Воздушный змей

***

      Ночь выдалась прохладной, и я зябко ёжилась, кутаясь в шаль. Тобирама сидел совсем рядом и не умолкал ни на минуту, показывая мне пальцем то на одно, то на другое созвездие. На его постоянное «Запомнила?» и «Правда похож?» я неизменно кивала, хотя, стыдно признать, не смотря на все его усилия всё равно могла найти лишь Большую медведицу.       Мальчик с каждой новой встречей становился более раскованным, терял эту свою пугающую серьёзность и всё больше походил на нормального ребёнка, которого, правда, при рождении поцеловала орда Ками, ведь его центральный процессор в голове своей мощностью заставлял меня испытывать комплекс неполноценности.       В моём мире он непременно бы считался ребёнком индиго, окончил бы экстерном школу, получил красный диплом и с умным видом говорил бы революционные вещи людям, понимающим лишь предлоги и междометия. Встреть он одиннадцатилетнюю меня, как тут же получил бы прозвище «ботан», а также дезориентирующий удар портфелем по голове за попытку рассказать мне о созвездии Инугами.       Но жизнь сложилось иначе, и вот мы сидим тут, общаемся вполне мирно, и я даже чувствую интерес, когда он рассказывает мне легенду о доброй Богине, запертой ревнивым мужем на Луне, но не переставшей помогать людям, освещая им ночью путь. Легенды тут были странными и чем-то мне напоминали скандинавскую мифологию. Там тоже в роли главных героев выступали шаловливые Боги, которым вечно на месте спокойно не сиделось. — …за это он помог старику и старухе одолеть змея. Для этого они сделали восемь бочонков сакэ и поставили их внутри ограды с восемью воротами. Выпив сакэ, змей опьянел и заснул, в это время Сусаноо и убил его. В среднем хвосте змея он нашел меч Цумугари-но тати, который подарил Аматэрасу. После этого он обосновался со своей женой в стране Идзумо, которая позже стала называть страной Воды. — По-моему в этой легенде даётся подсказка, как одолеть самое страшное существо, — хмыкнула я. — Считаешь, что биджу можно одолеть алкоголем? — с улыбкой спросил он, будто мысли прочитав. — Тогда понадобится гораздо больше бочек. — И что-то покрепче саке, — хихикнула я.       Почувствовав непреодолимый порыв зевнуть и такую же непреодолимую лень, запрещающую мне вытаскивать только-только согревшиеся руки, я уткнулась мальчику лбом в плечо, совершая своё чёрное дело. На мою вольность он уже даже не вздрогнул и не сказал с укором про правильное поведение. Порой этот мальчик вёл себя почище самой благочестивой пуританки. — Может, пойдём в дом? — милостиво спросил он, почувствовав, вероятно, что мой лоб холоднее Антарктиды.       Я согласно замычала, схватилась за протянутую руку и залезла внутрь, тут же с радостным гиканьем шлёпаясь на одиноко стоящий диван. Тобирама фыркнул на моё ребячество, взял свиток и укоряюще смотрел на меня до тех пор, пока я не подогнула ноги, освобождая ему место. Прелестный ребёнок. — Ты стала какой-то другой, — проницательно подметил он. — Более… счастливой. Случилось что-то хорошее? — Вроде того, — улыбнулась я. Увидев взгляд, намекающий на продолжение, я замялась. Как бы сформулировать? — Ты, наверное, будешь смеяться… В последнее время я очень уставала, чувствовала себя подавленной и ничтожной… Казалось, будто все краски потускнели. Не знаю, сколько бы я так варилась в этом, если бы мне на помощь не пришёл друг. — Друг? — нахмурил он брови. — Да! — улыбнулась я, до сих пор чувствуя приятное тепло при этом воспоминании. — Он мне помог, поддержал и даже не стал кривиться, когда я ему всю рубашку обслюнявила… Не специально, конечно! Иногда даже и не представляешь, как много значит дать себе слабину, выплакаться, покричать громко. Да так, чтобы до страны Железа долетело! Надеюсь, он теперь не страдает тугоухостью.       