответом, резко поднялся с кровати. — Ты считаешь, это не важно? Тебя пытались убить, сразу после смерти твоего господина. И у этого может быть только две причины: либо вы оба перешли кому-то дорогу, либо ты знаешь то, что может очень сильно навредить другому человеку, и он готов сделать всё, чтобы ты не смог об этом никому рассказать. Это называется закопать свидетеля и улики в одной могиле, Хоён. Тебе не страшно? Ты не хочешь отомстить? — Вы ничего не понимаете. Хоён медленно покачал головой, грустно усмехаясь. На его лице, словно из-под треснувшей маски, стали показываться разные эмоции. Страх, злость, скорбь и триумф. Он привстал, морщась от острой боли. Приподняв одеяло, омега с удивлением заметил, что его живот обмотан белыми тряпками. — Во дворце оставались запасы сушёных трав, — бесцветным голосом сообщил Тэхён. — Я попытался сделать мазь из ромашки и зверобоя. Это должно обеззаразить рану. Надеюсь, получилось. Хоён улыбнулся. — Спасибо. — Если хочешь отблагодарить меня, то лучше отвечай на вопросы. — Даже если бы я хотел, я бы не смог рассказать, — опустив глаза, прошептал слуга. — Хорошо, — Тэхён снова сел на кровать. — Тогда ответь на другой вопрос, что это? Он показал Хоёну браслет и шпильку. Слуга дёрнулся и подался вперёд в инстинктивной попытке забрать свою вещь. Глаза его заблестели. — Отдайте! Тэхён лишь приподнял брови, отстраняясь. — Что это? — ещё раз спросил он. — Браслет мой, а шпильку я вижу впервые в жизни — Врёшь, ты её уже видел. — Я не помню. Тэхён от злости ударил рукой по одеялу и, наклонившись ближе к Хоёну, прошипел: — Тогда, может быть, пытки в Бюро исполнения наказаний помогут тебе вспомнить? — Меня не за что наказывать, — покачал головой слуга. — Как это не за что? — Тэхён поднял брови в наигранном удивлении. Он встал и подошёл к комоду. Достав из верхнего ящика, большие позолоченные ножницы с заострёнными концами, он продолжил. — Ты ворвался в мой дворец, пробрался ко мне в комнату и напал на императорского омегу. А я, пытаясь, защититься — он покачал ножницами у себя в руке, — ранил тебя. Разве это не грозит тебе смертью? Хоён резко выдохнул, закрывая руками раненный живот. Перед его глазами мелькнули воспоминания о острой стали, болезненных ударах и холоде красного снега. — Они не поверят вам. А если и поверят, то решат, что я пытался отомстить убийце моего господина! — Ты прав, — Тэхён кивнул и сел рядом с ним на кровать. В его глазах загорелся незнакомый Хоёну огонёк. — Видимо дворец Скрытых глубин поистине несчастливое место. Благородный Супруг Мин всё-таки добился того чего хотел, — омега внимательно посмотрел на Хоёна. Слуга опустил взгляд, настороженно следя за ножницами в его руках. Увидев это, Тэхён грустно усмехнулся и начал назло постукивать позолоченным металлом по зелёному нефриту браслета. Ему казалось смешным то, что кто-то может его бояться. Потерянного заключённого, без власти, без преданных слуг и без малейшей возможности выбраться из этой чёрной бездны. Стук. Стук. Стук. Стук. Стук. — Меня ждёт такая же жалкая смерть, как и предыдущего хозяина этого дворца, — прошептал Тэхён, не отводя внимательного взгляда от слуги. Хоён вздрогнул. Выражение его лица изменилось. В нём появилось что-то глубокое, какое-то проросшее в самые дальние глубины его измученной души, чувство. То ли ненависть, то ли тоска, то ли щемящая сердце любовь. Его чёрные глаза просветлели, взгляд расфокусировался. Хоён погрузился в глубины своей памяти, подбрасывающие ему картины плакучей ивы на берегу быстрой реки, тёплые руки с проворными пальцами, заплетающими его волосы в незамысловатую причёску. Он вспомнил, что в то время нефритовый браслет был ему слишком велик и спадал с руки при каждом неловком движении. Отец всегда очень громко кричал, когда видел, что Хоён снова вынес драгоценность на улицу и копался с ней в грязи. Слуга перевёл потерянный взгляд на шпильку в руках Тэхёна. Раньше она украшала волосы совсем другого омеги. — Жалкая смерть? — прошептал он. Одинокая слезинка скатилась по бледной щеке. Хоён сжал руки в кулаки и со злостью посмотрел на Тэхёна. — Его смерть не была жалкой. Она была жестокой. Его убили. Но они поплатились… все они. Тэхён внимательно оглядел омегу перед собой. Он давно уже всё понял, но до сих пор не мог ничего доказать. — Это ты убил Наложника Ки, — голос омеги был спокойным, но рука сжимающая ножницы, заставляла Хоёна напряжённо подобраться. — Ты убил, — медленно продолжил Тэхён. — Ты отомстил, а умереть за это придётся мне. Хоён покачал головой: — Я