яблоки в меду

Артемий водружает ему на голову душистый венок. Даниил успевает заметить мелкие бледные цветочки савьюра — единственная из трав, что он узнаёт. У твири стебли плохо гнутся и невзрачное цветение, белая плеть встречается слишком редко. Поэтому савьюр. И с ним ещё что-то нежно цветущее. Артемий водружает венок и опускает руки, довольно смотрит. Улыбается легко и мягко. Даниил думает — как он выглядит с этим венком? С цветами в волосах, как травяная невеста, он, так и не переставший одеваться по-столичному, кажется, наверное, чужим и неуместным. — Тебе идет, — замечает Артемий. На душе резко становится легче. Он Даниила чужим и неуместным никогда не считал. По крайней мере, в это очень хотелось верить и легко верилось. Даниил дергает углом губ — улыбка — и поднимает взгляд. Небо синее, в перистых облаках. Завтра будет дождь. Может, даже сегодня вечером. В сентябре здесь всегда дождь. — Это, — взглядом показывает Даниил на венок, — что-то из степных… — не говорит «штучек». Год назад сказал бы. Теперь — нет, — традиций? — Нет. Это я просто захотел, — он неловко пожимает плечами. В Степи мало что цветет. Она вообще пестротой красок не отличается — пегая, как корова, бледно-желтая. Твирь, цветущая красным, больше похожим на сухой конский каштан в местах, где он родился, — трава невысокая и редкая. Да и отцветает понемногу. Неделю еще назад ее кровавые пятна мелькали там и тут сквозь густой степной туман, сейчас уже почти и не встретишь. В венок, кажется, Артемий собрал все цвета, что в Степи вообще возможны. Даниил срывает растущий у ног маленький желтоватый цветочек и втыкает Артемию в челку. В густых волосах он крепко держится, почти как в земле, и не падает. Они смеются, оба. Даниил вдруг думает о том, как легко рядом с ним смеяться. Легко, потому что нет ни единой причины на свете себя сдерживать. Не только тут, в Степи, и не только потому, что кроме нее никто их не видит и не слышит. Просто с Артемием легко. Очень. Во всем. Солнце незаметно клонится к горизонту. Синее небо становится теплее и бледней. Теплым — как ладонь Артемия на его колене. Бледным — как простой цветочек — пять лепестков и желтая мохнатая серединка — у него в волосах. Сидеть прямо на земле Даниилу раньше никогда не нравилось, теперь он с удовольствием уходит вместе с Артемием в степь. Иногда даже работает там. А названий растений не знает до сих пор — его мозг, мозг медика и ученого, таких вещей не приемлет. — Тём, а есть какая-нибудь… книжка про флору местную? — спрашивает, нарушая приятное молчание. — Книжка? — тот, кажется, даже искренне удивлен. — Зачем книжка, Дань? Я тебе так расскажу. Или тебе на латыни надо? — качает головой, жестом показывает наклониться ближе и тянет за собой в траву. Они лежат лицом к лицу, трава колкая, а земля еще теплая, но тяжелые руки, возникающие на ребрах, в сотню раз лучше, — Нет названий на латыни у того, что тут растет. Вот, например… — он срывает какую-то травку, крутит ее в пальцах. Загорелые после лета кисти со светлыми ногтями. Травка в них кажется совсем маленькой и ни капли не интересной. Потому Даниил и хотел найти книгу. Артемий отвлекает его абсолютно каждым своим движением, а он и рад отвлекаться — какое здесь изучение флоры. Находит губами губы, крепче прижимает к нагретой земле. Венок с головы падает где-то рядом, приминая душистые травы.