Я хихикнула, но Тобирама юмора не оценил и как-то равнодушно спросил: — И много у тебя друзей?       Правая бровь невольно приподнялась, пока в голове шёл активный мыслительный процесс. А может ли?.. Я хитро улыбнулась, Тобирама тут же отвернулся и слегка покраснел. — Ты что же, ревнуешь? — протянула ехидно я. — Что за глупости? — ответил невозмутимо он. Но его лицо продолжило покрываться красными пятнами. Краснел он тоже не как все, даже тут шкет сумел отличиться. — Ревнуешь! — довольно подтвердила я. — Тобирама, а ты, оказывается, тот ещё эгоист! — Я не эгоист, и я не ревную, — раздражился он, собираясь встать, но я быстро положила ему ноги на колени и села, схватив его за руки. — Ну всё, прости-прости! — улыбнулась я, всё-таки, несмотря на показную серьёзность, он оставался ребёнком и ещё плохо мог сдерживать эмоции, чем невероятно умилял. — Конечно, не ревнуешь, я всё понимаю… А можно тебя обнять? — Нет, — буркнул он.       Разумеется, меня это не остановило. Я весело засмеялась и устроилась рядом, обхватывая его в кольцо рук. Устроив голову на его плече, я решила поделиться с ним теплом, которого в моей душе было непривычно много. — Ты у меня самый-самый, самый лучший в мире друг, — с улыбкой говорила я первое, что шло в голову. — Ты потрясающий, умный, сильный, добрый. Я очень рада, что встретила тебя и оставила ту записку. Сейчас мне даже сложно представить день без наших ночных разговоров. Знаешь, я даже когда спать ложусь, думаю о том, что ты мне расскажешь завтра, и о том, как мы будем есть сладкое, и о том, как будем спорить до хрипоты, и о том, как ты красиво улыбаешься, когда радуешься… Ты же знаешь, какой ты красивый, когда радуешься? А ещё мне нравится слушать, как ты говоришь. Твой голос вводит меня в транс! Мне кажется, что, когда ты вырастешь, сможешь стать замечательным учителем или оратором, ведь тебя можно слушать бесконечно… А ещё глаза… Да, точно! Они невероятны… Я никогда не видела такого необычного оттенка. Таким становится небо во время рассвета… Обожаю рассветы…       В какой-то момент я поняла, что Тобирама в моих руках едва заметно дрожит и крепко-крепко держит меня в кольце рук. Я аккуратно провела рукой по худой спине и услышала задушенный всхлип. Глаза непроизвольно расширились — такого поворота я никак не ждала. Тем не менее рот будто на автомате продолжил говорить приятные глупости, а руки аккуратно скользили по спине. — А давай, когда вырастем, будем смотреть на рассветы вместе?.. Думаю, рядом с тобой рассвет покажется мне красивее раз в сто! А может даже и в тысячу… А по ночам будем смотреть за небом. Ты также будешь показывать мне созвездия, а я также буду внимательно их запоминать, чтобы в следующий раз попросить повторить ещё раз. Ты вздохнёшь, конечно, но обязательно мне всё расскажешь, а я никогда не признаюсь, что мне просто нравится слушать, как загораются яркие звёздочки у тебя в глазах…       Тобирама в какой-то момент перестал сдерживаться и заплакал, крепче сжимая меня в объятиях. Я же, прижимаясь щекой к чужой макушке, перебирала серебристые волосы и шептала что-то бессмысленное и важное. — И рассветы… Мы обязательно увидим самые прекрасные рассветы…