не хотел в это вмешивать других. Это произошло случайно. — Случайно? — лицо Тэхёна потемнело от ярости. — Случайно! Мои люди! Мои люди сейчас умирают под пытками! Я заперт здесь в ожидании смерти и всё это ты называешь случайностью? Тэхён вскочил с места, чувствуя, как с каждым словом дышать становится труднее. Ему нужно было немедленно успокоиться. Каждый раз, когда эмоции брали над ним верх, они сжимали его горло мёртвой хваткой, схлопывали лёгкие и не давали вдохнуть. Это безумно пугало Тэхёна и в то же время приводило в чувства. Он начинал бороться. Сражаться за каждый вдох. Контролировать себя. Силён только тот человек, который способен контролировать свои чувства. Эти слова Тэхён принёс с собой в Запретный город, словно девиз. Ему было стыдно от того, что он так легко забыл о них. Как он мог оправдать свои безумные поступки, свои резкие перепады настроения и истерики? Эти три дня стали адом для него. Они принесли столько боли и страха, сколько он не встречал за всю свою жизнь. Что такое Дальний дворец? Раньше ему говорили, что здесь живут ловкие кошки и хитрые лисы, но сейчас омега понимал, что здесь живут только змеи — умные и хладнокровные, способные на всё. Тэхёну нельзя было злиться, нельзя поддаваться эмоциям, он должен найти выход из этой ситуации. Найти зацепку, доказательства своей невиновности. Ему уже повезло. Небеса послали Хоёна в его сад и сделали всё, чтобы он не смог уйти из дворца Скрытых глубин. Его ранили и хотели убить. Тэхён поражённо замер. — Хотели убить, — прошептал омега. Он совсем забыл об этом. — Тебя хотели убить. И не просто убить, а устранить свидетеля! Ты не сам действовал, кто отдавал тебе приказы? Отвечай! Хоён вздрогнул от леденящей ярости в голосе омеги. Тэхён сильнее сжал ножницы. Он выдохнул и постарался успокоиться. — Хоён, скажи мне, кто это был, у меня всё равно нет доказательств, даже, если ты признаешься, мне не доказать этого Его Величеству, — глаза Тэхёна горели, он понял, что ему делать, знал, как восстановить справедливость и для этого ему нужно было только имя. Но слуга перед ним упрямо покачал головой. — Тебя пытались убить, — не сдавался Тэхён, — и попытаются снова, если ты выйдешь из этого дворца, но я могу пообещать тебе, что помогу выйти из Запретного города, если ты скажешь, кто отдавал тебе приказы. — Я не боюсь смерти, — ответил Хоён, но омега заметил как тот побледнел. — Смерти боятся все, даже те, кто хочет умереть, — уверенно заключил Тэхён. — Подумай, что случится с твоей семьёй. Я ведь не оставлю их в покое после того, как ты умрёшь. Они пострадают от такой же случайности, от которой страдаю сейчас я. Ты думаешь, что у меня ничего нет, что я ничего не смогу сделать, но это не так. Я дружу с Супругом Пак, и даже если мне уже завтра принесут отравленное вино, я успею ему всё рассказать, и он отомстит за меня, — Тэхён улыбнулся, тлеющие угли в его глазах запылали ярким огнём. — Но, если ты скажешь, кто отдавал тебе приказы, я прощу тебя. — Вы всё равно ничего не сможете сделать этому человеку, — дрожащим голосом ответил Хоён. Взгляд Тэхёна его пугал. — Я знаю и поэтому я обещаю, что прощу тебя, даже если мне не удастся спасти свою жизнь. Это будет уже моя вина. Хоён судорожно сглотнул. Его взгляд метнулся к браслету и шпильке, затем к ножницам, сжимаемым в другой руке. Когда он снова посмотрел на Тэхёна, в глазах его читалась уверенность. Он положил дрожащую ладонь на рану на своём животе и тихо, но отчётливо сказал. — Вице-Император. Эти два слова разбили повисшее в комнате напряжение. Тэхён резко выдохнул и отстранился от побледневшего омеги. Хоён был ему больше не нужен. Пламя в глазах Тэхёна не угасло, оно лишь уверенней разгорелось полное сил и энергии. Теперь он знал, что делать. Омега развернулся и хотел уйти, но в дверях его остановил слабый голос: — Вы отдадите мне браслет? — Нет. Тэхён вышел из гардеробной, направляясь в господские покои. Зайдя в них, он понял, что Яну — маленький слуга, присланный во дворец Скрытых глубин, чтобы прислуживать ему пока все остальные слуги на допросе — ещё не убирался здесь. На полу перед его кроватью до сих пор стоял кувшин с вином и небольшие чаши. Обойдя их, Тэхён подошёл к резному столику и достал из выдвижного ящика в нём скрученный пергамент. Омега развернул его, фиксируя уголки с одной стороны тяжёлой чернильницей, а с другой сборником стихов, подаренным ему Чимином. Окунув кисточку для письма в чернила, он начал выводить иероглифы. Тэхён не был образован. Он мог прочесть всего несколько сотен