Марко

      Эхо шагов бежит по коридору впереди него. Сам же Марко идет неторопливо, с прямой спиной и легкой полуулыбкой на губах.       Что бы ни случилось, главное – держать лицо. Это он понял еще несколько лет назад, когда был в шаге от того, чтобы угодить в лечебницу для душевнобольных. Улыбайся, Ворон, улыбайся. Будь благостным и спокойным, даже если холодные липкие пальцы ужаса сжимают твое горло, даже если хочется кричать, разбивая руки в кровь от переполняющих эмоций, даже если кажется, что ты уже давно достиг своего предела. Продолжай улыбаться и идти вперед, ведь Господь действительно избрал тебя. Пути назад больше нет.       Только убедившись, что тяжелый деревянный засов плотно лег в крепления, Марко позволяет себе сбросить маску спокойствия. Теперь никто его не побеспокоит, никто не найдет. Никто не увидит его слабости, наличие которой он сам упорно отрицает. Марко прижимается спиной к каменной стене кельи и изо всех сил пытается совладать с сердцем, которое готово буквально выскочить из груди и с руками, которые начинают предательски дрожать ровно в тот самый момент, когда он остается один. Марко чувствует себя слабым, опустошенным, практически больным. Его бьет озноб, но нет, не лихорадки, а какого-то животного, первобытного ужаса, который поселился в его душе с тех самых пор, как он впервые взглянул в ничего не выражающие фасетчатые глаза демона.       Вскоре остатки самообладания окончательно покидают его, теперь дрожать начинают даже губы. Опираясь спиной на стену, Марко медленно опускается на пол, подтягивает колени к груди и сжимается в комок. Слез почему-то нет. Есть только сухой, болезненный ком в горле, который не дает ни вдохнуть, ни выдохнуть. Единственное, что Марко сейчас может, это лежать, прерывисто дышать и рассматривать стену напротив, примечательную только тем, что на ней висит большое деревянное распятье. С креста на него смотрит Христос. Не обвиняюще, не укоризненно, скорее даже сочувственно. Но на то он и сын Божий, чтобы прощать несовершенным и слабым людям их прегрешения и любить их, несмотря ни на что. Марко так пока что не может. В нем слишком много боли, гнева и страха, и слишком мало смирения - главной, черт бы ее побрал, христианской добродетели.       Нужно встать, очистить разум, попытаться вспомнить хоть одну молитву, хотя бы банальный Pater noster… Но сил попросту нет. Под нежным и кротким, пронизывающим до глубины души взором Христа, становится неуютно. Слишком многое он видит, слишком многое знает. Марко переводит взгляд, на собственные ладони, с которых он уже снял бинты. В глаза сразу бросаются неаккуратные кровавые ранки.       «Совсем как от гвоздей» - проносится в голове Марко, и от этой мысли ему становится еще страшнее. Он не готов, он не достоин такого величайшего доверия. Он всего лишь человек, смертная оболочка, которая и с собой-то совладать не может, не то что вести за собой других.       Повинуясь внезапному порыву Марко поддевает ногтем только что начавшую подсыхать корочку, ранка открывается вновь, и по его ладони одна за одной начинают медленно стекать тяжелые багряные капли. Боли нет, есть только страх.       А ведь он когда-то уже лежал так, ни в силах пошевелиться от сковывающего ужаса. Это было несколько лет назад, тогда он был младше и слабее. Но зато не один.       Марко просыпался от собственного крика уже которую ночь подряд. Ему снились отвратительнейшие кошмары. В них не было ничего особенно пугающего, просто бескрайняя темная комната, из глубины которой за ним наблюдал пристальный недобрый взгляд. Марко был уверен, что малейшее его движение сразу же привлечет внимание зловещего нечто. И рано или поздно, беги не беги, оно его настегало. Каждый раз, когда до столкновения с чудовищем оставался буквально миг, Марко будил его собственный крик.       Уже третью ночь он не мог заснуть после пробуждения. С утра клевал носом во время молебна, после чего весь день пытался постоянно находится поблизости от кого-то из наставников или послушников. Но святым отцам не было дела до душевных метаний какого-то мальчишки, пусть даже и одаренного. Марко уже подходил со своей проблемой к настоятелю, но тот лишь усмехнулся и махнул рукой, призывая мальчика усерднее молиться и читать Библию перед сном.       Марко пробовал, и не раз. Но как он ни старался, у него не получалась сосредоточиться на книге, да и слова молитв тотчас вылетали из головы, как только он чувствовал приближение зловещего нечто.       Самым жутким оказалось то, что Марко начинал видеть это существо не только во сне, но и наяву. Вот и в этот раз оно беззвучно сидело в углу, смотря на юношу пристальным немигающим взглядом. Оно было аморфно и бесплотно, эдакий сгусток сверхплотной тьмы, готовой разорвать твою душу в клочья, как только ты отвернешься. Все, что сейчас осталось юноше – это пристально смотреть в темный угол, задыхаясь от внутреннего молчаливого крика.       