***

      Следующую встречу участников ИБИС пришлось вынужденно пропустить из-за перенёсшего на вечер урок сенсея. Этому факту я была столько же рада, сколько и огорчена. До этого встречи я никогда не пропускала, потому было неловко из-за того, что могут обо мне надумать мальчишки. Мол, разобиделась тут, дама в беде, решила поизображать оскорблённую невинность.       Не то чтобы меня это сильно волновало, но терять двух людей, с которыми можно помаяться ерундой и забыть на время о том, что я — птичка подневольная, на которую с каждым годом всё чаще наводят дуло ружья, не хотелось.       Впрочем, я из этой ситуации смогла извлечь ощутимую пользу — наконец, появился прогресс со свитком запечатывания. Объект стал исчезать в свитке, а не лететь мне в лицо. Чего мне стоило это сделать, знал лишь Бог и мои нервные клетки, которые уже не могли это подтвердить в виду своего отсутствия.       Схема, по которой работала эта жесть, было до жути мудрёной. И кажется мне, что, если бы не крайняя степень недосыпа и не моё высшее образование, то из-за вбуханной туда чакры эта штука взорвалась бы так мощно, что клану Сенджу настал бы трагичный и далеко не поэтичный конец.       Оставалось всего ничего — придумать, как поместить туда что-то больше стрекозы. Стрекоза помещалась туда вполне комфортно, а вот уже с белкой возникали проблемы. Целиком в свиток пролезть она не могла, ей отсекало либо лапу, либо хвост, а мне оставалось лишь наблюдать за этим с тихим ужасом.       Смотреть на мучившихся животных было невыносимо, но я всегда пыталась их вылечить, несмотря на сложность сращивания конечностей. Получалось не всегда, и чаще всего приходилось их убивать, чтобы не мучались. Пришлось оправдывать себя тем, что этот свиток, возможно, сможет спасти много жизней, включая жизни моих братьев и отца.       Но всё-таки хоть какой-то прогресс в запечатывании положительно повлиял на моё настроения — я не билась головой об стену, и теперь даже Кента не мог вывести меня из себя. Хотя мне казалось, что все окружающие эту перемену заметили и теперь активно пытались вернуть мой настрой обратно, на планку «то, что я жива, уже повод для радости».       Учитель заваливал меня свитками, и я жила в постоянной сессии, ожидая, когда же наступит долгожданное «весело» в перерыве. Отец время от времени вспоминал обо мне, пытался обучить меня стихийным техникам, что было сложновато из-за того, что райтона ни у кого в семье, кроме меня, не было. Получалось не очень, и после тренировок я чувствовала некое родство с курицой-гриль. Я тоже была слегка поджаристой и ощущала, что все ждут, когда же я «дойду».       На этом фоне поступок Мадары уже не казался мне вопиющей наглостью, и я даже готова была его великодушно простить и без условия лобызания моих ног. Впрочем, если бы он залепил мне вторую пощёчину, я бы руководствовалась принципом «если тебя ударят по правой щеке, подставь левую», добавив при этом «затем уйди под локоть и сделай апперкот». Ведь всему же есть границы, в конце-то концов.       На следующую встречу я всё-таки пришла, помахав ручкой занятию у учителя, как и возможности спокойно провести этот вечер. Но выволочка у отца была злом уже почти привычным, потому почти не пугала.       Чакру я хорошенько приглушила и бесшумно приземлилась на ветке, с удивлением наблюдая, что прошло уже полчаса, а они не только не дерутся, но даже не орут. Подслушать, о чём же они там шепчутся, не получилось, и мне ничего не оставалось, кроме как разочарованно вздохнуть и приземлиться рядом. — Вас что, подменили? — наигранно испугалась я. — Ваших криков не слышно в пределах километра! А это точно вы? Кай!       Мальчишки уставились на меня так, будто я с войны вернулась. Было немного неловко, наверное, надо было тогда хоть ненадолго заскочить… — Мира! — очнулся Хаширама, подбегая. — Почему ты не пришла в прошлый раз? Что-то случилось? Тебя не пускают? Что-то случилось в семье? Это серьёзно? Мы можем как-то помочь? Только скажи, и… — Хаширама! — перебила его я, сдерживая желание осоловело помотать головой. Этого Сенджу можно было использовать, как оружие массового поражения. — Всё в порядке! Учитель перенёс урок, и мне пришлось задержаться.       