Не должно быть

      Наткхал появляется не сразу, к концу июля. Когда Астра по неосторожности роняет вазу и стонет от колюще-режущей боли в пятке. Осколки, босые ноги.       Отец надавливает на плечи, не позволяет двигаться. Они сидят на полу в бликах солнца, и Астра кусает фалангу указательного пальца.       — Чего так долго возишься?       — Не ной, терпи. Э, руку туда не ставь: стекло повсюду. Уберу сам.       — Конечно уберёшь. Ай!       — Лихие черти, не двигайся! Остался последний, не могу ухв… Астра!       — Пап, ну вытащи его… — и осекается.       Наткхал застывает — его мёртвое сердце начинает биться.       — Я не ослышался? — поднимает на дочь недоверчивый взгляд.       — Промашка вышла, — она робко выдавливает из себя.       Первое «Пап» бьёт обоих наотмашь.       С горем пополам он вытаскивает тот злосчастный осколок, убирает с пола блестящую мозаику разбитой вазы, после присаживается перед дочерью и осматривает её пятку.       — Медленно, но затягивается. Хорошо. Плохо, что ты растяпа. И что, как тебе жизнь без опеки брата? Бардачень в комнате десять из десяти — кое-кто будет в восторге, когда вернётся.       — Не хочу о нём говорить, — Астра сжимает плечи, будто ещё немного, и она растворится в кресле.       Наткхал встаёт, и Астра спрашивает:       — Ты всегда был рядом?       — С рождения, — отвечает не сразу и неохотно.       — Не хотел сближаться? Вряд ли, думаю. Почему так поздно? Почему не появился сразу как не стало мамы?       — Много вопросов.       — Но ты обязан ответить, — она смотрит и прямо, и сквозь него, и Наткхалу остаётся сдаться.       — Она думала, что так лучше. Не хотела, чтобы ты знала. А мне рано или поздно пришлось бы тебя оставить.       — В моих глазах это выглядит иначе: смертная дочь сначала стареет, потом умирает. И демон остаётся один. Это твоя трагедия, потому что именно мне предстоит уйти.       У Наткхала нехорошая ухмылка: или боли, или злой иронии.       — Не утрируй. Демоны не люди. Трагедии не про нас. Отключить совесть, забыть о привязанности — это про нас.       Астра качает головой. Она предполагает кое-что, но молчит. Это останется с ней как данность в память о матери.       И неосознанно заговаривает про того, о ком не хотела говорить.       — Фрэй постоянно твердит, что тот, кто имеет слабость, становится уязвимым. Вы оба правы. Поэтому похожи хотя бы тем, что корчите из себя крутых парней. Но жить без слабостей как-то скучно. В противном случае тебя не было бы здесь.       — Ничего себе, — Нат приподнимает бровь и хитро ухмыляется. — Обычно ты не кажешься шибко умной, но слышал бы Фрэй этот разговор.       — Он знает, что я не дура, — Астра отмахивается от его слов рукой.       — Но я постоянно слышу от него обратное, — парирует отец, лукавым взглядом скользит по потолку и останавливается на дочери.       Она расслаблена, невозмутима. Наткхал улыбается.       — Вам двоим нравится меня задевать, — подтягивает ноги к груди и подбородком трётся о колено. — Ловко спелись. Это я про ситуацию с Айнаром.       Наткхал цыкает, усаживается на её кровать с кучей вещей, среди которых есть даже банное полотенце, и перекидывает ногу на ногу. Разговор по душам продолжается.       — Хрен без палочки — я про него же. И руку он сам себе сломал.       — Ах, ну да, наверное, поэтому мы перестали с ним общаться, — Астра произносит с издёвкой.       — Это уже я постарался, — сознаётся отец. — Познакомился с ним поближе, он не внушил доверия — я внушил от тебя отлипнуть. Моя дочь достойна лучшего.       — Как высокопарно. Спасибо, па-апочка, — специально растягивает первую гласную и прислоняется к спинке кресла. — Но я слепая! И за мной толпами не бегают! Вы с Фрэем точно два сапога — пара, да оба на левую ногу надеты. Думаете, что меня защищаете, на деле же — ограничиваете. Всё, всё вокруг меня контролируете. Но я сама хочу решать, с кем могу быть и с кем встречаться!       — Я точно не тот, кто тебя ограничивает в чём-то. Это был первый и последний раз, когда я вмешивался, — глаза Наткхала чернеют, Астра тут же улавливает исходящую от отца злость.       И Астре бы успокоиться, но нет — огонь течёт по венам.       — Замечательно! Буду-с признательна-я, если оставите мою личную жизнь в покое. На-сов-сем.       — Девчонка, какая же ты у меня несносная, — Наткхал тяжело вздыхает, брови сходятся на переносице. — На-сов-сем не выйдет. Я не перестану быть вредным отцом от одного твоего желания.       Астра знает и понимает. Но не может, не хочет иначе. Привязаться к Наткхалу — так же страшно, как сказать ему в лицо: «папа».       — Хорошо, оставайся, но лучше исчезни.       — Воистину моя дочь! — Наткхала уже нет в комнате, только эхо.