иероглифов, но написать не смог бы и половину из прочтённого. В письме же к вице-Императору ему стоило подбирать каждое слово с особой тщательностью. Нервно сглотнув, он размашисто написал несколько фраз и, торопливо обрезав пергамент, подул на него, помогая чернилам быстрее высохнуть. Проведя пальцем по последним иероглифам Тэхён убедился, что слова не размажутся и положил в центр пергамента нефритовый браслет. Не давая себе времени усомниться в принятом решении, он скомкал пергамент, окутывая им, словно коконом, нефритовое украшение. Заплетя распущенные волосы в пучок и неаккуратно заколов его двумя шпильками, он надел теплую накидку оббитую белым мехом, схватил браслет в пергаменте и пошёл к главным дверям дворца. Выйдя на улицу, он, стараясь не поскользнуться на заледеневших ступеньках, подбежал к запертым воротам и громко постучал в них. С другой стороны, ему ответила тишина. Тэхён постучал ещё раз. — Ну, давай, открывай же! — прошептал Тэхён, ёжась от холода. Когда с другой стороны послышался лязг металла, он в нетерпении подпрыгнул и сам схватился за железное кольцо, помогая открывать ворота. — Кто тут ломится, — недовольно гаркнул стражник, но увидев, кто перед ним, сразу же склонил голову. — Прошу прощения Придворный Ким, но императорским указом вам запрещено выходить из дворца. — Мне и не нужно, — Тэхён протянул в образовавшуюся между ними щель кулёк из смятого пергамента. Широкий рукав ципао сполз вниз, оголяя тонкое белое запястье. — Мне нужно, чтобы ты тайно передал это вице-Императору. — Запрещено, господин, — покачал головой стражник. Тэхён недовольно зашипел, резко выдёргивая из волос сразу две шпильки. Волосы шёлковым водопадом рассыпались по его плечам. Стражник удивлённо посмотрел на омегу, сразу же опуская взгляд. В Запретном городе ни один альфа, кроме императора, не мог прямо смотреть на наложников. — Бери их, — Тэхён протянул ему шпильки. — Это будет твоей наградой. Стражник цыкнул и досадливо покачал головой. — Господин, вы не понимаете, — словно отчитывая маленького ребёнка, протянул он. — Если я их возьму, другие скажут, что я их украл. Тут нужно серебро. Причём много серебра, раз уж дело касается самого вице-Императора. — Будет тебе серебро! — уже разозлёно воскликнул омега, тут же оглядываясь и понижая голос. — Только отнеси. — Запрещено, господин, — повторил стражник и уже собирался закрыть ворота, но Тэхён не дал ему это сделать быстро заговорив. — Ладно-ладно, я сейчас принесу тебе серебро. Подожди. Он развернулся и, уже совершенно не думая о приличиях, словно он не императорский омега в Дальнем дворце, а маленький ребёнок в жарком городе Уху, побежал во дворец. Вбежав в свою комнату, он достал из оббитой красной тканью шкатулки бархатный мешочек. Отсчитав оттуда пятьдесят лянов серебра, сложил их в большой платок, и, завязав его на манер кулька, вернулся к воротам. Стражник придирчиво взвесил награду в ладони. Видимо оставшись довольным, он забрал у Тэхёна нефритовый браслет и закрыл ворота. Тэхён прижался спиной к деревянной глади и медленно сполз по ней вниз. В его груди колотилось испуганное сердце.

***

Мелодию пипы можно было назвать деликатной. Одна из легенд гласила, что пипа была создана для юного принца династии Хань, отданного в мужья вождю варварского племени. Дорога предстояла длинная и он, сидя верхом на коне, играл на ней, пытаясь успокоить свои чувства. — Успокоить свои чувства, — протянул Чонгук, оглядывая императорский оркестр, играющий для него. Двенадцать омег сидели на стульях в одинаковых светло-голубых ципао, украшенных вышитыми васильками. У каждого в руках была пипа из светлого дерева. Омеги одновременно склоняли голову вправо, вздыхали и начинали быстрее перебирать пальцами струны, вплетая в мелодию быстрый ритм. Они были, как единый организм, существующий в полной гармонии. Император сидел на широком диване, окруженный большими прямоугольными подушками, покрытыми жёлтым шелком. На столике рядом с ним стоял чайный сервиз и десять блюд с лёгкими закусками. — Благородный Супруг Мин прислал вам этот лунный пирог с начинкой из сладкой пасты и перетёртых семян лотоса — рассказывал главный евнух Ли, указывая на блюда. — Борода дракона — он приподнял маленькую крышку из расписного фарфора. На блестящей белой тарелке лежали сплетённые из тонкой сахарной паутины коконы с начинкой из порубленных орехов. — Их прислал Наложник Мэй. Яичные тарты от Наложника Чунь, пирог с репой от Благородного Господина Хуан, и желе из черепахи — главный евнух открыл последнюю