Он облегчённо рассмеялся. — Очень хорошо! То есть!.. Нехорошо, что тебя не было, но хорошо, что всё хорошо! То есть у тебя всё в порядке!.. То есть… — Я поняла! — улыбнулась я. И чтобы не спровоцировать новый словесный поток, решила перевести тему. — А чего вы тут так тихо обсуждаете?       У Хаширамы загорелись глаза, и я сразу поняла, что с большой вероятностью он начнёт трещать про создание селения. — Ты же не знаешь! — сказал он с такой радостью, что я удивлённо подняла брови. — Пока ты спала, мы с Мадарой придумали такое!..       И я вновь была вынуждена слушать о том, как прекрасно и вольготно всем будет, если кланы внезапно воспылают друг к другу любовью внеземной и решат съехаться, чтобы вместе бороться с несправедливостью этого мира. Во второй раз эта идея не произвела на меня должного впечатления и вызывала скорее скептицизм, но, чтобы не обижать друга и не раскрывать своё знание, мои «Ах!», «Вот это да!» и «Ничего себе!» стабильно вставлялись в диалог.       Мадара был удивительно молчалив, отмахивался на попытки друга включить его в беседу и украдкой смотрел на меня, мня себя шпионом. От такого поведения было ещё больше не по себе, нежели решись он сделать вид, что ничего не произошло. — …А ещё там будет школа! Там будут учиться дети до тех пор, пока не станут достаточно взрослыми, чтобы отправляться на миссии! А миссии будут выдаваться в соответствии со способностями команды, и если команда… — Хаширама, — неожиданно встрял Мадара, мы с недоумением к нему обернулись. — Кажется, ты что-то хотел.       Они по-особому переглянулись, и вдруг Сенджу серьёзно кивнул. Я скептично наблюдала за их гляделками. — Точно! Я же… Э-э-э… Хотел тебе кое-что показать! — сориентировался Сенджу. — Правда? Тогда пойдём? — хитро улыбнулась я, решив немного поиздеваться. — Нет, ты что, это же сюрприз! — наигранно возмущенно сказал он, округлив глаза. — Ждите здесь, я сейчас его принесу!       Я засмеялась, поднимая руки, Мадара громко фыркнул. Но стоило Хашираме умчаться, напоследок потребовав никуда не уходить, на берегу настала тишина.       Учиха смотрел куда угодно, но не на меня, и делал вид, что он тут один, такой красивый. Это вызывало некоторый ступор — зачем тогда было просить Сенджу оставлять нас наедине? Я же права, и он попросил об этом друга заранее?       Через пару минут я поняла, что мальчики делают первый шаг к примирению лишь в красивых фильмах, в суровой же реальности приходится брать всё в свои руки, побеждать драконов, спасать принцев, а потом ещё и цветы с конфетами ему носить, когда он себе драму надумает. Захотелось горестно вздохнуть, но я сдержалась. — Я хочу!.. — сказали мы одновременно и тут же вздрогнули, посмотрев друг на друга. — Давай ты! — сказали мы в голос, и я тихо засмеялась, Мадара осторожно улыбнулся. — Давай тогда я? — неуверенно спросил он, неловко вздыхая на мой кивок. — Я хочу сказать, что тогда немного… погорячился.       Я демонстративно фыркнула. — Ладно, может, много! — сказал Мадара, закатывая глаза. — Но ты тоже была неправа и!.. — он вздохнул. — Прости меня. Я не должен был так поступать. Если хочешь, можешь ударить меня в ответ… Сопротивляться не буду.       Я осторожно на него посмотрела — Мадара сидел, скрестив руки, и упрямо смотрел на лес. Подумав, я встала и стремительно пошла к нему. Когда моя рука потянулась в его сторону, он даже зажмурился, но тут же распахнул глаза, когда я ласково потрепала его по голове. — Всегда хотела это сделать, — с улыбкой пояснила я. — Значит, ты?..       