*** *** ***

      В начале августа всё ещё жарко.       Астра сидит у Меркуриса за столом, вытянув вперёд руки, и отчаянно пытается договориться с ним.       — Я редко вас о чём-то прошу.       — Ты снова мне выкаешь? Астра, учебный год на носу, а у меня в планировании конь не валялся.       — Какой-то ленивый конь, — она подпирает ладонью подбородок и прикрывает глаза.       — Я делаю и твою работу, — Меркурис отодвигает книгу и прижимается бедром к столешнице. — В этом семестре у твоего потока экзамены по мифологии, если ты забыла.       — Разберусь за месяц. Ну пойдём на озеро? Духота невозможная, у меня ладони потеют.       — Я не любитель плавать, — он снимает очки и устало растирает пальцами веки, затем чешет старый шрам под глазом.       Астра ощущает, как против воли наружу вываливается что-то неприятное, жгучее.       — С Кирой ты бы пошёл, — глухо констатирует она и поникает.       Мерк упирается ладонью в крышку и поднимает подбородок Астры. В её невидящем взгляде достаточно сложно прочесть эмоции. Но и без этого Меркурис давно знает, что она чувствует.       — Почему у тебя не выходит? — тихо спрашивает он, съедая глазами её печаль.       — И сама не понимаю. Я же ещё тогда отпустила, — Астра вздёргивает подбородок и уклоняется от его пальцев. — Может, это всё привязанность, но мне жутко тебя не хватает. Кажется, даже ревную. За два года мало что изменилось, но я старалась переключиться по крайней мере. В итоге отец и Фрэй не одобрили мой выбор.       — И в этом я их поддерживаю, — Мерк опускает руку, встаёт и обходит стол. — Верно, за два года, — кладёт руки на плечи Астры и дарит поцелуй в макушку, — мало что изменилось, но ты стала взрослее. А ещё… Я сделал тебе больно.       — Всё ещё видишь во мне ту маленькую беззащитную девочку?       Он качает головой, Астра ощущает на волосах его дыхание.       — Её уже нет. Есть девушка, которая не закатывает истерик, не спрашивает: «Чем я хуже?», продолжает жить дальше и принимает всё так, как есть.       — Хоть на грамм она стала для тебя привлекательней? — Астра наклоняет голову, ей интересно узнать ответ.       Меркурис мягко целует её в висок. Сегодня он как никогда щедр на такое.       — Не скажу.       — Почему? Ну ответь, — она поворачивается вбок, и лицо Мерка почти напротив.       — Потому, что не могу соврать, — задумчиво произносит он.       — Значит, стала. И тебе тяжело это признать.       — Как всегда, самоуверенна. Но правда, ты была и остаёшься привлекательной. Зачем искать внимания от какого-то старикана?       — Ты не какой-то, Меркурис, и точно не старик. Я просто, — вздох, — устала о тебе думать. Ты знаешь меня лучше, чем я сама. Мне необходимо покончить с этой привязанностью. Сделай хоть что-нибудь, помоги мне.       — Как? — он берёт её за руку.       — Поцелуй, переспи со мной, а потом растопчи мои чувства. Со мной нужно только так.       — Мазохистка. Прости, для этого надо быть моральным уродом.       — Постой, — не позволяет ему отстраниться, — но ты ведь можешь просто поцеловать. Я хочу проверить одну теорию.       — Астра, мы всё испортим, — Меркурис дотрагивается до её щеки. — Ты дорога мне, Господи, очень дорога. Ты выросла на моих глазах, стала такой красивой. Я не хочу сломать тебя.       И как же он ошибается, когда думает, что может её сломать.       Астра прячет лицо за ладонями, сложно справиться с потоком разъедающих чувств. Меркурис поднимает её за локоть и обнимает, проводит рукой по её волосам. Она стесняется показывать слабость, и его рубашка как раз для слёз.       А дальше Меркурис себя проклинает. Его сухие губы и её мокрые щёки.       Отвечает на слабость слабостью, и теперь губы в губы. Отрекающийся и зависимая. Для проверки теории они целуются дольше, чем нужно.       Теплота дыхания, привкус соли — нет отклика. Астра хочет докопаться до истины: почему среди всех её брат — особенный?

*** *** ***

      У каждого по идее должен иметься памятный список «Делать не стоило…» с неловкими ситуациями по приоритету. Как у Астры. Этап пройден, остаётся жить, не оглядываясь.       Астра так не умеет, что даже забавно с её ветреным характером. Делает, потом думает — если начинает думать. Факт в том, что она хочет и делает. А потом оглядывается. Уже взрослая девочка — понимает, что поздно раскаиваться. Мысленно ставит галочки около «согрешила» и зачёркивает.       С Меркурисом у неё происходит так же.       Они, полуголые, сидят в кресле у открытого окна и переводят дыхание. Одна духота. Горячая кожа, их тела в испарине. Астра сжимает ногами его бёдра, лицом приникает к шее, где с силой бьётся пульс, пока Меркурис лениво ласкает пальцами её спину. От молчания пересыхает горло.       — В душ? — спрашивает он и придерживает её за плечи.       Астра осторожно сползает с его члена, ноги дрожат, и плетётся за ним в ванную.       Секс, как поцелуй — ничего особенного. Только полоскание рта уже не из этой оперы.       В последний месяц лета она всё чаще думает о Фрэе и начинает тосковать по нелюбимой осени.