крышку, показывая лежащее на тарелке чёрные упругое желе. — Его прислал Супруг Сун. Он очень внимателен. Желе из черепахи обладает массой лечебных свойств, оно может отрегулировать содержание жира и сахара в крови, снимать внутреннее тепло и приводить тело в тонус. Оно горькое, поэтому Супруг Сун также прислал Вашему Величеству молоко с мёдом. — И это ты называешь заботой, — недовольно протянул император, по плотнее запахивая ворот тёплого жилета. — На улице мороз, а он прислал мне еду способную забрать всё с таким трудом накопленное тепло в моём теле. — Простите, Ваше Величество, — евнух упал на колени, касаясь лбом пола. — Слуга был не прав! Чонгук махнул рукой: — Унеси это отсюда. Главный евнух Ли поднялся и передал блюдо с желе черепахи слуге, велев немедленно выкинуть его. Тем временем в комнату торопливо вошёл ещё один евнух с красными от мороза щеками и взволнованно блестящими глазами. — Ваше Величество, — он упал на колени. — Говори, — разрешил император. Оркестр тут же прекратил играть. — Ваше Величество, здесь Супруг Пак. Он просит разрешения войти. — Скажи ему, что сегодня у меня не болит голова, поэтому он может вернуться в свой дворец, — откинувшись на подушки, ответил Чонгук. — Но он принёс яичный суп с чёрным древесным грибом от вице-Императора, — неуверенно возразил евнух, склонив голову ещё ниже Император тяжело вздохнул. Бросив раздражённый взгляд на оркестр, он сказал: — Я приказывал остановиться? Нет? Так играйте, — омеги возобновили игру, и он перевёл взгляд на евнуха. — Пусть войдёт. Евнух тут же исчез за дверьми, торопясь сообщить Супругу Пак хорошую новость. Чимин вошёл в зал, мерно постукивая нефритовыми каблуками по полу. Он присел в поклоне, лёгким движением взмахивая платком: — Приветствую Ваше Величество, — улыбнулся омега. Чонгук остановил свой взгляд на знакомой вышивке на платке, но решил не заострять на этом своё внимание. В место этого он с интересом оглядел омегу. — Не нужно церемоний, — сказал император. — На тебе чудесный наряд. Обычно ты скромно одеваешься, но сегодня, видимо, решил поднять всем настроение. Присядь рядом. Чонгук с улыбкой взял чашку со стола. Чимин поднялся. Нефритовые журавли в его волосах закачались, как будто живые птицы встрепенулись, готовясь взлететь. Омега взмахнул широкими рукавами своего ципао, расправляя их и заставляя море вышитых на нём цветов всколыхнуться. Император почувствовал лёгкий запах туберозы, исходящий от него. Он осел сладким привкусом на языке и в мыслях альфы. Подойдя ближе, Чимин сел рядом с ним на диван. — Разве вице-Император не отправил тебя принести мне суп? Где он? — осматривая комнату на наличие слуги с корзиной, спросил Чонгук. — Ваше заседание с министрами продлилось дольше, чем я думал. И чтобы не мешать вам, я решил подождать вас на улице, но там так холодно, — Чимин посмотрел на императора из-под полуопущенных ресниц. — Суп остыл, и я отправил своих слуг подогреть его. Чонгук взял Чимина за руку, обжигаясь об ледяной холод золотых защит для ногтей. На щеках омеги расцвёл очаровательный румянец. Император покачал головой с удовольствием, разглядывая его. — На улице так холодно. Я за то, чтобы ты поберёг свое здоровье, поэтому скажу вице-Императору, чтобы он больше не отправлял тебя посыльным. Это работа для слуг. Альфа перевернул руку омеги ладонью вверх и нежно провёл по ней кончиками пальцев. Чимину стало щекотно. Мелодия пипы набирала темп и становилась всё громче. Омега только сейчас понял, что они не одни. Он огляделся, сосчитав в комнате двенадцать музыкантов и пять евнухов. Чимин сам удивился тому, что не чувствует смущения. Он лишь ещё ярче улыбнулся и, придвинувшись ближе к императору, прошептал: — Мне больше не холодно. Ваша забота согрела меня, словно летнее солнце. О большем и просить нельзя. — Но твои руки холодные, — возразил Чонгук и, обернувшись к главному евнуху, сказал. — Ли, прикажи принести ещё две печи. — Да, Ваше Величество, — евнух низко поклонился и, попятившись задом, исчез за дверью. Через две минуты в комнату совершенно бесшумно вошли четыре евнуха. Они поставили небольшие печи с белыми углями у дверей и, закрыв их пурпурными крышками, так же бесшумно вышли из комнаты. Следом за ними появился Фэн. Он нёс на подносе фарфоровую чашу с дымящимся супом. Поклонившись Его Величеству, он передал поднос Главному евнуху Ли и тихо встал у стены опустив голову. — Яичный суп с чёрным древесным грибом от вице-Императора, — оповестил евнух Ли, ставя чашку на стол перед императором. Чонгук кивнул, но к супу не