Марко

IX аркан. Отшельник. «Свет твой так ярок, что никто не увидит тебя». Алистер Кроули.

      Марко почти не улыбается. Он уже почти забыл, как это делается. Ухмылка, привычно-дружелюбная маска – вот и все, на что он сейчас способен.       Он был одинок столько, сколько себя помнил. В приюте, у папаши Такера, в храме на исповеди, ночью в своей келье… У него не было ничего, кроме старенького розария, отполированного до блеска от постоянных прикосновений, и молчаливой молитвы к тому, кто всегда будет безусловно любить всех своих чад.       Друг у Марко появился лишь спустя много лет после рождения. Ричард был похож на луч солнца, который падает сквозь витражное окно храма, окрашивая серый камень в тысячи радужных бликов. Именно он научил Марко искренне радоваться простым вещам и видеть чудо Господне в каждом новом дне. Именно он показал, что такое привязанность, дружба и доверие. Да, быть может Ричард не всегда оправдывал ожидания старших наставников, неоднократно пытался пошатнуть авторитет отца-настоятеля и частенько нарушал строгие церковные правила… Но он всегда казался Марко единственным живым существом среди безликого множества одетых в одинаковые черные сутаны людей. Тем, с кем хотелось идти бок о бок и нести свет и любовь в этот мир. Тем, за кем хотелось следовать не из чувства долга, а по велению сердца.       Но, как водится, та свеча, что сияет ярче прочих, сгорает первой. В тот день, когда Марко был в отъезде, отец-настоятель оправил Ричарда разобраться с еретиками в Господом забытой деревне где-то в Аризоне, о которой ходили самые ужасные слухи. После этого юноша пропал и не выходил на связь около двух недель. Марко не находил себе места от беспокойства, не раз умолял настоятеля отправить кого-то на поиски друга, но святой отец оставался непреклонен и уверял его в том, что через день-другой Ричард вернется сам. Поначалу Марко поверил в его слова, но с каждым днем его надежда на успешный исход становилась все более и более призрачной. В конце концов, юноша не выдержал и все-таки ускользнул из монастыря, чтобы сообщить о пропаже в полицейский участок. Изуродованное тело Ричарда, насаженное на кол и выставленное напоказ на окраине деревни, нашли лишь через пять дней. Марко был полностью опустошен от горя. Он постоянно винил себя в том, что слепо доверился отцу-настоятелю и слишком поздно забил тревогу. Именно тогда юноша понял, что тот путь, на который он встал, не приведет его к свету.       Марко сидит на кровати в своей комнате в одном из флигелей монастыря. По всей келье в беспорядке разбросаны вещи, чемодан зияет раскрытой пастью. Марко вновь и вновь перебирает в пальцах бусины розария стараясь хоть как-то успокоиться. Ветхий шнурок рвется и деревянные шарики мгновенно раскатываются по полу, будто сухие горошины. Марко чуть слышно чертыхается и залезает под кровать, чтобы подобрать их. Бусин ровно сто пятьдесят одна, по количеству псалмов. Каждую из них он сделал сам, до крови стирая пальцы, придавая непослушной древесине идеально круглую форму при помощи наждачной бумаги. Потеряй он хоть одну из них – весь его труд тотчас же стал бы напрасным. Ведь из Библии нельзя вычеркнуть ни слова. Все они – труд апостолов, их добровольная жертва во имя Спасителя. Марко так занят поиском бусин, что не замечает, как в его келью заходит отец-настоятель. Мужчина какое-то время сохраняет молчание, но потом все же сдавленно кашляет, пытаясь привлечь внимание. Марко вздрагивает от резкого звука и стукается головой об основание кровати. Бусины вновь высыпаются из его рук. Придется искать их заново.       Отец-настоятель еще раз прочищает горло. Он недоволен столь явной демонстрацией пренебрежения к собственной персоне. Марко покаянно склоняет голову в учтивом приветствии. Быть вежливым и незаметным – вот первое, чему он научился в церковном приюте. И это знание оказывается не так-то просто вытравить из своей головы, даже если пути назад уже нет.       − Я огорчен твоим решением. Огорчен и раздосадован, − голос настоятеля звучит так мягко, благообразно и укоризненно, что к горлу юноши тотчас подкатывает ком. Марко морщится, едва сдерживая раздражение, но незваного гостя это нисколько не смущает. Он как ни в чем не бывало продолжает свою проповедь:       − Мальчик мой, я не понимаю, чем мы заслужили такую черную неблагодарность? Ты же прекрасно понимаешь, что твой долг гораздо выше и важнее каких-то мирских привязаностей. Мы обучили тебя, привели к Господу, дали все, что ты имеешь на данный момент. Но вместо смирения и готовности к службе я вижу в твоих глазах лишь недовольство и гордыню! Тебе ли не знать, что это страшнейший из всех смертных грехов?!       