Марко

      Сидя на сосновой ветке в нескольких метрах от земли, Марко вспоминает отнюдь не Господа-бога. Потому что Всевышний уж точно никак не мог завести их в эту ловушку. Все мышцы ломит от недавнего марш-броска по лесу, глубокий вдох сделать не получается. Кажется, сломана парочка ребер, ну да и черт с ними, не в первый раз.       Куда сильнее физической боли беспокоит то, что они так и не нашли Хадсона. Да, искать человека ночью в огромном и темном лесу, кишащем неизвестной нечистью, изначально было идиотской затеей, но тогда их вела какая-то смутная надежда. А сейчас не осталось и ее. Кругом лишь непроглядная темень лесной чащи, да голодные волки где-то внизу. К тому же рядом Лекс, который, похоже, искренне уверен в том, что Марко сможет вытащить их из этой задницы. Нельзя впадать в отчаяние. Нельзя поддаваться панике. Нужно молиться. Молиться и верить, что Господь не оставит их на этом пути.

      Мысли путаются. Держать глаза открытыми становится все тяжелее. Нельзя спать. Нельзя спать. Нельзя…

      Яркий летний полдень. Двое сидят на раскидистых ветвях яблони, скрываясь от палящего зноя и посторонних глаз. Уже не дети, еще не взрослые.       Львенок и Ворон. Они сами придумали себе прозвища, чтобы хоть на мгновение можно было забыть об окружающей их действительности и окунуться в мир собственных фантазий. Львенок – потому что он почти что Ричард Львиное Сердце, только еще маленький. Бледная кожа, светлые глаза и пушистые русые с рыжиной волосы, совсем как львиная грива. Ворон – потому что почти всегда одет в черное, потому что нос похож на клюв, потому что каркает, предчувствуя беду. Никто кроме них двоих не знает этих придуманных имен. Это тайна, одна на двоих. Потому что хочется хоть иногда иметь что-то свое.       Львенок смешливый и задиристый, звонкоголосый, легкий на подъем. Его любят животные и маленькие дети. На воскресных проповедях он всегда собирает вокруг себя толпу восторженных почитателей, которым уж никак не больше пяти лет.       Ворон выглядит старше своих лет, высокий и широкоплечий. Он почти всегда серьезен, собран и решителен. Уже в пятнадцать он прошел посвящение, после чего, по мнению Львенка, стал отвратительно взрослым.       Ворон немного умеет петь. Особенно хорошо это у него получается, когда никто не видит. Львенок знает об этом, потому что как-то раз незаметно зашел в собор, когда Ворон выполнял послушание, оттирая подсвечники от следов воска. Юноша выглядел непривычно счастливым и безмятежным. Голос его отражался от высоких сводов собора, наполняясь какой-то особенной глубиной и силой, маня за собой. Львенок так заслушался, что сам не заметил, как подошел опасно близко и спугнул особую воронову магию. С тех пор друг больше никогда не пел при нем. Но Львенок был практически уверен в том, что наедине с собой он нередко позволяет своему голосу звучать по-настоящему.       Но сейчас лето, полдень. И они сидят на ветвях яблони. Львенок хмурится, глядя на грузного человека, шествующего к аббатству по подъездной дороге.       − Гляди-ка, Ворон, кого занесло в нашу скромную обитель. Сам отец Филидель, да хранит Господь его скупую душонку.       − Он покровитель нашего аббатства, не говори о нем так.       − После каждого его визита мы месяц перебиваемся с хлеба на воду. Мне ужасно надоело видеть во сне отбивные. Я хищник, мне нужно мясо!       − Дурак ты, а не хищник. Сейчас же пост, если настоятель услышит…       − То выпорет меня до кровавых соплей, знаю-знаю.       − Не понимаю, почему ты каждый раз будто специально нарываешься? Да, отец-настоятель не должен был тебя бить, но в прошлый раз ты действительно был виноват. Зачем, скажи на милость, понадобилось сбегать после отбоя?       − Хотел прогуляться. Луна светила слишком ярко. Грешно было сидеть в келье в такую чудную ночь. Да и в конце концов, я ни о чем не жалею. Та прогулка стоила нескольких ударов розгами.       Ворон лишь хмурится в ответ, вспоминая то, как рубашка, пропитанная кровью, прилипала к спине Львенка. И то, как он потом неделю шипел от боли при каждом резком движении.       − Эй, не думай об этом, забудь. Ты же знаешь, что меня только могила исправит, − Львенок беззаботно улыбается и срывает с ветки маленькое, еще совсем зеленое яблочко. − Хочешь, я тебя развеселю?       Ворон вопросительно смотрит на друга, и тот, что есть сил, швыряет свой нехитрый снаряд прямо в лысину отца Филиделя. И попадает, конечно же. Покровитель немедленно разражается потоком ругани и в ускоренном темпе устремляется в сторону аббатства. Вслед ему летит еще несколько яблок, каждое из которых попадает точно в цель. Глядя на подпрыгивающую походку грузного мужчины Ворон смеется и лишь потом вспоминает, что за этой шалостью, наверняка, последует несоразмерно строгое наказание. Львенок смеется вместе с ним и указывает рукой в сторону монастырского кладбища.       Там, в одном из склепов, они прячутся до самого заката. Дурачатся, изображая завывания неупокоенных духов, и чуть ли не до смерти пугают пожилого смотрителя, который приходит разогнать нарушителей спокойствия. На обратном пути Львенок и Ворон молчат. Они прекрасно знают, что совсем скоро им придется выслушать заунывную лекцию о своем отвратительном поведении и, скорее всего, ощутить обжигающее прикосновение розог к обнаженной шее.       Перед самым входом в аббатство Львенок неожиданно останавливается и кладет руку на плечо своему другу. Ворон непонимающе смотрит на него. Если они опоздают к отбою, одними розгами дело не ограничится. Но Львенку как будто бы все равно. Он делает шаг вперед, заключает Ворона в объятья и чуть слышно шепчет ему на ухо:       − Я знаю, что тебе тяжело, но мне нужно идти. Отпусти меня, Марко, пожалуйста.       − Львенок, что происходит? Я не понимаю! Львенок!       Марко просыпается от острожного толчка в плечо, но все равно вздрагивает от неожиданности. Львенок исчез. Вокруг лишь непроглядная лесная чаща, да до полусмерти напуганный Лекс, сидящий рядом.       − Марко, Марко, ты слышал?       − Нет, не слышал. Прости, Лекс, я, кажется, задремал.       − Там внизу кто-то ходит и рычит. И это не волки. Они, кажется, разбежались!       − Ну и хвала Господу, одной проблемой меньше.       − Но оно же ходит! И рычит!       − И в конце концов, имеет на это полное право. Это же его лес, а мы здесь просто незваные гости. И вообще, ты уверен, что тебе не послышалось?       − Не уверен, − вздыхает Лекс, − от страха что только не померещится.       − Предлагаю оставить эту проблему до утра. Если тебе послышалось – я буду только рад, а если нет… Ну что же, шишек на дереве еще много. И вообще, постарайся хоть немного вздремнуть, завтра нам каким-то образом нужно будет выбраться из леса.       − Да, наверное, ты прав, − еще раз вздыхает Лекс и пытается устроиться поудобнее на широком суке, − ты, кстати, разговаривал во сне. Все какого-то львенка звал. Мы же не в Африке, здесь львов нет, одни медведи.       − Ага, летающие и в касках, − усмехается Марко, − спи уже, чудище. Я посторожу. А утром что-нибудь придумаем.