притронулся. Вместо этого он снова обернулся к Чимину и спросил: — Как тебе игра на пипе? Чимин оглядел задумчивым взглядом музыкантов и ответил: — Мне не нравится. Все двенадцать омег тут же поднялись со своих мест и, преклонив колени, хором произнесли: — Мы недостаточно искусны, просим прощения, Ваше Величество. Просим прощения, Супруг Пак. Император засмеялся. — Можете встать. — Благодарим, Ваше Величество. Когда музыканты поднялись с колен, Чонгук махнул рукой, говоря этим жестом, что они могут уходить. Омеги склонились в поклоне и, не смея повернуться к императору спиной, пятясь задом скрылись за дверьми. — Чем же тебе так не понравилась их игра? — спросил император, хитро прищурившись. Выражение его лица было мягким, с лёгкими нотками любопытства. Чонгук расслабленно откинулся на подушки и крутил в руках чашку, не отводя взгляда от Чимина. Он смог его заинтересовать. — Мелодия пипы должна успокаивать, их же игра была слишком резкой, — ответил омега, сталкиваясь взглядом с тёмными глазами императора. Они пленили и завораживали его. Именно сейчас Чимин полностью осознал, что этот альфа является его мужем. Они не совершали три поклона, не пили свадебное вино, но перед небом, людьми и предками Чимин полностью принадлежал ему. — Ты прав, Чимин, — император кивнул и задумчиво посмотрел на омегу. — Чи-мин, — протянул он. — Из каких иероглифов состоит твоё имя? — Иероглиф Чи значит орхидея, а Мин — чистота, — ответил омега, стараясь не выдать своей растерянности. — Чистейшая орхидея, — заключил альфа. Его драконьи глаза заинтересованно блуждали по лицу омеги напротив. Ласкали взглядом длинные ресницы, высокие скулы, тронутые нежным румянцем, спускались ниже к красивым пухлым губам, а затем одним стремительным движением возвращались верх, сталкивались взглядом с глазами напротив, заставляя дыхание Чимина сбиваться. — Буддийский монах Цзюэ Инь говорил: «Когда я радостен — пишу орхидеи, когда сердит — пишу бамбук». Какие правильные слова. — Ваше Величество, — прошептал Чимин, крепче сжимая в руках платок. — Позвольте мне служить вам сегодня ночью. Чонгук усмехнулся. — Посмотрим.

***

— Ваше Величество, — в главный зал дворца Земного спокойствия торопливой походкой вошёл евнух Сым. Он поклонился сидящему за письменным столом вице-Императору, с беспокойством сжимая в руках небольшой свёрток. — Можешь встать, — разрешил Шэлань, даже не взглянув на него из-за большой книги учёта расходов гарема. — Что ты хотел? Евнух осмотрел настороженным взглядом находящихся в комнате слуг. Куи натирал для вице-Императора чернила, двое омег у большого шкафа раскладывали по полкам пергаментные свитки в тонких бамбуковых тубах. Шэлань поднял голову и, поняв почему евнух молчит, приказал: — Выйдите все. Слуги тут же оставили все свои дела и, глубоко поклонившись, скрылись за дверью. Евнух подошёл к вице-Императору и, расправив сверток, вытащил из него широкий браслет из зелёного нефрита. — Этот браслет принадлежал Хоёну, слуге Наложника Ки, — объяснил он. — Хорошо, что ты нашёл этого мальчишку. Надеюсь, ты избавился от него, — переворачивая страницу книги, сказал вице-Император. — Нет. — Что, значит, нет? — Шэлань поднял на него острый взгляд. — Тогда откуда у тебя этот браслет? — Ваше Величество, прошу вас, только не злитесь, — прошептал евнух, оглядываясь на закрытую дверь. — Я не знаю, откуда взялся этот браслет. Я нашёл его сегодня после ужина у себя в комнате. Но тут письмо. Он расправил скомканный пергамент, показывая вице-Императору неровно написанные иероглифы. Сам он не мог его прочитать, но был уверен, что в нём находятся ответы на все их вопросы. Шэлань взял в руки пергамент. По мере чтения выражение его лица становилось всё более раздражённым. С щёк сошёл здоровый румянец, кончики пальцев, держащие пергамент, судорожно напряглись. Дочитав, он отложил письмо и посмотрел на евнуха. — Сейчас ты пойдёшь в Бюро исполнения наказаний, поговоришь с Янли и убедишь его сознаться в убийстве Наложника Ки, — глаза евнуха поражённо распахнулись. Он уже раскрыл рот, чтобы задать вопрос, но Шэлань не позволив себя перебить, твёрдо продолжил. — Когда он признается, мы пойдём к Его Величеству. Я сделаю так, чтобы он вызвал Придворного Ким к себе, а ты в это время должен будешь незаметно пройти во дворец Скрытых глубин и убить этого слугу. Тело спрячь! И не дай Бог, — он указал на евнуха пальцем, сжимая от злости зубы. Серые глаза потемнели. — Не дай Бог, ты снова допустишь ошибку, я клянусь, твоя смерть будет ужасной. — Да, Ваше Величество.