В дверь неуверенно постучали. Марко вздрогнул от неожиданного звука, но так и не нашел в себе сил встать и открыть. Или хотя бы ответить. Стук повторился вновь, уже более настойчиво, а вскоре раздался и голос:       − Эй, парень! Марко, или как там тебя… С тобой все в порядке?       − Да, − чуть слышно отозвался юноша, вздрагивая еще раз уже от непривычно хриплого звучания собственного голоса.       − Ты в этом так уверен? Судя по тому, как ты кричал десять минут назад, что-то непохоже. В общем ты как хочешь, а я все же зайду удостовериться, что с тобой все нормально, иначе до утра мне не заснуть.       Марко не ответил ничего, но стоящего за дверью это нисколько не смутило. В узкую дверь кельи протиснулся невысокий юноша, со взлохмаченными после сна кудрявыми рыжевато-русыми волосами. Его, кажется, звали Ричард. Он прибыл в обитель три месяца назад, и с тех пор они с Марко и словом не перебросились. Ночной гость оглянулся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, с усмешкой повернулся к Марко:       − А ты, как я погляжу, неплохо устроился. Живешь один в келье, рассчитанной на троих. Хорошо, должно быть, ходить в любимчиках у отца настоятеля.       От столь бестактного вторжения Марко передернуло. Он, наконец, нашел в себе силы сесть, подтянуть колени к груди и оторвать взгляд от злополучного угла.       − Прости, если я разбудил тебя, Ричард, − тихо ответил юноша, − спасибо, что заглянул проведать. Тебе, наверное, пора спать. Отец-настоятель будет недоволен, если узнает, что ты разгуливаешь по ночам.       − Ну так он ничего и не узнает, − беззаботно пожал плечами гость, − если только ты ему не расскажешь. Не расскажешь ведь?       − Нет, конечно, − вздохнул Марко и устало потер глаза. – Прости, я не понимаю… Зачем ты пришел?       − Потому что ты кричишь уже третью ночь, − неожиданно серьезно ответилРичард. – Потому что ходишь по монастырю как привидение, почти ничего не ешь и шарахаешься от каждого шороха. И самое главное, потому что никому в этом чертовом месте нет до этого дела.       Марко удивленно поднял полный недоумения взгляд, Ричард поймал его, усмехнулся и продолжил:       − Да, это настолько бросается в глаза. Ты совершенно не умеешь держать лицо, брат Марко. Тебе говорили об этом?       − Раз ты такой наблюдательный, то наверняка заметил, что со мной вообще не слишком-то охотно разговаривают.       − Заметил, но совершенно не понимаю, почему. С виду ты весь из себя славный парень, послушный, прилежный, слова лишнего никому не скажешь… И от этого еще удивительнее, почему остальные обходят тебя стороной как прокаженного.       − Ты же здесь недавно, да? Сейчас объясню. Я псих. Вижу то, чего нет. Творю странные вещи. Отец-настоятель говорит, что это дар. Пытается меня учить, но у меня получается далеко не всегда. Чаще всего я сижу вот в этой комнате в гордом одиночестве и пытаюсь понять, что именно из того, что я вижу реально, а что просто плод моей больной фантазии.       − Не похож ты на психа, − Ричард пожал плечами, − они обычно слюни пускают и сопли на кулак наматывают. Ты же сидишь здесь и пытаешься разобраться. Я тоже не слепой. Видел, как ты вернулся три дня назад из какой-то поездки. На тебе лица не было, а отец-настоятель выглядел как кот, который обожрался сметаны. Что он с тобой делал?       − Ничего.       − Так я тебе и поверил.       − Я не могу об этом рассказывать.       − А ты и не рассказывай. Просто намекни, а остальное я додумаю сам.       − Зачем тебе это, Ричард?       − Не люблю, когда хорошим людям плохо. Тебе нужно с кем-то поговорить, я здесь. Все просто.       − Ну и с чего ты взял, что я тот самый хороший человек? Мы с тобой даже не разговаривали ни разу.       − Это… чувствуется. Не спрашивай, как, я просто знаю. И вообще, не увиливай от ответа.       − И все-то тебе нужно. Я правда не могу об этом говорить, − вздохнул Марко, но, поймав укоризненный взгляд Ричарда, все же продолжил. – Ты знаешь, чем еще занимается церковь помимо богослужений?       − Ну всякие там крестины, отпевания, венчания…       − И это тоже. Но есть еще кое-что. Может быть ты слышал что-то об… одержимости?       − Слышать-то слышал, но всегда считал, что это сказки. То есть ты хочешь, сказать, что видел одержимых?       − И не только видел. В общем, три дня назад был первый раз, когда я попробовал что-то с этим сделать.       − И как, получилось?       Марко устало кивнул:       − Но это оказалось куда тяжелее, чем я думал. Этот парень, он был младше меня всего на пару лет. На его месте мог быть любой послушник этого монастыря. Я читал молитву и буквально кожей чувствовал, как вырываю беса из его души, оставляя на ней раны, которые могут никогда больше не зажить. С одной стороны, то, что я делал было богоугодно, но с другой… Ему было больно. Очень больно. Он кричал, корчился на полу, а я только и мог, что читать молитву и смотреть. Отец-настоятель сказал, что все прошло очень гладко и быстро, сказал, что у меня талант… Но видит Господь, крик этого мальчика до сих пор звенит у меня в ушах.       − Черт, звучит по-настоящему паршиво, − хмурится Ричард, устраиваясь на кровати, стоящей напротив, − теперь я, кажется начинаю понимать, почему тебе снятся кошмары… Если ты действительно чувствуешь все это, − юноша расплывчато провел рукой по воздуху, − … мистическое, то тебе должно быть особенно тяжело. Неужели отец-настоятель этого не понимает?       − Я говорил ему, − вздыхает Марко, − объяснял, что не хочу больше этого делать. Он поднял меня на смех, сказал, что это глупо и безответственно с моей стороны, трусить перед каждой маломальской трудностью. Мой дар – редкость… Его нельзя так просто пустить на ветер.       − Это рассказал тебе старый пердун? Ну-ну… Сам-то он небось в стороне стоял и кадилом помахивал, загребая жар чужими руками. Что, угадал? – хмыкнул Ричард, видя, как вытянулось лицо Марко. – Ну прости, я люблю называть вещи своими именами. За что периодически и получаю.       − Ты невозможен, − усмехнулся юноша, − Если бы это услышал кто-то из наставников…       − Но ведь они не услышат. А Господь простит… Кстати, ты же знаешь, что в том самом углу, куда ты так пристально смотришь, нет ничего кроме пыли и паутины? Вспомнив про темное нечто, Марко поежился, будто от холода.       − Ты что-то видишь, да? – нахмурился Ричард. – Какое оно? Расскажи.       − Постой, что? Ты мне веришь?       − У меня нет причин тебе не верить. Ты не выглядишь как тот, кто просто пытается привлечь к себе внимание. И судя по слухам, которые до меня доходили, ты по ходу и вправду особенный… Так что рассказывай и ничего не бойся. Я не буду болтать.       − Я Толком не знаю, что это, − прошептал Марко. − Просто чувствую что-то очень темное и злое. Когда я был один, оно пристально смотрело на меня. После того, как пришел ты, осталось только смутное ощущение… Оно как будто спряталось.       − Боится меня? Вот и чудно!       Ричард вскочил с кровати и уверенно направился в тот самый угол.       − Эй ты, уебище страхолюдное! Вали отсюда пока я добрый. Хрен те6е, а не брат Марко. Изгоняю тебя именем Господа, во имя Отца, Сына и Святого духа. Пиздуй отсюда и не возвращайся во веки веков. Аминь.       Услышав этот «экзорцизм» Марко не выдержал и расхохотался. Как ни странно, после того, что сделал Ричард, ощущение «одушевленной тьмы», преследовавшее его последние три дня, исчезло без следа.       − Черт, не знаю, что и как ты сделал, но это работает.       − Еще бы, − довольно хмыкнул Ричард, − мастер свое дело знает. Кстати, у тебя тут вполне приличная запасная кровать, гораздо лучше, чем в моей келье… Ты же не против, если я перееду жить к тебе?       Марко только пожал плечами. Ричард был как солнце, яркое, жгучее, слепящее, неумолимо поднимающееся из-за горизонта каждое утро, но в тоже время теплое, согревающее и дарящее надежду. Спорить с ним было совершенно невозможно. После того, как он перебрался в келью к Марко, кошмары никуда не делись. Но каким-то чудесным образом Ричард всегда чувствовал их и успевал разбудить друга в тот самый нужный момент, пока сон еще не имел над ним своей губительной власти. Вместе они даже придумали свою молитву, литанию против страха. Специально для того, чтобы пережить ночь и дождаться утра следующего дня, которое наверняка подарит надежду.       Лежа на полу в каменной келье, Марко вспоминает заветные слова, которые ни раз спасали его от ночных кошмаров. Он встает на колени, берет розарий в руки и начинает читать. С каждым произнесенным словом, с каждой новой строчкой, страх отступает, руки перестают дрожать, дыхание выравнивается. Я не должен бояться. Ибо страх – это смерть разума. Я найду в себе силы взглянуть в глаза своему страху. Позволю ему пройти по мне и сквозь меня. Затем я обернусь. Там, где был страх, не останется ничего. Останусь только я сам. Потому что любовь сильнее страха. Потому что любовь побеждает смерть. Во имя Отца, Сына и Святого Духа Аминь.       Марко поднимается с колен и заново перевязывает начавшую кровоточить руку. Слова молитв вновь складываются в фразы и предложения. На мгновение ему кажется, что во взгляде распятого Иисуса проскальзывает одобрение. Марко улыбается ему в ответ и чуть слышно шепчет: «Спасибо, что ты со мной».       Затем он разминает затекшие плечи и устраивается поудобнее. Его ждет долгий день, полный медитации и молитв. Господь, не оставь детей своих Джона, Ривера, Джейсона, Лекса, Оливию, Фиделию и Марко на их пути. Господи, пошли им сил двигаться дальше. Господи, пошли им терпения дойти до самого конца. Господи, даруй им смелости закончить начатое. Господи, защити их от Тьмы и ее чад. Даруй им веру, надежду и любовь, ибо дело их правое. Аминь.