Я со вздохом приземлилась рядом, пытаясь себя убедить, что я, конечно, всё равно была права, просто, может, чуточку меньше обычного. И, наверное, мне всё-таки стоит… — Я тоже поступила некрасиво, — наконец выдавила из себя я, чувствуя, как Учиха на меня пристально смотрит. — И во многом была неправа… Я постараюсь больше так не говорить, прости меня.       Посмотрев на него, я приятно удивилась, увидев его улыбку. Разумеется, я улыбнулась в ответ. — Мир? — толкнула его плечом я, протянув мизинец. — Это что, что-то на подобии «дай пять»? — хмыкнул Мадара, уже почти привыкнув к моим заскокам. — Что-то на подобии, — задорно подтвердила я.       Я подцепила его мизинец своим, и мы торжественно их пожали. Я даже пожалела, что не перевела с русского присказку «мирись-мирись, больше не дерись». Надо обязательно это сделать, а потом предложить её мальчишкам, как будущий девиз нового селения. — А на счёт тех приёмов, — неуверенно вдруг сказал Учиха, я молча подняла бровь. — Которыми ораторы ещё пользуются… — Я же извинилась! — возмутилась я. — Не буду я о них больше говорить! Не буду! — Да я не об этом! — вспыхнул он, тут же сжав кулаки и медленно выдыхая. — Просто… Я у отца спросил. Он сказал, что они и правда существуют…       Я могла бы сказать многое, но мы только-только помирились. Поэтому я сглотнула, проглотив скопившийся на языке яд, и мягко спросила: — И к чему ты пришёл? — Это и правда нечто! — восхитился неожиданно он, но, вспомнив наш недавний разговор, смутился и осторожно продолжил. — Он сказал, что владеть своей речью — настоящее искусство. — Это правда, — смиренно подтвердила я. — Ораторскому искусству учатся годами. — Ты тоже долго училась этому? — с интересом повернулся он ко мне. — Ну, — смутилась я, чувствуя, что сейчас придётся приврать. — Иногда случается так, что дар убеждения оказывается врождённым… Ты как-то интуитивно понимаешь, что нужно сказать человеку. Обычно это люди с развитой эмпатией, они хорошо чувствуют настроение собеседника, достаточно умны, чтобы проводить причинно-следственные связи, и очень эмоциональны. Мне кажется, у Хаширамы есть все шансы, чтобы стать неплохим оратором. — У Хаширамы? — сморщил он свой нос. Я засмеялась. — Ты тоже не так уж и безнадёжен, — весело подмигнула ему я. — Но интуитивные манипуляции не твой конёк. Тебе нужно больше тренироваться. — И чего мне не хватает для этих… интуитивных манипуляций? — спросил с неудовольствием он.       Я вздохнула — думаю, если начну подробно объяснять, чего ему не хватает для становления оратором уровня дайме, мы гарантированно поссоримся. И чего он так к этому привязался?.. — По-моему это даже хорошо, что не хватает, — решила схитрить я. — Все люди, которые интуитивно и умело располагают к себе других, неуловимо друг на друга похожи. Ты же обладаешь чем-то таким… что тебя выделяет. Ты необычный, и это здорово. С тобой хочется проводить время, общаться и узнавать лучше… Так что зачем тебе забивать голову этой ерундой? Я и без того хочу с тобой дружить!       Разумеется, Мадара тут же распушил хвост, подобрался, слегка покраснел и с улыбкой задрал нос, по которому я не преминула щёлкнуть. — Эй! За что?! — Чтобы не расслаблялся! — фыркнула я. — Сам же говорил, что шиноби должен быть всегда настороже. — Я и был! — А что, не успел среагировать? — Сама в облаках витаешь вечно!..       Когда Хаширама вернулся, то, верно, сразу понял, что конфликт исчерпан, ведь мы привычно цапались, а не сидели в траурном молчании. С приходом Сенджу я сразу оборвала спор и с интересом уставилась на мальчика, руки которого многообещающе находились за спиной. — Мы уже заждались, — протянула я, демонстративно наклоняясь в сторону в попытке увидеть, что же у него там есть интересного. — Ага, ты не особо торопился, — хмыкнул повеселевший Мадара. — Просто сюрприз находился далеко, — улыбнулся он. — Мира, закрой глаза.       