***

— Мне страшно, — прошептал Чимин, в сотый раз поправляя подушки на кровати. Сильный запах благовоний щекотал ноздри. На всех горизонтальных поверхностях в комнате были выставлены красные свечи. Их огонь колыхался из-за проходящих то тут, то там слуг, от чего на стенах танцевали уродливые тени. По комнате гулял лёгкий жасминовый аромат, от чего Чимин почувствовал себя совершенно обессиленным. Усталость навалилась на него тяжёлой плитой и омега, горестно застонав, упал на кровать, прижав к груди подушку. Вечером, когда слуги уже начали подавать ужин, к нему пришёл евнух из отдела церемоний и, вежливо кланяясь, сообщил, что Его Величество перевернул его табличку. Не успел Чимин отужинать, как во дворец пришли слуги для того, чтобы подготовить его комнаты к приёму императора. На этот раз Чимин нервничал не так сильно, как в первый. Он спокойно позволил себя вымыть и натереть свои волосы и тело смесью молока и ароматных масел. Сегодня омега решил надеть свободные штаны из красного шёлка с золотой вышивкой по поясу и дудоу такого же цвета с золотыми цепочками, оплетающими его шею и спину. Чимин уже понял, что Его Величество имеет склонность к перепадам настроения. В прошлый раз он был зол и омега, словно маленькая лодочка, попавшая в центр яростной схватки между морем и ветром, погиб, затонув в пучине морской бездны. Чимин опасался, что кто-то уже успел испортить настроение Сыну Неба и сегодняшняя ночь станет репликой предыдущей. — Конечно, вы боитесь, господин, сегодня вам впервые предстоит служить Его Величеству, — ответил Шуюань, наблюдая за тем, как Чимин снова начинает перекладывать подушки. — Да оставьте вы их в покое, — засмеялся он — Я не могу, — омега скрестил ноги, садясь в позу лотоса. — А что, если у него снова не будет настроения? Шуюань пожал плечами. — И что? — не видя в этом проблемы, спросил слуга. — Вам просто нужно его ему поднять. Разве я не учил вас этому? Чимин кивнул, нервно закусывая губу. — Я не могу больше ждать, — прошептал омега, кидая нетерпеливый взгляд на двери. К кровати подошёл слуга и расставил все подушки так, как они стояли до того, как Чимин решил навести здесь свои порядки. Никто, кроме Шуюаня не обращал на омегу внимание. Лица слуг оставались совершенно непроницаемыми. Чимину казалось, что в их глазах он всего лишь ещё одна подушка, которую нужно правильно подготовить к приходу Его Величества. — Когда посчитает нужным, — ответил ему Шуюань, переставляя одну из трёх красных свечей на небольшом ажурном столике так, чтобы они образовывали ровный треугольник. Поймав на себе раздражённый взгляд Чимина, он снова рассмеялся. — Не злитесь, господин, — ярко улыбаясь, попросил слуга. — Вы юны и прекрасны. За окном холодная зима, но в этой комнате, в этой постели, — он провёл ладонью по шёлковым простыням. — Должно царить жаркое лето. Разбудите в себе солнце и оно растопит сковавший Ваше тело лёд. Послышался мужской голос. Он шёл откуда-то из смежной комнаты. Чимин тут же вскочил с кровати, присаживаясь в поклоне. Все слуги в комнате сделали то же самое. Омега в волнении прикусил губу. Император вошёл в комнату размеренным шагом, размахивая ручной метёлкой с красной кисточкой на конце. Эту вещь всегда носили с собой старшие евнухи. Чимин посмотрел на главного евнуха Ли, лицо которого выражало целую гамму чувств. Он смешно округлил глаза, словно рыба-циклоп и раскрыл рот. Его брови взлетели вверх, испещряя лоб пятью длинными горизонтальными морщинами. Евнух шёл рядом с императором, обеспокоенно дёргал себя за косу и причитал: — Ваше Величество, прошу вас! Ваши благословенные руки не должны касаться этой грязной вещи. Слуге стыдно. Слуга заслуживает десять тысяч наказаний, Ваше Величество! Чонгук засмеялся, взмахивая метелкой. В груди Чимина разлилось облегчение от этого смеха — у императора было хорошее настроение. Омега не удержался и тоже фыркнул. — Смотри Ли, а моей Чистейшей орхидее нравится, — воскликнул император, указывая метёлкой на омегу. Он подошёл ближе и протянул Чимину руку, помогая встать. — Не нужно церемоний. — Приветствую, Ваше Величество, — ласково улыбаясь альфе, сказал Чимин. Чонгук кивнул и сел на кровать. Бросив метёлку главному евнуху Ли, он громко хлопнул себя по коленям и приказал: — Выйдите все. Слуги тут же покинули комнату, оставляя Чимина наедине с императором. Омега проводил взглядом Шуюаня, стараясь не выдать своего беспокойства. Ему не хотелось, чтобы слуга покидал его. Когда дверь закрылась, комнату заполнила тишина. За окном свистел северный ветер. Чимин почувствовал, как по его спине пробежала стая мурашек. Он растерянно смотрел на сидящего на его кровати императора и боялся первым