Марко нервно передергивает плечами, будто ненасытная пасть Огненной Геены разверзлась прямо за его спиной. Но поворачивать назад уже слишком поздно, выбор сделан.       − Я ухожу, святой отец. Мое решение останется неизменным.       − И куда ты пойдешь? К тем шарлатанам, о которых ты рассказывал мне вчера? Ты хоть понимаешь, что своим скоропалительным решением ты подставляешь всех нас и обрекаешь десятки невинных душ на вечные страдания? Или ты возомнил себя вторым Спасителем и считаешь, что справишься со всем сам?       Марко лишь качает головой:       − Я ухожу. И ни одно из ваших слов не остановит меня. Мне не нужна ни помощь, ни поддержка. Я не возьму денег или каких-либо ценностей, заберу только свои вещи.       − Высокомерный щенок! – голос настоятеля срывается на крик, он не привык, чтобы ему отказывали. – Да ты же приползешь на коленях уже через неделю! Будешь умолять пустить тебя обратно! Ты же нищий и ничего не знаешь о мирской жизни вне церкви! Какая неделя?! Уже через два дня мы встретимся вновь!       − Благодарю за заботу, святой отец. Господь направит меня на истинный путь и не даст сгинуть в пучине. Ибо я – его верный цепной пес. И покуда я буду ему нужен, он сохранит мою жизнь.       Настоятель лишь горестно качает головой и закрывает лицо руками в жесте притворного отчаяния. Марко морщится вновь. Он ужасно устал от всего этого. От лицемерия, лжи и косности. От жестких бессмысленных правил, которые связывают руки, мешая действовать. Очень хочется сорваться на крик и высказать настоятелю все, что он думает о сложившейся ситуации. Но нельзя. Гнев тоже смертный грех.       Преподобный же вновь раскрывает рот:       − Это все из-за Ричарда, да? Мальчик мой, ты же должен понимать, что нашем опасном ремесле может случиться все, что угодно. И если вера недостаточно сильна…       − Это не вопрос веры, святой отец, − Марко из последних сил старается сдерживать эмоции, но брови его все равно непроизвольно хмурятся, − это вопрос расчёта и предательства. Рик был слишком своевольным, поэтому вы безжалостно бросили его в пасть Дьявола.       − Мы скорбим о Ричарде не меньше тебя. Но он был слаб! Его вера в Господа не была истиной!       − Да что вы можете знать о истиной вере, святой отец? – голос Марко звучит лишь немного громче, но настоятель, видя перемены в его настроении, непроизвольно отшатывается. − Что вы видите, когда смотрите на небо? Что вы чувствуете, когда Спаситель смотрит на вас с распятья? Сможете ли вы на Страшном Суде глядя в глаза архангелу Михаилу честно сказать, что вы невиновны в смерти Рика?       − Да что ты себе позволяешь?!       − Я позволяю себе говорить правду. Не юлить и не прятаться за расплывчатыми формулировками. Вы отправили Ричарда на задание, которое было ему не по силам. Вы сделали это, когда меня не было в городе, чтобы я не пошел вместе с ним. За что? Чем он провинился перед Господом, церковью и лично вами?       − Не твоего ума дело! Он был слаб. Он был опасен. Его нужно было убрать. Он умер, исполняя свой долг. Так, как мечтает умереть каждый христианин. Его душа сейчас в раю, рядом с Господом. Помолись о нем и отпусти. Да, он стал первым, кого тебе пришлось потерять, но поверь мне, далеко не последним. Каждый из нас должен научиться жить с болью утраты. Смириться с ней, покориться воле Спасителя.       − Его смерть не была волей Спасителя, это вы отправили его туда. Нам не о чем больше говорить, святой отец. Я ухожу и вряд ли когда-либо вернусь в этот монастырь. Быть может Господь и простит вас, но я пока не могу.       Настоятель окончательно выходит из себя и отвешивает Марко звонкую оплеуху. Хоть щека юноши и горит от боли, уголки его губ невольно поднимаются вверх. Он выстоял, выдержал. Вывел на чистую воду того, кто так старательно притворялся благостным и добродетельным.       Отец настоятель, похоже, и сам ошарашен своей бурной реакцией. Не проронив ни слова он выходит за дверь, и вскоре шаги его стихают где-то в конце коридора.       Продолжая все также улыбаться, Марко начинает складывать вещи в чемодан. Брюки, рубашки, носки, сутана, библия в кожаном переплете, карманный револьвер, билет на поезд – вот и все, что есть у него на сегодняшний день.       Он не знает того, что будет дальше. Он не знает, что ему предначертано. Он уверен лишь в одном: его свет будет исцелять, утешать и вести за собой. Господь просто не даст ему погаснуть.