Я невольно подняла бровь, но решила подчиниться. — Не подглядывай! — возмущённо потребовал Хаширама, когда я попыталась незаметно приподнять веко. Я наигранно вздохнула.       Почувствовав, что мне на колени положили что-то мягкое и душистое, я едва не завизжала от пронзившей меня догадки. Проведя ладошкой по этому подарку, мне пришлось признать поражение перед изобретательностью и дружелюбием этого мальчишки. Честное слово, если это то, о чём я думаю, он будет вынужден терпеть мои объятия весь день. — Открывай! — с предвкушением сказал он. Я подчинилась.       Разумеется, моя догадка оказалась верной — этот запах я ни с чем не спутаю. Сладкий аромат с лёгкой яблочной кислинкой принадлежал пионам, которые большой копной лежали на моих коленях.       Я с удивлением их осмотрела, всей грудью вдохнула знакомый с детства запах и с неверием посмотрела на Хашираму. У этого ребёнка был настоящий талант легко и ненавязчиво выворачивать собеседнику душу. — Тебе нравится? — с надеждой спросил он, смотря мне в глаза. — Это… — Ещё большей ерунды найти не мог? — скептично спросил Мадара, скрестив руки на груди. — Кому может понравится эта трав?.. — Заткнись! — зло перебила я, взглядом передавая острое желание его ударить. Он нахмурился, но я уже этого не видела. — Это… Это просто!..       Осторожно взяв руки Хаширамы в свои, я рассеянно погладила большим пальцем его ладони, стараясь сформулировать свою благодарность так, чтобы она не звучала, как громкий визг. — Они потрясающие, — тихо сказала я, робко улыбнувшись. — Как ты узнал, что пионы — мои любимые цветы?       Сенджу отозвался не сразу, пару мгновений гипнотизируя мои глаза. Потом вдруг отмер, вздрогнул, покраснел и громко засмеялся, вырывая свои руки из моих. — Д-должно быть, интуиция?.. — сказал как-то неуверенно он с широкой улыбкой, всё ещё чеша свой затылок. — У тебя потрясающее чутьё! — восхитилась я, любуясь подарком. — Как ты их только нашёл? Они растут так далёко отсюда… Только не говори, что ты их выращивал сам!       Он засмеялся ещё более нервно, бормоча что-то невразумительное, и я поняла, что мучить его этим не стоит.       Со стороны Мадары раздался едкий хмык, и я задумчиво на него посмотрела. — Мадара, ты что же, дуешься, что и тебе не подарили букет? — ехидно спросила я. — Что?! — заорал он, разом теряя напускное безразличие. — Эти веники дарят только безмозглым девчонкам! — Не оправдывайся, я всё понимаю, — покивала я, чувствуя, как подрагивают уголки губ. — Так какие цветы тебе, говоришь, нравятся?..       Мадара вскочил с места и разразился в возмущениях. Поняв, что меня его остроумие не берёт, он быстро переключился на Хашираму, посмевшего «притащить этот веник», который нам тут ауру портит и выводит Учиху с тонкой душевной организацией из себя.       Я уныло вздохнула на их очередную перепалку и решила вспомнить детство, сплетя венок. Пионы были красивыми, маленьких белых цветов и травы для придания объёма было навалом, так что венок обещался напоминать собой корону, которая дарила своему обладателю сразу сто очков к поднятию самооценки.       Увлечённая своим занятием, я не сразу поняла, что стало как-то тихо. Пока через некоторое время за моим плечом не раздался довольный голос: — Так и знал, что они тебе не нравятся, — самодовольно сказал Мадара, видя, как я безжалостно скручиваю стебель цветка. — Мадара! — возмутилась я, так как от неожиданности даже вздрогнула. Когда ему надо было, он мог быть очень незаметным. — Тебе и правда не понравилось?.. — уныло спросил Хаширама, и я поспешила его разубедить. — Нет, конечно, нет! Они прекрасны, просто… Мне захотелось сплести венок, — улыбнулась я, сосредотачиваясь на своём