нарушить это звенящее молчание. — Ну и куда же делась вся твоя храбрость? — Спросил Чонгук, вставая на ноги и подходя к Чимину. — «Посадил орхидею, но полыни я не сажал», — тихо рассмеялся альфа. — Ты знаешь это стихотворение? Чимин отрицательно покачал головой. Император усмехнулся и подцепил пальцами золотую цепочку на шее у омеги. Проведя по ней рукой, он огладил нежную кожу, чувствуя, как под горячей ладонью заполошной пташкой бьётся пульс. Чимин втянул воздух, вбирая в лёгкие запах альфы. Чонгук пах чернилами, переплетающимися с лёгкими нотками шафрана. Тёплый, пряный запах смешивался с ароматом магнолии, которым обкуривали его одежду, делая это сочетание более гармоничным. — Это стихотворение о человеке, посадившем прекрасную орхидею. Он хотел заботиться о ней и вырастить самые красивые цветы, но рядом с его орхидеей проросла полынь. Она тесно переплела свои корни с корнями цветов и начала расти с ними вместе. И вот этот человек теперь не знает, что делать: вырвать полынь, значит вырвать орхидею, полить орхидею, значит полить полынь. «Ты не знаешь ли, друг мой, как в несчастье моём мне быть?» Чонгук отошёл от Чимина и стал развязывать нефритовую подвеску на своём поясе. Справившись со множеством маленьких узелков, он передал подвеску омеге и тот, аккуратно распрямив все бусины, положил её на стул. Сверху лёг широкий расшитый золотой нитью пояс. Чимин помог императору снять жёлтое чанпао и белую рубашку под ним, стараясь не сильно разглядывать обнажённое тело альфы. Евнухи оставили на стуле рядом с кроватью ночную рубашку из голубого шёлка, но император решил проигнорировать её. Вместо этого он обернулся к Чимину и стал медленно подходить. Омега сдержал порыв отступить. — Терпеть не могу эти ваши цепочки, — недовольно сказал Чонгук, разглядывая дудоу омеги. — Простые подвязки развязать намного легче. Чимин невольно улыбнулся. Это честное признание императора, в том, что он не знает как расстегнуть замочек на нижнем белье омеги, расслабило его. Он сам приблизился к альфе и, привстав на мысочки так, чтобы смотреть ему прямо в глаза, прошептал. — Двор считает, что простые завязки не достойны взгляда Вашего Величества, — сказав это, он перекинул густую копну волос через одно плечо и, заведя руки за шею, шёлкнул замочком. Проделав то же самое с цепочкой на спине, омега позволил дудоу упасть, обнажая белую кожу. — Не слишком ли много берёт на себя Двор? — спросил Чонгук и притянул к себе Чимина за талию. Омега тихо выдохнул, чувствуя грудью часто вздымающуюся грудь императора. Прикосновение кожа к коже заставило его сердце замереть, чтобы через секунду взорваться внутри тысячей фейерверков. Он схватился за плечи альфы, прижимаясь ещё ближе и наклоняя голову в бок, открывая доступ к беззащитной шее. Чонгук посмотрел на него потемневшими глазами. Под тонкой кожей омеги бился пульс, альфе казалось, что он слышит поток крови, бегущей по венам Чимина. Проникший в самую суть его природы древний рефлекс заставил клыки в его рту удлиниться. Чонгук наклонился, утыкаясь носом в пахучую железу на шее омеги. Его природный запах усилился, заполняя лёгкие альфы сладким ароматом спелого граната. Чимин вздрогнул, почувствовав чужие губы на своей шее. Он подтянулся, также утыкаясь носом в пахучую железу альфы и целуя в ответ его плечи. Голова омеги закружилась. Чимин чувствовал распирающий его восторг и тепло. Маленькое солнце в его груди превратилось в большой раскалённый шар, грозящийся сжечь его в своём огне, если омега не сумеет высвободить его. Он простонал, оплетая руками сильную шею Чонгука. Повиснув на нём, омега легонько укусил альфу за мочку уха, нетерпеливо сопя. Император усмехнулся, подхватил Чимина под ягодицы, заставляя обхватить свою талию ногами, и понёс к кровати. Омега повернул голову, целуя скулу альфы, поднялся губами к виску, вплёл свои тонкие пальцы в его волосы, вытаскивая маленькие прядки из тугозаплетённой косы. Шёлковые штаны Чимина скользили по коже императора вниз, заставляя Чонгука время от времени подкидывать сползающего омегу. Чимин прижался губами к плечу альфы и, давясь смехом, зафыркал. — Мы похожи на двух обезьян, пытающихся устроиться на ветке дерева, — весело сказал он, падая на кровать и утягивая Чонгука за собой. Альфа возмущенно посмотрел на него, сведя брови на переносице. — Ну не хмурьтесь, Ваше Величество, — протянул омега, касаясь тёплыми пальцами морщинки между его бровей. — Я просто пошутил. — Ты у меня сейчас дошутишься, — недовольно сказал Чонгук, вставая на колени и стягивая с брыкающегося Чимина шёлковые штаны. Волосы омеги разметались чёрным веером по пурпурным простыням. Он, полностью обнажённый, тяжело дышал, блуждая расфокусированным взглядом по телу императора перед собой. Кожа Чонгука под светом десятков свеч приобрела оттенок золотого мёда, коса растрепалась. Он наклонился к омеге под ним и втянул густой запах граната. — Ваше величество, — прошептал Чимин, оглаживая ладонями грудь альфы. Глаза в глаза. Дыхание сбито. — Поцелуйте меня. Чонгук поцеловал его медленно, оттягивая зубами сочные губы, упиваясь сладкими стонами, срывающимися с губ омеги под ним. Альфа отпустил себя, до синяков сжимая бёдра Чимина, разводя его ноги и оглаживая округлые ягодицы. Омега сгорал от разбушевавшегося внутри себя пламени, прижимаясь к Чонгуку и пытаясь затянуть его в эту огненную пучину. Он чувствовал, как пурпурный шёлк под ним начинает липнуть к коже, намокший от пота и обильно выделившейся смазки. Чонгук медленно провёл горячими ладонями по мягкому животу омеги, спускаясь вниз и легонько царапая выступающие тазовые косточки. Альфа поймал вспышку нетерпения в глазах напротив. Чимин протянул к нему руки, проводя длинными ногтями по груди и громко простонал, когда альфа прижался своим возбуждением к его паху. Омега вскинул бёдра и нетерпеливо потёрся. Тело ему больше не подчинялось. Он сходил с ума от запаха альфы, осевшего в лёгких, от жара, распирающего его грудь, от желания почувствовать прикосновения сильных рук Чонгука, почувствовать его в себе. Чимин выгнулся, протягивая ладонь вниз с намерением сделать себе приятно, получить разрядку, но альфа перехватил его руку, поднося её к губам и целуя каждый пальчик. — Не спеши, — прошептал император, отстранившись. — Перевернись. Чимин захныкал, почувствовав неприятный холод. Он перевернулся, самостоятельно приподнимая бёдра и подставляясь. В нём родилось дикое желание подчиниться, раствориться в этом альфе полностью и навсегда. Внизу живота свернулся клубок желания, отдающийся болезненным спазмом в паху. По щекам омеги скатилось несколько слезинок. Он хотел его до боли, до застрявшего в горле крика. Когда первый палец Чонгука проник в него, Чимин резко подался назад, насаживаясь глубже. — Ты так сильно течёшь для меня, — сказал альфа, прихватывая зубами его загривок и добавляя второй палец. — Так сладко пахнешь. Омега застонал, кусая подушку под собой. Он чувствовал, как налившийся кровью член альфы трётся об его бедро, слышал, как он хрипло дышит над ним, иногда срываясь на рык. — Ваше Величество! — вскрикнул Чимин, когда его резко перевернули на спину. Чонгук хотел видеть его красивое лицо. Эти заломленные брови, распахнутые в немом стоне красные губы, пьяно-блестящие глаза, с расширенными зрачками. Он хотел видеть, какие эмоции расцветут на этом лице, когда он начнёт входить в него, когда полностью заполнит его. Альфа приподнял бёдра Чимина и одним плавным движением вошёл в него. Омега громко застонал, выгнувшись и сжимая в ладонях волосы Чонгука. Император почувствовал, как горячо мягкие стенки сжали его, как сладкий запах граната проник в него, пропитывая каждую клеточку его тела. Он прижал омегу ближе, накрывая собой словно одеялом и начал толкаться, медленно и тягуче, позволяя омеге полностью опробовать новые ощущения. Мокрые шлепки заполнили комнату. Чимин прижался лбом ко лбу Чонгука и хрипло застонал ему в губы. — Быстрее, Ваше Величество, я хочу быстрее. Омега сам насаживался на его член, откидываясь назад и спуская руки к мощным бёдрам альфы, притягивая их к себе. Император увеличил темп, полностью выходя и резко толкаясь обратно в Чимина, выбивая из его сладких губ стоны наслаждения. У Чонгука от раскрытой перед ним шеи и острых ключиц перехватило дыхание. Он вплёл руку в волосы омеги и, притянув к себе, глубоко поцеловал. Чимин почувствовал как под напором острых клыков лопнула губа и вскрикнул от боли. Альфа слизал капли крови, тихо рыча и вбиваясь в омегу быстрыми толчками, у него в голове звенело от дикого желания получить разрядку. Для Чонгука кровь Чимина на вкус ничем не отличалась от гранатового сока. Омега выгнулся, обхватывая ладонью свой член и проведя по нему пару раз, громко кончил, сжимая Чонгука в послеоргазменном спазме. Альфу накрыло. Он резко выдохнул и, до острой боли сжав руками ягодицы омеги, бурно кончил, наполняя его своей спермой. — Боже, — простонал Чимин, стоило его дыханию немного выровняться. — Я бы занимался этим днями напролёт. Чонгук повалился на кровать рядом и тихо рассмеялся. — Какие нечистые мысли! — укорил его император, тяжело дыша. — Какой стыд! Чимин устало улыбнулся, переворачиваясь на живот и подползая к Чонгуку. Он крепко обнял альфу и положил свою голову ему на плечо. — Ваше Величество, — позвал омега, чувствуя ладонью сердцебиение императора. — Ммм? — Я люблю вас.