занятии. — Венок? — непонимающе нахмурился Мадара так, будто бы никогда венки не плёл. — Венок, венок, — покивала я, делая петлю. — Который ещё на голову надевают. — А! Я видел, что в таких иногда гражданские ходят, — поделился Хаширама, садясь рядом. — Я… Я, кажется, понял, — как-то странно сказал Учиха. — Что, вспомнил, как делал такие? — хмыкнула я, поправляя бутон. — Нет… Мама плела их, когда я маленьким был, — равнодушно ответил он, следя за моими руками. Мы осторожно посмотрели на Мадару, мои пальцы замерли, так и не сделав петлю. — Тогда… Тогда я просто обязана научить вас этому, — сказала я через пару мгновений дрогнувшим голосом, возобновляя процесс. — У вас же, кажется, младшие братья есть? Вот и порадуете их. А потом, когда вырастете, будете их детям своим плести. — Мира! — покраснел Хаширама. Кажется, у кого-то уже случилось половое просвещение. — Ну что? — хмыкнула я. — Дети их просто обожают! Когда мой младший братец подрастёт, то наверняка будет эпатировать людей каждый день, надевая новый венок. — У тебя есть брат? — удивился отчего-то Мадара. — Даже трое, — вздохнула я. Вряд ли эта информация сможет мне как-то навредить. — И старший, кажется, чем-то напоминает тебя… Такой же вредный. — Ты!.. — уже набрал в грудь побольше воздуха Учиха, чтобы оглушить меня мощью своих голосовых связок. — Ха-ха! Мира, так как всё-таки начинать плести венок? — Всё просто, смотри… — Эй, не игнорируйте меня!       Следующие пару часов мы потратили на то, чтобы сплести достойные венки. Трогать пионы я категорически запретила — они были слишком красивы, чтобы они превратили их в кривую колбаску, потому тренировки происходили на одуванчиках.       Если Мадара довольно быстро понял принцип и ему не надо было повторять сто раз что и куда вплетать, то Хаширама отличился, и я практически от него не отходила, пытаясь втолковать, что цветы иногда и поправлять надо, чтобы получилось воздушно и красиво, а не печально и уныло. Разумеется, над Сенджу не мог не потешаться Мадара, из-за чего первый постоянно расстраивался, а я сердилась, что тоже не способствовало обучению.       На удивление, чувством прекрасного Учиха обладал, и его венки для человека, практикующего это первый раз, получались несправедливо красивыми. Руки у него были на месте, логическое мышление не страдало, навыками шиноби он обладал впечатляющими, да и лицо было симпатичным… Если окажется, что он ещё и в ирьендзюцу силён, то я окончательно разуверюсь в существовании справедливости.       В общем, мы прекрасно провели время, каждый был доволен тем, что у него получилось. Даже Хаширама под конец смог создать что-то, напоминающее венок, а не траву, которую пожевала и выплюнула корова, чем был неимоверно горд.       Я тоже времени зря не теряла и из пионов сделала два пышных венка, которые смотрелись очень выгодно на фоне самоделок мальчишек. Если честно, я хотела сделать один, нацепить его себе на голову, как корону, и ехидно подтрунивать над творениями друзей. Но цветов было много, как и свободного времени, а моя голова не настолько велика, потому я торжественно нацепила их на макушки мальчишек и не пожалела.       Хаширама очаровательно покраснел и рассмеялся, а Мадара зафыркал, но было видно, что подарок оценил. Им обоим венки шли гораздо больше, чем боевые повязки кланов. И я подумала, что было бы здорово, если бы им пришлось надевать на голову только цветочные гирлянды и шляпы, защищающие от солнца.       Разумеется, я тоже ушла не без подарка, держа в руках сразу два венка из одуванчиков, один из которых был аккуратным и красивым, а второй же держался, наверное, лишь потому, что его создатель имел фамилию «Сенджу», носители которой славились единением с флорой.